Глава двадцать седьмая Последний тайник
У правлять драконом они не могли; дракон не видел, куда направляется, и Гарри знал, что если он резко повернёт или перекувырнётся в воздухе, удержаться на его широкой спине они не смогут. Но, всё равно, пока они поднимались всё выше и выше, и Лондон разворачивался под ними, словно серая с зеленью карта, Гарри переполняло чувство благодарности за спасение, казавшееся невозможным. Пригнувшись к шее чудовища, Гарри крепко вцепился в его железную чешую, и холодный ветер остужал его обожжённую, покрытую волдырями кожу, а драконьи крылья били воздух, словно крылья ветряной мельницы. За спиной Гарри Рон во всю глотку ругался – Гарри не мог бы сказать, от страха или от восторга, а Эрмиона, похоже, всхлипывала.
Страх Гарри, что дракон захочет их сбросить, минут через пять несколько ослаб: дракон, похоже, ничего не желал, кроме как удрать как можно дальше от своей подземной тюрьмы; но вопрос о том, как и где они покинут драконью спину, оставался пугающим. Гарри не имел понятия, ни как долго драконы могут лететь без остановки, ни как вот этот самый дракон, почти слепой, сможет найти подходящее место, чтобы приземлиться. Гарри всё время оглядывался, словно сидел на колючках.
Через сколько времени Волдеморт узнает, что они взломали хранилище Лестрангов? Как скоро гоблины Гринготтса известят Беллатрису? Как быстро они выяснят, что именно пропало? И тогда, когда откроется, что нет золотого кубка, Волдеморт будет знать, наконец, что они выслеживают Разделённые Сути.
Дракон, похоже тянулся к воздуху похолоднее и почище. Он упорно набирал высоту, пока они не полетели среди клочьев пронизывающе-холодных облаков, и Гарри уже не мог различать маленькие цветные точки – автомобили, едущие в столицу и выезжающие из неё. Дальше и дальше они летели, над сельской местностью – бурыми и зелёными лоскутьями, над дорогами и реками, извивающимися внизу, словно тусклые или блестящие ленты.
– Как ты думаешь, что он ищет? – проорал Рон, пока они летели всё дальше и дальше на север.
– Без понятия, – крикнул Гарри через плечо. Его руки занемели от холода, но он не решался ослабить хватку. Некоторое время он с тревогой размышлял, что они будут делать, если увидят, что под ними проплывает морской берег, если дракон направится в открытое море. Он промёрз и одеревенел, это если не учитывать, что ему отчаянно хотелось есть и пить. Когда, подумал он, эта тварь сама последний раз ела? Ведь наверняка ей скоро захочется подкрепиться. И что будет, если тогда она сообразит, что у неё на спине сидит исключительно съедобная троица?
Солнце опускалось в небе, теперь тёмно-голубом, и по-прежнему дракон летел; города и посёлки проплывали под ним, скрываясь из виду, его огромная тень скользила по земле, как большое тёмное облако. Каждый кусочек тела Гарри болел от усилий, с которыми он цеплялся за драконью спину.
– Это мне кажется, – прокричал Рон после долгого молчания, – или мы снижаемся?
Гарри посмотрел вниз, и увидел тёмно-зелёные горы и озёра, медно-красные на закате. Детали пейзажа, казалось, становились крупнее и подробнее, пока Гарри смотрел поверх драконьего бока, и Гарри подумал, не догадался ли дракон о близости чистой воды по вспышкам отражённого солнечного света.
Всё ниже и ниже летел дракон, большими кругами, нацеливаясь, похоже, на одно из маленьких озёр.
– Слушайте, надо прыгать, когда он достаточно снизится! – крикнул Гарри, обернувшись. – Прямо в воду, прежде чем он сообразит, что мы здесь!
Друзья согласились, Эрмиона – немножко робко; сейчас Гарри уже видел, как широкое жёлтое драконье брюхо дробится, отражаясь в воде.
– ДАВАЙ!
Гарри соскользнул с драконьего бока и ногами вперёд полетел в озеро; падать пришлось дольше, чем он рассчитывал, и он крепко ударился о воду, вошёл, как камень, в холодный, зелёный, полный водорослей мир. Барахтаясь, он поплыл наверх, и вынырнул, отдуваясь, среди волн, расходившихся широкими кругами от тех мест, куда упали Рон и Эрмиона. Дракон, похоже, ничего не заметил; он был уже футах в пятидесяти, скользил над самым озером, захватывая воду пастью на своей покрытой шрамами морде. Когда Рон и Эрмиона вынырнули из глубин озера, отплёвываясь и глотая воздух, дракон взлетел, хлопая крыльями, и, наконец, приземлился на дальнем берегу.
Гарри, Рон и Эрмиона поспешили прямо к противоположному берегу. Озеро, похоже, не было глубоким. Скоро им пришлось не столько плыть, сколько пробиваться сквозь водоросли и грязь, и, наконец, они повалились, промокшие, задыхающиеся, обессилевшие, на скользкую траву.
Эрмиона сжалась в комок, кашляя и дрожа. Гарри с радостью бы упал и заснул, но он заставил себя встать на ноги, достал палочку и начал накладывать вокруг обычные защитные чары.
Закончив, он присоединился к друзьям. В первый раз после их бегства из хранилища он смог по-настоящему на них посмотреть. На лицах и руках у них были воспалённые красные ожоги, одежда – в дырах. Они морщились, капая на раны настойку ясенца. Эрмиона вручила флакон Гарри, потом вынула три бутылки тыквенного сока, которые она захватила из Раковины, и чистые сухие мантии для всех троих. Они переоделись и залпом выпили сок.
– Ну, с одной стороны, – сказал наконец Рон (он сидел, наблюдая, как у него на руках вырастает новая кожа), – мы достали Разделённую Суть. С другой стороны…
–…меч накрылся, – сказал Гарри сквозь сжатые зубы; он как раз капал настойку ясенца сквозь дыру в джинсах на болезненный ожог.
– Меч накрылся, – повторил Рон. – Мелкая двуличная сволочь…
Гарри вынул из кармана мокрой куртки, которую он только что снял, Разделённую Суть, и поставил её на траву перед друзьями. Блестящий на солнце кубок притягивал их взгляд, пока они допивали сок.
– По крайней мере, на это раз его не придётся таскать на себе, на шее он будет смотреться малость глупо, – сказал Рон, вытирая губы тыльной стороной руки.
Эрмиона посмотрела через озеро, на дальний берег, где дракон продолжал пить.
– Как вы думаете, с ним будет всё в порядке? – спросила она.
– Ты как Хагрид, – сказал Рон. – Это ж дракон, Эрмиона, он может сам о себе позаботиться. Это вот мы – о ком беспокоиться надо.
– Ты что имеешь в виду?
– Ну, я не знаю, смогу ли я вам это объяснить, – сказал Рон, – но мне кажется, там могли и заметить, что мы Гринготтс ограбили.
Все трое рассмеялись и, начав, не могли остановиться. У Гарри болели рёбра, от голода у него кружилась голова, но он повалился спиной на траву, под краснеющим небом, и хохотал, пока у него не стало сводить горло.
– Ладно, что мы теперь собираемся делать? – наконец сказала Эрмиона; отчаянно икая, она подавила смех. – Он же теперь всё знает? Сами-Знаете-Кто теперь знает, что мы знаем про Разделённые Сути?
– Может, там побоятся рассказать ему! – сказал Рон с надеждой. – Может, там следы заметут…
Небо, запах озёрной воды, голос Рона – всё погасло. Боль ударом меча расколола голову Гарри. Он стоял в полутёмной комнате, перед ним – волшебники, полукругом, а на полу у его ног скорчился на коленях кто-то маленький, со скрипучим голосом.
– Что ты мне сказал? – Его голос был высоким и холодным, а изнутри его сжигали ярость и страх. Единственное, чего он страшился… но это не могло быть правдой, он не мог понять, как…
Гоблин дрожал, не в силах взглянуть в его красные глаза.
– Повтори! – негромко сказал Волдеморт. – Повтори!
– М-мой господин, – запинался гоблин, его чёрные глаза широко раскрыты в ужасе, – м-мой господин… мы п-пытались их задержать… Взломщики, господин… проникли… проникли в… в хранилище Лестрангов…
– Взломщики? Какие такие взломщики? Мне казалось, в Гринготтсе есть средства выявить, кто пытается в него проникнуть? Кто они были?
– Это были… это были… м-мальчишка П-поттер и д-два сообщника…
– И они взяли? – его голос звенел, ужас охватывал его. – Говори! Что они взяли?
– М-маленький золотой к-кубок, м-мой господин…
Вопль ярости, отрицания… словно не он сам закричал. Он был в неистовстве, был готов сойти с ума. Этого не может быть, этого не знал никто. Как это стало возможным, чтобы мальчишка смог узнать его тайну?
Бузинная палочка рассекла воздух, и по комнате полыхнуло зелёным светом; коленопреклоненный гоблин покатился мёртвый. Свидетели-волшебники в ужасе бросились во все стороны, Беллатриса и Люциус Малфой, обгоняя всех, устремились к дверям, и снова и снова он взмахивал палочкой, и те, кто не успел бежать, были убиты, все до единого, за то, что принесли ему вести, за то, что услышали о золотом кубке…
Один среди мёртвых, он шагал по комнате, и в мыслях они проходили перед ним: его сокровища, его стражи, якоря его бессмертия… дневник разрушен, и кубок похищен. Что, что – если мальчишке известно про остальные? Мог он узнать, начал ли действовать, выследил ли ещё какие-нибудь? Не к Дамблдору ли всё это тянется? К Дамблдору, который всегда его подозревал; к Дамблдору, умерщвлённому по его приказу; к Дамблдору, чья палочка сейчас принадлежит ему, но кто, постыдно мёртвый, смог протянуть к нему руку через мальчишку, мальчишку…
Но ведь если мальчишка уничтожил ещё какие-нибудь из его Сутей, он, Лорд Волдеморт, должен же был знать, должен был это почувствовать? Он, превосходящий их всех в волшебной силе, он, могущественнейший, он, убийца Дамблдора и кто знает скольких ещё бесполезных, безымянных людишек? Как мог Лорд Волдеморт не знать, что на него, его самого, на самое для него важное и драгоценное, напали, изувечили?
Правда, он не почувствовал, когда был уничтожен дневник, но он думал, это потому, что ему тогда нечем было чувствовать, у него не было тогда тела, он был меньше, чем призрак… Нет, все прочие целы, в этом нет сомнения… К прочим Разделённым Сутям никто не прикасался…
Но он должен знать, должен удостовериться… Он шагал по комнате, пинком отбрасывая труп гоблина, и в его кипящем мозгу всплывали горящие картины: озеро, лачуга, и Хогвартс…
Толика спокойствия приглушила его ярость. Откуда мог мальчишка узнать, что он спрятал кольцо в Гонтовой лачуге? Никто никогда не знал, что он в родстве с Гонтами, он скрыл это, и убийства никогда с ним не связывали. Кольцо, без сомнения, в сохранности.
И как мог мальчишка, да и любой другой, узнать про пещеру или проникнуть сквозь её защиту? Сама мысль о том, что медальон могли украсть, абсурдна…
И школа: он единственный знал, где скрыта в Хогвартсе его Разделённая Суть, потому что он единственный проник в его глубочайшие тайны…
И по- прежнему остаётся Нагини; отныне она должна быть рядом с ним, под его защитой, он не будет больше посылать её с поручениями…
Но чтобы быть уверенным, чтобы быть окончательно уверенным, он должен вернуться к каждому из своих тайников, должен удвоить защиту вокруг каждой из своих Разделённых Сутей… Дело, которое, подобно поиску Бузинной Палочки, он должен совершить в одиночку…
Какое место он посетит первое, которое под наибольшей угрозой? Пробудилась старая тревога. Дамблдор знал его второе имя… Дамблдор мог связать его с Гонтами… Да, заброшенный домишко мог оказаться самым незащищённым из его тайников, именно туда он должен отправиться в первую очередь…
Озеро – это же невероятно… хотя… есть крошечная вероятность, что Дамблдор мог что-то узнать о его прошлом, узнать в приюте.
И Хогвартс… но он знал, что в Хогвартсе его Разделённая Суть в безопасности; невозможно Поттеру появиться незамеченным в Хогсмиде, тем более – в школе. Всё равно, разумно будет предупредить Снэйпа, что мальчишка может попробовать проникнуть в замок… Конечно, глупо было бы объяснить Снэйпу, почему именно мальчишка может вернуться; когда он положился на Беллатрису и Малфоя, это было губительной ошибкой. Разве их тупость и беспечность не подтвердили, как неразумно доверять хоть кому-то?
Значит, сперва он посетит Гонтову лачугу, и возьмёт Нагини с собой. Отныне расставаться со змеей он не будет… и он быстрым шагом покинул комнату, прошел через зал, вышел в тёмный сад с фонтаном; на змеином языке позвал Нагини, и она скользнула к нему длинной тенью…
Широко открыв глаза, Гарри вывернулся в своё настоящее естество. Он лежал на берегу озера, под закатным солнцем, и сверху на него смотрели Рон и Эрмиона. Судя по их озабоченным взглядам, и по продолжающейся боли в шраме, его неожиданная прогулка в сознание Волдеморта не прошла незамеченной. Гарри с усилием поднялся, дрожа, тупо удивляясь, что он, оказывается, промок до костей, и увидел на траве перед собой лежащий, как ни в чём ни бывало, кубок, и озеро, под заходящим солнцем тёмно-синее с проблесками золота.
– Он знает. – После пронзительных вскриков Волдеморта его голос казался странно низким. – Он знает, и он собирается проверить, как там все остальные, – Гарри поднялся на ноги, – и последний – он в Хогвартсе. Я знал это. Я знал.
– Что?
Рон смотрел на него, разинув рот; Эрмиона встрепенулась с озабоченным видом.
– Но что ты видел? Откуда ты знаешь?
– Я видел, как он узнал о кубке, я – я был у него в голове, он… – Гарри вспомнил убийства, – он по-настоящему зол, и испуган тоже, он не может понять, откуда мы знаем, и сейчас он отправляется проверить, что всё в безопасности, и начнёт с кольца. Он думает, что то, что лежит в Хогвартсе, самое сохранное, потому что там Снэйп, потому что туда очень трудно пробраться незамеченным. Я думаю, там проверять он будет в последнюю очередь, но все равно он может появиться там в считанные часы…
– А где оно в Хогвартсе спрятано, ты видел? – спросил Рон, тоже вставая.
– Нет, он был озабочен предупредить Снэйпа, о том, где именно эта штука, он не думал…
– Постойте, постойте! – крикнула Эрмиона, видя, как Рон подбирает Разделённую Суть, а Гарри вытаскивает Плащ-невидимку. – Мы не можем отправиться прямо так, у нас нет плана, нам нужно…
– Нам нужно туда отправиться, – твёрдо сказал Гарри. Он надеялся выспаться, предвкушал, как заберётся в новую палатку, но всё это было теперь невозможно. – Вы представляете, что будет, когда он поймёт, что кольцо и медальон пропали? Что если он перепрячет Разделённую Суть из Хогвартса, решит, что там недостаточно безопасно?
– Но как мы собираемся туда попасть?
– Мы отправимся в Хогсмид, – сказал Гарри, – и попробуем что-нибудь придумать, когда увидим, на что похожа школьная защита. Лезь под плащ, Эрмиона, я хочу, чтобы в этот раз мы все были вместе.
– Но мы под ним не уместимся…
– Уже темнеет, никто наши ноги не заметит.
Над чёрной водой разнеслось хлопанье огромных крыльев. Дракон напился от души и взвился в небо. Они прервали свои сборы, наблюдая, как он поднимается всё выше и выше, чёрный на быстро темнеющем небе, пока он не исчез над недалёкой горой. Потом Эрмиона встала между друзьями, Гарри накрыл всех плащом, так плотно, как только смог, и все разом они повернулись на месте, и – в давящую тьму.