О том, как Зигфрид приехал в Вормс

Песнь о Нибелунгах

Авентюра I

Полны чудес сказанья давно минувших дней

Про громкие деянья былых богатырей.[1]

Про их пиры, забавы, несчастия и горе

И распри их кровавые услышите вы вскоре.

Жила в земле бургундов[2]девица юных лет.

Знатней её и краше ещё не видел свет.

Звалась она Кримхильдой и так была мила,

Что многих красота её на гибель обрекла.

Любить её всем сердцем охотно б каждый стал.

Кто раз её увидел, тот лишь о ней мечтал.

Наделена высокой и чистою душой,[3]

Примером быть она могла для женщины любой.

Взрастала под защитой трёх королей она.

Бойцов смелей не знала бургундская страна.

То были Гунтер,[4]Гернот, млад Гизельхер удалый.

Сестру от всех опасностей любовь их ограждала.

Всем взяли — и отвагой и щедростью они,[5]

И род их достославный был знатен искони.

Владели эти братья Бургундией втроём,

И многих гуннов Этцеля[6]сразил их меч потом.

На Рейне в Вормсе жили с дружиной короли,

И верность нерушимо вассалы их блюли:

Не изменили долгу герои даже там,

Где смерть им уготовила вражда двух знатных дам.

Была в крещенье Утой их мать наречена.

Отец их Данкрат[7]умер, и перешла страна

По праву и закону под власть его сынов.

А смолоду он тоже был грозою для врагов.

Могущественны были три брата-короля.

Служили им оплотом, как вам поведал я,

Богатыри-вассалы, привыкшие к победам,

Отважные воители, которым страх неведом.

Владетель Тронье Хаген, и Ортвин Мецский с ним,

И Фолькер из Альцая, что слыл бойцом лихим,

И Данкварт, храбрый витязь, брат Хагена[8]меньшой,

И два маркграфа — Эккеварт и Гере удалой.

Начальником над кухней был в Вормсе Румольт смелый.[9]

Следили он, и Синдольт, и Хунольт, чтоб имела

Дружина всё, что нужно для честного житья.

А сколько добрых воинов не называю я!

За чашника был Синдольт, воитель, полный сил.

Постельничим был Хунольт, конюшим Данкварт был,

И стольник Ортвин Мецский, его племянник славный,

С ним честь владык Бургундии оберегал исправно.

О том дворе блестящем, о тех богатырях,

О подвигах великих и доблестных делах,

При жизни совершённых отважными бойцами,

Я мог бы вам без устали рассказывать часами.

И вот Кримхильде знатной однажды сон приснился,

Как будто вольный сокол[10]у ней в дому прижился,

Но был двумя орлами заклёван перед нею.

Смотреть на это было ей всех смертных мук страшнее.

Про сон свой вещий Уте поведала девица,

И мать ей объяснила, какой в нём смысл таится:

«Тот сокол — славный витязь. Пусть Бог хранит его,

Чтоб у тебя не отняли супруга твоего».

«Нет, матушка, не надо о муже толковать.

Хочу, любви не зная, я век провековать.

Уж лучше одинокой до самой смерти жить,

Чем, потеряв любимого, потом о нём тужить».

«Не зарекайся, дочка, — так Ута ей в ответ. —

Без милого супруга на свете счастья нет.

Познать любовь, Кримхильда, придёт и твой черёд,

Коль витязя пригожего Господь тебе пошлёт».

Сказала королевна: «Нет, госпожа моя,

Любви конец плачевный не раз видала я.

Коль платится страданьем за счастье человек,[11]

Ни с кем себя венчанием я не свяжу вовек».

И вот, любви чуждаясь, прекрасна и юна,

Покоем наслаждаясь, жила она одна

И сердце не дарила ни одному бойцу,

Покуда витязь доблестный с ней не пошёл к венцу.

То был тот самый сокол, что снился ей во сне.

И страшно отомстила она потом родне,

Кем у неё был отнят супруг и господин:

Погибли многие за то, что принял смерть один.

Авентюра II

О Зигфриде

В ту пору в Нидерландах[12]сын королевский жил.

От Зигмунда Зиглиндой рождён на свет он был.

И рос, оплот и гордость родителей своих,

На нижнем Рейне в Ксантене, столице крепкой их.

Носил он имя Зигфрид и, к славе сердцем рьян,

Перевидал немало чужих краёв и стран,

Отвагою и мощью везде дивя людей.

Ах, сколько он в Бургундии нашёл богатырей!

Ещё юнцом безусым был королевич смелый,

А уж везде и всюду хвала ему гремела.

Был так высок он духом и так пригож лицом,

Что не одной красавице пришлось вздыхать о нём.

Отменно воспитали родители его,[13]

Хоть был природой щедро он взыскан без того.

Поэтому по праву воитель молодой

Считался украшением страны своей родной.

Когда ж герою время жить при дворе пришло,

Его там каждый встретил сердечно и тепло.

Он стал желанным гостем в кругу прекрасных дам,

Он им пришёлся по сердцу и это видел сам.

Отныне с пышной свитой он начал выезжать.

Богато одевали его отец и мать.

Он у мужей, искусных в совете и в бою,

Учился быть правителем и честь блюсти свою.

Стал скоро в состоянье носить доспехи он,

Затем что был с рожденья бесстрашен и силён.

На женщин всё упорней он пылкий взор стремил.

Его вниманье льстило им: любой был Зигфрид мил.

Узрев, что сыну время сан рыцарский носить,

Велел вассалов Зигмунд на пир к себе просить

И в сопредельных землях дал знать через гонцов,

Что дарит платьем и конём своих и пришлецов.

На празднество созвали всех юношей, чей род

По возмужанье право стать рыцарем даёт,

И препоясал Зигмунд в день торжества того

Мечом и королевича, и сверстников его.[14]

Про праздник тот рассказы дивят людей поныне.

Гостеприимный Зигмунд был щедр на благостыню.

Радушней, чем Зиглинда, не знал хозяйки мир.

Недаром столько витязей к ним съехалось на пир.

Всем однолеткам сына — четырёмстам бойцам

Король одежду роздал: над ней немало дам

В честь Зигфрида трудились все дни до торжества.

Они каменья в золото оправили сперва,

А после их нашили на бархат дорогой —

Ведь смелым и пристало носить наряд такой.

Был в день солнцеворота тот пышный праздник дан,

Где принял Зигфрид рыцаря достоинство и сан.

Пошли оруженосцы и рыцари в собор.

Служили, как ведётся со стародавних пор,

Юнцам мужи и старцы на этих торжествах.

Все ожидали празднества с веселием в сердцах.

Пока во славу Божью обедня в храме шла,

Толпа простого люда на площади росла.

Народ валил стеною: не всякому опять

Чин посвященья в рыцари удастся увидать.

Потом воитель каждый был оделён конём.

Большой турнир устроил король перед дворцом.

Дрожмя дрожали стены от грохота копыт —

Всегда потеха ратная отважных веселит.

Сшибались молодые и старые бойцы.

Обламывались копий калёные концы,

Со свистом отлетая с ристалища к дворцу.

Усердно бились витязи, как удальцам к лицу.

Но поднял Зигмунд руку, и развели бойцов.

Ах, сколько там валялось изрубленных щитов

И сколько с их застёжек попадало камней!

Они траву усеяли, как жар, сверкая в ней.

Потом за стол уселся с гостями властелин.

Для них не пожалел он отборных яств и вин.

В одно мгновенье ока прошла усталость их.

Король на славу чествовал приезжих и своих.

Весь день, до поздней ночи, гуляли храбрецы.

В искусстве состязались бродячие певцы,

А гости награждали их от своих щедрот.

Тот пир прославил Зигмунда и весь его народ.

Король позволил сыну,[15]как делал встарь и сам,

В лен города и земли пожаловать друзьям,

И сверстников отважных так оделил герой,

Что был своей поездкою доволен гость любой.

Семь дней тянулся праздник, не молкли шум и смех,

И золотом Зиглинда одаривала всех,

Чтоб сын её пригожий стал людям мил и люб:

Не будет тот им по сердцу, кто на даянье скуп.

Стал самый бедный шпильман[16]за эти дни богат.

Был каждый приглашённый так щедр и тороват,

Как будто жить осталось ему лишь до утра.

Пышней и расточительней не видел мир двора.

Когда ж простились гости с радушным королём,

Знатнейшие вассалы речь завели о том,

Что Зигфриду пора бы воссесть на отчий трон.

Но даже слышать не хотел об этой чести он.

Пока живут на свете его отец и мать,

Он, сын их, на корону не станет притязать;

Но если враг посмеет грозить родной стране,

Заменит он родителя охотно на войне.

Авентюра III

О том, как Зигфрид приехал в Вормс

Так жил воитель смелый, не ведая забот,

Покуда не услышал в свой час и свой черёд

О девушке бургундской, что так была мила.

Она и счастье Зигфриду и горе принесла.

Ходил по многим странам слух о её красе,

За добрый нрав и разум[17]её хвалили все,

И так везде пленяла мужчин молва о ней,

Что не было у Гунтера отбою от гостей.

Но между тех, кто б с нею охотно в брак вступил,

Никто Кримхильде не был настолько люб и мил,

Чтоб в сердце королевны мог воцариться он:

Ещё не знала девушка того, кто ей суждён.

Меж тем стал думать Зигфрид: кого в супруги взять?

Кто б жениху такому решился отказать?

Кто из знатнейших женщин не жаждал брака с ним?

Недаром он Кримхильдою был так потом любим.

Он о любви всё чаще мечтал день ото дня,[18]

И стали все упорней дружина и родня

Твердить, чтоб в жёны выбрал он ровню по рожденью.

И Зигфрид так ответствовал на эти наставленья:

«С бургундской королевной хочу я в брак вступить —

Ничья краса не может Кримхильдину затмить.

Славнейший император, мечтай он о жене,

Её бы счёл невестою, достойною вполне».

Весь двор пришёл в волненье, узнав ответ его,

И Зигмунд огорчился за сына своего.

Старик-король боялся, что кончится бедой

Любовь его наследника к бургундке молодой.

Когда ж поведал Зигмунд Зиглинде обо всём,

Она загоревала об отпрыске своём:

Ей страх большой внушали бургунды искони.

И сына отговаривать взялись вдвоём они.

Но молвил пылкий Зигфрид: «Мой дорогой отец,

Уж лучше не пойду я вовеки под венец,

Коль не могу жениться на той, кого люблю,

И в этом, как ни гневайтесь, я вам не уступлю».

«Ну, раз ты так настойчив, — король в ответ ему, —

Не стану я перечить желанью твоему

И облегчу чем в силах тебе твои труды.

Но помни: люди Гунтера спесивы и горды.

А смелый Хаген стоит всех прочих, взятых вместе.

Ревниво он печётся о королевской чести.

Гляди, мой сын, чтоб ссоры у вас не вышло с ним,

Коль мы к такой красавице посвататься решим».

Лишь усмехнулся Зигфрид: «Отец, да что мне в том?

Коль я свою невесту не получу добром,

Её я силой вырву у братьев-королей,

А земли их и подданных возьму в придачу к ней».

Король ему, нахмурясь: «Опасные слова!

А вдруг на Рейн к бургундам их донесёт молва?

Тогда тебе не видеть вовеки их страны:

Я знаю, Гунтер с Гернотом отважны и сильны».

«К тому ж, — добавил Зигмунд, — я помню, сын мой милый,

Что брать себе невесту не подобает силой.

Но коль охрану хочешь ты взять с собой туда,

Тебе надёжных спутников сыщу я без труда».

Ответил королевич: «Иду я не в поход,

И мне с дружиной ехать к бургундам не расчёт.

Снискать любовь Кримхильды едва ль сумею я,

Коль силою оружия ей навяжусь в мужья.

Нет, я её добуду лишь доблестью своей.

Я еду сам-двенадцать к бургундам в Вормс за ней.

А вас прошу пристойно одеть моих бойцов».[19]

Тут Зигмунд их пожаловал мехами двух цветов.

Заплакала Зиглинда, узнав про сватовство, —

Так боязно ей стало за сына своего.

А вдруг уже не будет ему пути назад?

Вдруг жизни люди Гунтера её дитя лишат?

Но он пошёл в покои, где горевала мать,

И начал королеву любовно утешать:

«Вам, матушка, о сыне лить слёзы ни к чему.

В бою с любым противником легко я верх возьму.

Вы лучше тех, кто едет со мною в край чужой,

Снабдите на дорогу одеждою такой,

В какой предстать бургундам мы без стыда могли бы,

И вам скажу за это я великое спасибо».

Она в ответ: «Коль скоро стоишь ты на своём,

Тебе не откажу я, дитя моё, ни в чём

И дам такое платье всем спутникам твоим,

Чтоб рыцари знатнейшие завидовали им».

Ей отдал королевич признательный поклон.

«Со мной людей немного, — учтиво молвил он, —

Нас будет лишь двенадцать. Сбирайте ж сына в путь.

Мне на Кримхильду гордую не терпится взглянуть».

Созвала дам Зиглинда, а те, чтоб ей помочь,

Прилежно за работой сидели день и ночь.

И Зигфриду успели одежду к сроку сшить.

Не внял он просьбам подданных поездку отложить.

Чтоб с честью сын покинул родной страны предел,

Отец доспехом ратным снабдить его велел.

Он ни кольчуг блестящих, ни шлемов, ни щитов

Не пожалел для Зигфрида и для его бойцов.

Но вот приспело время к бургундам путь держать.

Весь двор, стеня, собрался героя провожать.

Кто знал, вернётся ль Зигфрид домой, к родне своей?

Кладь уложили путники на вьючных лошадей,

А сами ловко сели на скакунов лихих.

Отделкой золотою сверкала сбруя их.

Собой гордиться было к лицу таким бойцам.

Сын попросил родителей: «Дозвольте ехать нам».

Те дозволенье дали, хотя их страх терзал,

А Зигфрид на прощанье им ласково сказал:

«Напрасно не тревожьтесь, не плачьте обо мне.

За жизнь мою вы можете спокойны быть вполне».

Душили слёзы женщин, тоска гнела мужчин.

Унынью предавались они не без причин:

Подсказывало сердце в тот миг, наверно, им,

Что многим плакать предстоит по ближним и родным.

Застал в пути героев рассвет седьмого дня.[20]

Бойцы скакали к Вормсу, оружием звеня.

Они тропой вдоль Рейна неслись во весь опор,

И золотом поблёскивал их воинский убор.

Все в прочных звонких шлемах, при каждом новый щит,

Они являли взору великолепный вид.[21]

Мир не знавал им равных — столь дорогой наряд

Носил любой, кто Зигфридом в Бургундию был взят.

До самых шпор свисало мечей их остриё.

Большого веса было у каждого копьё,

У Зигфрида же — ровно в две пяди толщиной.

Легко броню распарывал конец его стальной.

У них и кони были красавцы хоть куда —

Поперсие из шёлка, злачёная узда.

Народ глазеть сбегался на витязей чужих.

Потом и люди Гунтера встречать явились их.

Вот рыцари к приезжим спешат со всех сторон

И, как велит обычай, им отдают поклон.

Щиты оруженосцы снимают с рук гостей

И под уздцы заботливо берут их лошадей.

Коней усталых в стойла они уже ведут,

Но Зигфрид, витязь смелый, бургундов просит тут:

«Нет, нет, пусть наши кони останутся при нас.

Мы снова в путь намерены пуститься сей же час.

Вы ж нам не откажите в услуге превеликой:

Хочу я знать, где Гунтер, Бургундии владыка.

Кому известно это, тому молчать не след».

И так промолвил Зигфриду один бургунд в ответ:

«Коль впрямь король вам нужен, как вы сейчас сказали,

Его увидеть можно вон в том просторном зале.

В кругу своей дружины он восседает там,

Внимая многоопытным и доблестным мужам».

Меж тем шепнули вормсцы владыке своему,

Что чужеземец знатный пожаловал к нему

Со свитой в пышном платье, в сверкающей броне,

А как их звать — не ведает никто во всей стране.

Осведомился Гунтер у всех, кто был кругом,

Откуда эти люди в уборе дорогом —

При каждом меч блестящий, широкий новый щит,

И был он раздосадован, что двор в ответ молчит.

Но встал тут Ортвин Мецский и королю сказал

(То был могучий воин и преданный вассал):

«Пускай мой дядя Хаген придёт и бросит взгляд

На незнакомых витязей, что у ворот стоят.

Уж он-то их узнает,[22]ручаюсь в этом я.

Недаром он объездил все страны и края».

За Хагеном поспешно король послал гонцов,

И витязь прибыл во дворец с толпой своих бойцов.

Спросил с поклоном Хаген, что королю угодно.

«Явился в Вормс со свитой воитель благородный,

А кто он — неизвестно. Взгляд на пришельцев бросьте.

Быть может, вы нам скажете, откуда наши гости».

«Извольте», — молвил витязь, открыл окно во двор

И в удальцов приезжих вперил свой острый взор.

Их платьем и оружьем был Хаген восхищён.

Но понял, что в Бургундии не мог их видеть он,

И молвил: «Эти люди, откуда б ни пришли,

Иль королей посланцы, иль сами короли.

У них на славу кони, да и наряд хорош.

В них сразу знатных рыцарей по виду узнаёшь».

«Я вам, — добавил Хаген, — вполне могу ручаться,

Хоть и не проходилось мне с Зигфридом встречаться,

Что это он со свитой стоит перед дворцом.

Себя он сразу выдаёт и статью и лицом.

О нём уже немало дошло до нас вестей.[23]

Сразил он нибелунгов, двух братьев-королей:

Из них был Шильбунг старшим и Нибелунг меньшим

Тот бой затмил все подвиги, содеянные им.

Слыхал я, что без свиты, с конём своим сам-друг,

Однажды ехал Зигфрид и гору видит вдруг,

А под горой толпятся какие-то бойцы.

Тогда ещё не ведал он, кто эти храбрецы.

То были нибелунги, которые когда-то

Там, на горе, в пещере, зарыли клад богатый,

А ныне порешили достать и разделить.

Могло такое зрелище любого удивить.

Подъехал витязь ближе к толпе бойцов чужих,

И, путника приметив, вскричал один из них:

„Вон, Зигфрид Нидерландский, прославленный герой!..“

Да, навидался удалец чудес под той горой!

Тут Шильбунг с Нибелунгом встречать его пошли.

Вняв общему совету, просили короли,

Чтоб клад отважный витязь делить им пособил,

И были столь настойчивы, что Зигфрид уступил.

Там камней драгоценных была такая груда,

Что их на ста подводах не увезли б оттуда,

А золота, пожалуй, и более того.

Таков был клад, и витязю пришлось делить его.

Меч нибелунгов взял он в награду за труды,

Но помощью своею довёл лишь до беды:

Остались недовольны два брата дележом

И с Зигфридом рассорились, виня его во всём.

Хотя и охраняли особу королей

Двенадцать великанов, лихих богатырей, —

Что толку? Поднял Зигфрид свой Бальмунг, добрый меч,[24]

И великаньи головы в траву упали с плеч.

Семь сотен нибелунгов он истребил в бою,

А те, кто помоложе, страшась за жизнь свою,

Его молили слёзно, чтоб соизволил впредь

Он их землёй и замками, как государь, владеть.

Затем воздал воитель двум братьям-королям,

Хоть, жизни их лишая, чуть не погиб и сам:

С ним бой затеял Альбрих,[25]мстя за своих господ,

Но карлик поражение изведал в свой черёд.

Не смог и он тягаться с противником таким.

На гору победитель взлетел, как лев, за ним,

Плащ-невидимку отнял, и в плен был Альбрих взят.

Вот так во власти Зигфрида и оказался клад.

Расправившись со всеми, кто с ним вступил в сраженье,

Распорядился витязь, чтоб клад на сохраненье

В пещеру потайную был вновь перенесён,

И Альбриха к сокровищу приставил стражем он.

А тот ему поклялся его слугою стать, —

Сказал владелец Тронье и продолжал опять:

— Таков отважный Зигфрид, храбрейший из мужей.

Досель ещё не видел мир бойца, его сильней.

Могу я и другое порассказать о нём.

Он страшного дракона убил своим мечом,

В крови его омылся и весь ороговел.

С тех пор чем ни рази его, он остаётся цел.

Быть должен принят с честью воитель молодой,

Чтоб нам за нерадушье он не воздал враждой.

Нехудо будет лаской того к себе привлечь,

Кто совершает чудеса, пуская в ход свой меч».

Сказал могучий Гунтер: «Наш смелый Хаген прав.

Всё в госте обличает неукротимый нрав.

Он в бой, судя по виду, готов вступить всегда.

Ему навстречу надлежит мне выйти, господа».

«И это, — молвил Хаген, — для чести не урон.

Ведь он не первый встречный, а королём рождён.

К тому ж бойца такого к нам из чужой земли

Дела не пустяковые, наверно, привели».

В ответ король бургундский: «Нам этот гость приятен:

Ведь мы теперь узнали, что он и смел и знатен.

Найдёт он здесь почётный и ласковый приём».

И Гунтер вышел к Зигфриду со всем своим двором.

Бургундами учтиво был встречен знатный гость.[26]

Знавать людей радушней ему не довелось,

И Гунтеру он отдал поклон от всей души

За то, что с ним хозяева так были хороши.

Спросил король немедля: «Узнать хотел бы я,

Как и зачем попали вы в здешние края.

Что нужно, смелый Зигфрид, на Рейне в Вормсе вам?»

И гость сказал хозяину: «Ответ охотно дам.

Слыхал в стране отцовской я от людей не раз,

Что состоит немало лихих бойцов при вас.

Любой король гордился б вассалами такими.

И силами померяться мне захотелось с ними.

Рассказывают также, что храбры вы и сами,

Что равного в бесстрашье вам нет меж королями.

По сопредельным странам гремит о вас молва,

И жажду убедиться я, насколь она права.

Как вы, я — тоже витязь, и ждёт меня корона,

Но доказать мне надо, что я достоин трона

И что владеть по праву своей страной могу.[27]

Я ставлю честь и голову в залог, что вам не лгу.

Коль впрямь бойца отважней, чем вы, не видел свет,

Я спрашивать не стану, согласны вы иль нет,

А с вами бой затею и, если верх возьму,

Все ваши земли с замками у вас поотниму».

Немало удивились король и двор его,

Когда они узнали от гостя своего,

Что он всё достоянье отнять у них решил.

Дружину возмущённую безмолвный гнев душил.

«Ну нет, — ответил Гунтер, Бургундии властитель, —

Тем, чем владел так долго и с честью наш родитель,

Вовеки чужеземцу не дам я завладеть

Иль права зваться рыцарем лишён я буду впредь».

Упрямо молвил Зигфрид: «Я на своём стою,

И коль меня оружьем не сломишь ты в бою,

Я на престол твой сяду, как сядешь ты на мой,

Коль скоро в силах справиться окажешься со мной.

Земель твоих бургундских моё наследье стоит.

Так пусть число владений и подданных удвоит

Тот, кто убьёт другого и разрешит наш спор».

Тут смелый Хаген с Гернотом вступили в разговор.

Воскликнул Гернот: «Что вы! Зачем нам враждовать?

Не станем у другого мы землю отбивать —

И без того обширна бургундская страна.

По праву нам, как отчина, принадлежит она».

Своим ответом Гернот друзей разгневал так,

Что бросил Ортвин Мецский, прославленный смельчак:

«Мне миролюбье ваше не по душе пришлось.

Ведь вызовом без повода нас всех обидел гость.

Пусть даже с целым войском он к нам сюда придёт,

А вас и ваших братьев покинет наш народ,

С ним в одиночку биться я буду до конца

И от привычки хвастаться отважу гордеца».

Воитель нидерландский от гнева покраснел:

«Тебе со мной тягаться не след, хоть ты и смел.

Я — государь могучий, а ты — вассал простой.

Не справиться и дюжине таких, как ты, со мной».

Меч вынул Ортвин Мецский движением одним —

Ему недаром Хаген был дядею родным.

Но сам боец из Тронье молчал, чем всех дивил.

По счастью, Гернот Ортвина в тот миг остановил.

Воскликнул он: «Вам, Ортвин, сдержаться надлежит —

Ведь Зигфрид нам пока что не причинил обид.

Для нас почётней будет поладить с ним добром.

Тогда мы не противника, а друга в нём найдём».

Могучий Хаген молвил: «Как каждый ваш вассал,

Задет я нашим гостем: он ясно показал,

Что с умыслом недобрым приехал к нам сюда,

Хоть зла ему не сделали вы, наши господа».

Ответил смелый Зигфрид: «Коль не по нраву вам

То, что сказал я, Хаген, здесь вашим господам,

Придётся вам увидеть, как под руку свою

Возьму я всю Бургундию, а их сломлю в бою».

«Не допущу я ссоры», — вмешался Гернот тут

И приказал вассалам, пусть все себя ведут

Так, чтоб надменной речью гостей не раздражать.

Притих и Зигфрид, устрашась Кримхильду потерять.

Промолвил Гернот: «Биться вам с нами не расчёт.

Ведь в том, что бесполезно цвет наших стран падёт,

Нам будет чести мало, вам тоже проку нет».

И Зигфрид, отпрыск Зигмунда, сказал ему в ответ:

«Зачем так медлит Хаген и Ортвин поутих?

Что ж на меня не двинут они друзей своих?

Иль те боятся схватки и пыл их поостыл?»

Бургунды не ответили — им Гернот запретил.

Сын Уты молвил снова: «Прошу вас гостем быть.

Здесь вам и вашим людям все рады угодить.

А я с роднёй своею всегда служить готов».

И стал вином он потчевать могучих пришлецов.

Сказал державный Гунтер: «Попросите добром —

И никогда отказа не встретите ни в чём.

Всё — жизнь и достоянье — мы отдадим за вас».

Гнев господина Зигфрида от этих слов угас.

Приезжим снять доспехи бургунды помогли

И лучшие покои в дворце им отвели.

Там Зигфрида и свиту с дороги отдых ждал.

С тех пор герой в Бургундии желанным гостем стал.

Тех почестей, какими его там осыпали,

И тысячную долю я опишу едва ли.

Он этим был обязан лишь доблестям своим:

Кто б Зигфриду ни встретился, все восхищались им.

Какой потехой ратной ни тешился бы двор,

Был в каждой Зигфрид первым, всему наперекор.

В метании ли копий, в бросании ль камней

Он был любых соперников ловчее и сильней.[28]

Когда же развлекались бойцы по вечерам

Учтивою беседой в кругу прекрасных дам,

Те глаз не отводили от гостя своего —

Такою страстью искренней дышала речь его.

Он им во всех затеях всегда был рад помочь,

Но сам лишь о Кримхильде мечтал и день и ночь,

Да и она, хоть деву ещё не видел он,

Тайком всё чаще думала, как смел он и силён.

Чуть во дворе потеху затеет молодёжь,

От окон королевну силком не оторвёшь:

На рыцарские игры весь день глядит она,

И больше никакая ей забава не нужна.

Узнай об этом Зигфрид, как витязь был бы рад,

Что на него бросает Кримхильда тёплый взгляд!

Ведь он всем сердцем жаждал так пылко и давно,

Чтоб было с милой свидеться ему разрешено.

Когда же прерывалась для отдыха игра

И гость в толпе героев стоял среди двора,

Отважный сын Зиглинды был так хорош собой,

Что чувства нежные будил он в женщине любой.

Нередко думал Зигфрид: «Когда ж предлог найду я

Воочию увидеть Кримхильду молодую?

Её люблю я пылко и здесь давно гощу,

Но с ней ещё не встретился и оттого грущу».

Когда ж объезд владений свершали короли,[29]

Они с собою брали весь цвет своей земли

И — к горю королевны — сопровождал их гость.

Не раз ему по девушке потосковать пришлось.

Вот так, — и я порукой в том, что молва не лжёт, —

В земле бургундов прожил воитель целый год,

Но всё ещё не видел той, кем он был пленён,

С кем счастье и страдание потом изведал он.

Авентюра IV