История изучения жанровых особенностей Евангелий

Уже Папий Иерапольский, говоря о Евангелии от Марка, использовал, согласно Евсевию Кесарийскому, термины греч. риторики (Euseb. Hist. eccl. III 39. 15: ἀκριβῶς (точно); οὐ μέντοι τάξει (не по порядку); πρὸς τὰς χρείας (с помощью хрий); σύνταξιν τῶν κυριακῶν... λογίων (изложение слов Господних)), что, возможно, свидетельствует о восприятии им Е. в контексте греко-рим. лит-ры.

Мч. Иустин Философ называл Е. «воспоминаниями апостолов» (Iust. Martyr. I Apol. 66. 3: ἀπόστολοι ἐν τοῖς γενομένοις ὑπ᾿ αὐτῶν ἀπομνημονεύμασιν, ἃ καλεῖται εὐαγγέλια; 67. 3: τὰ ἀπομνημονεύματα τῶν ἀποστόλων; ср.: I Apol. 33. 5; Dial. 98-107), видимо, сближая жанр Е. с античными историко-биографическими произведениями (ср.: «Воспоминания о Сократе» Ксенофонта; при этом мч. Иустин не использовал термин βίος).

Сщмч. Ириней Лионский особо подчеркивал, что Евангелия - это записанная по воле Божией проповедь апостолов (Iren. Adv. haer. III 1. 1). Отмечая появление апокрифических Евангелий, т. е., по сути, превращение Евангелий в один из лит. жанров, сщмч. Ириней доказывал, что истинных Е. не может быть ни меньше, ни больше 4 канонических (Ibid. 11. 8-9). Подобно мч. Иустину, он указывал и на то, что каждое Е. представляет собой воспоминания одного из апостолов.

В IV в. блж. Иероним, стремясь подчеркнуть simplicitas (простоту) Евангелий, риторически вопрошал: «Что общего у Горация с Псалтирью? Что [у него общего] с Евангелием от Марка? Что [общего] у Апостола с Цицероном?» (Hieron. Ep. 22. 29), отвергая т. о. саму мысль о применении к Евангелиям критериев античной риторики.

Научное изучение жанровых особенностей Евангелий началось в XVIII в. Напр., И. Г. Гердер категорически отрицал связь Евангелий с греко-рим. историописанием и биографиями, возводя истоки Евангелий к ветхозаветной традиции (Dormeyer. 1989. S. 31-33). В XIX в. вопрос о жанре Евангелий возник в связи с попытками составить описание «жизни Иисуса». Д. Ф. Штраус настаивал на том, что Е. не являются биографическими повествованиями в совр. понимании этого выражения, но содержат немало мифов, которые Штраус пытался классифицировать (Strauss. 1835-1836). Ф. Овербек рассматривал Евангелия, с одной стороны, как образец Urliteratur (нем.- «пра-литература»; впосл. в нем. библеистике этот термин был вытеснен термином Kleinliteratur - малая литература), а с др.- как единственный оригинальный жанр, к-рый привнесло раннее христианство в мировую лит-ру. Он также отмечал существование множества форм евангельской проповеди, элементы к-рых сохранились в Евангелиях (Overbeck. 1882).

В. Вреде видел в Евангелиях произведения не литераторов или историков, а прежде всего богословов, считая их образцами нарративного богословия, к-рые следует относить к оригинальному жанру «высокой» лит-ры (Wrede. 1901). Однако большинство исследователей полагали, что Е. принадлежат скорее к «народной литературе» (Volksliteratur). Такая позиция нашла отражение в работе К. Ф. Г. Хайнрици (Heinrici. 1908), к-рый особенно подчеркивал миссионерскую направленность Е., а трудности определения их жанра объяснял синкретизмом эллинистических и «позднеиудейских» (по терминологии 1-й пол. XX в.) традиций. Тезис о «народной» книге развивал и П. Вендланд (Wendland. 1912), сравнивавший Евангелия с греч. «низовой» лит-рой - рассказами об Эзопе, 7 мудрецах и анонимными жизнеописаниями Гомера. По его мнению, только повествование о Страстях передает действительную последовательность событий, а все остальное в Евангелиях - собрание разрозненных материалов. К т. зр. Вендланда присоединился Х. Грессман (Gressmann. 1918), рассматривавший Евангелия в контексте арам. «народной» литературы (в частности, он сравнивал Евангелия с романом об Ахикаре).

Большое влияние на изучение евангельских жанров и развитие метода анализа форм (Formgeschichte) оказала работа К. Шмидта, считавшего Евангелия самобытным видом раннехрист. лит-ры, к-рый надо воспринимать скорее как культовые легенды, чем как лит-ру (Schmidt. 1923). Его поддержал Р. Бультман (Bultmann. 1967. S. 396), по его мнению, Е. нельзя считать биографиями, т. к. в них повествуется лишь о кратком периоде Его общественного служения, а не о жизни в целом. Евангелия отличает от греко-рим. биографий их культовый и мифологический характер.

На протяжении XX в. изучение жанра Евангелий было тесно связано с решением синоптической проблемы. В частности, опираясь на гипотезу приоритета Евангелия от Марка, исследователи стремились выделить наиболее «чистые» в жанровом отношении произведения. Напр., Дж. Робинсон считал таковыми Евангелие от Марка и Евангелие от Иоанна (Robinson. 1970; подобной т. зр. придерживался Х. Кёстер - Koester. 1968), тогда как В. Марксен признавал истинным в том же отношении только Евангелие от Марка (Marxsen. 1956).

Евангелия как записанная проповедь (керигма)

В нем. библеистике XX в. господствовала теория о том, что Е. являются не чем иным, как записанной апостольской проповедью. М. Дибелиус, чья работа сыграла решающую роль в распространении этой теории, исходил из того, что сохранение преданий в ранней Церкви было вызвано миссионерскими задачами. Е. представлялись ему продуктом развития и записи устного предания. Главными факторами развития, согласно Дибелиусу, были раннехрист. эсхатология (в частности, ожидание скорого Второго пришествия), распространение христианства (что создавало необходимость в записанной проповеди), керигма о смерти и воскресении Спасителя (именно Крест открывает начало эсхатологическим событиям; чудеса и притчи Христовы, хотя и сохраняются в памяти, но постепенно теряют значение на фоне эсхатологии) (Dibelius. 1919). Жанр Евангелий, по его мнению, невозможно определить, потому что в них сплелись неск. форм раннехрист. предания (притчи, рассказы о чудесах и проч.), к-рые прежде существовали как самостоятельные единицы.

Однако дальнейшее изучение лит. форм в Евангелиях показало, что в евангельском повествовании присутствуют элементы лит. редактирования, а повествование о Страстях не определяет полностью содержание Евангелий. (Güttgemanns. 1970). Главная трудность заключалась в том, что метод анализа форм не давал ответа на вопрос, почему евангелисты организовали и структурировали свои повествования именно т. о., а не как-то иначе. Тем не менее из совр. исследователей развернутую керигму в Евангелиях видят Р. Гюлих и П. Штульмахер (Guelich. 1983; Stuhlmacher. 1990).