Легендарный период в истории Киевской Руси 5 страница

Касаясь совсем вкратце темы социальной трехчленности, следует прежде всего сказать, что основу ее составляет представление о социальном организме, не укладывающееся в абстрактную схему классовых отношений, где все можно измыслить в одной голове, а затем предложить человечеству. Антропософия рассматривает социальную структуру как живую форму, которая служит для воплощения, объективации человеческого самосознания в его становлении.

Человек нисшел из духовных миров в поток земных воплощений, утратив былую связь с духом, дабы обрести индивидуальное я-сознание и с ним снова подняться в миры Божественных Иерархий. Отдельные люди проходят этот путь быстрее остального человечества, чтобы затем более плодотворно служить ему. Их путь идет через Мистерии, через посвящение. Но и весь ход истории есть не что иное, как путь посвящения, спроецированный на план всей мировой жизни. В этом мире люди рождаются не абстрактными существами, а как члены общества, внутри той или иной социальной структуры. И эта-то структура и есть проекция науки посвящения на целое человеческое сообщество. Люди на Земле не одинаковы, потому и структуры их бытия должны быть разные. Живя и действуя в той или иной структуре, человек индивидуализируется и движется по пути к духу вместе со всем обществом. В этом состоит суть прогресса. Божественной благодати не лишен никто, поэтому, выполняя даже самые тривиальные общественные функции, человек может идти к духу. Не всякая структура идеально служит подобной задаче - иная может быть искажена настолько, что вообще поведет прочь от духа. Но в том уже вина сил, препятствующих развитию. Кроме того, здесь действует право народов идти путем проб и ошибок. Божественные Иерархии, со своей стороны, чутко откликаются на все, что возникает в земном развитии как плоды личности. Из этих плодов сплетаются высокие инспирации, которые нисходят в духовную жизнь людей как социальные импульсы и меняют социальную структуру человеческих сообществ.*

* Поэтому весьма рискованно как-либо затемнять в сознании понимание приоритета духовной жизни над материальной. Это могло бы поставить трудно преодолимые препятствия на пути высоких инспираций к людям. С другой стороны, это открыло бы доступ в социальную жизнь людей духам тьмы, которые как никогда прежде вожделеют осуществлять себя в ней. В XX в. именно в социальной структуре происходит борьба между Небом и адом за человека. Потому столь труден этот век.

Процесс, так сказать, "социального воплощения" человека начался в глубокой древности, в египетскую культуру. До того человеку еще не требовалось социальной структуры, ибо все переживаемое им оставалось еще в его внутреннем мире. Свои внутренние потребности человек мог распознавать во внешнем мире инстинктивно. Структура же позволяет сознательным образом познавать внутреннее (желания, инстинкты, потребности) во внешнем. Впервые такая потребность пришла в халдео-египетскую культуру в связи с рождением души ощущающей. "Здесь человеку потребовалось, - говорит Р.Штайнер, - чтобы одна часть его существа являлась ему как отражение во внешней социальной действительности, а именно та, которая связана с головой...". Поэтому на заре человеческой истории "осуществляется поиск теократического социального устройства, способного все стороны жизни пронизать теократически-религиозным принципом", ибо все остальное тогда остается еще инстинктивным.

Затем пришла греко-латинская эпоха (души рассудочной). "Здесь человеку потребовалось, чтобы внешне в социальной структуре отразились два члена его существа: головной и ритмический человек, или человек дыхания, грудной человек".

Фактически все теократические устройства имеют много общего с теократией третьего послеатлантического периода, в том числе католическая церковь. "В четвертой послеатлантической эпохе в дополнение к тому, что пришло из предыдущей эпохи, возникло нечто новое: внешнее учреждение, республика, такое учреждение, которое строило свое управление внешней жизнью на основе права и т.п. Человеку потребовалось, чтобы два члена своего существа он не просто носил в себе, но мог бы их видеть отраженными извне.** Вы не поймете греческую культуру, если не будете знать, что жизнь обмена веществ (третий член. - Авт.) в ней осталась инстинктивной, внутренней. Тогда не требовалось ее внешнего отражения. Ведь внешне она отражается в экономической структуре".

** Два пути стояло перед греком, и в начале обоих звучал призыв: "Познай себя". Ему следовали ученики Мистерий, остальные греки шли к нему через различные социальные устройства. Наука посвящения таилась в храмах, вовне грек встречал многообразие того, что описано в "Политике" Аристотеля.

Сегодня мы должны изучать уже трехчленного человека, "поскольку он развивает трехчленный инстинкт: иметь во внешней социальной структуре... во-первых, духовную сферу, самоуправляющуюся и с собственной структурой; во-вторых, сферу обороны и государственного управления, политическую сферу, которая опять-таки является самостоятельной; в-третьих, экономическую сферу, внешняя организация которой впервые потребовалась в наше время (начиная с XV в. - Авт.). Это является глубоким основанием того, что простой экономический инстинкт больше не действует, но тот экономический класс, который возник впервые, - пролетариат, стремится к тому, чтобы сознательно создать внешнюю экономическую структуру, как четвертая эпоха создала административную, правовую структуру, а третья... теократическую".¹⁴⁹

Впервые о связи трехчленного человека с социальной структурой заговорил Платон. У него речь идет о логической части души, где развивается мудрость, сознание. Это головная организация человека. Далее Платон говорит о деятельной, гневно-мужественной части души. Она связана с ритмической жизнью. Наконец, в человеке имеются вожделения. Они связаны с обменом веществ, но у них есть высшая часть, которая связана с интуицией.

В ту древнюю эпоху человек еще не мог на внешнем физическом плане равномерно развивать все три части своего существа. Поэтому возникла дифференциация на классы. - Там ее источник! Аристократия, или старое сословие дворянства в основном имеет дело с жизнью ритма в человеческом организме. На ее основе строит она систему воспитания, совместную жизнь, социальные воззрения. Когда в структуре общества "... человек чувствует себя главным образом как грудной человек, то вы имеете дело с группой дворян, с формированием дворянского класса. А если вы подумаете о человеке, образованном силами головы... системой нервов и чувств... то вы имеете группу, постепенно образовавшую буржуазию. И, наконец, те, кто... осуществляет себя в воле, в обмене веществ, - это пролетариат".¹⁵⁰

Зная об этом, мы можем понять, почему Платон говорил о членении общества на три сословия: производителей, учителей и военное сословие. Поскольку отсутствовало целостное переживание личности, человек был способен изживать себя лишь в одной из указанных трех частей, и ею включался в социальную структуру. При этом система конечностей еще никак не входила в сознание, потому существовало рабство.* Вся система производства осуществлялась на инстинктивной основе, в сознание производителя не входила мысль о том, что он, именно как производитель, должен быть включен в социальную структуру. - Вот та истинная причина, по которой мыслители древности оправдывали существование рабства. И абсурдны попытки современных писателей представить Платона в виде чуть ли не апологета тоталитаризма. Фундаментально меняется сам человек на протяжении уже хорошо известной нам истории. Понять это просто необходимо, если желаешь разобраться в хаосе современных суждений.

* Выше мы говорили о том, что в эпоху древнего Египта человек не осознавал даже того, что он - прямостоящее существо. Современная наука много говорит о единстве фило- и онтогенеза, и здравомыслящему человеку не придет в голову отстаивать гражданские права младенца. Но находят вполне естественным не видеть разницы между рабом XX века до Рождества Христова и XX века по Рождеству Христову.

Совсем иное положение, по сравнению с Грецией, сложилось в Римской Империи. Усиление сил рассудка, более сложная структура общественных отношений породили в римском гражданине правосознание, коснувшееся и сословия рабов. И римские рабы восстали. Этим впервые было заявлено требование создать структуру, которая бы включала в себя тройственного человека, не скованного сословным предопределением его социальной роли.

В V-й культурной эпохе принцип членения на сословия уже полностью изжил себя, и всякая попытка удержать его является реакционной. Р.Штайнер по этому поводу говорит следующее: "Человек как таковой стоит внутри социальной структуры и представляет собой соединительное звено между элементами разделенных отношений (выделено нами. - Авт.). И тогда имеется не особое экономическое сословие, не особое сословие производителей, а структура экономических отношений. Тогда также нет сословия учителей, но отношения становятся такими, что духовное производство делается свободным в себе...".¹⁵¹

В социальной структуре творит третья Иерархия: Ангелы - Духи человеческих душ, Архангелы - Духи Народов и Архаи - Духи Времени, исторических эпох. Благодаря их инспирациям социальная структура при любых обстоятельствах может быть христианской. В начале эпохи души самосознающей розенкрейцеры пытались подсказать государственным деятелям, как создать не иллюзорный, а отвечающий действительности социальный строй. Их идеи были выражены через Валентина Андреа в его сочинениях "Соnfessio rosicruci" и "Fama fraternitatis".*

* Второе из этих сочинений было издано на русском языке: см. Б.Кожевников. "Братство Креста-Розы", Петербург, изд-во "Дамаск", 1918 год.

В эпоху индустриализма, казалось бы, совсем не остается условий для образования христианского государства. Индустриализм как раз и возник потому, что было искоренено сознание духовной основы социальной структуры и на его место поставлен позитивизм, позитивистская наука. Возражая на подобный скептицизм, Р.Штайнер говорит: "Однако христианское общество возможно, если не желают иметь его абстрактно огосударствленным, если основать свободную духовную жизнь, которая пронижет себя Христом. Тогда эта свободная духовная жизнь сможет излучать Импульс Христа также и в то, что никак не может стать христианским - в государственную жизнь как таковую. Тогда приходящая в упадок хозяйственная жизнь, которая не может стать христианской, сможет благодаря ассоциациям (свободных производителей) христианизируется за счет того, что в ней будут участвовать христиане".¹⁵²

Говоря о социальной трехчленности, не следует приводить ее, так сказать, в прямую связь с трехчленным человеком, поскольку дело здесь обстоит совсем не элементарно.* Так, в социальном организме хозяйственная система составляет голову, нервную систему общества, ибо: "произведенное сферой нервов и чувств (человека) является питанием для социального организма. Что у человека является ритмической системой - этому в социальном организме соответствует все то, что должно быть передано государству. ... Что составляет хозяйственную жизнь, природную основу, все то, что производится, - это, в некотором роде, голова. Все здесь наоборот по сравнению с индивидуальным человеком. Итак, можно сказать: что человек производит через нервы и чувства, то социальный организм производит через природную основу, и как человек свой обмен веществ получает от природы, так социальный организм получает свое питание из человеческой головы".¹⁵³ Короче говоря, мы получаем следующие соотношения:

Социальная триада (как организм)	Человек
Хозяйственная жизнь - голова	Обмен веществ
Государственная жизнь - ритм	Ритмическая система
Духовная жизнь - обмен веществ	Головная система

* Не следует также вульгаризировать вышесказанное измышлениями в том роде, что голова в человеке более благородный член, чем конечности и проч., и нет ли чего оскорбительного в соединении производителя со сферой обмена веществ. Антропософия далека от подобного физиологизма. Социальный организм - это отображение человека душевно-духовного, в котором конечности и обмен веществ являются сферой воли, голова - мысли, ритмическая система - чувств. Чистое же мышление, как мы уже говорили, все есть воля.

Итак, говоря, что человек воплощается в социальную структуру, мы не имеем в виду простое наложение его трехчленного существа на общественные отношения. Это было бы не более, чем тривиальным антропоморфизированием. Исходя из него, пытаются, например, смотреть на социальный организм таким образом, что человек в нем уподобляется клетке физического организма; в иных вульгарных формах социологизирования такой клеткой рассматривается семья.* Стоит ли удивляться, что после этого никак не могут понять: при чем тут права личности? Социальная трехчленность представляет собой нечто противоположное всему этому Она возникает, как из центра, из восходящей к духовной свободе личности, и этим только и обусловливается.¹⁵⁴ Социальный организм существует для личности, а не наоборот. В новейшие времена он ни в какой мере не может представлять собой самодовлеющее образование, которому обязан служить и поклоняться отдельный человек. Конечно, общество как форма совместной жизни многих людей образует порядок бытия более высокий, чем бытие отдельного человека. Но оно - лишь человеческое творение с учетом того, что сам человек есть существо чувственно-сверхчувственное.

* Клетка имеет ядро, протоплазму, в ней осуществляется некая жизнедеятельность, воспроизводящая в малой форме жизнедеятельность всего организма. Чем не прообраз для социального организма? Это открытие на Руси впервые сделал в XVI в. священник Благовещенского собора в Москве Сильвестр. Он изложил его в своем "Домострое" - наставлении, как организовать "семейно-клеточный" быт по образцу самодержавного теократического государства. Как в государстве средоточием всего выступал самодержец, так в семьеим должен стать ее хозяин - ядро клетки: "Родительская воля сама по себе образец и сама себе наука, - писал Сильвестр, - ... вы игумены домов своих. Государь дома - сосуд избран". Остальным домочадцам представлялось играть роль протоплазмы, без инициативы, без собственной воли. Один современный писатель уподобил Сильвестра Конфуцию!

Человек, воплощаясь в социальную жизнь (в процессе роста, образования, воспитания), приходит в общение со все более широким кругом людей. Это общение ведет к формированию понятий и ощущений нравственно-правового порядка: одни люди мне нравятся, другие нет, третьи безразличны, от одних завишу я, другие зависят от меня. Так что мое право и мой долг имеют разную конфигурацию по отношению к разным людям. "И это дает определенную конфигурацию моему эфирному телу, которое, когда я умираю, переходит в космос".¹⁵⁵ Это космос жизненных сил, и то, что вносят в него эфирные тела отдельных людей, обусловливает его воздействие на весь организм Земли. "Тот род и образ, - продолжает Р.Штайнер в цитированной выше лекции, - каким сегодня на Земле дует ветер, какая складывается погода, какие ритмы протекают во внешнем климате, - все это в существенном есть продолжение колебаний, ритмов, проходивших через правовую жизнь социального организма в прошлые времена".¹⁵⁶

Связь правовой жизни с природным окружением, осуществляющаяся через эфирные тела людей, впервые раскрыта Духовной наукой. И это важное для нашего времени открытие.

Хозяйственная жизнь воздействует на астральное тело, и именно благодаря этому "братство, которое должно развиваться в хозяйственной области, проходит через врата смерти, поскольку астральное тело человек на некоторое время берет с собой. И то, что благодаря братству оказывается в человеческой душе - это вносится после смерти в духовный мир и как таковое действует дальше".¹⁵⁷ Так характеризуется хозяйственная жизнь.¹⁵⁸

Как для хозяйственной жизни необходимо братство, для правовой, государственной жизни - равенство, так для духовной жизни необходима свобода. Эти три принципа были в свое время выдвинуты французской революцией. Но они были выдвинуты абстрактно, и потому вызвали в мире лишь хаос. Теперь они должны быть поставлены на свои места. Р.Штайнер раскрывает их сущность следующим образом: "... человек исходит из духовного мира, неся в себе равенство. Это ему дано, скажем, Богом-Отцом. Затем он развивается до кульминационного переживания братства, что может произойти правильным образом только с помощью Бога-Сына. А затем через Христа, соединенного с Духом, человеческое развитие идет к свободе до момента смерти".

"Люди в середине жизни, лет так около 33, особенно предрасположены к братству, ...кто не может этого братства выработать, такие люди мало пронизаны Христианством. ...Ибо Импульс Христа, когда мы обращаемся к нему непосредственно, поощряет к развитию братства".

"В середине жизни человек пребывает в неустойчивом, шатком состоянии в отношении душевного к физическому, и тогда он имеет сильные предпосылки для развития братства, ...так сказать, наилучшие предварительные условия".¹⁵⁹

Зная это, не трудно понять, что происходит, если эти три принципа начинают осуществлять не на своих местах. В наше время равенство пытаются ввести в хозяйственную жизнь, где все обусловлено индивидуальными способностями. И тогда это оказывается попыткой перенести сюда то равенство, что имело место в первые века Христианства, когда оно означало равенство перед Богом. И вот возникает обоготворение фабрики, некая "религиозно-экономическая жизнь". Далее, истинным питанием социального организма является духовная жизнь. Что человек мыслит, изобретает, - все это плоды его духа. Если дух лишить его основной силы, основного свойства - свободы (индивидуальной свободы), то это означает лишить социальный организм пищи. Тогда социальная структура начинает отмирать, как умирает человек без средств питания. Внесение принципа свободы в правовую жизнь порождает индивидуальную распущенность, что так ярко выражается ныне в мировом терроризме.

Этим мы ограничим наше изложение учения о социальной трехчленности, завершив его еще одним высказыванием Р.Штайнера. "Три вещи, - говорит он, - неразрывно связаны между собою: социализм, свобода мысли и Духовная наука. Они взаимосвязаны. Развитие одного из них невозможно без развития других в нашей V-й послеатлантической эпохе".* ¹⁶⁰

* Эта мысль звучала крамольно в 1985 г. по одной причине, а в 1996 г. - по другой.

А теперь, прежде, чем снова обратиться к нашей теме уже на основе вышеизложенного, закрепим сказанное в некоей схеме, которая облегчит дальнейшее понимание. Не следует брать эту схему совсем абстрактно и думать, что, скажем, с некоей природной необходимостью действуют, например, связи, взятые в ней по вертикали и т.д. Мы даем ряд планов, которые накладываются один на другой, приходя к своему выражению в таком сложном образовании, как общественная жизнь. Последняя же благодаря им приобретает характер искусства, в известном смысле, высшего и труднейшего из всех искусств: Искусства социальной жизни.

Но вернемся опять к древней Руси, где речь идет не о построении трехчленной социальной структуры, а о создании некоей конфигурации, основанной на тех особенностях, которыми обладали жившие там славянские племена, а также - на приходящих извне влияниях. Изначально эта конфигурация определялась столкновением выступающей на поверхности единой души с уходящей в подосновы тройственной душой. Перед Душой русского народа стояла задача образовать для восточных славян некое обиталище из тех ингредиентов душевно-духовной жизни, которые были уже созданы ходом эволюции.*

* Не только у России, как страны, особая конфигурация. Франция, например, вписывается в круг, США - в прямоугольник (трапецию). Все эти факты оказывают глубокое влияние на психологию народа и оставляют след в посмертной жизни души.

То, что формировалось на востоке Европы, было не структурой, а колыбелью, в которой предстояло возрастать новому народу и постепенно входить в историю. Подобно дитя, из Бога родился этот народ с естественным представлением о равенстве людей, равенстве перед Богом. Это была благоприятная почва для переживания - с приходом Христианства - братства людей во Христе. С атлантических времен народ хранил в своем подсознании особое отношение к импульсу "я" как к такому центру, из которого в отдельном человеке рождается целый мир. Но оформление этого центра во внешнем мире отодвинуто у восточных славян в отдаленное будущее, путь к которому тернист. Как будет действовать "я" через 1-1,5 тыс.лет? Какой будет тогда свобода? На эти вопросы ответить непросто. Несомненно лишь одно - всё тогда сильно изменится. Русская душа пытается это нащупать, предощутить.

Как индийский гуру, желая дать ученику понятие Бога, указывает на окружающие предметы и говорит: это не Он, - так русский в отношении всех известных форм свободы отрицательно качает головой и говорит, что это еще не настоящая свобода. Традиционно на Руси речь чаще идет о воле, а не о свободе. "Воля" для русских - это не только возможность для души совершать какие-либо действия, и это не свобода в смысле немецкого Freicheit, английского freedom, французского liberté. Воля - это состояние, противоположное рабству. Из тюрьмы человек выходит на волю. Умирая, покидая тело, человек выражает свою последнюю волю. У воли есть и теневая сторона. Когда говорят о свободе одного, то всегда имеют в виду уважение свободы других. Для воли это не обязательное требование, она вообще может осуществляться за счет приневоливания других. Так дает себе волю Василий Буслаевич в Новгороде, калеча своих сограждан, Илья Муромец в Киеве, опускаясь до голей кабацких. Погулять на воле - всегда означало снять с себя все ограничения, которые налагает общество, а уж что из этого получится - там видно будет. Для русского человека "дать себе волю" было периодически возобновлявшейся потребностью. Она возникала из-за угнетенности, которую он всегда переживал от своей физической телесности, исполняя задачи повседневной жизни. Периодически ему нужно было от всего этого освободиться, нередко - любой ценой, а потом он мог снова впрячься в серые будни повседневных обязанностей. В таком "освежении" нуждается как дворянин Тушин в "Обрыве" Гончарова, так и купеческий, и широкий мещанский люд, изображенный в драмах А.Н.Островского, в рассказе Лескова "Чертогон" и т.д. Но воля была еще и заветной мечтой, чем-то святым для русских людей, когда они думали о будущем. В этом их отношении к воле выражается представление о той свободе, которой еще никто не знает, которой еще нет нигде на Земле.

Такова естественная основа русской души. Силам, заключенным в ней, суждено послужить тем ферментом, который некогда оплодотворит культуру человечества. Но русские должны ждать той поры и не растрачивать своих глубинных сил.

Славяне поставлены в весьма своеобразное положение между Востоком и Западом и испытывают влияния с разных сторон. Так, с Запада к ним пришел импульс переживать единую душу в я-сознании. Этот импульс был облечен в форму аристократической удельной власти, а с другой стороны, впитал в себя импульс византийского правосознания. Из Византии же пришло Христианство, хотя и отличное от католицизма, но как и там, представленное церковной иерархией. С севера, от финнов пришло влияние, внесшее в подосновы души переживание ее тройственной природы, следствием чего явилось активное овладение ею на внешнем плане жизни. Наконец, остатки древних Мистерий Европы напечатлели внешней жизни хозяйственный принцип. И все это, как в некую основу, воткалось в текучую возбудимость единой души, где мыслительный процесс всегда сопровождается переживанием процесса жизни, и в пламя вожделений астрального тела.

Но наравне со всем этим в русскую жизнь вошли и влияния совсем иного рода. Татарство принесло импульс единой монархической власти хана, что оказалось созвучным с шедшим из Византии импульсом "Империум Романум". С запада, путем "из варяг в греки" змеею Миттгарт вползла рассудочность с ее завораживающе-окостеневающим действием. Вскорости в лице Ивана Грозного обнаружился совершенно декадентский характер первого из этих влияний, а через Петра I явился лик и той опасности, что несло с собой второе влияние.

Аристократический принцип я-сознания не смог соединиться при своем первом выступлении со стихией народной жизни, какой она развивалась на севере. Но он глубоко вошел в народную жизнь южной Руси, в конце концов полностью ассимилировавшись там и дав толчок глубинному "я" славян к развитию мыслящего сознания.

Взаимодействие всех перечисленных начал русской жизни и дало тот результат, к которому пришла Россия в XV-XVI веках. Народная жизнь должна была влиться в уготованную ей форму, и благоприятные для этого условия длились от середины Х до середины XIII века. Уже в княжение Владимира вполне проявился характер княжеской власти. При Ярославе Мудром в слагающейся национальной жизни обозначились три главных душевных силы - мысль, чувство и воля. Потребовалось найти соответствующую социальную структуру, в которой они могли бы быть приведены в гармоническое взаимодействие. От этого в тот момент зависело фактически всё. После Владимира Мономаха был дан знак, что решение ищется на неправильном пути. Разгоравшееся пламя междоусобиц достаточно убедительно демонстрировало, что Киевская Русь входит в некий замкнутый круг, из которого нет выхода.

Здесь, правда, можно поставить вопрос: а имелись ли в то время на Руси общественные силы, способные понять создавшееся положение? Если подходить со стороны внешнеисторической, то на этот вопрос придется ответить только отрицательно. Но мы уже условились поступать иначе, и для этого имеется достаточно оснований. Русская жизнь не была столь примитивной, как ее пытаются показать в учебниках по истории. В ней огромную и даже всеопределяющую роль играли вопросы духа, веры, морали. Шла напряженная борьба сил добра и зла, а не одни лишь тяжбы за власть, за "склады товаров". Но эта борьба по преимуществу совершалась на почве становящейся личности, в которой как раз и решался вопрос: способна ли она в достаточной мере открыть доступ действию в себе Импульса Христа и с Ним выйти в широкую народную жизнь; и вообще, способно ли личное начало в русской жизни по мере своей христианизации взять перевес над массовым сознанием с его языческой люциферичностью.

Как новый социальный факт в круг взаимодействия указанных сил с XII века все более вступает Владимиро-Суздальская Русь. Она возникает, как мы уже показывали, на основе действия глубоких духовных закономерностей, коренящихся в изменениях эфирно-астральных сил народной ауры. Мощное движение в ауре народа вызывало не только миграцию населения, но побуждало всю совокупность проявлявшихся в социальной жизни сил встать на свои места.

Московская Русь рождалась в оболочке душевного тела. И это был неизбежный процесс. "Ее таинственное происхождение и детство, - пишет Костомаров, - облечено непроницаемым туманом". Этот туман есть та трансцендентность, та потусторонность, из которой нисходит всякое истинно народное начало. Мощное сочетание эфирно-астральных сил задает особый характер Московской Руси. Уже внешнее положение определяет ее роль посредницы между северной и южной Русью, что делает ритм в ее жизни доминирующим. Москва возникает как некий синтез Новгорода и Киева, в ней Душа Народа приводит "оси" национального самосознания к скрещению, и потому здесь русская жизнь впервые осеняется импульсом "я".

Мифический представитель Московской Руси, ее герой - Иван, одновременно и царевич, и "дурачок". Что это значит? Мы уже немало говорили о своеобразии исторического пути России в связи с ее грядущими задачами. Ими обусловлено то, что русские удержаны от внедрения своего "я" в душу рассудочную, дабы не истощить преждевременно жизненные силы и не привести душу к иссыханию, увяданию. Поэтому в русской душе "я" вообще не имеет твердой почвы под собой. Оно хочет проявиться лишь в Самодухе, а путь туда лежит через посвящение.

В обычной жизни действия человека, идущего путем посвящения, могут показаться непонятными и даже неадекватными привычному, потому Иванушка зовется "дурачком", что понимать следует в том смысле, что "глупость перед людьми есть мудрость перед Богом". Путем посвящения идет Иванушка, добывая себе в жены царевну Марью Моревну. Она, конечно, должна быть Марья, или Мария-София. На пути его поджидает Баба-Яга - образ весьма сложный. С одной стороны, она подобна Кундри, той природной стихии, которая может и указать путь к Граалю, и погубить; с другой - она есть образ той души рассудочной, которая могла бы развиться на русской почве по западному образцу. Цель Яги при встрече с Иваном - все свести к мере, числу и весу: Скажи, кто ты, куда идешь, что тебе надо, - и затем пожрать его, свести его судьбу к судьбе вещего Олега. Иван же напоминает ей об источнике ее сил, который находится в эфирном мире: велит ей попарить его в бане, накормить, напоить, уложить спать, а уж потом расспрашивать; то есть он ставит на место количества принцип качества. Тогда через Ягу начинает действовать мощный источник инспираций, указующий душе путь к Самодуху, а также путь к победе над драконом, или Кащеем бессмертным, Ариманом. Ариман вползает в душу рассудочную - он сын третьей сестры Бабы-Яги, и потому эти сестры знают его тайну (она трехступенчата).