Новейшие тенденции в формировании английского языка межкультурного общения

Мы уже неоднократно отмечали неравномерность освоения языком семантического пространства, в том числе и культурного. Языки различным образом осваивают различные участки глобального культурного семантического континуума. Ни один язык не может уже более ограничиваться только небольшим участком континуума своей внутренней культуры. Тем не менее, именно этот участок оказывается наиболее тщательно освоенным. Огромное пространство культурного континуума земной цивилизации в целом, за границами своего культурного континуума, освоено очень поверхностно. Правда существует одна закономерность: чем более политически, экономически и культурно активен народ, чем более активно он участвует в межкультурных контактах, тем более освоен и «зарубежный» культурный континуум. Языком наибольшего освоения культурного континуума земной цивилизации бесспорно является английский язык.

ЯМО – неотъемлемая часть процесса конвергенции. В той или иной степени она идет в рамках развития языка в течение всего периода его существования и может остановиться только с прекращением существования этого языка. Однако характер формирования ЯМО как разновидности конкретного языка постоянно меняется в соответствии с потребностями языкового коллектива, то ускоряясь, то замедляясь. В каждый конкретный исторический момент развитие языка межкультурного общения характеризуется своеобразием.

Следует признать, что формирование АЯМО(РК) в прошлом во многом определялось вялотекущим характером межкультурно-языковых контактов, значительной изоляцией культурно-языковых коллективов. Народы плохо знали друг друга. Сведения о внешних культурах часто поступали не непосредственно из этих культур, а из вторых, а то и третьих рук. Не существовало строгих правил транслитерации. Именно этим объясняется существование таких «деформированных» русизмов, как Crimea, czar(ina), knout, steppe.

Мы уже показали, что в решении проблемы транслитерации еще осталось много нерешенных вопросов, как в АЯМО вообще, так и в АЯМО(РК), в частности. Вместе с тем процесс заимствования значительно упорядочился. В настоящее время заимствование в АЯМО(РК) уже осуществляется с соблюдением целого ряда правил, и результатом становится высокая степень стандартизации.

Формирование ЯМО особенно наглядно проявляется в период значительных изменений, когда многие процессы идут быстрее и проявляются с большей наглядностью. В случае АЯМО(РК) в этом отношении показательно его развитие во второй половине XX века, в особенности в последней четверти этого столетия, начиная с прихода периода перестройки. Очень важно то, что социальные изменения внутри России совпали с глобальными переменами в языковой ситуации: революция в технологии языкового общения (распространение телевидения по всей планете и всеобщая компьютеризация) и одновременно окончательное закрепление английского языка в позиции языка мирового общения.

В первой главе мы уже говорили о существовании двух основных сфер функционирования АЯМО. Это относится и к практике использования АЯМО(РК).

Первая сфера – это практика англоязычного описания русской культуры, осуществляемая теми, для кого этот язык является родным. В освоении семантического континуума русской культуры принимает участие сравнительно небольшое количество лиц, но есть несколько моментов «родноязычного описания русской культуры», которые делают эту сферу общения значимой для развития АЯМО. Во-первых, именно в недрах вербального общения «родноязычных» наилучшим образом складывается норма любой разновидности данного языка. Во-вторых, среди лиц, создававших тексты англоязычного описания русской культуры, всегда было много профессионалов, специализировавшихся в области этой культуры, поскольку интерес к ней в англоязычном мире всегда был достаточно высок, в особенности в золотой век русской литературы. После Октябрьской революции этот интерес вызывался опасением, что из СССР исходит потенциальная идеологическая и военная угроза. Это ощущение особенно усилилось после запуска в Советском Союзе первого спутника, когда даже появились «специальные термины Sovietologist и Kremlinologist.

К моменту распада СССР на английском языке были написаны тысячи книг, специально посвященных России и СССР, десятки тысяч статей в различных сборниках и периодических изданиях. В рамках этой сферы АЯМО постепенно складывались современные нормы, выделялись наиболее употребительные ксенонимы-русизмы. К слабым сторонам освоения внешнекультурного континуума и формирования АЯМО в целом следует отнести то, что освоение континуума шло в очень ограниченной тематической сфере, в основном – в области исторической и политической. Была практически не затронута бытовая сфера, поскольку этому препятствовала холодная война. К сожалению, не было и лингвистических обобщений на материале текстов АЯМО(РК), а подавляющая часть этих текстов в силу эффективности «железного занавеса» была недоступна отечественным лингвистам. Всякий, уличенный в чтении, тем более цитировании, книг советологов типа The Russians (H. Smith, 1976), рисковал большими неприятностями. В СССР не были опубликованы произведения единственного англоязычного гиганта русской культуры, Владимира Набокова, который, перейдя в начале 1950-х годов на английский язык в своём литературном творчестве, не отказался от описания в своих произведениях русской культуры. Шедевр билингвистического творчества, Pnin, стал известен в России лишь в период перестройки.

Издавались, правда, в издательстве «Прогресс» произведения некоторых авторов, получавших официальное одобрение в СССР. К сожалению, никто из них (J. Aldridge, E.C. Fax, Н. Griffin, М. Morton, супруги Perlo, E. Smith и яр.) не знал русского языка, а это значит, что и знание самой русской культуры было поверхностным и в основном зависело от их переводчика. В больших городах можно было купить коммунистические западные газеты типа британской Daily Worker (позднее Morning Star), но эти газеты были в основном заняты проблемами профсоюзного движения, и текстов, посвященных СССР, в них было немного.

Параллельно первой сфере существовала вторая сфера реализации АЯМО(РК): многочисленные англоязычные публикации издательства АПН, создававшиеся (обычно под перевод) советскими авторами. Англоязычный вариант газеты «Московские новости» был в основном также переводным. Немаловажным участком этой сферы была практика преподавания английского языка, которая собственно и закладывала норму его употребления. В качестве нормы принимался стандартный английский язык в его британском варианте, British English. Формирование АЯМО в сфере «иностранноязычных» определяется тем, что в методике преподавания иностранного языка называется гиперкоррекцией, под которой подразумевается педантичное следование норме иностранного языка и боязнь инноваций. Для говорящих на иностранном языке характерен, как известно, комплекс лингвистической неполноценности. Понимая, что они говорят на неродном языке, и отдавая себе отчет в том, что они его не знают в совершенстве, носители иностранного языка стремятся копировать правильную речь на этом языке. Нормы, установленные обществом «родноязычных», для них священны и нерушимы. Этот психологический барьер оказывается трудно преодолимым. Языковое творчество в этой сфере использования английского языка сводится к минимуму. Язык советских англоязычных пропагандистских публикаций и учебных пособий был неестественно стерильным и менее всего приспособлен для передачи специфики русской культуры.

Общая характеристика АЯМО советского периода. Характерной особенностью языкового общения является его прагматичность и привязка к конкретной ситуации общения. Выбор выразительных средств осуществляется в зависимости от особенностей коммуникативной ситуации. В популярном в 1970-80-х годов учебнике английского языка мы сталкиваемся с таким диалогом:

Ann:I say, Betty! Do you live in the Institute hostel?

Betty:Oh, no. I am a Muscovite: I live in Gorky Street (В. Аракин).

Трудно сказать, гражданами какой страны являются эти девушки, к какому культурно-языковому коллективу принадлежат. Говорят они на типичном Soviet English. В частности, ни в British English, ни в American English мы не столкнемся с выражением «Institute hostel». У обеих участниц диалога иностранные имена, однако Бетти заявляет, что она москвичка и живет на улице Горького.

Это было время англизации русских имен. Как ни странно, практика советского АЯМО(РК) вступила в противоречие с рекомендациями отечественных теоретиков перевода, которые писали: «При переводе на английский язык не следует «англизировать» русские имена: Петр – Pyotr, а не Peter, Иван – Ivan, а не John» (М. Морозов). В учебниках 1950-80-х годов русские Ани, Пети, Лены, Андреи, Евгении, Иры и Павлы загадочным образом превращались в персонажей диалогов, и текстов под именами Ann, Pete(r), Helen, Andrew, Eugene, Irene, Paul и пр. Естественно, что они, несмотря на свои англосаксонские имена, обсуждали типично советские проблемы учебного процесса советской школы или вуза, планировали поездки за город, имея в виду Ленинград, Москву, Новгород или Саратов, обсуждали советские праздники – 23 феврали, 8 мирта или 7 ноября, о существовании которых в Великобритании и США не подозревают до сих пор.

В качестве языковой нормы был принят British English произведений классикой литературы, в которых английский язык использовался, как правило, в приложении к своей, внутренней культуре. Почти не было, к сожалению, в советский период и преподавателей-экспатриантов, которые смогли бы разобраться в особенностях лингвистического процесса английского языка в его ориентации на внешнюю, в частности, русскую, культуру. Популярностью пользовались учебные пособия, составленные Jane Povey, для которой был присущ категорический прескриптивный пуризм с позиций британского варианта английского языка. Всё то, что не вписывалось в прокрустово ложе норм British English отвергалось по той причине, что это «unEnglish» (Povey 1978). Рекомендации высказывались в категорической форме: «When translating the names of Soviet choirs into English, the words academic and named after should be avoided» (Povey 1978). He рекомендовалось использовать термины «semester», «stipend», «Drama Theatre».

Характерно, что для авторов популярного в 1970-80-х годах учебного пособим An English Teacher’s Handbook США – это «foreign country» (Povey, Walshe 1975). Отсюда вытекает и логика рекомендации, в частности, в отношении термина «semester»: «Это слово не может быть рекомендовано как соответствие слову «семестр», потому что оно редко используется в Великобритании и может быть там не понято» (Povey, Walshe 1975).

Любая попытка внести в англоязычный текст неассимилированное русскоязычное заимствование воспринималась с большим сопротивлением, как кощунство против наследия Шекспира, Байрона и Диккенса. Допускалось использование лишь тех русизмов, которые уже были освящены классическими произведениями английской литературы и авторитетными (i.e. British) словарями – boyar, Cossack, Muscovite, samovar, steppe, tsar, etc. Так, допускалось, например, использование слова dacha, потому что этот русизм признали такие авторитеты, как Chambers’ 20th Century Dictionary and словарь Хорнби (Povey, 1978),

Коммуникативная изоляция от внешнего мира, пуризм и гиперкоррекция приводили, как и всегда в случаях ярко выраженного пуризма, к опосредованным заимствованиям – калькам – и широкому использованию аналогов там, где уместно прямое включение заимствования. Это был период, когда нормой было употребление слов «region», а не oblast’, «chair», u не kafedra, наблюдалось стремление избегать заимствований типа dotsent, propiska, ZhEK. Наблюдалась полная беспомощность при использовании английского языка в сфере простых бытовых ситуаций, поскольку это была именно та часть континуума русской культуры, которая менее всего освоена, по крайней мере тем английским языком, который был известен в СССР.

Для АЯМО(РК) этого периода была характерна идеологизация, и следствием этого было слепое воспроизведение с помощью английской лексики терминологии советской идеологии, т.е. основным способом образования ксенонимов было калькирование. Некоторые ксенонимы, сложившиеся в западном АЯМО(РК), не принимались именно по этой причине. Так, термин «Comecon», по мнению советских идеологов, знакомых с английским языком, нёс в себе ярко выраженный «буржуазный» характер, поэтому советские англоязычные публикации использовали «советский» вариант этого ксенонима – СМЕА (т.е. СЭВ). Результатом гиперкоррекции официального английского языка было и то, что советские публикации использовали англизированный ксеноним Politbureau, в то время как в западных публикациях предпочтение отдавалось более точному, русифицированному варианту Politburo. Выпускались даже словари политической лексики на английском языке, например: Dictionary of Scientific Communism (Moscow, 1984).

Отчетливо просматривается в этот период тенденция англизировать всё то, что подвергалось англизации:

«проспект Мира» → Peace Avenue;

«площадь Восстания» → Uprising Square.

Ономастический атрибут ассимилировался:

«Ленинский проспект» → Lenin Avenue;

«Московская область» →Moscow Region.

Давались четкие рекомендации относительно англоязычной передачи названий кинотеатров: «Если существует английский вариант имени..., его и следует использовать», т.е. Колизей → Coliseum, Сатурн → Saturn, Зенит →Zenith (Povey 1978). Названия спортивных клубов давались исключительно в переводном варианте: Dynamo, Spartacus, Zenith, Soviet Wings. Переводились практически без исключения все названия периодических изданий, в результате «Литературная газета» становилась Literary Gazette, «Красная звезда» – Red Star, «Советская Россия» – Soviet Russia, а популярный журнал «Новый мир» – New World. Англизировались все без исключения названия русских церквей: Казанский собор →Kazan Cathedral; Собор Василия Блаженного →St. Basil Cathedral; Никольский собор → St. Nicholas Cathedral; Троицкая церковь → Trinity Church.

Конец холодной войны и языковой изоляции. Ситуация коренным образом изменилась с окончанием холодной войны и выходом России из коммуникативной изоляции. В Россию хлынул поток устной и письменной англоязычной информации, в том числе и англоязычные тексты о России. В Петербурге открывается Библиотека Голицына, фонд которой составляют именно книги на английском языке о России. В Россию устремляется множество англоязычных экспатриантов, которые сразу же основывают англоязычные газеты, в том числе и ныне уже хорошо известные и пользующиеся авторитетом: Moscow Times, St. Petersburg Times, в которых, естественно, стали оживлённо обсуждать все, включая и повседневные проблемы российского бытия, на английском языке, свободном от гиперкоррекции. Появились англоязычные публикации, язык которых не прошел бы ни одну советскую цензуру, но их лингвистическую легитимность трудно поставить под сомнение, поскольку эти тексты написаны носителями родного английского языка. Вот образец текста такого текста:

Dvori come in all shapes, moods and sizes. Just to the south of Dom Znaniya, at No.46 is an imposing dvor with enclosed garden. This is a large, fairly pleasant space with no particular sense of oppression, intensity or claustrophobia – which is to say that it is a fairly good example of what is a typical Petersburg dvor is not. The stairwell entrances here are all paradnye, i.e. front entrances, and their openness to view offers the pedestrian drinker no great prospect of hospitality. [...] Turn right again, through a passage, and you now find yourself suddenly hemmed in by a narrow, steep-sided dvor, whose archway if you look, leads back out onto Ulitsa Belinskogo ... Dvori of this type – tall yards .where the light filters down from a narrow mouth formed by steep banks of flats on all sides are called kolodtsy, ‘wells’. Dvori giving access to other dvori or other streets are known as prokhadnye, ‘through yards’. (Nicolson,1994).

Dvori, Dom Znaniya, paradnye, Ulitsa Belinskogo, kolodtsy, prokhodnye... Трудно себе представить англоязычный текст с таким количеством русизмов даже в середине 1980-х гг., не говоря уже о том, что вряд ли представилась бы возможность в то время западным гостям столь близко познакомиться с изнанкой нашей жизни.

А вот еще отрывок из книги того же автора:

People in other countries have problems. People in other parts of Russia have more complicated problems. Petersburgers have zamorochki. A zamorochka is a neat way of turning an ordinary garden-variety problem into something more durable, a major headache, a live-day talking point, or, at the very least, a very extravagant middle.

Русизм «заморочка» нельзя отнести к числу жизненно важных элементов русской культуры. Подобные заимствования входят в число стилистических, и можно в каждом отдельном случае оспаривать целесообразность их употребления, но именно такие заимствования (в том числе) делают межкультурное общение живым.

С появлением в стране значительного количества англоговорящих языковой процесс значительно ускорился, затрагивая те уголки жизни, которые ранее не попадали в поле зрения авторов англоязычных описаний русской культуры. Ежедневно сталкиваясь с ГАИ, ОВИРом, бабушками в очереди и сантехником, решая проблемы детсада, няни для детей и поездки на дачу, экспатрианты осваивают и вербализуют те участки русскокультурного семантического поля, которые были фактически номинативной «целиной».

Возникновение благоприятных условии для развития АЯМО(РК) дало ответ на те вопросы, которые оживленно обсуждались 1960-70-х годов и не могли получить проверку практикой. Теперь достаточно открыть российскую англоязычную газету, чтобы убедиться, в частности, в полном отказе от многих традиций Soviet English. Все русские теперь стали носить исключительно русские имена. Например, на первой странице газеты SPb Times 29.04.1997: Dmitry, Yevgenia, Viktor, Anatoly, Vyacheslav, Sergei, Andrei, Valery. Более того, украинцы теперь получают национальные варианты своих имен – Pavlo, Mykola. Уступкой ассимиляции остается, пожалуй, лишь латинская буква «х» для передачи сочетания русских букв «кс» в именах типа Alexandr, Alexei. Сейчас уже стали привычными русские версии интернациональных имен таких политических деятелей, как Viktor Chernomyrdin, Yevgeny Primakov, Andrei Sakharov, Anatoly Chubais и др.

Разительные перемены, происходящие в ЯМО, хорошо иллюстрируются кадром из советского фильма «Прощание с Петербургом» о короле вальса Иоганне Штраусе. Крупным планом показывается афиша тех времен, на которой написано «Иванъ Страусъ». Сейчас попытка так назвать знаменитого композитора вызвала бы только усмешки.

Перед соображениями удобства и общении (принцип языковой экономии) отступили все другие аргументы. Жизнь поставила эксперимент, в результате которого проверке подверглись многие рекомендации, безоговорочно принимавшиеся в советском прошлом. Это особенно хорошо видно на примере названии улиц: не только заимствуется ономастический классификатор («проспект», «переулок», «шоссе»), но и само собственное имя вводится в текст в исходной форме, причем сохраняется и русскоязычный порядок компонентов названия:

Candidates for the post of «tsar» Peter the Great pose in the Petropol Gallery on Ulitsa Millionnaya (SPb Times 14.01.1997).

Another festival for first graders and their parents will be held on Sunday on Solyanoy Pereulok. (SPb Times 30.08.1996).

In the ruined Russian Orthodox church on Prospekt Lenina, a group of Russians sit staring... (Moscow Times 15.11.1996).

...the 18 shosse, or highways, that lead out of Moscow... [...] St. Catherine’s Cloister for Men, in between Sukhanovo and Vidnoye, off the Simferopolskoye Shosse (Moscow Times 19.07.1994).

Расширение сферы АЯМОнаглядно проявило действие чисто объективных законов межкультурно-языковых контактов. Так, до этого времени ксеноним Ukraine по каким-то необъяснимым причинам употреблялся с определенным артиклем. Таких нелогичностей в языке много, и они могут долгое время сохраняться в качестве исключений. Но вот Украина становится самостоятельным государством, часто упоминается в политических текстах, где о ней порою пишут люди, не подозревающие о том, что этот топоним чем-то отличается от других. И вот, практически одновременно, англоязычное наименование бывшей советской республики входит в употребление уже в новом виде: без артикля. Можно не сомневаться, что именно частотность повторения «ошибки» в употреблении ксенонима возвели эту ошибку в норму.

Стандартный АЯМО и американизация АЯМО(РК).Окончание холодной войны и выход России из коммуникативной изолинии фактически совпали с окончательным утверждением английским языком своей позиции языка мирового общения и признанием American English в качестве равноправного стандарта английского языка. Если советский период был эрой безраздельного признания в советской системе преподавания и использования английского языка британского стандарта, то сейчас, в последние годы XX века мы, как, впрочем, и весь мир, переживаем период «двоевластия»: сосуществуют Standard British English и Standard American English. Причем будет справедливым отметить наступление American English.

Газеты экспатриантов предпочитают орфографию American English. Распространение получают учебные пособия по американскому варианту английского языка. Тем, кто активно в своей работе пользуется английским языком, становится всё труднее следовать нормам британского варианта: настолько часто приходится сталкиваться с американскими вариантами написания слов типа theater, labor, program, что на определённом этапе теряется чувство языкового стандарта. Спор о том, какой вариант английского языка следует использовать, явно решается в пользу American English. При этом следует учитывать и сильнейшее давление американского варианта английского языка на британский. Любопытно, например, что Кэмбриджская энциклопедия России в издании 1982 года использует вариант rouble, а уже в последующем издании 1994 года – ruble. Данная тенденция в случае АЯМО(РК) подкрепляется и усилиями значительного числа россиян, либо вообще переселившихся в США, либо проживающих там в качестве экспатриантов, либо обучающихся в США, либо просто поддерживающих деловые и культурные контакты с США. Все они усваивают American English и в этой форме возвращают его в Россию в ходе многочисленных контактов.

Американизмы устремились в Россию и через русский язык, который обогатился американскими «баксами», «чипсами» и прочими атрибутами американской жизни. Россияне, желающие работать или учиться за рубежом, в 90 случаях из ста будут писать не «curriculum vitae», a «resume», поскольку именно это слово используется в American English.

Ускорение формирования словаря АЯМО(РК).С выходом России из изоляции резко ускорилось освоение английским языком континуума русской культуры. В поле зрения тех, кто пишет сейчас о России, в особенности, если это экспатрианты, стали попадать элементы культуры, которые еще недавно редко встречались в популярных текстах:

Не is harmless enough, but lie talks a good game, threatening murder, mayhem and the militsiya. The propiska gives him the right. (Moscow Times 09.04.1997).

Стали регулярно заимствоваться классификаторы административного деления России:

Oblast unveils Airport Dreams

The Leningrad Oblast late Monday unveiled yet another ambitious infrastructure project... (SPb Times 29.04.1997).

Здесь приведён заголовок и первая строка статьи. Русизм oblast, который практически не встречался в советских англоязычных публикациях, хотя и регистрировался словарями среднего объема, выносится в заголовок, на который, как известно, падает особая нагрузка: привлечь внимание читателей. Автор это делает не случайно: oblast’ – это уже хорошо знакомый читателям ксеноним, который они встречают десятки раз при чтении газеты, поскольку без него невозможно обсуждение текущих новостей. Не случайно ни в первичном употреблении, в заголовке, ни в употреблении в предложении, открывающем статью, русизм не получает пояснения, что говорит о том, что, по мнению автора (и редакции) речь идёт о знакомом понятии. Характерна и потеря в процессе транслитерации мягкого знака: практика АЯМО вообще с трудом переносит диакритику и нередко теряет её даже в заимствованиях из престижного французского языка.

Не менее частотны и другие ксенонимические классификаторы административно-территориального деления России:

...Yevgeny Nazdratenko, governor of Primorsky Krai region... (SPb Times 02.08.1996, Reuters).

...across the border in Stavropolsky Krai. (SPb Times 31.12.96)

Названия спортивных клубов даются теперь исключительно в заимствованном (транслитерированном) варианте: Dinamo, Lokomotiv, Spartak, Torpedo, Zenit. Аналогичный подход наблюдается и в отношении кинотеатров: Avrora, Barrikada, Khudozhestvenny, Kolizey, Molodyozhny, Pariziana, Spartak (обозначения, принятые, в частности, в St. Petersburg Times).

Реставрация ассимилированных ксенонимов. Общее развитие ЯМО идет в направлении максимального приближения существующих ксенонимов к их этимонам. Это, как уже было показано на примере ксенонимической ономастики, ведет к реставрации тех ксенонимов, которые подверглись ассимиляции в процессе заимствования. Интенсификация и экстенсификация англоязычных межкультурно-языковых контактов ведут к ускорению процесса реставрации ассимилированных ксенонимов. В современном АЯМО(РК) это выражается, в частности, в постепенном отходе от ассимиляции атрибутивных компонентов собственных имен. Процесс реставрации нетрудно проследить на примере названия «Екатерининский дворец» в Царском Селе под Петербургом, ср.:

The Catherine Palace was designed by the great Italian, Bartolomeo Rastrelli... (Walker, 1989).

Such was the Russian Rococo style... the paramount example of which is the Catherine Palace (Yekaterinensky Dvorets)... (Fodor’89).

...it will do little to speed up restoration of the Yekaterininsky Palace – home of the famed Amber Room, which disappeared in World War II (SPb Times 25.04.1997).

В современных англоязычных текстах ономастический компонент зачастую дается в той форме, в какой он присутствует в оригинале, без какой-либо ассимиляции:

St. Petersburg’s Varshavsky Train Station ... ^^... a shoot-out in Park Pobedy ... ^^ ... a car parked on Moskovsky Prospect, (SPb Times 13.12.1996).

Ушло в прошлое и стало архаичным окончание -off, приближаются к формальной транслитерации фамилии известных деятелей культуры и ученых, названия произведений литературы и искусства.

Прагматизм билингвизма. Следует признать, что билингвы очень экономно подходят к выбору языковых средств межкультурных контактов. Они свободно вводят в обращение столько заимствований, сколько оказывается удобным в общении, но всякий раз, когда возможно использовать сходные элементы в контактирующих языках, они не упускают этой возможности. В заимствованиях первой половины XX века это видно на примере ксенонима commissar, который являет собой своеобразное слияние французского и русского языков: использование свместо русского к и удвоение m. Аналогично и появление в имени Alexandr буквы x, о чем уже говорилось выше.

Названия кинотеатров и спортивных команд теперь уже сплошь и рядом заимствуются, но вот в случае идионима ЦСКА, где, казалось бы, напрашивается аббревиатура TsSKA, в обращении ксеноним CSKA по той простой причине, что слово «центральный» у билингвов автоматически ассоциируется со словом central:

The Russian Federation was also informed that three of its clubs, Moscow’s Dinamo, CSKA and Lokomotiv, could enter the second annual Interloto Cup... (Moscow Times 04.02.1997).

При передаче названий кинотеатров типа «Открытый Театр», казалось бы, логично либо заимствовать оба элемента – Otkryty Teatr, либо прибегнуть к кальке – «Open Theatre»; между тем используется гибридное образование Otkryty Theater.

Выше уже отмечалось, что в обозначениях улиц наметилась тенденция к полному заимствованию топонимического комплекса, включая и ономастический классификатор:

In Moscow Communist and Working Russia protesters will march from Kaluzhskaya Ploshchad, along Bolshaya Yakimanka Ulitsa, to Vasilevsky Slope, where they will hold a rally. The trade union procession will move down Tverskaya Ulitsa, ending in a concert opposite City Hall, while the Russian communist Workers’ Party will march from Pushkin Square and converge on the monument to Karl Marx on Teatralnaya Ploshchad (Moscow Times 30.04.1997).

И тем не менее в этом примере показательно сочетание заимствования наименований городской топонимики с отдельными переводными именами. Уже не встретится былое Basil вместо «Васильевский», но номенклатурный термин «спуск» передаётся словом Slope. Характерно и появление переводного названия Pushkin Square. Следует заметить, что такие легко обратимые, тем более традиционные, наименования оказываются очень живучими именно благодаря своей достаточно уверенной обратимости, ср.:

But if you move through the Garden Ring over Krymsky Val the routing is a bit complicated (Moscow Times 01.03.1997).

Здесь калька идионима «Садовое кольцо» демонстрирует свою живучесть. Аналогичным образом используется и другая калька – Ring Road, Кольцевая дорога.

Четверть века назад, обсуждая слово ‘theatre’, Дж. Поуви писала: «It should be stressed right from the beginning that the English word ‘theatre’ is more restricted in application than the Russian театр» (Povey 1978), сделав это справедливое замечание, автор последовательно выступает против калькирования русских сочетаний типа «Драматический театр», «Большой театр». Признавая, что выражение «Bolshoi Theatre» используется в текстах, Поуви, тем не менее, пишет: «Such usage is permissible, although on the whole unEnglish». Что касается сочетания Drama Theatre, рекомендация была категорической: «Drama should not be used with theatre, as the two words are practically synonymous».

В этом отношении любопытно сравнить реальный современный подход англоязычных газет к названиям театров с былыми рекомендациями. Вот пример из газеты St. Petersburg Times (07.02.1997):

Mariinsky (Kirov) Theater of Opera and Ballet; Mussorgsky (Maly) Theater of Opera and Ballet; Rirnsky-Korsakov Theater of Opera and Ballet Conservatory; Akimov Comedy Theater; Alexandrinsky Theater; Bolshoi Drama Theater; Maly Drama Theater; Otkryty Theater; Theater on Liteiny.

Как видим, «неанглийское» (unEnglish в терминологии Дж. Поуви) словосочетание drama theater (в американском написании) под давлением русскокультурной нормы регулярно используется.

Билингвизм и рост среднего уровня знания английского языка значительной части населения (по крайней мере, в крупных городах) снимают страх перед использованием неродного языка, снимает фактор гиперкоррекции. Начинает исчезать комплекс лингвистической неполноценности. Игровой, творческий элемент культурно-языковых контактов проявляется в шутках типа этого анекдота из серии о новых русских: «Please, two tickets to Dublin!» «Two tickets куда, блин?»

Если в период холодной войны авторы текстов о русской культуре были в основном заняты политикой, то теперь они обсуждают чисто бытовые, житейские проблемы, осваивая семантическую целину культурного континуума:

No privacy. Lines for the bathroom. A forest of drying laundry in the kitchen. This was the residential legacy of the early Soviet Union – the communal apartment. Now, though the U.S.S.R. has been dismantled, not all the communal flats,or kommunalki, have broken up housekeeping – mostly because residents have no place to go (Moscow Times Supplement«The Real Estate Guide», No.3, 1996).

В советский период, скажем, «Дед Мороз» редко упоминался в англоязычных текстах, а если это случалось, то использовался неправильный переводной вариант – Father Frost. В постсоветский период с каждым новым празднованием Рождества – Нового Года колоритная фигура русского Деда Мороза укрепляется в АЯМО(РК) в виде заимствования или, по крайней мере, кальки - Grandfather Frost:

Let’s get one thing straight. Please don’t confuse me, Santa Claus, with that Russian chappy Grandfather Frost – Ded Moroz in Russian. (Season’s Greetings, Supplement to Moscow Times and SPb Times, 1997).

Приводимый ниже отрывок из этого новогоднего приложения ярко демонстрирует проблемы, которые предлагаются читателям, и то, как это передается средствами английского языка. В частности, здесь обсуждается, как лучше лечить похмелье:

Healing Your Head

[...] The most popular remedy is rassol, that murky liquid left over at the bottom of a jar of pickled cucumbers or cabbage. Here is how this magic stuff works. Alcohol flushes water and calcium out of your body... making you feel dehydrated, weak and dizzy. Rassol contains all these missing elements and brings your salt balance back to normal. Shchi – sauerkraut soup – has a similar effect.

Die basic ingredient of another well-known hangover cine has been used by Russians since ancient, times in medovukha, a mildly alcoholic honey-based drink which in large amounts can actually make your hangover worse.

The list of other helpful products includes milk mid kefir (good for the stomach), stewed fruit mid borshch.

A third group of hangover cures consists of the drinks you overconsumed the night before. Many professionals in this field say the hair of the dog is the only answer. As the saying goes, Klin klinom vyshibayut – use a wedge to knock out a wedge.

Смена вялотекущего развития АЯМО(РК), характерного для всего периода его формировании вплоть до конца 1980-х годов, современными широкими и интенсивными культурно-языковыми контактами вносит точность в язык общения, устраняет ассимилированные варианты, исключает из обращения элементы, несоответствующие современной стадии развития этой разновидности английского языка.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Конец XX века принес сразу несколько серьезных перемен в общение землян. Английский язык стал первым в истории земли всеобщим языком, а революция в технологии языкового общения – спутниковое телевидение и глобальная компьютеризация – позволяют англоязычной информации распространяться мгновенно, в многократном тиражировании текстов, причем в масштабах всей планеты. Резко усилилось противостояние центростремительных и центробежных сил в развитии земного многоязычия. Позиции английского языка мирового общения сейчас чрезвычайно прочны и, судя по всему, в обозримом будущем будут только укрепляться. Во всяком случае, трудно представить, что в ближайшее время ему на смену может прийти французский, испанский, арабский, китайский или русский языки, несмотря на их бесспорное влияние в современном мире. Это значит, что одновременно с распространением по всей планете билингвистической модели «родной язык + английский язык» последний станет выполнять функцию общего коммуникативного, в первую очередь номинативного знаменателя. Все социально значимые наименования элементов культурного пространства земной цивилизации получат вторичную англоязычную вербализацию подобно тому, как латинский язык закрепил все элементы флоры и фауны. Нет оснований полагать, что английский язык мирового общения в обозримом будущем заменит родной язык, но можно с уверенностью утверждать, что он станет вторым языком и там, где сейчас используется только в качестве иностранного языка.

По мере углубления и расширения англо-родноязычного билингвизма землян прагматизм билингвистического общения будет приводить к расширению слоя легко обратимой полионимической лексики (типа «река» ↔ river), будет совершенствоваться ксенонимический словарь АЯМО.

Сохранится и усилится противостояние центростремительных и центробежных тенденций в развитии земного многоязычия. Резкое сокращение общего числа языков, о котором все громче говорят сейчас специалисты, позволяет высказать предположение, что в течение одного-двух ближайших столетий выживут лишь языки, число носителей которых превышает миллион, т.е. многоязычие землян сведется к 250-300 наиболее жизнеспособным языкам. Перед каждым из выживших языков будет стоять трудная задача «сохранить лицо» в условиях постоянно усиливающейся экспансии английского языка. Использование последнего в межкультурных контактах станет каждодневной реальностью, мри этом сфера использования английского языка будет постоянно расширяться. Английский язык превратится во вторичное средство культурного самовыражения народов, в коммуникативное alter ego всех неанглоязычных народов.

Однако необходимо отметить, что процесс контактов английского языка и остального земного многоязычного сообщества двусторонен. В результате параллельно глобальной англизации всех языков, которая будет неизбежно нарастать по мере укрепления английского языка в функции глобального средства международного общения, будет идти и ярко выраженная «деанглизация» английского языка. Уже сейчас английский язык, строго говоря, английским не является. Уже сейчас во многих случаях недостаточно и неточно описать этот язык просто как «английский», а приходится уточнять и его культурную ориентацию: British English, American English, Indian English, Nigerian English, Caribbean English, etc.

АЯМО по мере своего развития будет все более автономен, мировое сообщество неанглоязычных землян будет принимать все более активное участие в его формировании. Английский язык международных англоязычных радиостанций, телеканалов, сети Интернета, периодических изданий и пр. будет все в большей мере приобретать специфические самостоятельные черты и превращаться, по сути дела, во всеобщий язык землян (ВЯЗ). Многоярусность английского языка, таким образом, еще более увеличится. В странах англоязычного мира будет ощущаться дистанция между локальным вариантом английского языка и ВЯЗ. Возникнет своеобразная диглоссия «английский язык локального общения» и ВЯЗ.

Сейчас трудно прогнозировать процесс развития ВЯЗ детально, но можно говорить о факторах, которые будут определять его формирования. Очевидно, что неравномерный характер взаимовлияния языков будет выражаться в том, что наиболее активное участие в формировании ВЯЗ будут принимать 10-15 языков из выживших 250-300. Нетрудно прогнозировать возрастающее влияние французского, итальянского, испанского, русского, китайского, арабского, хинди, японского и немецкого языков. ВЯЗ все более активно будет использовать уже имеющуюся общую лексическую базу языков землян, а это значит, что греко-латинская лексическая база будет использоваться еще более активно, вытесняя