Большевик, Художник Б. Ку­стод не».

истолковал и оценил героя иначе: «...в его личности сгруппированы те свойства, кото­рые мелкими долями рассыпаны в массах, и образ этого человека ярко н отчетливо вырисовывается перед воображением читате­ля». Время подтвердило правоту Писарева — и в оценке образа Базарова, и в вопросе о художественном отражении жизни. Не «сред­ние цифры», не бледные копии повседневной жизни, а яркие и отчетливые личности, не всегда похожие на реальных людей, но «группирующие» черты многих современни­ков, — таковы подлинные герои своего времени в литературе^ Гипербола — одно из важнейших средств художественной типиза­ции.

Художественная гипербола нередко касает­ся и самой авторской мысли. Точка зрения поэта в лирическом произведении не всегда может быть выражена буквальным сужде­нием, высказыванием по принципу «один к одному». Мысль порой сгущена, заострена до' предела, ее логическая суть может быть подвергнута эмоциональному преувеличению. Тем самым достигается наивысшее напряже­ние, кульминация развития сложной автор-

ской идеи. Так, А. С. Пушкин в стихотворе­нии «(Из Пиндемонти)» в резкой форме фор­мулирует свои заветные желания: «Никому/ Отчета не давать, себе лишь самому // Слу­жить и угождать...» В этом гииерболически заостренном высказывании выражен вовсе не эгоизм, а страстная жажда свободы, незави­симости (что становится понятным с учетом последующих слов: «...для власти, для лив­реи // Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи...»). Но, если бы Пушкин не при­бегнул бы здесь к гиперболе, мы не могли бы ощутить ту глубину страдания, что звучит в стихотворении. Такой же категоричной остроты исполнены лирические формулы А. А. Блока:

Пускай зовут: Забудь, поэт! Вернись в красивые уюты! Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта — нет. Покоя — нет!

Мы понимаем эти высказывания не бук­вально, не как желание «сгинуть», а как сложное выражение позиции автора, нахо­дящего подлинную суть жизни в ее траги­ческих сторонах.

Гротеск

Гипербола в лирической поэзии — мощ­ный способ соединения мысли и эмоции, средство создания того прочного сплава, который В. В. Маяковский называл «чув­ствуемой мыслью».

В советской лирике замечательные образцы гиперболы представлены в поэзии В. В. Мая­ковского, С. А. Есенина, В. В. Хлебникова, Б. Л. Пастернака, Н. А. Заболоцкого, В. А. Луговского, Э. Г. Багрицкого, М. И. Цветае­вой, С. И. Кирсанова, Е. А. Евтушенко, А. А. Вознесенского.

Прием, внешне противоположный гипербо­ле, но по сути являющийся ее закономерной разновидностью, — литота, т. е. художест­венное преуменьшение. Литота тоже берет начало в обыденной речи. «Я на минуту», — говорит человек, заходя к другому, из чего отнюдь не следует, что он удалится именно через минуту, а не через две или через пять. Как и гипербола, литота широко представ­лена в фольклоре (классический пример: мальчик с пальчик). Достаточно вспомнить два путешествия Гулливера - в Страну ли­липутов и в Страну великанов, чтобы уви­деть, как гипербола и литота дополняют друг друга, являясь как бы двумя сторонами одной медали (литоту по этой причине иногда называют обратной гиперболой).

Гипербола подобна увеличительному стек­лу, она помогает пристальнее всмотреться в явления жизни, в ее противоречия.

ГРОТЕСК

Понятие «гротеск» обязано своим происхож­дением археологическим раскопкам, кото­рые велись в Риме в XV—XVI вв. на месте, где некогда находились общественные бани (термы) императора Тита. В засыпанных землей помещениях знаменитый итальян­ский художник Рафаэль и его ученики об­наружили своеобразную живопись, полу­чившую название гротеска (от итальянского слова grotta — грот, подземелье). Затем термин «гротеск» был распространен на дру­гие виды искусства — на литературу, музы­ку и драматургию.

Гротеск — это мир небывалый, особый, противостонщий не только обыденному и новседненному, но и реальному, действи­тельному. Здесь гротеск граничит с фанта­стикой, к которой он охотно прибегает. однако ей не тождествен. В гротеске естественные связи и отношения уступают место алогичным, сталкиваются н обнажа­ются сами моменты перехода одной формы

в другую. Таков мир гоголевской повести «Нос», где возможно необъяснимое исчез­новение носа майора Ковалева, бегство его от законного хозяина, а затем столь же необъяснимое возвращение на свое место, где эта злополучная часть лица майора Ко­валева существует одновременно и в виде { его носа, и в виде статского советника, служащего «но ученой части», где, наконец, неслыханные, «необыкновенные происше­ствия» вызывают подчас более чем обыкно­венную реакцию персонажей. Цирюльник Иван Яковлевич, например, швыряет тряпку с собственным носом в Неву, чтобы его никто не уличил в членовредительстве; полицей­ский, доставивший нос хозяину, вымогает у того взятку и т. д. Алогичное служит более рельефной обрисовке персонажей, более глубокому раскрытию общественных проти­воречий. К нему вполне применимы слова В. Скотта, сказанные о другом гротескном произведении — «Путешествии Гулливера» Дж. Свифта: «Допущение чудес в этом слу­чае подобно плате при входе в лекционный зал; это вынужденная уступка автору, за которую читатель получает возможность духовного обогащения». В гротеске «плата» за «допущение чудес» — это в конечном сче­те признание ее необходимости. От первого впечатления: «Этого не может быть!» - чи­татели неизбежно приходят к выводу: «Это, к сожалению, бывало или бывает» (вспомним лукавую концовку «Носа»: «А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то»), ибо открывается глубокий смысл самых смелых гротескных построений.

Но с другой стороны, именно потому, что гротеску важно передать алогичность ново­созданного художественного мира, он спо­собен обходиться и без фантастики. Повесть А. И. Герцена «Доктор Крупов» построена

Иллюсграция Г. Доре к «Приключениям барона Мюн-кгаузснап Э. Pacne.

Энциклопедический словаря юного литературоведа

Иллюстрация Г. Доре к книге Э.Распе «Приключения ба­рона Мюнигаузенач.

на парадоксальном сопоставлении «г^упо-рожденного» крестьянского мальчика Левки с другими, нормальными людьми. Оказывает­ся, что те не имеют перед ним никаких преимуществ. Например, жиднь помещика Федора Григорьевича «...проходит в большей пустоте, нежели жизнь Левки...»', чинопники города ведут себя как «поврежденные». не уступают им и жители других городов и других стран и других эпох: «Куда ни взг..1янен]ь в древнем мире, везде безумие почти так же очевидно, как в новом». Сло­вом, Левка благодаря своей незлобивости, доброте, любви к природе оказывается более нормальным, чем остальные. Мысль о по­вальном сумасшестпии человечестиа дове­дена в повести до предела, и именно она порождает особый, гротескный мир. В то же время мы отчетливо ощущаем опра&данность такого приема, так как он рождает силь­нейший сатирический эффект, приводит к трезвому взгляду на общественные проти­воречия, социальную несправедливость, из­вращение основных человеческих понятий.

Гротеск всегда двупланов, а восприятие его двойственно: то, что на первый взгляд могло показаться случайным и произвольным, на самом деле оказывается глубоко законо­мерным. «Настоящий гротеск — это внешнее,

наиболее яркое, смелое оправдание oгpo^ него, всеисчерпывающего до преувеличены сти внутреннего содержания» (К. С. Сташ ел а вс кий).

Гротескное начало может быть решающи для произведения в целом, определяя в( его компоненты, от сюжета и фабулы до cti ля. К таким произведениям кроме назва! ных выше относятся «Крошка Цахе< Э. Т. А. Гофмана, «Мир наизнанку» Л. Тик

Важную роль играет гротеск в так1 произведениях, как еМертные дучн Н. В. Гоголя, «История одного город; М. Е. Салтыкова-Щедрина, «Хулио-Хуреш то» И. Эренбурга. «Процесс» и «3амо1 Ф. Кафки, «Баня» и «Клоп» В. В. Маяковсй го, «Мастер и Маргарита» М. А. Булгаков: «Теркин на том свете» А. Т. Твардовского. И гротескное начало может присутствовать и негротескных произведениях, придавая и лишь определенную гротескную окраску. Э} достигается путем привнесения в текст нек1 торых гротескных мотивов, таких, как moti вы марионеточности, алогизма, слухов.

В мотиве сплетни есть что-то неистовое, Ti что впоследствии получило воплощение знаменитой гротескной картинеГ1. Вебер «Слух» (змееобразное чудовище проносит( на фоне стены огромного дома, из бесчисле» ных окон которого высовываются поражу ные «слухом» маленькие фигурки).

Таково в «Горе от ума» А. С. Грибоедов развитие слуха о «сумасшествии» Чацкоп

Иллюстрация В. Горяева к повести Н В. Гоголя «Нос».

Гротеск

Иллюстрация Е. Сидоркипа к иИстории одного города М. Е. Салтыкова-Шепоина.

Чацкого, упоминающего «старух ^jiohouluk, стариков, дряхлеющих над выдумками, вздо­ром» и возвращающего обвинение в «бе­зумии» тому, кому оно действительно под­ходит — миру Фамусовых и Молчалиных.

Гротеску часто свойственно стремление к [[редсльному обобщению, преимуществен-) но сатирическому. Он ставит своей целью понять саму суть явления. При этом диапа­зон обобщения может расширяться до беско­нечности: от отдельных сторон обществен­ной жизни до целой анохи или даже всей предшествующей истории страны и челоне-честна. Так. «История одного города» Салтыкова-Щедрина, но признанию автора, содержала обобщение «тех характеристи­ческих черт русской жизни, которые делают се не вполне удобною» «Путешествие Гул-ливера» Дж. Свифта стало «подведением ито­гов» всей истории человечества, эволюции ее общественных форм, идеологических нред-станлений и концепций. Обобщенность ис-

Ил.чюстрэция Ф. Мазерепя к crniaii Э BepiapHa.

Иппострация А. Каневского к с гихотвореняю В. В. мдяное ского «Прозаседавшиеся^.

пущенного ненароком Софьей. Он мгновенно подхватывается; происходит, по словам К). Н. Тынянова, «рост, развитие выдумки», лишенной под собой всякой разумной почвы. Как писал в 1830 г. в журнале «Московский телеграф» один из первых рецензентов ко­медии В. Ушаков, в ней представлен «ми­ниатюрный и очень верный портрет стоглас­ной молвы, дающей правдоподобное самым нелепым и вздорным слухам». Мотив сплетни отзывается в заключительном монологе

торического содержания позволяет гротеску совмещать а себе противоположные черты: сатиру и лиризм, юмор и сарказм, .трагиче­ское и комическое, а также включать в перспективу современной жизни моменты утопии (Телемское аббатство в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Ф. Рабле, страна Эльдорадо в «Кандиде» Вольтсра, общество будущего в романе «Что делать?» Н. Г. Чернышевско го).

д

ДВУЯЗЫЧИЕ

Двуязычие, или билингвизм, — художест­венное творчество на двух (или более — муль-тилин1визм) языках. Известно латинско-греческое двуязычие в римской литературе, итальянско-латинское двуязычие, фарси-тюркское или фарси-арабское двуязычие в литературах Востока и т. д. Высокие об­разцы поэзии на азербайджанском, персид­ском и арабском языках оставил великий азербайджанский писатель Физули (XVI в.). «Я опоясался решимостью, - писал он, — и начал писать стихи: порой по-арабски, радуя арабских златоустов повествования, и это было легко ^ля меня, ибо арабский — язык моих научных размышлений; иногда по-тюркски гнал коня по майдану поэзии, принося наслаждение ценителям изящного, и это не было трудным для меня, ибо тюркская поэзия является мне родной; иногда я нани­зывал жемчуга на нитку персидской речи, и в этом саду вкусил я то, чего желала ду­ша». Можно вспомнить и армянского поэта Саят-Нову (XVIII в.), который создавал свои песни на армянском, азербайджан­ском и грузинском языках.

Начиная с XIX в. в литературе народов России развивается тип творчества на двух языках - национальном и русском. Азер­байджанский писатель М. Ф. Ахундов, осетин­ский К. Л. Хетагуров и украинский Т. Г. Шев­ченко сыграли решающую роль в развитии национальных .литературных языков. При­общение к русскому языку, русской литера­туре, прямые и косвенные контакты с деяте­лями русской культуры способствовали раз­витию реализма в литературах разных наро­дов России.

В советской многонациональной литерату­ре многие писатели творят как на своем национальном, так и на русском языках (Ч. Айтматов, М. Т. Байджиев — в киргизской литературе, Апар, Г. Сеидбейли -- в азер­байджанской, В. Быков — в белорусской, П. II. Хузангай и А. Е. Айги - в чувашской, И. П. Друцэ - в молдавской, а в литерату­рах чукотской, мансийской и нивхской — Ю. С. Рытхэу, Ю. Н. Шесталов, В. М. Санги и др.).

Можно говорить о следующих типах двуязычного художественного творчества

в советской литературе: творчество на на­циональном языке и авторский перевод на русский (так, грузинский писатель Ч. Амирэджиби перевел на русский язык свой роман «Дата Туташхиа»); творчество на русском языке с авторским переводом на национальный («Белый пароход» и ряд дру­гих повестей Ч. Айтматова появились сна­чала на русском, а потом на киргизском языке); параллельное творчество на двух языках без самоперевода; временный или постоянный переход с двуязычия на одно-язычие русское или национальное; творче­ство лишь на русском языке, причем писатель причисляет себя к литературе не русской, а национальной (Т. И. Пулатов — в узбекской литературе, О. О. Сулейменов — в казахской и другие). У того или иного двуязычного писателя могут сочетаться несколько из отмеченных типов на протяжении творче­ского пути.

Безусловно, принадлежность к той или иной литературе определяется не только по языку. Главную роль играет жизнь родного народа как предмет изображения, националь­ное самосознание писателя, образная си­стема произведений, тематика и пафос творчества и т. д.

Иногда отсутствие развитых литератур­ных традиций на родном языке может вы­ступать как одна из существенных причин русскоязычного творчества национального писателя. Но особое значение талантливых писателей как раз в том и заключается, что они обогащают свой родной язык новыми понятиями, развивают и обогащают его — таково, например, творчество классика ка­захской литературы М. О. Ауэзова, дагестан­ского поэта Р. Г. Гамзатова и других.

Двуязычное творчество является насущ­ной реальностью, выступает как законо­мерность развития советской многонацио­нальной литературы, как одна из форм ее общности. Недооценка значения двуязычно­го художественного творчества ведет к отрицанию благотворности влияния на ли­тературный процесс писателей, практикой своей доказавших возможность и полезность творчества на двух языках. Переоценка же чревата вольным или невольным преумень­шением значения писателей, успешно творя­щих только на национальных языках, спо­собствующих развитию литературных языков и раскрытию всех заложенных в них возмож­ностей выражения мира идей и чувств современного человека. Здесь необходимо учитывать сложную диалектику развития как национальных языков, на которых создается советская и многонациональная

литература (наблюдается неизменный рост количества национальных языков, на кото­рых существует советская литература: к на­чалу Великого Октября — около 30, в 30-е гг. — свыше 50, в 80-е гг. — около 90 языков!), так и языка межнационального общения, каким выступает один из бога­тейших языков мира — русский,

Великолепная переводческая школа в СССР дает возможность сразу включить через русский язык в орбиту всесоюзного литературного процесса все самое ценное и лучшее, что создается в национальных литературах.

Появление в ряде национальных лите­ратур писателей, пишущих или на двух языках, или только на русском, представляет­ся исторически закономерным и объектив­ным. Идет также естественный процесс рож­дения новых литературных языков и нацио­нальных литератур. Эти процессы ярко подтверждают неограниченные возможно­сти, которые открывает социалистическая система для развития всех языков и всех литератур, свидетельствуют о разнообразии форм, богатстве советской многонациональ­ной культуры. Именно об этом говорил на XXVII съезде КПСС в своем докладе Гене­ральный секретарь ЦК КПСС М. С. Гор­бачев: «Мы обоснованно гордимся дости­жениями многонациональной социалистиче­ской культуры. Вбирая в себя богатство национальных форм и красок, она становится уникальным явлением в мировой культуре»

Эдгар Аллам По.

следование преступления не могло стать сю­жетом в литературе раньше, чем оно возник­ло как явление социальной действительно­сти. Сравнительно недавно, в XVIII-XIX вв., в наиболее развитых буржуазных странах начинает формироваться полицейский аппа­рат, в том числе для пресечения и раскры­тия преступлений. Одна из первых сыскных контор была создана при участии великого английского романиста Г. Филдинга, а спу­стя почти столетие Ч. Диккенс заинтересо­ванно следил за первыми шагами впослед­ствии знаменитого Скотланд-Ярда. Для писателя преступление -- знак обще-

Иллюстрация И. Ушакова рассказу А. Конан Дойпд «Собака баскервилей».

ДЕТЕКТИВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

О детективе много спорят. Еще больше его читают. Одна из тем спора — стоит ли его читать вообще. Если считают, что нет, тогда говорят: детектив — это не литература. Что же такое детектив?

Уже название жанра (в переводе с англ. detective — «сыщик») говорит о многом. Во-первых, название жанра совпадает с профессией его главного героя — детектива, т. е. сыщика, того, кто ведет расследование Во-вторых, эта профессия напоминает о том что детективный жанр — один из вариантов широко распространенной (особенно в стра­нах Запада) литературы о преступлении. В-третьих, подразумевается и способ сюжет­ного построения, при котором тайна преступ­ления так до конца и остается неразгадан­ной, держит читателя в напряжении.

Таинственное всегда возбуждало челове­ческий интерес, но профессиональное рас-

Энциклопедический словарь кшпго литературоведа

Иллюстрация В. Скрыпева к повес ги А. Г. Аддмовй "С та и.

ственного неблагополучия, я процесс его раскрытия позволяет приподнять занесу тай­ны над самим механизмом социальных свя­зей. Так в произведениях появляется эле­мент детективной интриги и вводится фигу­ра сыщика, вначале как лицо эпизодиче-

ское у Э. Дж. Булвера-Литтона, Ч. Диккенса, С), де Бальзака, Ф. М. Достоевского.

Литературный дебют сыщика еще не дает повода говорить о рождении детективного жанра. Преступление и его раскрытие • лишь один из сюжетных мотивов, который, даже становясь ведущим в «Преступлении и наказании» Ф. М. Достоевского, в «Тайне Эдвина Друда» (незавершен) Ч. Диккенса, не подчиняет интерес единственному вопро­су — кто убил? Важнее этого узнать что за человек становится преступником и что его на это толкает.

Родоначальником детективного жанра счи­тается Э. А. По, перенесший основной акцент с личности преступника на личность того, кто преступление расследует. Так появляет­ся первый знаменитый в литературе сьицик Дюнен, чьи необычайные аналитиччские спо-собнисти дают автору возможность поставить философский вопрос о нереализованных си­лах че.;!овеческого ума.

Путь к детективу как к самостоятельному жанру лежит через выдвижение на первый план самой интриги расследования. Она обеспечивает успех произведения, а ее досто инстно определяется степенью хитроумности решения, эффектностью разгадки тайны пре­ступления. Может быть, перший знак рож­дения детектива - и определении У. У. Кол-линзом своих романов (^Женщина в белом» и «Лунный камень») как сенсационных. Свой классический облик детектив как жанр при­мет в рассказах и повестях А. Конан Доила, ->од 4iiHM пером он становится «чисто ана­литическим упражнением», которое, однако, «как такоиое может быть совершенным про­изведением искусства в своих совершенно условных пределах».

Эти слова, сказанные еще одной извест­ной в этом жанре английской писательни-

Ж. (.идленон о окружении актеров — исполнителей ро­ли комиссара Мегрз.

цей — Д. Сэйерс, должны означать, что ав­тор детектива сознает ограниченность сво­ей жанровой формы и не собирается сопер­ничать с Ч. Диккенсом или Ф. М. Достоев­ским. Его цель скромнее — заинтересовать, но на пути к этой це^и он может достичь определенного совершенства. Залог успеха -сложность неожиданно разрешаемой логи­ческой задачи, а также оригинальность лич­ности того, кто ее разрешает. Вот почему имена наиболее известных героев, таких, как Шерлок Холме у Конан Доила, натер Браун у Г. К. Честертона, Мегрэ у Ж. Сименона. Э. llyapo и мисс Марпл у А. Кристи, не усту­пят в известности именам их создателей.

Если о художественной литературе мы привыкли судить но богатству к мастерству слова, то в детективе атот критерий отпада­ет: «Стиль в детективе столь же неуместен, как в кроссворде». Так жестко формулиру­ет одно из правил жанра Ван Дайн. Среди авторов многие это убеждение разделяют, хотя и не с такой легкостью: ведь ставится под сомнение литературное достоинство жанра.

В чем секрет популярности детектива? От­веты дают разные. Почти всегда говорят о топ психологической разрядке, интеллектуаль­ном отдыхе, который предоставляет такого рода чтение современному человеку. Других подходят к детективу серьезнее, нризнакл за ним право на нравственный урок, убежда Ю1цнй читателя в неизменном торжестве доб ра над злом, которое не остается безнака занным. Западные исследователи жанра так же нередко говорят о нем как о продуктив ной модели поведения современного человека получающего возможность как бы ставить се бя на место героя, проникаясь его уверен ностью в своих силах, его способностью в оди ночку отстоять справедливость. Именно i одиночку, не случайно в англоязычном детек тиве расследование но традиции ведете) не полицейским, а частным сыщиком (иног да и вовсе не профессионалом), котором; приходится вступать в борьбу с престунни ком, а иногда и с представителем власти как это постоянно случается, скажем, в ро манах американского писателя Э. С. Гардне ра. И даже по французской традиции лиге ратуры, где сыщик - представитель зако на, он, подобно комиссару Мегрэ у Ж. Симе нона, позволяет себе порой самостоятель но вершить правосудие.

Советский детектив, начиная с первых по вестей А. Г. Адамова («Дело «пестрых», «П(] следний бизнес»), Ю. С. Семенова («Петрон ка, 38», «Огарева, 6») и вплоть до романе А. А. и Г. А. Вайнеров («Визит к минотавру:!

«Эра милосердия»), создавался с установ­кой на опровержение некоторых сложивших­ся жанровых канонов: не устраивала раз­влекательность классического детектива, предлагавшего «чисто аналитическое упраж­нение», еще более неприемлемой была роман­тизация жестокости.

Если преступление воспринимается не как повод для увлекательной игры, но как пробле- J ма социальная, если сыщик видится не услов- 1 но-театральной фигурой, но личностью, то нарушаются игровые правила детектива, но которым он существовал как чисто услов­ная форма. Советские писатели стремятся полностью вернуть ему если не утраченные, то значительно урезанные литературные пра­ва. Вероятно, возвращение детектива в боль­шую литературу возможно в том качестве, в котором он некогда в ней появился, - на правах одного из сюжетных приемов. Как бы подтверждая эту мысль, в последнее время детективное расследование все чаще встре­чается в произведениях, которые к соб­ственно детективному жанру не могут быть отнесены, например в романах «Момент ис­тины» В. О. Богомолова, «И это все о нем...» В, В. Липатова, «ТАСС уполномочен за­явить...» 10. С. Семенова.

ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Детской литературой мы называем книги, на­писанные специально для детей, и книги, ко­торые были написаны для взрослых, но счи­таются детскими.

Специально для детей написаны сказки X. К. Андерсена, «Алиса в стране чудес» Л. Кэрролла, «Кавказский пленник» Л. Н. Толстого, «Приключения Тома Сойера» М. Твена, почти все романы Жюля Верна, сти-: хотворение В. В. Маяковского «Кем быть?», рассказы и повести А. П. Гайдара и многие другие произведения.

«Робинзон Крузо» Д. Дефо, «Путешествие Гулливера» Дж. Свифта, сказки А. С. Пуш­кина, романы В. Скотта, Ф. Купера, А. Дю-

• ма, «Детство», «Отрочество», ^Юность»

• Л. Н. Толстого, «Приключения барона Мюнх-

• гаузена» Р. Э. Распе, «Каштанка» А. П. Че­хова, «Маленький принц» А. де Сент-Экзюпе-

- ри, «Овод» Э. Л. Войнич, «Как закалялась сталь» Н. А. Островского писались не для де-

- тей. Но острота сюжета, богатство фабулы,

- благородство и нравственная чистота геро-

- ев, их стремление к совершенству и мечта о i будущем привлекают к ним внимание как взрослых, так и юных читателей.

Энциклопедический словарь юного литературоведа

Революционный критик-демократ В. Г. Бе­линский утверждал, что детские книги пишут­ся для воспитания, а воспитание — великое дело: им решается участь человека. В нашей стране ежегодно выходит почти три тысячи разных книг для ребят: мировая и отечест­венная классика, произведения советских пи­сателей. Их общий тираж превышает 320 млн. экземпляров. Они издаются на 65 языках на-

родов СССР. Поистине детская литература сегодня -- это великая держава.

Но так было не всегда. Поэт С. Я. Маршак замечал, что в нашей стране до Великой Ок­тябрьской социалистической революции дет­ского чтения было сколько угодно, а детской литературы почти не было.

В 1913 г., накануне вступления России в первую мировую войну, было издано 1396 дет-

КОНСТАНТИН СЕРГЕЕВИЧ АКСАКОВ (1817—1860) ИВАН СЕРГЕЕВИЧ АКСАКОВ (1823—1886)

Они, говорил Н. Г. Чернышевский, «принадлежат к числу образован­нейших, благороднейших и дарови-тейших людей в русском обществе». Сыновья замечательного русского писателя С. Т. Аксакова Константин и Иван Аксаковы были богато ода­ренными натурами: поэты, публицис­ты, критики, сатирики, авторы дра­матических произведений и литера­туроведческих исследований. И вез­де, к чему бы ни прикоснулось их перо, они сумели сказать свое слово, оригинальное, запоминающееся, не­редко спорное, полемичное, но всегда искреннее, честное, идущее от самого сердца. «За свою веру, — писал о Константине Аксакове А. И. Гер­цен, — он пошел бы на площадь, по­шел бы на плану, а когда это чув­ствуется за словами, они становят­ся страшно убедительными»,

К. Аксаков был темпераментным критиком. Его выступления неизмен­но возбуждали движение мысли, вызывали огонь на себя: «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова, или Мертвые души» (1842), «Три критические статьи г-на Имярек» (1847), статьи «О рус­ском воззрении», *Еще несколько слов о русском воззрении» (1856), «Обозрение современной литерату­ры» (1857) и др. Он был и видным литературоведом-филологом: в 1847 г. защитил магистерскую дис­сертацию «Ломоносов в истории рус­ской литературы и русского языка».

Широкую известность приобрели передовицы К. Аксакова в газете «Молва» (1857) —броские, афори­стичные, открыто вызывающие своим подчеркнутым народолюбием, рас­кованностью и категоричностью суж­дений: «Народ—великая сила», «Слово — это знамя человека на земле», «Спор и борьба — это неотъемлемая принадлежность са­мостроящегося человечества» и т. д.

Венцом его публицистики была статья «Опыт синонимов. Публика — на­род», где, в частности, говорилось: «Публика спит, народ давно уже встал и работает... Публика прехо-дяща: народ вечен. И в публике есть золото и грязь, и в народе есть золото и грязь; но в публике грязь в золоте, а в народе — золото в грязи... «Публика, вперед! Народ, назад!»— так воскликнул многозначительно один хож алый». После этого газета «Молва» была закрыта...

Иван Аксаков полностью разделял взгляды и убеждения старшего бра­та, поддерживая их своим творче­ством. Его поэма «Бродяга» (1847— 1850), показывающая Русь глазами «беглого (т. е. сбежавшего от поме­щика крепостного) человека», была опубликована при жизни автора только в отрывках, а два самых об­личительных произведения — мисте­рий «Жизнь чиновника» (1843) и судебные сцены «Присутственный день уголовной палаты» (опубликова­ны в 1858 г.), которые А. И. Герцен назвал «гениальной вещью», увидели свет лишь за границей и то анонимно.

И. Аксаков вел большую литера-турно-общественную работу, издавая газеты «Парус» (1859), «День» (1861—1865), «Москва» (1867— 1868), «Русь» (1880—1885). В 70-е гг., будучи руководителем Москов­ского славянского комитета, он ак­тивно участвует в освободительной борьбе народов Балканских стран против гнета Турции, а во время русско-турецкой войны 1877— 1878 гг. собирает средства и органи­зует отправку оружия болгарским дружинам. Одна из центральных улиц столицы Болгарии — Софии носит имя Ивана Аксакова.

И. Аксакову принадлежит первый очерк жизни и творчества Ф. И. Тют­чева (1874).

Детская литература

ских книг, главным образом на русском язы­ке. За очень редким исключением эти книги не были настоящей художественной литера­турой.

Большая часть книг писалась по рецеп­там официальной педагогики, служившей бур­жуазно-помещичьему государству. Это были слащаво-сентиментальные книжки, ничего общего не имевшие ни с действительной жизнью, ни с искусством. Их целью было про­будить у юных читателей религиозные и мо­нархические чувства, внушить им покорность, послушание, страх.

Тоненьким ручейком пробивались через за­валы книжного хлама реалистические худо­жественные детские книги — часть великой

русской литературы, которая уважала в ма­леньком читателе человека, видела в нем бу­дущего патриота, революционера. Любовью к детям, заботой об их будущем проникнуты детские стихи Н. А. Некрасова, рассказы Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Че­хова, Д. Н. Мамина-Сибиряка, А. И. Купри­на, В. Г. Короленко и некоторых других пи­сателей. j

Основоположниками советской детской литературы стали М. Горький, В. В. Маяков­ский, К. И. Чуковский, С. Я. Маршак. Они не только сами писали для ребят, но и нахо­дили талантливых «бывалых людей» и убеж­дали их отдать свои знания и способности труднейшему делу создания книг для детей.

ВАША

ДОМАШНЯЯ БИБЛИОТЕКА

Домашнюю библиотеку составляют книги разной тематики и жанров. Но в ней должны быть труды К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ле­нина, сочинения классиков русской и советской литературы — А. С. Пуш­кина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гого­ля, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, А. М. Горького, М. А. Шолохова, В. В. Маяковского и другие книги наших замечательных общественных деятелей и литера­турных критиков—В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. Д. Добро­любова. Это костяк, основа хорошей домашней библиотеки. Остальное книголюбы подбирают по вкусу и наклонностям. Перечислить даже самые лучшие книги, издающиеся в нашей стране, не представляется воз­можным: их слишком много. Можно наметить только тематические разде­лы домашней библиотеки.

1. Книги современных советских писателей н поэтов.

II. Книги о революционной борь­бе в России, об Октябрьской рево­люции и гражданской войне. Сюда входят произведения разных жан­ров: и беллетристика, и мемуары, и исторические работы.

III. Книги о советской молодежи — пионерах и комсомольцах, показы­вающие, как, начиная с огненных лет революции и до наших дней, советская молодежь самоотверженно участвует в мирном строительстве н обороне нашей страны.

IV. Книги по истории нашей Роди­ны и ее культуры, в том числе беллетристические, мемуарные, науч­но-художественные произведения, по­священные отечественной истории, русским писателям, художникам, му­зыкантам.

V. Книги по всеобщей истории, на страницах которых оживает антич-

ность, средневековье, история и культура стран мира.

VI. Книги зарубежных прозаиков и поэтов.

VII. Научно-фантастическая и приключенческая литература, книги о путешествиях.

VIII. Научно-популярные книги и справочные издания.

Чтобы правильно комплектовать свою библиотеку, нужно следить за еженедельной газетой «Книжное обозрение», в которой публикуются сведения обо всех выходящих в свет книгах. Кроме того, в книжных магазинах имеются планы выпуска книг различных издательств.

Книги в домашней библиотеке нужно уметь правильно располо­жить. Можно расставить их по тематическим разделам. Можно рас­положить книги исходя из националь­ности авторов, т. е. подобрать произ­ведения английских, французских или немецких писателей и поэтов, а затем расставить книги внутри каж­дого из этих подразделов не беспо­рядочно, а по хронологическому принципу.

Книги требуют любви и заботы. Плохо, если книги в домашней биб­лиотеке имеют неухоженный вид. Поэтому на время пользования стоит обернуть книгу или надеть на нее съемный чехол-переплет. Не следует загибать страницы, делать в книге пометки чернилами. Если книга от частого употребления истреплется, ее нужно подклеить, переплести самим или отдать в пе­реплет.

Книги всегда нужно давать читать товарищам. Книги не должны лежать мертвым грузом на полках, превра­тившись в часть домашней обста­новки. Обмен книгами — важная часть человеческого общения.

Энциклопедический словарь юного литературоведа

Сю»а:

Иллюстрвцня А. Струмилло м роману Г. Бичар-Стоу «Хижине дяди Томе». Справе.'

Иллюстрация Г. Фитингофа к повфсги М. Твена пПриилюче* ния Тома Сойера».

Так стали авторами замечательных детских книг кораблестроитель, моряк и летчик, Б. С. Житков, биолог В. В. Бианки. Не сняв пропахшей порохом шинели, прямо с фрон­тов гражданской войны пришел в детскую литературу А. П. Гайдар. Со школьной скамьи входили в детскую литературу поэтесса А. Л. Барто, воспитанники ленинградской школы имени Ф. М. Достоевского, просла­вившие ее как «Республику Шкид», Г. Бе­лых и Л. Пантелеев. Оставил занятия мате­матикой ради работы в детской литературе выпускник Московского университета Л. А. Кассиль... Пример Горького и Мар­шака привлек в детскую литературу многих «взрослых» писателей. В результате она обо­гатилась такими значительными произведе­ниями, как «Три толстяка» Ю. К. Олеши, «Белеет парус одинокий» В. П. Катаева, «Ташкент — город хлебный» А. С. Неверо-

ва, «Золотой ключик...» и «Детство Никит) А. Н. Толстого, <Кара-Бугаз» К. Г. Па стовского, «Два капитана» В. А. Каверш рассказы М. М. Пришвина, М. М. Зощеш А. П. Платонова, повести С. Т. Григорье»

Советская детская литература — это б но, широко распахнутое в мир. Она расе» зывает ребятам о том. как жили люди в л леком прошлом, как боролись с захвати ками и угнетателями, как совершили ik вую в мире социалистическую революцию построили новое общество. Все этапы геро ческой судьбы народа — гражданскую и i ликую Отечественную войны, самоотверж< ный труд строителей коммунизма — отраз ли книги советских детских писателей. В ci их книгах они ведут юного читателя в Ш1 лу и на завод, на колхозное поле и на фер1 раскрывают перед его изумленным взор1 необъятные просторы Родины: леса и pel

Детская литература

моря и горы. степи и пустыни. Они поведа­ли о жизни разных народов, населяющих Советский Союз, помогли ребятам совер­шить увлекательнейшие путешествия в даль­ние страны, приоткрыли тайны науки.

Нет вопроса, на который юный человек не нашел бы ответа в книгах детских писате­лей. И самый главный из этих вопросов — извечный вопрос юности: «Делать жизнь с кого?»

центре детской литературы. В книгах совет­ских писателей это прежде всего борец за народное счастье, революционер: Степан Ра­зин, Емельян Пугачев, декабристы, народни­ки, большевики. Книги о детстве С. М. Ки­рова («Мальчик из Уржума» А. Голубевой), о Н. Э. Баумане («Грач — птица весенняя» С. Мстиславского), о М. И. Калинине («Под северным небом» и «С берегов Медведицы» fU М. П. Прилежаевой), о Н. К. Крупской («Па- ^@

Иллюстрация Р. Вердинн к сказке Дж. Родври «•Джель-сонино « стране лжецов».

Иллюстрация Ю. Ракутина к понести В. П. Катаева «Белеет парус одинокий»,

Уже в 20-е гг. для ребят были написаны первые рассказы о В. И. Ленине. Сегодня свое знакомство с величайшим гением чело­вечества, с его соратниками дети начинают с книг А. И. Ульяновой-Елизаровой, Н. К. Крупской, Г. М. Кржижановского, М. М. Пришвина, М. М. Зощенко, А. Коно­нова, повестей М. П. Прилежаевой «Нача­ло», «Удивительный год», «Три недели по­коя», «Жизнь В. И. Ленина», 3. Воскре­сенской «Сердце матери», «Сквозь ледя­ную мглу». «Утро», с поэм С. В. Михал­кова «На родине Ленина» «В музее В. И. Ленина», с «Горской поэмы о Лени­не» К. Кулиева и поэмы «Ленин на Пами-ре» М. Мирша кара, с рассказов С. Алек­сеева, С. Виноградской, С. Дангулова, Л. Ра­дищева, В. Тельпугова, Н. Ходзы. Образ положительного героя находится в

роль — Надежда» 3. И. Воскресенской), о Ф. Э. Дзержинском («Железный Феликс» Ю. Германа), рассказы о В. И. Чапаеве В. Разумневича, исторические повести и ро­маны А. Алтаева, С. Алексеева, В. Беляева, Т. Богданович, Л. Воронковой, Э. Выгод­ской, С. Т. Григорьева, С, Злобина, О. Ива-ненко, В. Морозовой, Н. Кальмы, В. Яна показывают, что человек может быть велик только своей связью с народом, служением народу, передовым идеям эпохи.

Отображая преемственность поколений, пи­сатели рассказали о том, как рядом с отца­ми мужественно сражались юные герои гражданской и Великой Отечественной войн, как они помогали устанавливать и укреплять Советскую власть. Впервые в истории лите­ратуры был создан образ юного борца, ак­тивного и сознательного участника соци-

Энциклопедический словарь юного литературоведа

альной жизни. Книги увековечили подвиги юного керченского партизана Володи Ду­бинина, комсомолки Гули Королевой, моло­догвардейцев шахтерского Краснодона. Они навсегда подружили ребят с гайдаровским Тимуром, с Таней Сабанеевой из «Дикой со­баки Динго, или Повести о первой любви» Р. Фраермана, с Симой Крупицыной из «Ве­ликого противостояния» Л. Кассиля, Саней Григорьевым и Катей Татариновой из «Двух капитанов» В. Каверина, Антошкой из по­вести 3. Воскресенской «Девочка в бурном море», Юрой и Гизи из романа Ю. Коринца «Привет от Вернера», Гавриком и Петей из «Белеет парус одинокий» В. Катаева и Кро-шем А. Рыбакова.

Советская детская книга — настоящий праздник для читателя. Заразительный, жиз­нерадостный смех, словно солнечный луч, про­низывает произведения Н. Носова, А. Алек­сина, В. Драгунского, Ю. Сотника, Ю. Кова­ля, Л. Давыдова. Юмор, порой переходящий в иронию, в едкую сатирическую насмешку, — характерное свойство книг этих талантли­вых детских писателей.

Но и юмор, и занимательный сюжет, и сло­весная игра в книге не самоцель. Юмор и занимательность, по словам А. Алексина, это порой кратчайшее расстояние между серьезной проблемой и сознанием читателя. Они служат гуманным идеям, и в этом сила советской литературы для детей младшего, подросткового или юношеского возраста.

Особенно богата юмором поэзия для са­мых маленьких, встречающая ребенка, едва он начинает овладевать речью. Среди пер­вых книжек малыша — стихотворные сказ­ки, забавные стихи-перевертыши, считалки, потешки, колыбельные песенки. Еще не на-

учившись читать, ребята уже знают наизусть многие стихи К. Чуковского, С. Маршака, В. Маяковского, А. Барто, С. Михалкова, Д. Хармса, А. Введенского, О. Высотской, Е. Благининой, Ю. Коринца, В. Берестова, Б. Заходера, Я Акима, Г. Граубина, Г. Ла-донщикова, Р. Сефа, И. Токмаковой. Мно­гие поэты, например А. Барто, С. Михал­ков, Ю. Коринец, опровергая господствую­щее на Западе представление о том, будто подростки вообще не любят стихов, успеш­но пишут и для ребят среднего возраста. Они воссоздают в своих стихах духовный мир школьников, их живую интонацию, гово­рят о волнующих их проблемах.

Многообразна детская проза. Любовью ребят пользуются «Старик Хоттабыч» Л. Ла-гина, «Приключения Незнайки» Н. Носова, «Баранкин, будь человеком!» В. Медведева, «В стране вечных каникул» А. Алексина, сказки А. Волкова, Е. Шварца, В. Важдае-ва, А. Нечаева, В. Губарева, Е. Пермяка, С. Прокофьевой, А. Митяева, Т. Макаровой. Но не только популярнейший жанр — сказ­ка — характерен для советской детской ли­тературы. Широко распространены расска­зы, повести и романы о современной семье, школе, о жизни завода, о годах Великой Отечественной войны, адресованные детям и юношеству, принадлежащие перу А. Л. Пан­телеева, Н. Дубова, А. Алексина, А. Рыбако­ва, А. Лиханова, Н. Богданова, Л. Воронко-вой, А. Мусатова, А. Кузнецовой, С. Баруз­дина, В. Железникова, Р. Погодина, В. Ра-зумневича, М. Коршунова, Н. Бремнера, И. Дика, Ю. Томина, В. Крапивина, А. Со­болева, С. Полетаева, Г. Михасенко, М. Сер­геева, В. Воскобойникова, С. Иванова, Ю. Ко-

Диалектизмы в языке художественной литературы

валя и других писателей. Пишут о жизни при­роды Г. Снегирев, И. Соколов-Микитов, Г. Скребицкий, Ю. Дмитриев, В. Сахарное. Есть книги и о современной армии и о спорте. Разнообразным интересам ребят отвечают фантастические произведения И. Ефремова, В. Обручева, А. Казанцева, Г. Адамова, А. Беляева, братьев А. и Б. Стругацких.

Чтобы не затеряться в книжном море, кни­ги родственной тематики или жанра объеди­няются нередко в серии. Большим успехом пользуются выпуски «Золотой библиотеки», «Библиотеки пионера», «Библиотеки приклю­чений», серии «Жизнь замечательных лю­дей», «Пионер — значит первый», «Ты по стране идешь», «В мире прекрасного».

Наша детская литература многонациональ­на. Вместе с русскими писателями ее бо­гатства создавали и создают украинцы Н. Забила, Ю. Збанацкий, Н. Трублаини, Б. Чалый, В. Близнец; белорусы Я. Мавр, В. Витка, Э. Огнецвет, Я. Брыль; узбеки К. Мухаммади, 3. Дияр, X. Назир, П. Му-мин, X. Тухтабаев, Н. Фазылов; армяне В. Ананян и X. Гюльназарян; туркмен К. Тан-грыкулиев; азербайджанцы 3. Халил, Т. Мах-мудов; грузин О. Иоселиани; молдаване Г. Виеру и С. Вангели; литовцы В. Петкяви-чюс и В. Пальчинскайте; киргизы Ш. Бей-шеналиев и М. Джангазиев; латыш В. Луке; эстонцы Э. Рауд и Э. Нийт; калмык А. Ба-лакаев; чукча Ю. Рытхэу; нивх В. Санги; манси Ю. Шесталов; балкарец М. Геттуев; писатели многонационального Дагестана Н. Юсупов, Р. Рашидов, М. Магомедов; бу­рят А. Бальбуров; тувинец Д. Алдынсол и еще многие... Благодаря своему гуманизму, тематиче-

скому и художественному богатству совет­ская детская литература имеет высокий меж­дународный авторитет. Она открыла миру не только новую книгу, но и новый тип дет­ского писателя: художника и педагога од­новременно. Он не просто друг и защитник детей, выразитель их взглядов, их отноше­ния к действительности. Он еше и мудрый наставник, старший товарищ, умелый воспи-^ татель завтрашнего гражданина.