Новая аграрная политика государства

Когда после завершения Имчжинской войны был произведен пе­реучет пахотных земель Кореи, выяснилось, что их общая площадь не превышает 540 тыс. тсёлъ, что в три с лишним раза меньше площади полей, обрабатывавшихся в начале правления династии Ли (порядка 1700 тыс. кёль). Ко времени завершения второго маньчжурского воен­ного похода в Корею (1637 г.) ситуация в этой сфере была не намного лучше. Дело в том, что к концу XVI столетия полностью развалилась прежняя земельная система, система учета населения. К тому же из-за войн с Японией и маньчжурами крестьяне нередко бросали свои поля. Кроме того, в ходе двух войн значительно сократилось населе­ние.

В начале XVII столетия стране требовалось как можно скорее вер­нуть заброшенные земли в «рабочее состояние». Для поощрения рас­пашки заброшенных земель еще в правление государя Инчжо (1623-1649) было объявлено, что пустошь или заброшенное поле будет отда­но в собственность любому, кто их разработает. При этом право соб­ственности формально предоставлялось всем, независимо от проис­хождения — и янбанам, и свободным крестьянам, и лично зависимым ноби. Владельцы вновь распаханных земель на три года освобожда­лись от уплаты налогов.

Однако на практике получалось так, что реально силами и сред­ствами для подъема заброшенных земель обладали все те же янбане (представители правящего сословия), а также управление королев­ского двора, государственные учреждения или немногие зажиточные собственники земли из низших слоев населения.

И все же с помощью политики поощрения распашки заброшенных земель отдельным представителям низших сословий удалось стать бо­гаче, а впоследствии даже изменить свой социальный статус. Но глав­ное — была решена основная задача: количество пахотных полей уве­личилось. В правление государя Инчжо их площадь достигла цифры в 1200 тыс. кёлъ; в правление короля Сукчона (1674-1720) площадь обрабатываемых полей выросла еще на 200 тыс. тсёлъ, составив 1400 тыс. кёлъ, а к концу XVIII столетия увеличилась еще на 50 тыс. кёль. Это было первым направлением аграрной политики государства, на­целенной на восстановление сельского хозяйства страны.

Однако такое значительное расширение площади обрабатываемых полей не сделало казну богаче: государственные учреждения, армия, королевский двор освобождались от уплаты налогов на все время пользования вновь разработанными полями (хотя тем самым в из­вестной степени покрывали собственные расходы, меньше обращаясь за средствами в казну). Поэтому государство не могло не реформи­ровать систему налогообложения, что стало вторым направлением аграрной политики корейского государства XVII-XVIII вв.

Раньше с крестьян взимались поземельный налог зерном и подать натуральными продуктами. После Имчжинской войны и первого воен­ного похода маньчжуров в Корею старая, довольно сложная система взимания налогов и податей не функционировала. Поэтому в 1636 г.[185], как раз накануне второго военного похода маньчжуров в Корею, государь Инчжо издал указ о новом «навечно установленном законе» (ёнчжонпоп)[186], регулировавшим налогообложение с крестьян. Согласно новому закону, налог собирался с единицы площади кёлъ, и его раз­мер должен был составлять лишь 4 ту[187], независимо от того, был ли год урожайным, или нет. В южных более плодородных провинциях норма налогообложения могла устанавливаться в размере 6 ту. Это было значительным шагом вперед, потому что раньше в урожайные годы налог могли повышать до 20 ту с 1 кёлъ полей. Таким образом, жизнь крестьян должна была стать легче, что способствовало бы луч­шему поступлению налогов, от которых крестьянам теперь не нужно было уклоняться.

На самом деле закон ёнчжонпоп оказывался не всегда эффектив­ным, поскольку местные власти часто выискивали поводы для допол­нительного взимания поземельного налога, называя его «налогом за услуги местной администрации» или «налогом за транспортировку риса в государственные склады» и т. п. Иногда по всей стране объяв­ляли о каких-нибудь чрезвычайных налогах на нужды государства.

Третьим направлением в новой аграрной политике государ­ства, логически связанным со вторым направлением, было изменение системы взимания натуральной подати. К началу XVI столетия ста­рая система взимания натуральных податей также не работала. Ни к чему не привела попытка возродить ее в прежнем виде. Тогда было принято решение заменить взимание продукции домашнего ремесла на определенное количество риса, который фактически играл роль де­нег. Закон, провозглашавший принцип «вместо подати получать зер­но», был назван законом «великого единства» (тэдонпоп) и впервые был введен в действие еще в правление государя Кванхэ-гуна в 1608 г. Однако поначалу его сфера действия ограничивалась исключительно столичной провинцией Кёнги. В 1624 г. (второй год правления госу­даря Инчжо) действие закона распространилось на восточную про­винцию Канвон, в середине XVII в. — на основные земледельческие провинции Чхунчхон, Чолла и Кёнсан, а в 1708 г. — на провинцию Хванхэ. В северных провинциях Пхёнан и Хамгён, где рисовых полей было значительно меньше, а климатические условия — суровее, закон тэдонпоп не применяли, а взимали традиционную подать.

Новизна закона тэдонпоп не ограничивалась только заменой на­туральной подати на определенное законом количество риса. Изме­нился принцип обложения. Во-первых, если раньше подать взимали с семьи, то теперь — с единицы площади полей: по 12 ту с 1 кёля. В результате выходило так, что в стоимостном выражении крестьяни­ну следовало платить меньше. Во-вторых, «рисовую подать» брали только с владельцев земли, в то время как безземельные крестьяне освобождались от ее уплаты. В-третьих, замена подати на рис не была строго обязательной. Если где-то кому-то было проще внести подать холстом или деньгами, то это разрешалось делать. В-четвертых, дела­лось различие между континентальными и прибрежными районами, т. е. жителям приморских районов, занимавшихся рыболовством, во­все не обязательно было вносить подать зерном. Зерно, собранное по закону о тэдонпоп, шло главным образом на общегосударственные нужды и лишь частично — на содержание местной администрации.

«Третья» мера государства в сфере экономики оценивается в исто­рической литературе весьма положительно. С одной стороны, с введе­нием закона тэдонпоп значительно облегчилось положение крестьян­ства, а значит, повысился его уровень жизни и рождаемость, что, в свою очередь, положительно сказалось на росте населения. С дру­гой стороны, универсализация системы податей, которая фактически свела ее к еще одной разновидности налогообложения, способствовала развитию товарно-денежной экономики.

Однако была у новой системы взимания податей одна негативная сторона объективного характера. Слишком низкий уровень податей, по сравнению с тем, что можно было получить с крестьянина, при­вел впоследствии к злоупотреблению со стороны местных властей, самовольно повышавших нормы взимания податей и присваивавших «излишки» себе.

Четвертым направлением в сфере экономических преоб­разований,инициированных государством, было изменение системы трудовых и воинских повинностей. Здесь также основным содержани­ем реформы была универсализация отношений между государством и военнообязанным населением.

В XVI в. система прямого набора солдат по воинской повинности была заменена на сбор холста с военнообязанных. Холст, который в то время подобно зерну также играл роль денежного эквивалента, направлялся в столицу, в Палату войск Пёнчжо. Оттуда холст рас­сылался снова в те провинции, где необходимо было сформировать войска, для того чтобы за него можно было нанять солдат. В XVII в. такая система функционировала не слишком эффективно. Обычно с военнообязанного крестьянина взимали по 2 пхилъ (рулона) материи в год. Крестьяне старались всеми возможными способами уклониться от этих поборов.

Поэтому в 1750 г. государь Ёнчжо (1724-1776) издал указ о вве­дении «закона об уравнении [воинских] повинностей» (кюнъёкпоп), Согласно закону, количество взимаемой с крестьян материи сокраща­лось до 1 пхилъ. Однако взамен со всех владельцев земли дополни­тельно собирали по 2 ту зерна с каждого кёль полей. Помимо зем­левладельцев, новым военным налогом облагались хозяева солеварен, кораблей, рыбаки. Таким образом, закон о кюнъёкпоп также был на­правлен на облегчение жизни крестьян и сбор средств на военные расходы.

Однако, как и в случае с законом об унификации податей тэдон­поп, официальный невысокий уровень обложения провоцировал зло­употребления на местах. Уже к концу XVIII в. с крестьян стали соби­рать гораздо больше налогов и прочих сборов, чем они должны были вносить в казну.

И все же в XVII-XVIII вв. политика государства в сфере земле­пользования, податей и повинностей, наряду с введением новой агро-технологии, объективно способствовала повышению производитель­ности труда, увеличению количества производимого продукта и, как следствие, значительному росту населения Кореи, усилению процесса социального расслоения, появлению новых видов деятельности, скла­дыванию нового рынка и развитию торговли. Теперь в Корее было чем торговать.

Ремесло и торговля

Отечественная и южнокорейская историография, обнаруживая на­циональные корни корейского капитализма, отмечает рост ремес­ленного производствав Корее XVII XVIII вв. Северокорейская историография также указывает на развитие корейского ремесла в указанное время, но возникновение капиталистических отношений от­носит ко второй половине XVIII в[188].

В традиционном средневековом корейском государстве, в том чис­ле в начале правления династии Ли, ремесло было организовано сле­дующим образом. Свободных профессиональных ремесленников, про­изводивших продукцию для рынка, не было. Крестьяне-кустари, за­нимавшиеся домашним ремеслом, к категории ремесленников не отно­сились. Ремесленники были приписаны к королевскому двору или го­сударственным учреждениям — столичным или провинциальным. Та­ким образом, они работали, выполняя определенный государствен­ный заказ. Что касается социального статуса ремесленников, то счи­тается, что они находились «в полукрепостной зависимости», т.е. относились к категории казенных ноби, но могли при этом иметь землю.

В XV в. в Корее появились объединения ремесленников одной спе­циальности — ке («артель взаимопомощи»). Однако вряд ли они иг­рали роль «цехов». Подобные ке встречались и в деревне как одна из форм организации крестьян, направленной на совместное выпол­нение каких-либо работ, например, ке для совместного использования волов. Сведения о деревенских ке встречаются еще в эпоху Коре.

С точки зрения конфуцианства, ставшего господствующей идеоло­гией в Корее династии Ли, ремесло не относилось к основной деятель­ности народа, которому полагалось заниматься земледелием. Могло ли ремесло в таких условиях играть значительную роль в развитии корейского производства, внутреннего рынка?

Статистика ХVII-ХVIII вв. однозначно указывает на рост ремес­ленного производства, не только количественный, но и качественный. Каковы основные направления развития корейского ремесла?

Важнейшим оставалось производство тканей. Хлопок, известный в Корее со времен эпохи Коре, производился в провинциях Хванхэ, Кёнги, Чолла и Кёнсан; шелк — в провинции Пхёнан; ткани из конопли — в провинции Хамгён; особая корейская ткань моей, изготовлявшаяся из технической культуры рами, — ткань, которой Корея славилась на весь Дальний Восток, — в провинции Чхунчхон.

Второй важной отраслью корейского ремесла была выплавка и об­работка металла. Металл — железо, латунь, бронза — выплавлялся в небольших мастерских, как государственных, так и частных. Госу­дарственные мастерские располагались преимущественно в провин­циях Пхёнан, Чхунчхон и Чолла, а частные — в провинции Хамгён. В них изготавливали оружие, посуду, зеркала и многое другое. В XVII-XVIII столетиях в Корее впервые появились мастерские, специализи­ровавшиеся на отдельных видах продукции, например на изготовле­нии швейных игл.

Традиционными сферами деятельности было производство изде­лий из керамики и дерева.

Северокорейская историография, описывая изменения в корей­ском ремесле ХУП-ХУШ вв., указывая, в частности, на наличие как государственных, так и частных мастерских, не рассматривает какие-либо определенные тенденции в преобладании государственного или частного производства.

Южнокорейская историография, напротив, обращает внимание на следующую важную тенденцию: рост количества частных ремеслен­ных мастерских начиная с XVII в. и сосредоточение ремесла в част­ных руках к концу XVIII в. Так, в правление государя Чончжо (1776-1800) был окончательно отменен «список ремесленных мастерских», регламентировавший открытие и эксплуатацию частных ремесленных производств.

Наиболее высоким был рост частного сектора в сфере добычи и разработки полезных ископаемых, которые в Корее сосредоточены главным образом на северо-востоке страны (провинции Канвон и Хам­гён). Так, к концу XVIII столетия количество государственных гор­ных разработок сократилось в 3-4 раза. В 1775 г. была отменена си­стема отправки в провинцию на места частных разработок полезных ископаемых особых уполномоченных из столицы, в задачу которых входили контроль и наблюдение за их деятельностью. Частные горно­рудные артели были достаточно крупными. В среднем на них работа­ли порядка 100 человек, однако численность работников в отдельных из них достигала тысячи.

Причины все большего преобладания частного сектора в ремес­ленном производстве южнокорейские историки видят в следующем: 1) частное производство было более эффективным, выпуская изде­лия лучшего качества; 2) его возникновение явилось частью сложного процесса развития товарно-денежной экономики.

Действительно, рост ремесленного и сельскохозяйственного произ­водства объективно способствовал стремительному развитию внут­ренней торговли.

Несмотря на то, что в Корее делами торговли ведали государствен­ные учреждения во главе с Торговой палатой Пхёнсисо, общегосудар­ственный рынок нового типа был сформирован благодаря деятель­ности частных торговцев. Несмотря на многочисленные запреты и ограничения торговли как занятия «недостойного», в отличие от зем­леделия, уже с XV в. стали проявляться отдельные тенденции ее стихийного роста, получившие новый толчок в ХVII-XVIII вв. Тогда в Корее сформировалось несколько центров, специализировавшихся на торговле различными товарами. Так, в окрестностях Сеула и вдоль реки Ханган велась торговля злаковыми культурами, морепродуктами, солью. Там товары нередко закупались оптом, а потом их разво­зили в ближайшие провинции — Кёнги и Чхунчхон. В Кэсоне образо­вался рынок древесины, обслуживавший нужды провинций Хванхэ, Пхёнан, Чхунчхон и Кёнсан. Кроме того, во всех крупных админи­стративных центрах были собственные местные рынки, которых к се­редине XVIII в. насчитывалось около тысячи. Такие рынки работали один раз в пять дней, давая возможность торговцам из ближайших окрестностей продать свои товары[189].

Самые большие трудности частные торговцы испытывали в Сеуле, где для ведения постоянной торговли в лавочках требовалось полу­чать особое правительственное разрешение, что было непросто. По этому поводу торговцы не раз выражали свое недовольство, обраща­ясь с петициями к правительству. В результате в 1791 г. ограничения на частную торговлю в столице были отменены.

Рост внутреннего рынка явился естественным стимулом развития денежного обращения. Деньги в Корее стали широко распростра­няться как раз с начала XVII в. Разговоры о необходимости введения денежного обращения начались еще в 1603 г., в правление государя Сончжо. Первые 1100 связок монет были отлиты в 1625 г., в правление короля-реформатора Инчжо. Войны с маньчжурами на время при­остановили процесс чеканки и распространения денег. Однако широ­кие социально-экономические преобразования в Корее, развитие тор­говли объективно требовали введения денежного обращения. В 1678 г. государь Сукчон (1674-1720) издал указ о начале повсеместной чекан­ки монет. Поэтому этот год принято считать началом широкого де­нежного обращения в Корее. Сначала монополией на чеканку монет обладали центральные ведомства, но к концу XVII столетия право на изготовление денег было передано также провинциальным властям, что привело впоследствии к некоторому хаосу в денежном обращении. В 1785 г. была предпринята безуспешная попытка централизованного выпуска монет.

Корейские монеты изготавливались из меди, имели круглую фор­му и отверстие посередине, так, чтобы из них можно было делать связ­ку. На поверхности монет была надпись: «Обычным [образом] одина­ково [для всех] обращаемая драгоценность» (Санпхён тхонбо). Корейские монеты Санпхён тхонбо находились в употреблении вплоть до начала XX в.

Таким образом, рост производства в сельском хозяйстве и ремес­ле, развитие рынка, введение денежного обращения являются фак­торами, объективно указывающими на то, что Корея ХУП-ХУШ вв. встала на путь перехода к товарно-денежной экономике. Важнейшей составной частью этого процесса было социальное расслоение нового типа, вызванное стремительным ростом населения и развитием эко­номики, которая открывала все новые сферы деятельности.