Отечественное искусство 30-х гг.: реализация адаптационной стратегии

Особенности культурного развития 30-х гг. были во многом обусловлены изменением экономической и политической ситуации, где значимыми становятся, с одной стороны, несомненные достижения Советской России, с другой — такие негативные моменты, как голод 1932–1933-х гг., последствия коллективизации и индустриализации, усиливающийся культ вождя, предощущение Второй мировой войны. В подобных обстоятельствах культура оказывается наиболее мощным и эффективным средством адаптации индивида к стремительно изменяющимся условиям его бытования, что предопределяет и перестройку в иерархии ее функций. Теперь культура и особенно искусство начинают активно помогать государству осуществлять адаптивную инфостратегию, направленную на формирование в общественном и индивидуальном сознании информационной картины, соответствующей ведущим идеологическим установкам и обеспечивающей его морально-нравственную легитимацию, а ведущими функциями культуры этого времени становятся суггестивная и компенсаторная. Успешное функционирование государственного режима начинает напрямую зависеть от его способности создавать такие информационные ситуации, где:

• субъект получает только такую информацию, содержание и объем которой соответствуют определенной идеологии,
• неофициальные источники информации заранее объявляются ложными,
• владение метаинформацией (информацией о местонахождении информации) является прерогативой режима,
• содержащаяся в библиотеках, архивах, музеях и т. п. информация подлежит тщательной проверке и отбору,
• произведения искусства оцениваются с точки зрения продуктивности для режима содержащейся в них информации.

Государство в достаточно жестких политических и экономических обстоятельствах было вынуждено целенаправленно создавать адаптивные ситуации, не предполагающие активных поисков их разрешения, а наоборот, заключающие в самих себе готовый «ответ», что в итоге заставляло личность обращаться за ними к государству. В результате подобной адаптации человек, действующий в ограниченном информационном поле и нуждающийся в быстрой адаптации, уменьшающей социальный и эмоциональный дискомфорт, иллюзорно освобождался от чувства страха перед достаточно суровой действительностью, а отчуждение нивелировалось коллективизмом и социальным оптимизмом. Данный тип личности характеризовался тем, что, с одной стороны, легко поддавался информационному манипулированию извне, а с другой — постоянно нуждался в таком манипулировании.

Естественно, что искусство этого времени было рассчитано на не подготовленное специальным образом сознанием, оно представало в массовых доступных формах. Эти процессы были характерны и для литературы, где создавалась массовая художественная проза для рабочих и крестьян беллетристического характера с кратким пересказом классических произведений и элементами биографий их авторов, и для изобразительного искусства, с его тягой к жанрово-исторической живописи, где образная сторона и концептуальное наполнение произведения подменялись внешне сюжетной, формальной, и для музыки, где стремление к доступности привело к насаждению упрощенчества, непрофессионализма, к сужению жанрового многообразия искусства до массовой песни, и прежде всего — для кино, изначально ориентированного на восприятие массовой аудиторией. Слабая художественная форма, удобная тем не менее для прочтения сюжета, возобладала над потребностью изъясняться специфическим пластическим, литературным или музыкальным языком.

Начало 30-х гг. было ознаменовано постановлением ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций», завершившем период относительной автономии искусства от идеологии. Согласно постановлению, все художественные группировки упразднялись, а вместо них формировались творческие союзы — художников, писателей, коспозиторов, архитекторов. С одной стороны, это было весьма прогрессивным шагом, так как открывало возможности для публикации произведений, участия в выставках и вернисажах. С другой стороны, эти союзы возглавлялись, как правило, людьми весьма далекими от искусства, но верно понимавшими «линию партии» и считавшими свои вкусы художественным эталоном. Это не позволяло развиваться искусству новаторскому, отказывающемуся от реалистической формы выражения.

Здесь, однако, необходимым представляется следующее уточнение. Неверной оказалась бы абсолютизация данного процесса и невнимание к значительному пласту независимого искусства, сосуществующего с официальным. Тем не менее особый феномен 30-х гг. состоит как раз в осознанном невключении в реальный художественный процесс подчас важнейших произведений эпохи, остающихся достоянием узкого круга лиц.

Примечательно, что в известном смысле адаптационным являлось и искусство иной эпохи, где государство аналогичным образом способствовало консолидации и развитию производительных сил страны и выступало гарантом осуществления программы гуманизма, а идея централизации и регламентации становилась господствующим политическим принципом. Имеется в виду эпоха классицизма XVII в., сформировавшегося во Франции времен абсолютизма, а к XVIII в. сложившегося и в России.

Искусство данного направления было проникнуто идеей государственной целесообразности и отмечено присутствием в судьбе героя сверхличной цели, что снижало самоценность личности и ставило ее оценку в прямую зависимость от соответствия личной концепции ее бытия общественной концепции бытия государства. Классицизм извлекал гармоническое начало не из сущности человеческой натуры, а из той общественной сферы, которая предоставляла личности моральные законы, приобретающие черты «нравственного императива». Именно эта объективно существующая мораль была той общественной силой, которая становилась «разумом» героя, воодушевляла и направляла его поступки.

Именно государственность концепции роднит искусство классицизма с соцреализмом, в основных своих чертах оформившегося к 30-м гг. Причем к классицизму с его гражданским пафосом, четкостью моральных и эстетических оценок обращается искусство не только Советской России, но и Германии, Испании, Китая эпохи тоталитаризма, и именно эта общность эстетического ориентира определяет сходство жанров, форм и методов их реализации, которым отмечено художественное творчество названных государственных образований.

В условиях тоталитарного режима многие составляющие стиля классицизм находят новое основание для развития и углубления. В частности, необычайно привлекательной для искусства этого времени становится классицистская доктрина «проповеди условности во имя правды», где под сходством предмета изображения с действительностью понимается лишь внешнее подобие, а «материал жизни», вводимый в сферу эстетического, лишается случайного и несущественного. Точно так же в идеальном освещении изображает реальность и искусство 30-х гг., дающее идеализированную интерпретацию реальному, представляющее должное — как действительное, обобщенное — как частное, индивидуальное, а облагороженное — как эмпирически существующее.

Так, в мае 1926 г. А. Луначарский определяет задачу искусства как наиболее «широкое и сконцентрированное» отражение всех процессов, происходящих в стране, та же точка зрения практически в неизменном виде представляется в 1983 г. В. Вансловым, определяющим изобразительное искусство как «...специфический путь через... единичное и случайное к всеобщему и закономерному» и акцентирующим ведущую роль «реализма прошлого» в достижении искусством соцреализма «его высочайших вершин». Именно категория типического становится центральной в эстетике соцреализма, но именно она подлежит максимальному пересмотру и переосмыслению. Теперь в качестве типического рассматривается не наиболее распространенное, а самое исключительное, более близкое к ноумену, остающемуся за пределами опыта, чем к феномену, постигаемому не интеллектуальным созерцанием, а чувственным. Примером воплощения типического, интерпретируемого подобным образом, становится Выставка достижений народного хозяйства — реальная театральная декорация под открытым небом, пионерлагерь «Артек» — овеществленная социалистическая утопия, архитектура и декор станций московского метро, песенная опера и исторически-юбилейная кантата, многочисленные бодро-оптимистические фильмы.

Таким образом, искусство теперь не только изображает мир и человека такими, какими они являются, а предлагает образец, какими им должно быть, т. е. внедряет в массовое сознание стандарты и стереотипы поведения и морально-нравственные ориентиры.