Рекомендуемые источники для семинарского занятия. «Домострой» и «Юности честное зерцало»
«Домострой» и «Юности честное зерцало»
(http://wco.ru/biblio/books/domostroy/Main.htm)
Данные источники следует сопоставить между собой. Смысл сопоставления: разные исторические эпохи, разные культуры, разные правила поведения. Следует обратить внимание на язык данных текстов, на роль православных и западноевропейских норм поведения, на их цель. И руководствуясь 8 методами источниковедения, представленными в 1-й лекции.
Лекция 7. Источники по истории Российской империи
Второй половины XIX – начала XX века
Содержание темы
Отмена крепостного права. Догоняющая модернизация, абсолютная монархия и госаппарат. Поляризация российского менталитета. Проблема эффективности власти. Законодательные источники, в том числе Манифест 17 октября 1905 г. Делопроизводство и делопроизводственная документация. Делопроизводство акционерных обществ и монополистических объединений. «Чёрные книги» (или журналы) капиталистических предприятий. Делопроизводство крестьянской общины и богатых крестьян. Документация общественных организаций и партий. Статистика. Этнографические источники. Периодика. Мемуары, Дневники. Письма. Художественная литература.
Тезисы
«Источниковедение истории СССР», подготовленное под редакцией И.Д. Ковальченко и опубликованной в 1981 г., открывает вторую половину XIX в. с ключевого события – с отмены крепостного права, а не с самого начала 1850-х гг. И весь период второй половины XIX – начала XX века называется эпохой капитализма. В рекомендуемом учебном пособии этот период особо не выделяется. Между тем реформы 1860-х – 1870-х годов, по смыслу, соотносимы с реформами Петра I. Как Пётр I задал новое направление российской истории, так и данные реформы сыграли решающую роль в развитии России по пути капитализма. Несмотря на последовавшие в 1880-х гг. контрреформы, которые были следствием студенческих выступлений, протестных выступлений рабочих, крестьян и активностью народовольцев, убивших в 1881 г. императора Александра II, прозванного Освободителем. Также как и после смерти Петра I делались попытки отменить или ослабить силу некоторых его нововведений. Но определённый ими вектор развития не был отменён. И всё это с неизбежностью отразилось на корпусе источников. Поэтому будем следовать данной периодизации.
Как в эпоху Петра I, так и теперь реформы преследовали одну цель – приблизиться к Западной Европе в экономическом и организационно-управленческом развитии. То есть предполагалось сделать экономику и управление страной более эффективными, не меняя политического строя (абсолютной монархии). Крепостной строй воспринимался как явная помеха осуществлению задуманного, поэтому, после долгих дискуссий в 1850-х гг. и поражения в Крымской войне, власть решилась на отмену крепостного права.
В конце XIX – начале XX века темп капиталистического развития резко возрос, особенно при С.Ю. Витте и П.А. Столыпине, Все слои населения были в той или иной степени недовольны происходившим. Капиталисты – тем, что недопущены во власть, дворяне разорялись, потому что не были готовы, будучи господствующим классом, к конкуренции с капиталистами, рабочие и крестьяне – растущей их эксплуатацией. А императорская власть была склонна к колебаниям то «вправо», от «влево», то поддерживала капиталистический путь развития, то всячески ограничивала капиталистические тенденции в экономике. На этом фоне императорская власть теряла свою харизму и сакральность, всё больше и больше воспринималась как полицейская власть.
На этом фоне происходила дальнейшая поляризация российского менталитета. Бывшие славянофилы и западники, в новых для них условиях, заняли более жёсткую позицию в отстаивании, соответственно, либо установки на самобытность (консервация имеющегося), либо установки на обязательную изменчивость по западному пути. Социалисты же выступали за революцию. Причём одни готовы были ограничиться буржуазной революцией, другие готовы были идти ещё дальше. На противоположных полюсах находились монархисты и анархисты.
Началась поляризация и среди писателей. Например, либералы сплотились вокруг журнала «Вестник Европы» («журнал истории – политики - литературы»), издававшийся в «САНКТПЕТЕРБУРГЂ». Его ещё называли «профессорским» журналом. В 1882 г. (т. 1) в нём говорится об «экономическом расстройстве нашей деревни», о сельском правосудии (обычном праве: суде «стариков» и суде «громады»…), о формальном преподавании Закона Божия в русской школе и т.п. И.В. Кондаков выделил и писателей «срединной» культуры: Тургенева, Лескова, Некрасова, Толстого, Достоевского. Эта поляризация, проявившись в 1830-1840-х гг., не ослабевала и в данном периоде.
Как следствие – системный кризис и революции 1905 о 1917 годов. Всё это отразилось на корпусе источников.
То, о чём говорилось по поводу законодательных источников и бюрократической реальности в предыдущей лекции, сохраняет силу и здесь, потому что по-прежнему не было дано чёткого понятия «закон», кодификации законов, а главное – сохранялась власть самодержца. В этом нетрудно убедиться на примере разработки Манифеста 17 октября 1905 г.
Прежде всего, укажем на специфику этого типа законодательного акта. Он публиковался в связи с чрезвычайными обстоятельствами: на случай объявления или завершения войны, на случай восхождения на престол нового монарха или в случае обращения к подданным в связи с особо опасными эпидемиями или другими экстремальными обстоятельствами. Как правило, манифест начинался со слов «объявляем всем нашим верноподданным». Так было до и после революции 1905-1907 гг. В революционные месяцы 1905 г. эта формула исчезла. Уже одно это обстоятельство свидетельствует о колебаниях правительства и попытке представить себя народу как-то иначе и успокоить его. В этом же убеждает и скорость создания якобы конституционного манифеста, и то, как он готовился, и какие люди этим занимались. Об этом написали статью А.В. Островский и М.М. Сафонов, поэтому нет необходимости подробно её пересказывать. Ограничимся самым существенным в ней. По мнению авторов статьи, первым перед императором поставил вопрос о конституции руководитель комитета министров С.Ю. Витте. Примерно через неделю, 14 октября, в полночь, его пригласили на совещание с подготовленным проектом манифеста. К утру этот проект был подготовлен помощником Витте, князем Оболенским, членом Государственного совета. На 1-м заседании решался вопрос – диктатура или конституция. На 2-м – решалась судьба проекта конституции. В обсуждении и редактировании приняли участие пять человек, чьим мнением дорожил император. 17 октября проект был подписан. Ясно, что проект манифеста принимался «в пожарном порядке», чтобы с его помощью прекратить революцию. Нормальный порядок разработки манифестов предполагает создание специальной комиссии, утверждение состава членов комиссии и времени для его разработки. Затем должна была наступить следующая стадия – стадия его обсуждения, с участием специалистов-профессионалов. После этого должно состояться предварительное и окончательное редактирование, утверждение его в качестве законодательного акта и сопутствующих процедур финансового и организационного порядка (подзаконные акты). Ничего этого здесь не было. Значит, и доверие данному манифесту должно быть соответствующим.
О степени доверия делопроизводственной документации, в связи с изменениями в структуре правительственных органов, обстоятельно высказался известный историк Л.Е. Шепелев (1983), поэтому обратимся к его статье. Он начал статью с главного для нас вопроса: кому принадлежит исключительное право законодательной инициативы. Этим правом в XIX в. пользовались император и министерства. Им же принадлежало право административного регулирования в своей области. Тем самым министерства оказывались полновластными распорядителями в соответствующих областях государственного управления. По закону император лично направлял деятельность министерств, и они были ответственны только перед ним. Между тем существовал Комитет министров, но его правовое положение не было чётко определено. Кроме того, функции Комитета министров и Государственного совета были разделены недостаточно чётко. Не было ясного представления о разделении законодательных и административных актов. Как следствие - доминирующее положение министерств в структуре государственного аппарата и ведомственный сепаратизм. А министр был полным хозяином в своём министерстве. По мнению одного из министров, идея единства государственного управления в России оказывалась сосредоточена исключительно в лице самодержца. Завершая статью, Шепелев пишет: «… в сфере государственного управления личностное начало могло проявляться довольно широко (в частности, при выработке, отстаивании и реализации политики)…<…> Всё это делает необходимым при изучении истории государственных учреждений выяснение роли и значения конкретных лиц, занимавших более важные должности в государственном аппарате»[50]. Иными словами, нужно знать, кто в данный момент фаворит императора, кому он больше доверяет.
Делопроизводственные материалы достаточно полно представлены в учебном пособии, поэтому мы обратимся тем из них, которым почему-то не уделено должного внимания, хотя знание о них необходимо. Дело в том, что противоречия во власти порождали противоречия в документах власти, в том числе в актовых материалах, делопроизводственных документах. То есть речь должна идти опять-таки о неформальной структуре власти, о чём говорилось в предыдущей лекции.
Как известно, в начале XX в. в России существовали монополистические объединения: синдикаты, картели, тресты, концерны. Уместен вопрос: все ли они существовали легально и имели соответствующую документацию? Гипотеза такова: в самодержавной России, где «всякое повеление государя есть закон», именно от императора зависит – быть им или не быть, и каким именно.
Начнём с представления видов российских монополий. Синдикат нередко назывался синдикатской конторой. Он занимался приобретением сырья для фабрик и заводов и сбывал их продукцию. Не каждый предприниматель хотел этим заниматься, поэтому, руководствуясь принципом разделения труда, доверял синдикатам этот вид экономической деятельности. Это – низший вид монополии. Картель – это объединение предприятий одной отрасли производства. В целях поддержания монопольно высоких цен на производимую ими продукцию. В качестве примера назовём общеизвестные картели: «Продвагон», «Продамет», «Продуголь». Они занимались, соответственно, производством и продажей вагонов, металлов, угля. Трест объединяет производство, его финансирование, цены на продукцию, сбыт продукции, приобретение сырья, то есть всё, что связывает предпринимателей в одно целое от приобретения сырья до продажи готовой продукции и находится в одних руках (руководства треста). Экономическая деятельность треста осуществляется как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Здесь нет посредников. Концерн – высший вид монополистического объединения. Здесь разделение труда осуществлено также внутри самого монополистического объединения. Но, как правило, концерн стремится выйти на внешний рынок и создавать за пределами своей страны свои филиалы (дочерние компании).
Источниковедческие проблемы российских монополий изучила Г.Р. Наумова, поэтому обратимся к её монографии. По неполным данным отечественных историков в предвоенные годы в России действовало не менее 150-200 синдикатов и картелей и несколько десятков трестов и концернов. Историки, изучавшие процесс монополизации капитала, пытались найти в документах названия монополистических объединений, но чаще всего встречались в документах с терминами «Акционерное общество» и «синдикат (синдикатская контора). Как выяснилось, в российском торгово-промышленном законодательстве вплоть до 1917 г. сохранялась статья, содержание которой было направлено против деятельности монополистических объединений. Правительство не позволяло вносить в уставы положения, учитывавшие специфику монополистического объединения. Только акционерные общества и синдикаты могли документально существовать в качестве таковых. Те же предприниматели, которые создавали монополистические объединения в виде картелей, трестов и концернов и не имели права декларировать о создании именно данных объединений. Поэтому они создавали их на основе неофициальных документов – договоров и протоколов. Своего рода теневые объединения. Вот почему историки имеют до сих пор предположительные данные об их существовании. Соответственно само правительство тех лет имело неполную информацию о существовании нелегальных картелей, трестов и концернов[51]. Теневая экономика – теневая документация.
Были и другие виды теневой документации. С нею однажды столкнулся совсем неожиданно В.Б. Ложкин, работая в Музее Революции. В его руки случайно попал экземпляр «Чёрной книги», отразивший нелегальные порядки, царившие на фабрике Э. Цинделя в течение 35 лет (с 1882 г.). Нелегальные потому, что не были предусмотрены фабричным законодательством. Как выяснилось, «чёрные книги» (или «журналы») вводились по инициативе предпринимателей, чтобы поддерживать надлежащий порядок на фабрике. Это был порядок, не предусмотренный законом, Тот предприниматель, который вводил «чёрные книжки» у себя на предприятии, был подобен самодержцу: ему не надо было отчитываться за это своеволие. Этим, кстати, объясняются и неопределённость причин увольнения рабочих: «за леность», «по приказу К.И. Цинделя», «за безобразие» и т.п.
Уместно напомнить о том, что в 1882 г. в России была учреждена фабричная инспекция, просуществовавшая до 1904 г. Фабричный инспектор был обязан следить за порядком на ведущих предприятиях городов и губерний. Он периодически составлял отчёты . Они имеются в архивных фондах и являются источником о работе фабрик, их рабочих и служащих, о беспорядках и мерах по их устранению. Судя по тому, что на некоторых предприятиях их владельцы вели «чёрные книги», полномочий у фабричных инспекторов было недостаточно, чтобы поддерживать тот порядок, который хотели иметь фабриканты.
Делопроизводственные материалы крестьянского мира имели свою специфику. Как правило, крестьяне местные дела решали на основе обычного права: посредством суда «стариков», и даже путём самосуда. В случаях неразрешимых земельных вопросов крестьянский мир обращался в «казённый» суд, то есть в соответствующие государственные судебные органы. В XVIII в. направлял в них мирские челобитные, в XIX – начале XX века – приговоры сельских сходов. Исключение – арендные договоры богатых крестьян. Для историка важно определить перечень вопросов, с которыми крестьянский мир обращался в «казённые» судебные органы, и увеличивался ли он во времени: с середины XIX в. к началу XX в.
Статистика в современном смысле слова появилась в России в 1860-х гг. с образованием Центрального статистического комитета (ЦСК) МВД. До его создания российская статистика проходила стадию становления. Главное в процессе становлении статистики – десакрализация числа и приучение населения, особенно крестьян, к необходимости статистических процедур для управления страной, чтобы население не боялось увеличения налогов (подати), указывало бы истинные размеры надела, дохода и т.п. Кроме того, нужно было подготовить статистиков-профессионалов и наладить саму работу ЦСК МВД. На это требовалось время. Закономерно, что 1-я всеобщая перепись населения состоялась лишь в 1897 г. С 1871 г. возникла земская статистика.
Чтобы умело пользоваться статистическими материалами, необходимо обладать хотя бы элементарной статистической культурой. Как минимум, руководствоваться книгой «Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма» (М., 1979). Статистические источники достаточно полно представлены в рекомендуемом учебном пособии.
Теперь обратимся к нарративным источникам. В их составе редко упоминают этнографические источники. Между тем возросший с конца XX в. интерес историков к изучению повседневности, исторической антропологии и социальной истории предполагает их использование.
В 1845 г. было создано Русское Императорское Географическое Общество, а в 1847 г. Отделение этнографии (при нём) подготовило и в 1848 г. издало программу для собирания этнографических сведений. И сразу же начался сбор пословиц, поговорок, примет, заговоров, запись народных песен и танцев и т.п. Со временем они отложились в архивных фондах. Это бесценный материал по народной культуре. Им не следует пренебрегать. Опыт работы с ними накоплен фольклористами, поэтому следует обратиться к их трудам, чтобы знать, как их обрабатывать.
В эпоху быстрого капиталистического развития России, особенно с конца XIX в., резко возросла потребность в информации. Эта потребность удовлетворялась увеличением числа периодических изданий. Об этом свидетельствует, прежде всего, появление ежедневных газет. Если в 1860-1891 гг. в среднем в год появлялось 2 ежедневные газеты, то в 1891-1912 гг. – 16, а в 1912-1913 гг. – 116. А в целом их число увеличилось с 7 в 1860 г. до 649 в 1913 г. Периодическая печать сосредоточивалась преимущественно в Санкт-Петербурге, Москве и в городах, расположенных по западной периферии России (1913): в столице – 628, Москве – 297, Варшаве – 246, Риге – 87, Тифлисе – 78, Вильнюсе – 77[52]. Если в XIX в. почти половина периодики издавалась в Санкт-Петербурге и Москве, то между революциями 1905-1907 и 1917 гг. начинает интенсивно развиваться периферийная пресса. Многие губернии только после 1905 г. обзавелись своей газетой. Всё больше становилось частных газет. В провинции они появились в 1860-х гг. К концу XIX в. появились специализированные периодические издания: рекламные, юмористические, спортивные, профессиональные (технические, медицинские и т.п.), бульварные, легальные и нелегальные газеты, в том числе газеты для народа: «Копейка» - в городе, «Сельский житель» - для деревни. Увеличился их тираж. О методах обработки информации периодических изданий смотри: В.И. Коротаев «Периодическая печать как исторический источник» (Архангельск, 2007).
В данный период источников личного происхождения – мемуаров, дневников, писем – становится значительно больше, чем в XVIII – первой половине XIX в., потому что в городах, в среде образованных людей, сформировался почти современный тип личности с развитым самосознанием. Если в петровскую эпоху «регулярных граждан» учили писать дневники, письма, теперь в этом не было необходимости. Лишь рабочие и крестьяне ещё руководствовались письмовниками. Люди с высшим образованием переходили от «высокого стиля» переписки к обыденному, деловому, демократичному стилю письма.
С появлением к середине XIX в. художественной многотиражной литературы и с постепенным обретением ею качества учительной литературы она по праву должна стать источником для историка. Прежде всего, реалистическая литература. В этом случае необходимо руководствоваться литературоведческим и лингвистическим источниковедениями, в которых накоплен богатый опыт исследования данной литературы. Не говоря уже об учебниках и учебных пособиях по социально-гуманитарным дисциплинам и анализе городских и школьных библиотек. Историку интересно знать, кто записывался в библиотеку и что читал. А с появлением кинематографа важно знать, какие фильмы охотнее всего смотрели и делились впечатлением о них. Всё это позволит судить о развитии самосознания людей. Эти необычные для историка источники информации позволят компенсировать скупую информацию документальных источников.
Основная литература
Источниковедение: Теория. История. Метод… Исторические источники XVIII – начала XX века (с середины XIX в.).
Дополнительная литература
Островский А.В., Сафонов М.М. Манифест 17 октября 1905 года // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XII. Л., 1981.
Ложкин В.Б. К методике изучения «чёрных книг» капиталистических предприятий конца XIX – начала XX в. // Источниковедение отечественной истории. Сборник статей. 1979. М., 1980.
Громыко М.М. Этнографические и фольклорные источники в исследовании общественного сознания русских крестьян Сибири XVIII – первой половины XIX в. // Источниковедение отечественной истории. Сборник статей. 1976. М., 1977.