Символика человеческого тела в архитектуре

О символике человеческого тела следует сказать особо. У только что упомянутого Дурандуса читаем, что «план церкви материальной» повторяет фигуру человека: алтарная часть соответствует голове, ветви трансепта — распростертым рукам, западная часть — остальной части человеческого тела. Та же аналогия базилики и человеческого тела встречается и раньше — в XII веке, в «Деяниях аббатов Сен-Тронских». Здесь говорится о церкви, перестроенной аббатом в 1055—1082 годах (Сен-Трон — аббатство около Льежа):

«И в его времена настолько расширено было вновь здание старой церкви, что к ней уместно применить слова ученых (doctores) о вполне законченных (bene consummatis) церквах, а именно, что она была сооружена по образу человеческого тела. Ибо она имела и поныне имеет, как можно в том убедиться, алтарь и святилище в качестве головы и шеи, хор с сиденьями в качестве груди, трансепт, простирающийся по обе стороны этого хора в виде рукавов или крыльев, — в качестве рук и дланей, а неф церкви — в качестве чрева, нижний же трансепт, также простертый в виде двух крыльев к югу и северу, — в качестве бедер и ног».

Эта аналогия дала повод отдельным исследователям усмотреть сознательную символику в отклонении алтарной части некоторых соборов от главной оси — такое отклонение должно было, по их словам, символизировать склоненную набок голову распятого Христа. Но французский археолог Ластери убедительно показал, что это отклонение было вызвано техническими причинами и особенно часто наблюдается в тех соборах, которые строились на протяжении долгого времени, в несколько приемов, вследствие чего было затруднительным точно выверять направление и предотвратить отклонение от главной оси. Наиболее показательно свидетельство хроники о зодчем, построившем церковь целестинцев в Меце: «...он умер от скорби и печали, стыдясь, что сделал свое произведение таким кособоким (honteux d»avoir fait son oeuvre ainsi tortue, il en mourut de deuil et de tristesse)». Из этого текста следует, что отклонение от оси не было преднамеренным.

В этой же связи нельзя не сказать несколько слов еще об одном символе. Уже у ранних церковных писателей, св. Амвросия Медиоланского (340—397) и Блаженного Августина (354—430), встречается сближение пропорций человеческого тела с пропорциями Ноева ковчега: у св. Амвросия — в сочинении «О Ное и ковчеге» (гл. 6, 13), у Блаженного Августина — в сочинении «О Граде Божием» (XV, 26). Более выразителен текст Амвросия. Если пристальнее вглядеться, гласит он, то окажется, что в построении ковчега начертана форма человеческого тела. В книге Бытия (Быт. 6. 14) говорится: «...сотвори убо себе ковчег от древ четвероугольных — de lignis quadratis». Quadratum — по толкованию св. Амвросия — то, что хорошо сложено из всех частей и находится в согласии с самим собой (quod omnibus bene consistat partibus et conveniat sibi). Члены человеческого тела могут быть названы quadrata — таковы грудь и живот, «равной меры в длину и ширину, если только естественная мера не нарушается наслаждениями и переполнением чрева яствами». Руки и ноги хотя и имеют разную длину или ширину, тем не менее, сохраняют соответствие (analogiam) так, что в них равным образом соблюдается подобающая мера и пропорция (mensura ratioque), ибо длина больше ширины, ширина больше толщины. Ковчег имел 300 локтей в длину, 50 в ширину, 30 в вышину. Так и в человеческом теле. Эта мысль св. Амвросия яснее выражена у Блаженного Августина: рост человека, его ширина и толщина относятся друг к другу как 300:50:30 (т.е. 30:5:3).

Св. Амвросий заключает:

«И тем не менее [т.е. несмотря на разницу в длине, ширине и толщине. — В.З.] все тело, составленное из отдельных членов, — квадратно. Ибо в обиходе мы называем quadrati тех, кто не слишком высок и худ или коренаст и толст».

В «Толковании на книгу Бытия» (кн. II, ч. 6), написанном в 819 году, Рабан Мавр повторил августиновскую параллель между пропорциями человеческого тела и ковчега: высота (рост) человека в шесть раз больше ширины и в десять раз больше толщины.

Здесь приходится вспомнить многое: и «квадратные статуи» Поликлета, и схему Витрувия. Но главное, следует заметить, что мы имеем дело с «совершенными числами 6 и 10», лежащими в основе шестиричной и десятиричной системы счисления и всех старых систем мер. Как бы ни интерпретировалось символически соотношение , оно неизбежно должно было возвращаться при распространенности счета по дюжинам и десяткам. «Человеческое тело — ковчег» является как бы символическим воплощением или олицетворением очень привычных и распространенных соотношений, а потому его следует принципиально отличать от других, более произвольных и условных спекуляций числовой символикой. Несмотря на свою вторичность, «надстроечность», от него есть мост к практике, и этим, быть может, объясняется его живучесть. С теми же пропорциями и с тою же аналогией человеческого тела и ковчега мы встретимся и в XV веке у Джанаццо Манетти, описывающего проект базилики Св. Петра, принадлежащий Л.Б. Альберта, который, кстати сказать, приводит те же пропорции ковчега в трактате «О зодчестве» (IX, 7), и это, заметим, при тщательной стилизации всего трактата «под античность».

Сказанное уясняется при сравнении с гораздо более прихотливыми и лишенными всякого практического значения аналогиями между человеческим телом и растительным организмом, встречающимися у ученых книжников Средневековья. Для Александра Неккама (1157—1217), сочинение которого — две книги «О природах вещей» — стало очень популярно к концу XII столетия, человек есть «перевернутое дерево», корни которого, волосы, находятся вверху (аналогия восходит к Аристотелю, для которого корни, питающие растение, соответствуют рту). Эта аналогия встречается и в других средневековых трактатах, не являясь, следовательно, индивидуальным капризом того или иного философа.