Мое завещание. Друзьям

Хочу я завтра умереть

И в мир волшебный наслажденья,

На тихой берег вод забвенья,

Веселой тенью отлететь…

Прости навек, очарованье,

Отрада жизни и любви!

Приближьтесь, о друзья мои,

Благоговенье и вниманье! —

Певец решился умереть. —

Итак, с вечернею луною,

В саду не льзя ли дерн одеть

Узорной белой пеленою?

На темный берег сонных вод,

Где мы вели беседы наши,

Не льзя ль, устроя длинный ход,

Нести наполненные чаши?

Зовите на последний пир

Спесивой Семелеи сына,

Эрота, друга наших лир,

Богов и смертных властелина,

Пускай веселье прибежит,

Махая резвою гремушкой,

И нас от сердца рассмешит

За полной пенистою кружкой.

Пускай игривою толпой

Слетят родные наши музы;

Им первый кубок круговой,

Друзья! священны нам их узы;

До ранней утренней звезды,

До тихого лучей рассвета

Не выйдут из руки поэта

Фиалы братской череды;

В последний раз мою цевницу,

Мечтаний сладостных певицу,

Прижму к восторженной груди.

В последний раз, томимый нежно,

Не вспомню вечность и друзей;

В последний раз на груди снежной

Упьюсь отрадой юных дней!

Когда ж восток озолотится

Во тьме денницей молодой,

И белый топол озарится,

Покрытый утренней росой,

Подайте грозд Анакреона;

Он был учителем моим:

И я сойду путем одним

На грустный берег Ахерона…

Простите, милые друзья,

Подайте руку; до свиданья!

И дайте, дайте обещанье,

Когда навек укроюсь я,

Мое исполнить завещанье.

Приди, певец мой дорогой,

Воспевший Вакха и Темиру.

Тебе дарю я лень и лиру;

Да будут Музы над тобой…

Ты не забудешь дружбы нашей,

О Пущин, ветреный мудрец!

Прими с моей глубокой чашей

Увядший миртовый венец!

Друзья! вам сердце оставляю

И память прошлых красных дней,

Окованных счастливой ленью

На ложе маков и лилей;

Мои стихи дарю забвенью,

Последний вздох, о други, ей!..

На тихой праздник погребенья

Я вас обязан пригласить;

Веселость, друг уединенья,

Билеты будет разносить…

Стекитесь резвою толпою,

Главы в венках, рука с рукою,

И пусть на гробе, где певец

Исчезнет в рощах Геликона,

Напишет беглый ваш резец:

"Здесь дремлет Юноша-Мудрец,

Питомец Нег и Аполлона".

К ней

Эльвина, милый друг, приди, подай мне руку,

Я вяну, прекрати тяжелый жизни сон;

Скажи – увижу ли… на долгую ль разлуку

Я роком осужден?

Ужели никогда на друга друг не взглянет,

Иль вечной темнотой покрыты дни мои?

Ужели никогда нас утро не застанет

В объятиях любви?

Эльвина, почему в часы глубокой ночи

Я не могу тебя с весельем обнимать,

На милую стремить томленья полны очи

И страстью трепетать?

И в радости немой, в восторгах наслажденья

Твой шопот сладостный и тихой стон внимать

И тихо в скромной тьме для неги пробужденья

Близ милой засыпать?

К молодой актрисе

Ты не наследница Клероны,

Не для тебя свои законы

Владелец Пинда начертал;

Тебе не много бог послал,

Твой голосок, телодвиженья,

Немые взоров обращенья

Не стоят, признаюсь, похвал

И шумных плесков удивленья;

Жестокой суждено судьбой

Тебе актрисой быть дурной.

Но, Клоя, ты мила собой.

Тебе во след толпятся смехи,

Сулят любовникам утехи —

Итак, венцы перед тобой,

И несомнительны успехи.

Ты пленным зрителя ведешь

Когда без такта ты поешь,

Недвижно стоя перед нами,

Поешь – и часто не в попад.

А мы усердными руками

Все громко хлопаем; кричат:

«Bravo! bravissimo! чудесно!»

Свистки сатириков молчат,

И все покорствуют прелестной.

Когда в неловкости своей,

Ты сложишь руки у грудей,

Или подымешь их и снова

На грудь положишь, застыдясь;

Когда Милона молодого,

Лепеча что-то не для нас,

В любви без чувства уверяешь;

Или без памяти в слезах,

Холодный испуская ах!

Спокойно в креслы упадаешь,

Краснея и чуть-чуть дыша, —

Все шепчут: ах! как хороша!

Увы! другую б освистали:

Велико дело красота.

О Клоя, мудрые солгали:

Не всё на свете суета.

Пленяй же, Клоя, красотою;

Стократ блажен любовник тот,

Который нежно пред тобою,

Осмелясь, о любви поет;

В стихах и прозою на сцене

Тебя клянется обожать,

Кому ты можешь отвечать,

Не смея молвить об измене;

Блажен, кто может роль забыть

На сцене с миленькой актрисой

Жать руку ей, надеясь быть

Еще блаженней за кулисой!

Воспоминание

(К Пущину)

Помнишь ли, мой брат по чаше,

Как в отрадной тишине

Мы топили горе наше

В чистом, пенистом вине?

Как, укрывшись молчаливо

В нашем темном уголке,

С Вакхом нежились лениво,

Школьной стражи вдалеке?

Помнишь ли друзей шептанье

Вкруг бокалов пуншевых,

Рюмок грозное молчанье —

Пламя трубок грошевых?

Закипев, о, сколь прекрасно

Токи дымные текли!..

Вдруг педанта глас ужасный

Нам послышался вдали…

И бутылки вмиг разбиты,

И бокалы все в окно —

Всюду по полу разлиты

Пунш и светлое вино.

Убегаем торопливо —

Вмиг исчез минутный страх!

Щек румяных цвет игривый,

Ум и сердце на устах,

Хохот чистого веселья,

Неподвижный, тусклый взор

Изменяли час похмелья,

Сладкой Вакха заговор.

О друзья мои сердечны!

Вам клянуся, за столом

Всякой год в часы беспечны

Поминать его вином.

Послание к Галичу

Где ты, ленивец мой?

Любовник наслажденья!

Ужель уединенья

Не мил тебе покой?

Ужели мне с тобой

Лишь помощью бумаги

Минуты провождать

И больше не видать

Парнасского бродяги?

На Пинде мой сосед,

И ты от Муз укрылся,

Минутный домосед,

С пенатами простился!

Уж темный уголок

И садик опустели,

Где мы под вечерок

За рюмками шумели;

Где Ком нас угощал

Форелью, пирогами,

И пенистый бокал

Нам Бахус подавал.

Бегут за днями дни

Без дружеских собраний;

Веселых пирований

Веселые сыны

С тобой разлучены;

И шумные беседы,

И долгие обеды

Не столь оживлены.

Один в каморке тесной

Вечерней тишиной

Хочу, мудрец любезный,

Беседовать с тобой.

Уж темна ночь объемлет

Брега спокойных вод;

Мурлыча, в келье дремлет

Спесивый, старый кот.

Покамест сон прелестный,

Под сенью тихих крил,

В обители безвестной

Меня не усыпил,

Морфея в ожиданьи,

В постеле я лежу

И беглое посланье

Без строгого старанья

Предателю пишу.

Далече той станицы,

Где Фебовы сестрицы

Мне с негой вьют досуг,

Скажи – среди столицы

Чем занят ты, мой друг?

Ужель приют поэта

Теперь средь вихря света,

Вдали родных полей

И ближних, и друзей?

Ужель в театре шумном,

Где дюжий Аполлон

Партером полуумным

Прославлен, оглушен,

Измученный напевом

Бессмысленных стихов,

Ты спишь под страшным ревом

Актеров и смычков?

Или, мудрец придворный,

С улыбкою притворной

Пред лентою цветной

Поникнув головой,

С вертушкою слепой

Знакомиться желаешь?

Иль Креза за столом

В куплете заказном

Трусливо величаешь?..

Нет, добрый Галич мой!

Поклону ты не сроден.

Друг мудрости прямой

Правдив и благороден;

Он любит тишину;

Судьбе своей послушный,

На барскую казну

Взирает равнодушно,

Рублям откупщика

Смеясь веселым часом,

Не снимет колпака

Философ пред Мидасом.

Пускай не дружен он

С Фортуною коварной,

Но Вакхом награжден

Философ благодарный,

Когда сей бог младой

Вечернею порой

Лафит и грог янтарный

С улыбкой на устах

В стекле ему подносит

И каплю выпить просит

Качаясь на ногах.

Мечтанье обнимая,

Любовь его ведет,

И дружба молодая

Венки ему плетет.

И счастлив он, признаться,

На деле, не в мечтах,

Когда минуты мчатся

Веселья на крылах;

Когда друзья-поэты

С утра до ночи с ним

Шумят, поют куплеты,

Пьют мозель разогретый,

Приятелям своим

Послания читают

И трубку разжигают

Безрифминым лихим!..

Оставь же город скучный,

С друзьями съединись

И с ними неразлучно

В пустыне уживись.

Беги, беги столицы,

О Галич мой, сюда!

Здесь розовой денницы

Не видя никогда,

Ленясь под одеялом,

С Тибурским мудрецом

Мы часто за бокалом

Проснемся – и заснем.

Смотри: тебе в награду

Наш Дельвиг, наш поэт,

Несет свою балладу,

И стансы винограду,

И к лилии куплет.

И полон становится

Твой малый, тесный дом

Вот с милым остряком

Наш песельник тащится

По лестнице с гудком,

И все к тебе нагрянем —

И снова каждый день

Стихами, прозой станем

Мы гнать печали тень.

Подруги молодые

Нас будут посещать;

Нам жизни дни златые

Не страшно расточать.

Поделимся с забавой

Мы веком остальным,

С волшебницею-славой

И с Вакхом молодым.

Моя эпитафия

Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою,

С любовью, леностью провел веселый век,

Не делал доброго, однакож был душою,

Ей богу, добрый человек.

Сраженный рыцарь

Последним сияньем за лесом горя,

Вечерняя тихо потухла заря,

Безмолвна долина глухая;

В тумане пустынном клубится река,

Ленивой грядою идут облака,

Меж ими луна золотая.

Чугунные латы на холме лежат,

Копье раздробленно, в перчатке булат,

И щит под шеломом заржавым,

Вонзилися шпоры в увлаженный мох: —

Лежат неподвижно, и месяца рог

Над ними в блистаньи кровавом.

Вкруг холма обходит друг сильного – конь;

В очах горделивых померкнул огонь —

Он бранную голову клонит.

Беспечным копытом бьет камень долин —

И смотрит на латы – конь верный один,

И дико трепещет, и стонет.

Во тьме заблудившись, пришелец идет,

С надеждою робость он в сердце несет —

Склонясь над дорожной клюкою,

На холм он взобрался, и в тусклую даль

Он смотрит, и сходит – и звонкую сталь

Толкает усталой ногою.

Хладеет пришелец – кольчуги звучат.

Погибшего грозно в них кости стучат,

По камням шелом покатился,

Скрывался в нем череп… при звуке глухом

Заржал конь ретивый – скок лётом на холм —

Взглянул… и главою склонился.

Уж путник далече в тьме бродит ночной,

Всё мнится, что кости хрустят под ногой…

Но утро денница выводит —

Сраженный во брани на холме лежит,

И латы недвижны, и шлем не стучит,

И конь вкруг погибшего, ходит.

К Дельвигу

Послушай, муз невинных

Лукавый духовник:

Жилец полей пустынных,

Поэтов грешный лик

Умножил я собою,

И я главой поник

Пред милою мечтою;

Мой дядюшка-поэт

На то мне дал совет

И с музами сосватал.

Сначала я шалил,

Шутя стихи кроил,

А там их напечатал,

И вот теперь я брат

Бестолкову пустому,

Тому, сему, другому

Да я ж и виноват!

Спасибо за посланье —

Но что мне пользы в том?

На грешника потом

Ведь станут в посмеянье

Указывать перстом! —

Изменник! с Аполлоном

Ты, видно, заодно;

А мне прослыть Прадоном

Отныне суждено.

Везде беды застану!

Увы, мне, метроману,

Куда сокроюсь я?

Предатели-друзья

Невинное творенье

Украдкой в город шлют

И плод уединенья

Тисненью предают, —

Бумагу убивают!

Поэта окружают

С улыбкой остряки.

"Ах, сударь! мне сказали,

Вы пишете стишки;

Увидеть их не льзя ли?

Вы в них изображали,

Конечно, ручейки,

Конечно, василечик,

Иль тихой ветерочик,

И рощи, и цветки…"

О Дельвиг! начертали

Мне Музы мой удел;

Но ты ль мои печали

Умножить захотел?

В объятиях Морфея

Беспечный дух лелея,

Еще хоть год один

Позволь мне полениться

И негой насладиться, —

Я, право, неги сын!

А там, хоть нет охоты,

Но придут уж заботы

Со всех ко мне сторон:

И буду принужден

С журналами сражаться,

С газетой торговаться,

С Графовым восхищаться…

Помилуй, Аполлон!

Роза

Где наша роза?

Друзья мои!

Увяла роза,

Дитя зари!..

Не говори:

Вот жизни младость,

Не повтори:

Так вянет радость,

В душе скажи:

Прости! жалею…

И на лилею

Нам укажи.