Энциклопедический словарь юного литературоведа

Энциклопедический словарь по литературоведению. 558

К НАШИМ ЧИТАТЕЛЯМ

Эта книга адресована школьникам. Вернее, тем из них, кто полюбил литературу, проявил интерес к статьям и книгам о писателях, об их произведениях, заинтересо­вался историей литературы. Понимание подобных работ требует не только сосредо­точенности, но и специальной подготовки, знания терминологии, которой оперируют исследователи, авторы литературоведческих статей и книг.

Чаще всего интерес к языку науки приводит любознательного читателя к поро­гу самой науки, побуждает понять ее принципы. Наша книга поможет вам в этом.

Итак, наука, которая именуется литературоведением. Занимается она изучением художественной литературы. Ее задача состоит в том, чтобы ответить на вопрос, как возникла литература, как, по каким законам она развивалась на протяжении истекших веков в разных странах, у различных народов. Осмыслению подлежат и современные процессы развития мировой литературы. При этом литературоведа интересуют как отдельные произведения, их своеобразие, их связь с традициями национальной и мировой литературы, так и примечательные особенности содер­жания и формы творческого наследия того или иного писателя в целом, его место и значение в истории национальной и мировой литературы. Конечно, все это имеет реальный смысл лишь тогда, когда речь идет о значительных явлениях литературы, живущих долго, иногда о произведениях воистину бессмертных, таких, скажем, как «Илиада» и «Одиссея» Гомера, дошедших до нас из глубокой античной древно­сти, таких, как «Дон Кихот» М. Сервантеса, драмы У. Шекспира, творения А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, М. А. Шолохова и других.

Мы говорим — вершины, и говорим правильно. Это действительно вершины ог­ромных горных хребтов национальных литератур и мировой литературы. Отсюда и интерес литературоведов не только к отдельным произведениям и литературам, но и к их общностям — литературам национальным, скажем русской, французской, немецкой, китайской и др.

Откуда взялись такие понятия, как Возрождение? Они являются достижением науки. Причем не только литературоведения. Надо было выявить и обобщить харак­терные общественно-исторические, культурные особенности этой эпохи, определить, как повлияли они на развитие искусства в целом, литературы в частности, просле­дить историю ее зарождения, развития и ухода с исторической арены. Может быть, на этом примере особенно легко понять, что литературоведение кровно связано с другими гуманитарными науками, что литературоведам часто приходится решать те или иные вопросы и проблемы совместно с искусствоведами, историками, филосо­фами и, конечно, языковедами.

Общими усилиями специалистов по эстетике, искусствоведов вырабатывалось и складывалось научное понимание и таких явлений, как классицизм, романтизм, реализм. Однако тут мы из круга нсторико-литературных трудов вступаем уже в дру­гую сферу литературоведения, которую именуют теорией литературы. Этот раздел науки о литературе очень широк. Он простирается от вопросов формы литературных произведений до осмысления литературы как своеобразного явления художествен­ной культуры, шире — духовной культуры, до изучения происхождения, законов развития и общественно-исторических функций художественной литературы.

Мы без труда отличаем художественный текст от делового документа, научного описания или обыденной речи. Однако не так просто ответить на вопросы, в чем же состоит это отличие, что является спецификой художественной литературы и каковы ее разновидности. Тут множество сложных проблем, над решением которых работают ученые многих поколений. Сложность эта определяется тем, прежде всего, что худо­жественная литература предстает перед нами всегда в неповторимом своеобразии формы и содержания данного произведения. Между тем надо увидеть в нем то, что является общим для всей художественной литературы, для тех или Иных ее разно­видностей, дать им определение, установить между ними соотношение. Сложность этой задачи объясняется и тем, что литература на всем протяжении своей истории изменялась, пройдя путь от древнейшего устного народного творчества до современ­ной, чрезвычайно разветвленной, сложной системы.

В процессе многовековых изучений этих проблем постепенно складывалась систе­ма знаний, понятий и определений, которые и излагаются теперь в курсе теории литературы.

Энциклопедический словарь юного литературоведа

Теория литературы дает определение специфики художественной литературы как одного из видов искусства. Здесь рассматриваются проблемы художественности и образности. Теория литературы устанавливает членение литературы на три рода — эпос, лирика, драма. Тут же можно познакомиться с определениями художествен­ного метода, течения, стиля, которые дают возможность иной группировки рассмат­риваемых художественных явлений — объединить произведения и эпоса, и лирики, и драмы в рамках, к примеру, романтизма или реализма, уловить существенные различия произведений одного и того же рода.

Внутриродовые разновидности помогают установить понятия жанра, такие, на­пример, как роман, повесть, рассказ в эпическом роде. Вооружает нас теория литера­туры и знанием принципов построения художественных произведений, таких, к при­меру. как композиция, сюжет. Обильны сведения о необозримом многообразии форм стихосложения, их музыкальном, ритмическом строе.

Не следует, однако, обольщаться достигнутыми результатами. В ряде случаев принятые определения, даже касающиеся формы литературных произведений, все еще не схватывают и не отражают с должной точностью то, что является основным, определяющим в многообразии живых явлений искусства, не дают достаточно убедительного ответа на насущные вопросы исследователей. Нет, например, сколь­ко-нибудь отчетливого определения границы между повестью и рассказом, повестью и романом. Да и само принятое определение романа оказывается подчас недостаточ­ным при обращении к реальным романным формам. Это чувствуют не только крити­ки, но порой и сами писатели. Отсюда незатухающие споры в научной литературе вокруг существующих определений.

Не следует считать подобные дискуссии слабостью науки. Напротив, они являют­ся наглядным свидетельством стремления ученых ко все более глубокому постиже­нию тайн художественной формы и ее выразительности, законов возникновения произведений и их жизни в духовной культуре последующих поколений читателей, законов развития литературы. Нельзя при этом игнорировать достигнутые резуль­таты исследований. Их нужно хорошо знать всякому стремящемуся приобщиться к науке о литературе и внести в нее свой вклад. Однако при этом надо всегда помнить и о том, что живые явления литературы были и остаются богаче, сложнее уже найденных нами определений. Непрерывный процесс развития литературы, как и процесс все более глубокого ее постижения, является неиссякаемым источником обогащения и науки о литературе.

В существующих определениях литературоведения упоминается и литературная критика как третья его составная часть (теория литературы, история литературы, литературная критика). Критика (от греч. kritike — «суждение», «искусство раз­бираться, судить о чем-нибудь») понимается как разбор, истолкование, осмысление текущей литературы с позиций современности. Если историк литературы говорит о литературных явлениях прошлого с учетом всех материалов и знаний, которыми чаще всего не располагали еще современники данного произведения, то критик судит о таких явлениях сразу после их публикации. Так обычно определяется различие и соотношение критических и историко-литературных работ. К этому следует добавить: подразумевается, что и историк литературы, и критик должны хорошо знать и умело использовать достижения теории литературы и эстетики.

Следует, однако, признать, что полного единства взглядов на соотношение литера­туроведения и критики пока нет. Наряду с включением критики в науку о литера­туре как ее составной части существует и такое мнение, что критика — явление особое, параллельно существующее. Отсюда нередко встречающаяся в печати формула: «Литературоведение и критика». Отсюда же стремление сблизить литера­турную критику с литературой, рассматривать ее как один из жанров художествен­ной литературы.

Мысль о суверенности критики подкрепляется на первый взгляд и экскурсом в историю. Считается, что литературоведение как наука сложилось к середине прош­лого века, что же касается критики, то она столь же почтенного возраста, как и лите­ратура. Уже в античные времена проявляется интерес к искусству прошлого, соз­даются его описания, проводится канонизация текстов. Так появляются ростки бу­дущей теории и истории литературы и таких вспомогательных ее дисциплин, как текстология, библиография и др. В процессе смены литературных направлений н ме-

К нашим ччтателям

тодов, в ходе связанных с этими процессами дискуссий критика и эстетика, формули­руя свое отношение к прошлой литературе, выявляли и характерные особенности со­держания и формы, принципиальные установки идущего им на смену нового искус­ства. Во всех таких дискуссиях, как и в различных творческих манифестах, легко прослеживается их кровная связь с развитием общественной мысли, идеологической борьбой иногда национального, а подчас и эпохального значения (например, период перехода от средневековья к Возрождению, процесс укрепления абсолютизма в борь­бе с феодализмом в Европе и пр.). Так, веками накапливался материал, который стал позже достоянием историков и теоретиков литературы.

Если говорить о советской литературной науке, развивающейся на основе маркси­стско-ленинской теории, то она впитала в себя все то ценное, что было сделано литературоведами прошлого. Среди этого ценного — обильный фактический мате­риал, опыт историко-литературных, источниковедческих, библиографических работ.

По коренным проблемам общественного смысла, идейной направленности писа­тельского труда советское литературоведение непосредственно продолжает и раз­вивает традиции революционно-демократической критики — В. Г. Белинского, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского, марксистской дореволюционной крити­ки XX в.—Г. В. Плеханова, А. В. Луначарского, В. В. Воровского, А. М. Горь­кого. Борьба В. И, Ленина за партийность литературы, за то, чтобы новое искусство служило высоким идеалам коммунистического строительства, прямо явилась раз­витием — применительно к новой исторической эпохе — идеи народности литерату­ры, которую отстаивала революционно-демократическая и марксистская критика.

В. И. Ленин учил видеть значение, величие литературы в его связи с передовыми, революционными силами действительности. В статье «Лев Толстой, как зеркало русской революции» В. И. Ленин утверждал, что «если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 206). Подчеркивая гениальную одаренность Л. Н. Толстого, В. И. Ленин настойчи­во через все свои статьи проводит мысль о том, что мировое значение творчества Толстого связано с тем, что он сумел поставить действительно великие вопросы эпохи подготовки первой русской революции в России, что он смог это сделать, так как встал на позиции русского патриархального крестьянина, с гениальной силой вели­кого художника отразив «ломку взглядов самых широких народных масс в России».

Статья В. И. Ленина о Толстом, как и другие его работы о русской литературе, демонстрирующие связь великих произведений искусства с передовыми, демократи­ческими, революционными процессами, с демократической и социалистической идео­логией прошлого, является блестящей демонстрацией плодотворности принципа пар­тийности не только для художника, но и для литературоведа. Вскрывая в художест­венных произведеняях передовую идеологию, вдохновившую талантливых писателей прошлого, советские ученые получают возможность глубже понять их общественно-исторические истоки, их общественную функцию в духовной культуре социализма. Становится понятным, почему социалистическая культура оказывается на деле на­следницей прогрессивной художественной культуры прошлого, почяму произведе­ния великих писателей всех стран мира по праву обретают у нас свою вторую ро­дину.

Такова основная направленность современного марксистско-ленинского литера­туроведения, подтверждающая, что оно действительно развивает лучшие традиции демократической критики прошлого. В этом ее основное отличие от современной бур­жуазной науки, в которой, напротив, все отчетливее проявляется тенденция про­должать традиции антидемократической, элитарной, а то и откровенно реакционной критики. Так, в современных международных дискуссиях воскрешаются подчас и старые споры, например, об основных особенностях творческого наследия Н. В. Го­голя, его общественной направленности, художественном своеобразии. Советские ученые отстаивают и развивают в своих работах те ответы на эти вопросы, которые давались Белинским, Герценом, Чернышевским. Иные же наши зарубежные коллеги стремятся воскресить взгляды тех реакционных критиков, которые отвергали мысль о прогрессивной направленности «Ревизора», «Мертвых душ^ и других художествен­ных произведений писателя. Такая же картина вырисовывается в спорах и по множе­ству других вопросов.

Энциклопедический словарь юного литературоведа

Следует отметить, что подобные дискуссии, когда они возникают, всегда демон­стрируют правоту советских ученых. Их позиция неизменно оказывается более аргументированной. И это не случайно.

В современном буржуазном литературоведении начинают преобладать силы, стремящиеся порвать с традициями не только передовой критики прошлого, но и ака­демической науки, которая при всех ее слабостях все же заботилась и продолжает заботиться об обоснованности своих суждений, об опоре на соответствующий материал, на добытые в результате научных изысканий факты. По сути дела при та­ком подходе отпадает необходимость и в самих научных знаниях. Что же касается советских ученых, то они, продолжая самым широким фронтом вести научные изыс­кания, часто используют достижения побочных научных дисциплин. Вот почему в спорах с учеными Запада на их стороне не только убежденность в своей правоте, но и факты. Кроме того — все время совершенствующиеся навыки объективного научного анализа художественных произведений.

Еще одна характерная особенность ряда течений в современной буржуазной науке — трактовка художественной литературы как результата формального твор­чества, игнорирование при анализе произведений их содержания, того несомнен­ного факта, что любая форма содержательна, в каждом произведении она опреде­лена содержанием, являясь художественным средством его выражения. В ^Застоль­ном слове о Пушкине» А. Н. Островский писал: «Первая заслуга великого поэта в том, что через него умнеет все, что может поумнеть! Кроме наслаждения, кроме форм для выражения мыслей и чувств поэт дает и самые формулы мыслей и чувств (...) Отчего с таким нетерпением ждется каждое новое произведение от вели­кого поэта? Оттого, что всякому хочется возвышенно мыслить и чувствовать вместе с ним; всякий ждет, что вот он скажет мне что-то прекрасное, новое, чего нет у меня, чего недостает мне». Итак, «форма для выражения мыслей и чувств». Такая форма и является предметом изучения советских ученых, она помогает им все глубже про­никать в тайну тех путей к сердцу и уму читателей, которые использует художник. Только при таком понимании формы можно глубоко раскрыть содержание произ­ведения, то «прекрасное, новое», что стремится сообщить нам писатель. Между тем все это и отбрасывается неоформалистическими течениями, подменяется представ­лением, будто задача художника — самоценное творение формы, а произведение интересно соотношением этих форм, своей формальной структурой.

Если в первом случае делается попытка переосмыслить литературное наследие, вытравить из него душу живую, дать ложное его истолкование и тем самым дегума-низировать его, то во втором случае та же задача осуществляется путем игнорирова­ния этой живой души искусства.

Так литературная наука оказывается в центре современной идеологической борь­бы. В этих условиях оказывается, что именно страна социализма становится наследницей великого искусства всех времен и народов.

Не все из того, что вы узнаете, с чем познакомитесь в этой книге,есть на сегодня истина в последней инстанции. Литературоведение — живая, развивающаяся наука со своим вечным н одновременно меняющимся миром. Вспомним, дорогие друзья, слова Михаила Сергеевича Горбачева на XXVII съезде КПСС: «Атмосфера твор­чества, которую партия утверждает во всех областях жизни, особенно плодотворна для общественных наук. Мы надеемся, что она будет активно использована наши­ми экономистами и философами, юристами и социологами, историками и литерату­роведами для смелой, инициативной постановки новых проблем, для их творческой теоретической разработки». Так что юных литературоведов ждет труд не только увлекательный, но и благородный. Настоящая книга обращена к самым широким кругам, к тем людям, которые не только любят литературу, но и стремятся лучше, глубже ее постигнуть.

Член-корреспондент АН СССР rt—^ f"^ д Г.П.БЕРДНИКОВ ^. ^^J^^V^^^L

ОТ РЕДАКЦИОННОЙ КОЛЛЕГИИ

Перед вами книга, цель которой — помочь читателям освоиться в том сложном, разнообразном и интересном мире, который называется художественной литерату­рой.

Умеете ли вы читать? Спешить с утвердительным ответом на этот вопрос не стоит. Конечно, прочесть книгу может любой из вас. Но прочесть по-настоящему — это значит проникнуть в художественную глубину произведений, уловить множество оттенков мысли и чувства автора. Лучшие произведения русской, советской и миро­вой литературы обладают одним общим свойством — неисчерпаемостью их смысла, художественного содержания. Сколько бы мы ни перечитывали «Евгения Онегина» А. С. Пушкина или «Войну и мир» Л. Н. Толстого, ^Гамлета» У. Шекспира или «Фауста» И. В. Гёте, <Жизнь Клима Самгина» М. Горького, «Тихий Дон» М. Д. Шолохова, «Хорошо!» В. В. Маяковского или «Василия Теркина» А. Т. Твар­довского, мы всякий раз находим новое для себя. Умению находить это новое, все глубже и глубже проникая в суть художественных произведений, умению читать по-настоящему можно и нужно учиться всю жизнь.

Практическую помощь в овладении искусством чтения вам могут оказать сведения об основах литературоведения. Словарь знакомит с важнейшими вопросами теории и истории литературы, излагая их в кратком и по возможности простои виде. Авторы словаря стремились сделать его полезным не только для тех, кто мечтает стать филологом или литературоведом, но и для всех юных читателей. Ведь худо­жественная литература в наше время входит в жизнь каждого человека, независимо от его профессии.

Эта книга познакомит вас с общими законами, по которым строится художествен­ное произведение, живет и развивается литература, как в ней отражается жизнь. Вы узнаете о том, какими образными, композиционными и стилистическими сред­ствами выражают прозаики, поэты и драматурги свои идеи, донося их до умов и сер­дец миллионов читателей.

Поклоннику поэзии полезно владеть основами стиховедческой «грамоты»: знать о системах стихосложения и его главных размерах, о типах рифм, о строфике. Все это в необходимой мере присутствует в словаре.

Словарь включает также статьи о важнейших периодах развития отечественной и зарубежной литератур: «Античная литература», «Древнерусская литература», «Советская многонациональная литература», «Литература социалистических стран» и др. Их авторы не стремились перечислить всех писателей, назвать все интересные произведения. Задача здесь другая: обозначить главные особенности литературных эпох, дать читателю своеобразный «ключ» к их единому пониманию. Словарь рассчи­тан на творческий подход читателей, на то, что почерпнутые отсюда знания они будут применять в самостоятельной работе над самыми разными литературными произ­ведениями. Включены в словарь и практические советы юному читателю.

Как пользоваться словарем? Названия статей в нем расположены по алфавиту. Рядом с ними вы найдете еще и рассказы о крупнейших исследователях литера­туры — от Ломоносова до ученых советского времени. В тексте вы встретите термины, выделенные особым шрифтом — курсивом. Это значит, что им посвящены специальные статьи. Алфавитный указатель в конце словаря содержит не только названия статей (они набраныполужирным шрифтом), но и другие термины, встречающиеся в словаре. В конце словаря приводится список книг о художествен­ной литературе и литературоведении, изданий, в которых читатель может найти до­полнительный материал о писателях и их произведениях.

Словарь иллюстрирован циклом литографий художника Ю. И. Селиверстова, воссоздающим основные этапы мирового литературного развития. Здесь широко использованы произведения изобразительного искусства, архитектуры и скульптуры (в частности, памятники писателям и литературным героям, воздвигнутые в разных странах), фрагменты книжной графики.

экспериментами в области формы, хотя по содержанию их творчество носит чаще всего реакционный характер. Ясно, что они имеют мало общего с теми художниками, которые стояли у истоков авангардизма.

АВАНГАРДИЗМ

Авангардизм (от франц. avant-garde — пере­довой отряд) — условный термин, обозначаю­щий так называемые левые течения в искусст­ве и литературе, возникшие (главным образом на Западе) во втором десятилетии XX в. и проявившиеся преимущественно в поэзии и драматургии. Авангардизм отразил стихий­ный бунт поэтов против современного им бур­жуазного уклада. Ясной политической про­граммы у представителей авангардизма не было. Они бунтовали против «сытых», про­тив контрастов города, против несправедли­вой войны, развязанной империалистами в 1914 г. Они считали устаревшими привычные формы литературы и искусства, в том числе и строгие нормы стихосложения (даже син­таксиса), выступали против реализма, кото­рый казался им недостаточным для выра­жения их бунтарских настроений. Каждому читателю может дать представление об одной из разновидностей авангардизма поэзия ран­него В. В. Маяковского (футуризм). В теат­ре последователи авангардизма отказыва­лись от внешнего правдоподобия в оформле­нии спектакля, режиссеры стремились как можно больше подчеркнуть условность дей­ствия, заменяя реалистические декорации абстрактными конструкциями (Вс. Э. Мейер­хольд, Е. Б. Вахтангов, А. Я. Таиров, театр Б. Брехта). Позднее эта условность получи­ла широкое распространение и в реалистиче­ском театре.

В ряде литератур авангардизм выступает как ранний этап революционного искусства. Среди будущих поэтов социалистического реализма кроме В. В. Маяковского можно назвать многих, начавших свой путь в русле авангардизма (немецкий поэт И. Р. Бехер, французский поэт П. Элюар, турецкий поэт Н. Хикмет и др.). Позднее, в 20—30-е гг., все эти поэты и прозаики перешли на позиции реа­лизма.

Неоднозначность термина «авангардизм», однако, состоит в том, что в наше время не­которые буржуазные художники и поэты причисляют себя к «авангарду» только пото­му. что они отвергают реализм и стремятся поразить воображение читателя разными

АКМЕИЗМ

В 1912 г. среди множества стихов, опубли­кованных в петербургских журналах, чита­тель не мог не задержать внимания на таких, например, строчках:

Я душу обрету иную, Все! что дразнило, уловя. Благословлю я золотую Дорогу к солнцу от червя. (Н. С. Гумилев)

И часы с кукушкой ночи рады, Все слышней их четкий разговор. В щелочку смотрю я' конокрады Зажигают под холмом костер. (А. А. Ахматова)

Но я люблю на дюнах казино, Широкий вид в туманное окно И тонкий луч на скатерти измятой. (О. Э. Мандельштам)

Эти трое поэтов, а также С. М. Городец­кий, М. А. Зенкевич, В. И. Нарбут в том же году назвали себя акмеистами (от греч. акте — высшая степень). Приятие земного мира в его зримой конкретности, острый взгляд на подробности бытия, живое и непо­средственное ощущение природы, культуры, мироздания и вещного мира, мысль о равно­правии всего сущего — вот что объединяло в ту пору всех шестерых. Почти все они прошли ранее выучку у мастеров символиз­ма, но в какой-то момент решили отвергнуть свойственные символистам устремленность к «мирам иным» и пренебрежение к земной, предметной реальности.

Изменилось и отношение к слову: акмеисты утверждали, что поэтическое слово имеет твердо очерченные границы. И. Ф. Аннен-ский, поэт и критик, говорил о поэтах, при­шедших на смену символизму: «Все это не столько лирики, как артисты поэтического слова. Они его гранят и обрамляют». Акме­исты подчеркнули границы поэтического тек­ста — это сказалось и в лаконичности стихо­вого повествования, и в четкости лирической фабулы, и в остроте завершения стихотвор­ной пьесы: знаменитые ^шпильки», «пуанты», «выпады» у Ахматовой и Мандельштама.

Поэзия акмеизма отличалась повышенной склонностью к культурным ассоциациям,

Энциклопедический словарь юного литературоведа

А. А. Ахматова. Портрет рабо­ты К. Петрова-Водкина.

ницы акмеизма и в нем возобладали реали­стическое начало, патриотические мотивы. Находки акмеистов в области художествен­ной формы использовались некоторыми на­шими поэтами в последние десятилетия.

она вступала в перекличку с минувшими ли­тературными эпохами. «Тоска по мировой культуре» — так определил впоследствии акмеизм О. Э. Мандельштам. Мотивы и на­строения «экзотического романа» и тради­ция лермонтовского «железного стиха» у Н. С. Гумилева: образы древнерусской пись­менности, Данте и психологического рома­на XIX в. у Ахматовой: идеи натурфилосо­фии у Зенкевича; античность у Мандельшта­ма; мир Н. В. Гоголя, Г. С. Сковороды у Нар-бута — вот далеко не полный перечень затро­нутых акмеистами культурных слоев. При этом каждый из акмеистов обладал творче­ским своеобразием. Если в поэзии Н. С. Гу­милева звучал порой гимн «сильной лично­сти», а в произведениях М. А. Кузьми­на преобладало характерное для акмеизма эстетство, то творчество А. А. Ахматовой раз­вивалось прогрессивно, переросло узкие гра-

АЛЛЕГОРИЯ

Как художественный прием, аллегория (от греч. allegoria — иносказание) — од­но из сильнейших средств воздействия на сознание и воображение зрителя или чита­теля. Она относится к группе метафориче­ских тропов (см. Тропы и фигуры), когда одно явление изображается и характеризу­ется через другое.

Сила аллегории в том, что она способна на долгие века олицетворять понятия чело­вечества о справедливости, добре, зле, раз­личных нравственных качествах. Богиня Фе-мида, которую греческие и римские скуль­пторы изображали с завязанными глазами и весами в руке, навсегда осталась олице­творением правосудия. Змея и чаша — алле­гория врачевания, медицины. Библейское

Аллегория

Иллюстрация В. Воловича к «Песне о Соколе» М. Горького.

изречение: «Перекуем мечи на орала» — ал­легорический призыв к миру, к окончанию войн. Как троп аллегория используется в баснях, притчах. Аллегория наиболее харак­терна для средневекового искусства, ис­кусства Возрождения, барокко, классициз­ма.

В реалистической литературе аллегориче­ский, иносказательный характер имеют мно­гие произведения: сказки, басни ч даже рома­ны. Так, «Остров пингвинов» А. Франса — философско-аллегорический роман, в котором писатель прослеживает основные этапы раз­вития буржуазной цивилизации. Персонажи романа — пингвины — олицетворение чело­веческого неразумия. Глупость, лицемерие, религиозные предрассудки являются их по­стоянными спутниками. В главе о размеже­вании полей Франс осуждает установление частной собственности, во имя которой че-

«ЛИТЕРАТУРА — ОЧЕНЬ ТРУДНОЕ, ДАЖЕ

МУЧИТЕЛЬНО ТРУДНОЕ ДЕЛО...»

Слова в заглавии принадлежат А. М. Горькому. Взяты они из письма к В. Я. Зазубрину. Развивая эту мысль, Алексей Максимович пишет: «...кто не чувствует крайней сложно­сти писательского труда, тот не на­пишет хорошей книги. Недовольство собою, своей работой — обычная награда человека, одержимого страстью работы над словом и обра­зом. «Самгин» — вещь, которую необ­ходимо переделать с начала до кон­ца».

Великие писатели единодушны в таком отношении к своему труду.

*Хуже мучений нельзя придумать на том свете, как заставлять человека писать, выражая с величайшим на­пряжением всю сложность и глубину мыслей». Это из опыта Л. Н. Толстого.

«Талант — вещь совсем не легкая, это не просто мастерство. В корне своем — это потребность, это крити­ческое представление об идеале, это неудовлетворенность, которая только через муку родит и совершенствует свое мастерство. И для самых вели­ких, и для самых взыскательных талант их — страшнейший бич». Таков выношенный вывод Т. Манна. «...Недовольство, — считает А. П. Че­хов, — составляет одно из коренных свойств всякого настоящего таланта».

«Для развития таланта, — поды­тоживает опыт многих лет литератур­ного труда А. И. Герцен, — необходим упорный, выдержанный, труд. Ни та­ланта, ни любви к искусству не доста­точно, чтобы сделаться художником, один труд в соединении с ними может что-нибудь сделать. Без работы можно быть дилетантом, аматёром — худож-

ником никогда. (...) Привычка к рабо­те — дело нравственной гигиены. Для работы надо жертвовать многим, без сомнения. Но ведь истинной любви вообще нет без жертвы, и там, где любовь к чему б то ни было истинна, там жертва легка. К тому же искус­ство не так, как боги, которым тоже люди не умеют поклоняться иначе, как жертвоприношениями, — оно требует мало, а дает очень много».

Подобные мысли высказывает И. А. Гончаров: «Техника, т. е. мастерство, явятся у таланта, но их надо вызвать борьбой с препятствиями и трудом: это легко не дается».

Трудность литературного труда под­линного творца, однако, не ужасает, а радует.

«...Покамест писать трудно — все еще хорошо, более того, особенно трудно бывает как раз перед взятием новой высоты. Это я знаю отчасти и по собственному опыту», — пишет А. Т. Твардовский.

Разбирая архив А. С. Пушкина, В. А. Жуковский не может не поде­литься неизгладимо сильным впечат­лением от рукописей поэта: «С каким трудом писал он свои легкие, летучие стихи! Нет строки, которая бы не была несколько раз перемарана. Но в этом-то и заключается тайна прелести творения».

Энциклопедический словарь юного литературоведа

ловечество вело бесчисленные войны. Алле­горическая образность лежит в основе «Вой­ны с саламандрами» К. Чапека, одного из первых антифашистских романов в зарубеж­ной литературе.

Свое идейно-художественное значение аллегория сохраняет и в советской литерату­ре. Это особенно показательно для сатири­ческих жанров. Так, в названии пьесы Мая­ковского «Клоп» аллегорически обобщен тип обывателя, мещанина, объективно являюще­гося паразитом социалистического общества. Главный отрицательный персонаж пьесы Маяковского «Баня» — главначпупс Побе-доносиков — аллегория бюрократизма и ком-чванства, самая фамилия которого вызывает у читателя ассоциации с одной из самых страшных фигур русской истории — главой Святейшего Синода мракобесом и реакционе­ром Победоносцевым. Она представлена в комически уменьшенном и приниженном ви­де («победный носик») — воплощение за­знайства и спеси на пустом месте. Здесь аллегория смыкается с аллюзией.

АЛЛЮЗИЯ

Часто можно услышать или прочесть, что, например, в басне И. А. Крылова «Волк на псарне» под Волком подразумевается Напо­леон. На иллюстрации Г. И. Нарбута Волк даже изображен с наполеоновской треугол­кой. а ловчему приданы черты сходства с Ку­тузовым. Однако если бы смысл басни к это­му и сводился, перед нами была бы простая

Иллюстрация Г. Нарбута к басне И. А. Крылова и Вол и на псарне».

Иллюстрация Г, Нярбута к бас­не И. А. Крылова «Стрекоза и Муравей».

аллегория. Тогда, не зная о Наполеоне, мы просто не смогли бы прочесть эту басню. Но «Волк на псарне», как и всякая басня, име­ет обобщенно-нравственный смысл и лишь намекает на события Отечественной войны 1812 г. Такой намек называется аллюзией (от лат. allusio — шутка, намек).

В первой главе романа «Евгений Онегин» А. С. Пушкин намекает на свою ссылку, мас­кируя это бытовым тоном так, как будто ве­дется разговор о здоровье: «Но вреден север для меня». Эта аллюзия однопланова: речь идет о ссылке, и только о ней. Чаще, однако, аллюзия соединяет два разных смысла. Когда в «Борисе Годунове» царь говорит: «Противен мне род Пушкиных мятежный,»— это от­носится и к событиям «смутного времени», и к судьбе самого поэта, к событиям XIX в.

Аллюзии часто носят политический харак­тер, когда при помощи намека указывает­ся на то, что по цензурным условиям нельзя высказать прямо. Порою они складываются в целый язык (см. Эзоповский язык). Однако к этому роль аллюзии как литературного приема не сводится. При помощи тонких на­меков ведется литературная полемика, иног­да же таким способом маскируются обстоя­тельства личной жизни автора. Так, соглас­но гипотезе Ю. Н. Тынянова, в ряде стихов Пушкина «зашифрована» его «утаенная любовь» к Е. А. Карамзиной. Адрес Татья­ны в седьмой главе «Евгения Онегина» («У Харитонья в переулке») содержит авто­биографическую аллюзию — это адрес само­го Пушкина в годы детства.

Иногда аллюзии пронизывают весь текст произведения. Например, в романе В. А. Каве­рина «Скандалист, или Вечера на Васильев-ском острове» почти все вымышленные пер­сонажи сопоставимы с реальными людьми — литераторами и филологами 1920-х гг. Боль-

Антитеза

Иллюстрация И. Репина к роману А. С. Пушкина «Ев­гений Онегин».

шую роль играют аллюзии в исторических романах и драмах, когда изображаемая исто­рическая ситуация соотносится с ситуацией современной. Это особенно характерно для освоения античных сюжетов драматурга­ми классицизма.

Аллюзии нередко присутствуют в произве­дениях на исторические темы. Так, трагедия классицизма, черпавшая сюжеты из антич­ности («Сид» П. Корнеля, «Федра» Ж- Раси-на и др.), всегда была сориентирована на то, что зритель воспримет эти сюжеты как совре­менные. Эта особенность во многом характер­на и дляязарубежной драмы XX в. (истори­ческие пьесы Б. Шоу и др.)

Аллюзии на литературные произведения относятся к области реминисценции. Однако аллюзия может быть одновременно и литера­турной, и политической. В стихотворении М. Ю. Лермонтова «Умирающий гладиатор» при описании толпы зрителей появляются слова «надменный временщик». Они повто­ряют начало сатиры К. Ф. Рылеева «К вре­менщику», т. е. представляют собой аллюзию литературную. В то же время цитата из сти­хов казненного декабриста — это, несомнен­но, и политический намек.

чо Пансы в романе «Дон Кихот» М. Серван-теса, шута и главных героев У. Шекспира, Ольги и Татьяны в «Евгении Онегине» А. С. Пушкина, Ужа и Сокола в «Песне о Со­коле» М. Горького, Макара Нагульнова и деда Щукаря в «Поднятой целине» М. А. Шо-лохова.

Возникновение антитезы восходит к тем начальным стадиям развития культуры, ког­да первичное восприятие мира как хаотиче­ского царства случайностей сменялось опре­деленным упорядочением представлений, основанным на принципе двойственности: море — суша, небо — земля, свет — тьма, правый — левый, север — юг, чет — нечет. Мифы многих народов мира повествуют о первотворцах Вселенной -- соперниках-близ­нецах, причем один из братьев создает все светлое, доброе, полезное, другой — все тем­ное, злое, враждебное человеку.

Различные понятия или персонажи оказы­ваются в зависимости от признака, по кото­рому они сопоставлены. Герою волшебной сказки противостоят, с одной стороны, вра­ги вроде Змея Горыныча или Кощея Бес­смертного (антитеза герой — противник), с другой — его родные братья (антитеза ге­рой — мнимый герой). Одно и то же проти­вопоставление имеет различный смысл в раз­ных контекстах. Один смысл имеет проти­вопоставление «белый — черный» в серб­ской песне: «У пахаря руки черные, а каравай белый», где он близок к русской пословице: «Горька работа, да сладок хлеб», и другой — в начале поэмы А. А. Блока «Двенадцать»,

«Мир хижинам, война двор­цам». Художник М. Шагал.

АНТИТЕЗА

Антитеза (от греч. antithesis — противопо­ложение) — сопоставление контрастных или противоположных образов.

В более широком смысле под антитезой по­нимают любое сопоставление противополож­ных понятий, ситуаций или любых других элементов в литературном произведении. Та­ковы противопоставления Дон Кихота и Сан-

1 6 Энциклопедический словарь юного литературоведа

«Черный вечер. / Белый снег».

Наконец, третий смысл выражен в стихо­творении В. В. Маяковского «Блек энд уайт» (запись русскими буквами англоязычного выражения «Черное и белое» или «Черный и белый»): «Белую работу / делает белый, / черную работу — / черный». За противопо­ставлением двух цветов у В. В. Маяковского стоит расовый н одновременно классовый ан­тагонизм, характеризующий внутреннее не­благополучие внешне процветающей Аме­рики.

Обычно антитезные понятия выражаются противоположными по смыслу словами — антонимами. Таковы заглавия-антитезы «Мо­царт и Сальери» (А. С. Пушкин), «Волки и овцы» (А. Н. Островский), «Отцы и дети» (И. С. Тургенев), «Война и мир» (Л. Н. Тол­стой), «Преступление и наказание» (Ф. М. Достоевский), «Толстый и тонкий» (А. П. Чехов), «Живые и мертвые» (К. М. Си­монов), «Коварство и любовь» (И. Фр. Шил­лер) , «Красное и черное» (Стендаль), «Принц и нищий» (М. Твен), прямо или косвенно указывающие на конфликты, лежащие в осно­ве этих произведений.

Естественно, что в сказках и баснях — жанрах, где характеристики персонажей чет­ки и определенны, нередко антитезные за­главия — антонимы: «Правда и кривда», «Мужик и барин» (сказки), «Волк и ягненок», «Листы и корни» (басни И. А. Крылова). На антитезе часто строятся пословицы (см. Пословицы и поговорки), например: «Труд кормит, а лень портит». Как сильное сред­ство эмоционального воздействия антитеза используется в ораторском искусстве, в ло­зунгах и призывах: «Мир хижинам, война дворцам!» (лозунг Великой французской ре­волюции 1789—1794 гг.).

Бывает, что члены противопоставления во второй части следуют в обратном порядке (по сравнению с первой), как бы накрест, в виде буквы х (в греческом алфавите — бук­ва хи, откуда и название этой фигуры — хиазм (см. Повтор). Сократу приписывают афоризм, в котором хиазм сочетается с пов­тором: «Есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть».

Антитеза может распространяться на це­лый диалог, который, в свою очередь, может развернуться в самостоятельное произведе­ние. Таков жанр прений (споров). Это и со­зданные тысячелетия назад шумерские спо­ры: «лето и зима» или «серебро и медь» (вспомним пушкинское «Золото и булат»), и известное многим народам «Прение живота (жизни) и смерти», неоднократно привле-

кавшее внимание живописцев, драматургов и поэтов, вплоть до М. Горького («Девушка и смерть») и А. Т. Твардовского (глава «Смерть и воин» в поэме «Василий Теркин»).

А. П. Чехов об одном из своих героев (Ла-евский в повести «Дуэль») сказал, что о «плохой хороший человек». Герой романа Ю. В. Трифонова «Время и место» Антипов считает себя «счастливым неудачником». В этом случае перед нами особый вид анти­тезы — оксюморон, или оксиморон (в пере­воде с греч. — «остроумно-глупое»), соеди­нение контрастных величин, создающих .но­вое понятие. «Люблю я пышное природы увяданье» (А. С. Пушкин); «Но красоты их безобразной я скоро таинство постиг» (М. Ю. Лермонтов). И если заглавие бас­ни И. А. Крылова построено на противо­поставлении двух персонажей — «Лев и Мышь», то Ф. М. Достоевский, давая имя своему герою, прибегает к оксюморонному сочетанию Лев Мышкин (роман «Идиот»). Оксюморон подчас выносится в заглавия произведений: «Живой труп» (Л. Н. Тол­стой), «Цыганка-монахиня» (Ф. Г. Лорка), «Барышня-крестьянка» (А. С. Пушкин), «Мертвые души» (Н. В. Гоголь).

Особо следует отметить так называемую мнимую антитезу. Так, у Н. В. Гоголя в «По­вести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» противопостав­ление Ивана Ивановича его соседу Ивану Никифоровичу, столь категорическое по ви димости, при ближайшем рассмотрении ока зывается несостоятельным, мнимым. Прие» этот, представляющий одну из разновидно стей пародии, восходит к фольклору: «У Ере мы мошна пуста, а у Фомы ничего», «Ерем; в чужом, а Фома не в своем», «Вот Ерем^ схоронили, а Фому погребли».

Таким образом, антитеза, серьезная и па родийная, встречается в прозе и в стихах в мифе и в сказке, в жанрах больших и ма лых.

АНТИЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Слово «античный» (по-латински — antiquus означает «древний». Но не всякую древнкп литературу принято называть антично» Этим словом обозначается литература Дре1 ней Греции и Древнего Рима (прибл1 зительно с IX в. дон. э. до V в. н.э.). Причин для такого выделения одна, но важная: Гр< ция и Рим— прямые предки нашей со( ственной культуры. Наши представления месте человека в мире, о месте литератур

в обществе, о делении литературы на эпос, лирику и драму, о стиле с его метафорами и метонимиями, о стихе с его ямбами я хо­реями, даже о языке с его склонениями и спряжениями — все они в конечном счете восходят к тем представлениям, которые сло­жились в Древней Греции, ею были переда­ны Древнему Риму, а потом из латинского Рима разошлись по Западной Европе, а из греческого Константинополя — по Юго-Во­сточной Европе и по Руси.

Легко понять, что при такой культурной традиции все сочинения греческих и римских классиков не только внимательно читались и изучались в Европе на протяжении двух тысяч лет, но и казались идеалом художе­ственного совершенства и служили образ­цом для подражаний, особенно в эпохи Возрождения и классицизма. Это относится почти ко всем литературным жанрам: к од­ним—в большей степени, к другим — в меньшей.

Во главе всех жанров стояла героическая поэма. Здесь образцом были самые ранние произведения греческой литературы: «Или­ада» — о событиях легендарной Троянской войны и «Одиссея» -" о трудном возвраще­нии на родину одного из ее героев. Автором их считался древнегреческий поэт Гомер, сло­живший эти эпопеи, опираясь на вековой опыт безымянных народных певцов, певших на пи­рах небольшие песни-сказания вроде наших былин, английских баллад или испанских ро­мансов. В подражание Гомеру лучший рим­ский поэт Вергилий написал «Энеиду» — поэ­му о том, как троянец Эней с товарищами при-

Рим«кий поэт Квинт Гораций Флакк. до к.».

плыл н Италию, где потомкам его суждено бы­ло выстроить Рим. Его младший современник Овидий создал целую мифологическую энцик­лопедию в стихах под названием «Метамор­фозы» («Превращения») ; а другой римлянин, Лукан, взялся даже написать поэму не о ми­фическом, а о недавнем историческом прош­лом — «Фарсалию» — о войне Юлия Цезаря с последними римскими республиканцами.

Кроме героической была поэма дидакти­ческая, поучительная. Образцом здесь был современник Гомера Гесиод (VIII—VII вв. до н. э.), автор поэмы «Труды и дни» — о том, как должен трудиться и жить честный крестьянин. В Риме поэму такого же содер­жания написал Вергилий под заглавием <Ге-оргики» («Земледельческие стихи») ; а другой поэт, Лукреций, последователь философа-материалиста Эпикура, даже изобразил в

Энциклопедический словарь юного литературоведа

Римский поэт Пубпий Овидий Назон. 1 в. до и. э.

поэме «О природе вещей» все устройство ми­роздания, человека и общества.

После поэмы самым уважаемым жанром была трагедия (конечно, тоже в стихах), Она тоже изображала эпизоды из греческих мифов. «Прометей», «Геракл», «Царь Эдии», «Семеро против Фив», «Федра», «Ифигения в Авлиде», «Агамемнон», «Электра» — вот типичные заглавия трагедий. Античная дра­ма была непохожа на нынешнюю: театр был под открытым небом, ряды сидений шли полукругом один над другим, в середине на круглой площадке перед сценой стоял хор и своими песнями комментировал действие. Трагедия представляла собой чередование монологов и диалогов действующих лиц с пес­нями хора. Классиками греческой трагедии были три великих афинянина Эсхил, Софокл и Еврипид, их подражателем в Риме был Се-нека (известный также и как философ).

Комедия в античности различалась «ста­рая» и «новая». «Старая» напоминала совре­менное эстрадное представление на злобу дня: шутовские сценки, нанизанные на какой-нибудь фантастический сюжет, а между ни­ми — песни хора, откликающиеся на самые живые политические темы. Мастером такой комедии был Аристофан, младший совре­менник великих трагиков. «Новая» комедия была уже без хора и разыгрывала сюжеты не политические, а бытовые, например: влюб­ленный юноша хочет жениться на девушке с улицы, а денег у него для этого нет, хитрый

раб добывает для него денег у строгого, но глупого старика-отца, тот в ярости, но тут оказывается, что девушка на самом деле — дочь благородных родителей — и все конча­ется хорошо. Мастером такой комедии в Гре­ции был Менандр, а в Риме — его подражате­ли Плавт и Теренций.

Античная лирика запомнилась потомкам тремя понятиями: «ода анакреонтическая» — о вине и любви, «ода горацианская» — о мудрой жизни и здравой умеренности и «ода пиндарическая» — во славу богов и героев. Анакреонт писал просто и весело, Пиндар — величаво и высокопарно, а римлянин Гора­ций — сдержанно, красиво и точно. Все это были стихи для пения, слово «ода» значи­ло просто «песня». Стихи для декламации назывались «элегия»: это были стихи-описа­ния и стихи-размышления, чаще всего о люб­ви и смерти, классиками любовной элегии были римские поэты Тибулл, Проперций и уже упоминавшийся Овидий. Очень короткая элегия — всего несколько афористических строк — называлась «эпиграмма» (что зна­чит «надпись»); лишь сравнительно поздно под пером язвительного Марциала этот жанр стал преимущественно юмористическим и са­тирическим.

Было еще два поэтических жанра, в наши дни уже не употребительных. Во-первых, это сатира — нравоописательное стихотворение с патетическим обличением современных пороков: она расцвела в римскую эпоху, классиком ее был поэт Ювенал. Во-вторых, это идиллия, или эклога, — описание или сценка из жизни влюбленных пастухов и пас­тушек; их начал писать грек Феокрит, а про­славил уже знакомый нам римлянин Верги-лнй в третьем своем знаменитом произведе­нии — «Буколики» («Пастушеские стихи»).

При таком обилии поэзии античная литера­тура была неожиданно бедна той прозой, к которой так привыкли мы, — романами и рассказами на вымышленные сюжеты. Они существовали, но не пользовались ува­жением, это было «чтиво» для простых чита­телей, и до нас их дошло очень мало. Луч­шие из них — греческий роман «Дафнис и Хлоя» Лонга, напоминающий идиллию в про­зе, и римские романы «Сатирикон» Петро-ния и «Метаморфозы» («Золотой осел») Апу­лея, близкие к сатире в прозе.

Когда греки и римляне обращались к про­зе, они искали в ней не вымысла. Если их интересовали занимательные события, они чи­тали сочинения историков. Художественно написанные, они напоминали то пространный эпос, то напряженную драму (в Греции таким «эпиком» был Геродот, а «трагиком» — Фу-

Античная литература

кидид, в Риме — певец старины Тит Ливии и «бич тиранов» Тацит). Если читателей ин­тересовала поучительность, к их услугам были сочинения философов. Правда, вели­чайшие из древних философов и в подража­ние им позднейшие философы стали излагать свои поучения в виде диалогов (таков Пла­тон, знаменитый «силою слов») или даже в виде диатрибы — разговора с самим собой или отсутствующим собеседником (так писал уже упоминавшийся Сенека). Иногда инте­ресы историков и философов скрещивались: так, грек Плутарх написал увлекательную серию биографий великих людей прошлого, которые могли служить читателям нравствен-

ным уроком. Наконец, если читателей привле­кала в прозе красота слога, они брались за сочинения ораторов: греческие речи Де­мосфена и латинские Цицерона ценились не­сколько веков спустя за силу и яркость, про­должали читаться много веков после полити­ческих событий, их вызвавших; а в эпоху поздней античности по греческим городам во множестве ходили ораторы, развлекавшие публику серьезными и забавными речами на любые темы.

За тысячу лет древней истории сменилось несколько культурных эпох. У самого ее на­чала, на рубеже фольклора и литературы (IX—VIII вв. до и. э.), стоят эпики Гомер и Гесиод. В архаической Греции, в век Со­лона (VII—VI вв. до н. э.), расцветает лирика: Анакреонт и немного позднее Пин-дар. В классической Греции, в век Перикла (V в. до н. э.), творят афинские драматур­ги Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан, а также историки Геродот и Фукидид. В IV в. до н. э. поэзию начинает вытеснять проза — красноречие Демосфена и философия Пла­тона. После Александра Македонского (IV— III вв. до н. э.) расцветает жанр эпиграммы, а Феокрит пишет свои идиллии. В III—1 вв. до н. э. Рим завоевывает Средиземноморье и осваивает сперва греческую комедию для широкой публики (Плавт и Теренций), потом эпос для образованных ценителей (Лукре-ций) и красноречие для политической борьбы (Цицерон). Рубеж 1 в. до н. э. и 1 в. н. э„ век Августа, — это «золотой век римской поэзии», время эпика Вергилия, лирика Горация, элегиков Тибулла и Пропорция, многогранно­го Овидия и историка Ливия. Наконец, время

ОЛИМПИАДА ПО ЛИТЕРАТУРЕ

Олимпиада по литературе — это кон­курс на лучшую письменную рабо­ту. Победители школьной олимпиады приглашаются для участия в район­ной, а занявшие первое место в рай­оне становятся участниками город­ской.

Участвовать в олимпиаде могут ученики VII—Х классов. Каждая воз­растная группа получает несколько видов отдельных заданий. Это может быть рецензирование литературного произведения, текст которого прочи­тывается участникам или раздается им: сочинение на литературную тему, в том числе сравнение двух произ­ведений или подробный анализ одно­го; работа о нашем любимом писате­ле; рассказ или очерк на свободную тему, когда предложено ее название, а сюжет, материал, форма выбира­ются самостоятельно (например: «Мы отвечаем за все» или «Долг дружбы»).

Участник олимпиады может выбрать любой вид работы.

Сочинения проверяются и оцени­ваются специально назначенной ко­миссией. Победителям районных и го­родских олимпиад выдаются дипло­мы 1, II и III степени. Награждение проходит в торжественной обстанов­ке на собрании участников, предста­вителей школ, комсомольских органи­заций, районных и городских отделов народного образования.

Олимпиады по литературе для школьников проводят и высшие учеб­ные заведения, например филологи­ческий факультет Московского госу­дарственного университета им. М. В. Ломоносова.

Для каждого участника олимпиада является хорошей проверкой зна­ний и литературных навыков, а также прекрасной тренировкой в умении писать сочинения.

24 Энциклопедический словарь юного литературоведа