Струны Земли (Мысли в Сиккиме)

I

Два мира выражено в Гималаях. Один мир земли, полный здешних очарований. Глубокие овраги, затейливые холмы столпились до черты облаков. Курятся дымы селений и монастырей. По возвышениям пестрят знамена, субурганы или ступы. Всходы тропинок переплели крутые подъемы. Орлы спорят в полете с многоцветными змеями, пускаемыми из селений. В зарослях бамбука и папоротника спина тигра или леопарда может гореть богатым дополнительным тоном. На ветках прячутся малорослые медведи, и шествие бородатых обезьян часто сопровождает одинокого пилигрима. Разнообразный земной мир. Суровая лиственница рядом стоит с цветущим рододендроном. Все столпилось. И все это земное богатство уходит в синюю мглу гористой дали. Гряда облаков покрывает нахмуренную мглу. Странно, поражающе неожиданно после этой законченной картины увидать новое, надоблачное строение. Поверх сумрака, поверх волн облачных сияют яркие снега. Бесконечно богато возносятся вершины ослепляющие, труднодоступные. Два отдельных мира, разделенные мглою.

Помимо Эвереста, пятнадцать вершин гималайской цепи превосходят Монблан. Если от Великой Рангит (река) осмотреть все подступы до снеговой черты и все белые купола вершин, то нигде не запоминается такая открытая стена высот. В этом грандиозном размахе — особое зовущее впечатление и величие Гималаев. «Обитель снегов»!

В сторону восхода вершины сливаются в стену сплошную. Зубчатый бесконечный хребет священного ящера. Трудно догадаться, что именно там притаились снежные перевалы Джелап-Ла на Шигадзе и Лхасу. Туман особенно часто закрывает этот путь.

Навершия Буддийских знамен составлены из крестовидного копья, диска, полумесяца и лепестков лотоса. Не все ли эмблемы религий срослись на одном древке? В этих напоминаниях о символах элементов мира каждый найдет изображение, ему близкое.

На иконах и священных украшениях Тибета часто горит драгоценными камнями изображение рыбы — священный знак — так же, как на стенах римских катакомб. Сошлися в одном понимании «колесо жизни» Будды, круг «начал — тайну образующих» — христианской церкви и колеса Иезекииля. Многоокие Серафимы и бесчисленные глаза Светлого Духа Дуккар проникают в те же тайники души.

В культурах Зороастра изображается чаша с пламенем. Та же пламенеющая чаша отчеканена на древнееврейских серебряных шеклях времени Соломона и древнее. В индусских раскопках эпохи Чандрагупта Маурьи видим то же самое мощно стилизованное изображение. Святой Сергий Радонежский, трудясь над просвещением России, приобщался от пламенеющей чаши. На тибетских изображениях Бодхисатвы держат чашу, процветшую языками огня. Помним чашу жизни друидов. Горела чаша Святого Грааля. Не воображением, но именно делами сплетаются великие учения всех веков. Язык чистого огня.

Христос учил: «Вера без дел мертва». Будда указал три пути: долгий — путь знания; короче — путь веры; самый краткий — путь действия. Давид и Соломон славословят устремления труда. Веданта твердит о проявлении дел. Поистине в основании всех заветов положено действие. Творящий огнь Духа.

Разве чужды символы индусской Тримурти — Троицы? Разве Буддийское Древо Желаний, увешанное предметами всех желаний, не отвечает нашему понятию Рождественской елки? А все детали устройства алтарей храмов? А схимники и пещерники, затворившиеся в каменных гробах? А лампады и огни заклинаний? А венки и свечи добрых молений, посылаемые по течению Ганга? А Троицына березка? А мускус и ладан? А кованые, усыпанные каменьями ризы икон? И камни, брошенные в Будду его близким родственником, разве не сродни камням Святого Стефана? Право, не случайно запечатлена буддийская легенда на фресках пизанского Сатро Santo. И глубокое значение имеет мусульманское предание, что Матерь Христа явилась матери Магомета перед рождением Пророка.

В Джидде — в этом преддверии Мекки — мусульмане особенно почитаемо берегут так называемую Могилу Евы. Тот же — Старого и Нового Завета Архангел — Гавриил на горе Хира указал Магомету начать проповедь. Тот же самый.

Могульские царицы носили почетный титул Мириам. Мириам, Мария, Матерь Мира. Уже давно древнейшие забытые храмы славословят ожидание новых эпох.

В древнем городе Киш недавно найден храм Матери Мира.

Сарнат и Гайя — места личных подвигов Будды — лежат в развалинах. Являются лишь местом паломничества. Так же, как Иерусалим остается лишь паломничеством ко Христу. «Ибо Сам Иисус свидетельствовал, что пророк не имеет чести в своем отечестве».

По преданию, Будда принял посвящение в присутствии богов. Место посвящения названо «святейшая ступа», но нигде не указано. Известны места подвигов Будды на Ганге. Известны места рождения и смерти Учителя — в Непале. По некоторым указаниям, посвящение совершилось еще севернее — за Гималаями, ибо на подвиг Будда пришел с севера.

Но где же и Христос был до тридцатилетия? Кто знает эти благие прибежища? Где эти Кориа Мориа? Можно ли их поведать?

Легендарная гора Меру по «Махабхарате» и такая же легендарная высота Шамбала в Буддийских учениях — обе лежали на север и служили высотами посвящений. И всюду подробно нельзя говорить о таких местах священного света.

Мудры сверхчеловеческие сношения. Сверху виднее. Вместо мелких ссор отрицания история напоминает нам о поистине международных связях. Указывается исторический факт, как монгольский Богдохан был спасен от болезни явлением Святого Николая. Монгольские хутухты, чьи знание и духовность считаются очень высокими, указывают это. Все полно знаками. Лишь не просмотрите. Смотрите зорко и радостно. И подвижно.

На кисти руки тибетской женщины заметили странный синий знак. Присмотрелись. Оказалось, нататуирован синий равноконечный крест. Спросили, откуда такой знак? Получилось разъяснение, что знак нанесен тибетским врачом во время «очень опасного кашля» — по-видимому, воспаления легких. Под таким знаком обычно тибетские врачи впрыскивают лекарства. Этот знак был сделан личным врачом Далай-ламы во время трехлетнего пребывания в Дарджилинге.

По пророчеству ламы Тзаринпоче, и нынешняя попытка овладеть Эверестом окончится лишь потерями. Посмотрим, прав ли старый лама <Лама оказался прав>.

Лама изумился желанию чужеземцев непременно подняться на вершину Эвереста. «Зачем принимать столько трудов в земном теле? Не проще ли побывать там в духе?» Ламы легко выделяют астральное тело, которому, конечно, любая высота не является препятствием.

Из этого окна <Художник живет в доме, где пребывал Далай-лама (Примеч. 1-го изд. )> посылал верховный священник моления обеспокоенному китайцами Тибету. Три года перед стеной Гималаев. Бодрствовал. Спать Далай-лама не ложится. На отдых остается сидя, в молитвенном движении. Для освобожденного духа нет ни стены, ни войны.

Во времена старых Иезуитских Миссий в Лхасе была христианская часовня. Около трехсот лет тому назад. Великие ламы посещали ее.

Седобородый человек на берегу Ганга, сложив чашу рук, приносил все свое достояние восходящему солнцу. Женщина, быстро отсчитывая ритм, совершала на берегу утреннюю пранаяму. Вечером, может быть, она же послала по течению священной реки вереницу светочей, молясь за благо своих детей. И долго бродили по темной водной поверхности намоленные светляки женской души. Глядя на эти приношения духа, можно было даже забыть толстых браминов Золотого Храма. Вспоминалось иное. Вспоминалась молитвенная фигура Святого Сергия на картине, только что отплывшей из Парижа в Америку.

Гигантские ступы буддизма — погребальные памятники, обнесенные оградой — те же курганы всех веков и народов. Курганы Упсалы в Швеции, русские курганы Волхова на пути к Новгороду, степные курганы скифов, обнесенные камнями, говорят легенду тех же торжественных сожжений, которые описал искусный арабский гость Ибн-Фадлан. Всюду те же очищающие сожжения.

Много благовоний, розовой воды и пахучего сандалового дерева. Потому не тяжел дым сожжений тел в Бенаресе. И в Тибете сожжение тоже принято. Значит, опять писатели напутали, когда описывали исключительно «дикие» погребальные обычаи Тибета. Откуда это желание показать все чужое более диким? Черня других, сам белее не станешь.

Обратите внимание на нежные детские игры Востока. Послушайте сложный ритм пения и тихой музыки.

Лама жалуется на приезжих охотников. Пришли и убили много оленей. И теперь, когда лама идет в лес, к нему приходит очень мало оленей. А он любит, чтобы к нему приходили животные. Не «дикостью», но культурностью звучит эта жалоба. Напоминает старца Аврамия, который недавно пастушествовал за Уралом, и когда молился на Восток, то и все овцы в молчании обращались к тому же восходу. Пастырь!

В Буддийских монастырях был обычай запирать в библиотеку проигравшего в ученом споре. Поучись еще! Отличный обычай!

Китайский амбань (губернатор), человек злой и распутный, добивался навестить почитаемого святого игумена местного монастыря в Тибете. Настойчиво и властно потребовал свидания. Но когда вошел в приемную комнату, где был игумен, то на троне вместо святого увидел обличье уродливой свиньи. И бежал в ужасе. Распутный человек, ворвавшись силой, нашел облик, которого был достоин. Прекрасное напоминание всем насильникам. «В юже меру мерите — возмерится и вам».

Среднеазиатское предание говорит о таинственном священном подземном народе Агарти. Приближаясь ко входам в Его благое Царство, все живые существа умолкают и благоговейно прерывают путь. Вспомним русское предание о таинственной Чуди, ушедшей под землю от преследования злых сил. Священная легенда о подземном Граде Китеже ведет в тот же тайник.

Вся земля толкует о подземных городах, хранилищах, о храмах, ушедших под воду. И русский и нормандский крестьянин знает это одинаково твердо. Так же, как житель пустынь знает о сокровищах, иногда сверкающих из-под волн песков пустынь и снова — до времени — уходящих под землю. К одному костру сходятся помнящие о положенных сроках. Не о суеверии, но о знании говорим. О знании, выраженном в прекрасных символах. Зачем сочинять, когда истинного так много.

О подземных жилищах в области Лхасы и Кукунора говорят многие источники. Лама из Монголии вспоминает предание: когда строили основание монастыря Гендена, во времена Учителя Дзон-Капа (XIV век), то заметили, что через щели скалы подымаются струи курений. Пробили ход и нашли пещеру, где недвижимо сидел старец. Дзон-Капа вывел его из экстаза. Тот попросил чашку молока. Спросил, какая теперь религия на земле. И затем исчез. Также указывается, что Потала, дворец Далай-ламы, имеет скрытые помещения большой древности. Конечно, проверить это случайным путешественникам не удалось. По выражению лиц высоких лам ничего не поймете. Иным путем надо искать.

Если так много лежит под землей, то как же многое лежит под молчанием. Наивно утверждать по первому осторожному ответу. Опытный астролог уверяет, что он ничего не знает, так, что-то только слышал. Знающий пути ко многим древностям только что утверждал, что он и не слышал о них. Да и как же иначе? Не предать бы. Самое горшее — предательство. И так много предателей. Видим и настоящую преданность, а за ней и глубокую сохранность.

Соломон явил такую преданность делу строения храма, что, даже испустив дух, остался стоять на молитве, пока муравей не подточил его посох. Лишь бы не прервать, не повредить работе строения. Пример стойкости и преданности.

Осталось непонятым стремление Соломона к Единому Храму, приютившему все прочие проявления молений. Покинутый Фатехпур-Сикри — около Агры — полон знаками Единой веры, которую указал Акбар Великий, проповедуя Единого Бога. Среди дворцового двора еще стоит Храм объединенной религии. Легкомысленные писатели изумляются, отчего на стенах этого загадочного дома еще видны остатки столь разнородных изображений. Следы буддизма перемешаны с индусскими и христианскими фрагментами. Единый светоч уже был проявляем в жизни. «Премудр сердцем и могущ силою; кто восставал против Него и оставался в покое? Он Один распространяет небеса и ходит по высотам моря. Сотворил Ас, Кесиль и Хима (Медведицу, Орион и Плеяды) и тайники юга. Делает великое, неисследимое и чудное без числа», — восклицает Иов о Едином. Не к Тому ли ведут пророчества таинственных знаков Ватана и Сензара, получаемых Великими ламами? Спросили ламу: «Правда ли Праздник Духа приблизился?» Он посмотрел и сказал: «Таковы предсказания».

С 1924 года по тибетскому летосчислению начался новый век. Век — считается не в сто лет, а в шестьдесят.

Слушаете чтение «Бхагавадгиты» — песни Господней. Слушаете возгласы буддийских служителей. Слушаете пение Христова клира. И разве не встает перед вами Единый Лик, Единая воля к счастью и радости?

Не следует ли задуматься, отчего всюду — во всех Заветах — выявлено одно действенное начало? Отчего проявление феноменов всегда сопровождается одним и тем же, не объяснимым словами, но всегда ярким актом духа? Писания говорят: «Возмутился духом». И без этого чудесного «возмущения духа», без этого невидимого акта, никакие формулы не действительны.

Самые формулы часто поражают своей общечеловечностью. В них соединяются возгласы мистерий с молитвами самых неожиданных культов, разделенных целыми эпохами, целыми материками. Язык Матери Мира одинаков для всех колыбелей.

«Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя» или «Аллелу, Аллелу, Аллелу» — заклинание древних служений противу демонов. От халдеев, вавилонян, через израильтян дошло оно до христианства. Оно же известно у некоторых племен Индии.

Простой человек — проводник — вдруг оборачивается на пути и спрашивает: «Ведь должны люди наконец признать, что Бог Един и Служение Ему Едино? Ведь скоро придет Он, Кто соединит?» Так мыслит и допрашивает простой и бедный человек среди синеющих холмов Сиккима. Из-за ожиданий проводника слышится мощное признание Вивекананды: «Если бы я встретил на моем пути Христа, я бы омыл кровью сердца моего Его ноги». Откровенно утверждал мужественный Вивекананда; пытался идти близким путем языка сердца. Без отрицаний, лишь во всемогущем обобщении и благом понимании. Хочется, чтобы наши священнослужители так же мыслили о Будде, как просвещенные ламы говорят о Христе. Только в таком благостном понимании залог будущего строительства.

Главное — поменьше невежественных отрицаний.

Вивекананда спросил так называемых христиан: «Если вы так любите учение Христа, почему вы ни в чем ему не следуете?» Так говорил ученик Рамакришны, прошедшего сущность всех религий и научившегося на жизни «не отрицать».

«Буддизм — самая научная религия», — говорит индусский биолог Боше. Радостно видеть, как этот истинный ученый, нашедший путь к тайнам жизни растений, говорит о Веданте, «Махабхарате», о поэзии легенд Гималаев. Только настоящее значение может найти всему сущему достойное место. И под голос ученого, простой и понятный, серебристые звоны электрических аппаратов отбивают пульс жизни растений, открывая давно запечатанную страницу познания мира.

Мать Боше в свое время продала все свои драгоценности, чтобы дать сыну образование. Ученый, показывая свое «царство», говорит: «Вот здесь в роскошных условиях находятся дети богачей. Посмотрите, как стали они пухлы и дряблы. Им нужна хорошая буря, чтобы опять вернуть их к жизненным условиям». Зная пульс растительного мира, ученый здраво подходит ко всем проявлениям жизни. Очень ценит отзыв Тимирязева о его трудах. Одну из лучших книг своих Боше написал на высотах Пенджаба в Майавати — в монастыре Вивекананды.

Рано ушел Вивекананда. Боше и Тагор два лучших лица Индии.

Со стороны Бутана чаще всего наползают мохнатые сизые клубы тумана. Не только снеговой хребет, но и все предгорные ступени проваливаются в густую мглу. Трудно поверить скрытому сверканию. Не начать ли отрицать самое существование Гималаев? Раз их не видно — значит, их нет. Раз нам сейчас что-то невидимо — значит, оно и не существует. Так полагает убожество.

Горные пути сложны. Столько поворотов. Столько осыпей под копытами. Столько пересекающих потоков и ручьев с мертвящей сыростью из-под зелено-синей листвы. Поистине много змей под цветами. И язык шорохов в листве непонятен.

Рано зажигаются звезды. К востоку неугасно горит тройное светило Ориона. По всем учениям проходит это поражающее созвездие. В архивах старых обсерваторий, надо думать, можно найти многое о нем замечательное. Культ, окружающий некоторые созвездия, вроде Медведицы и Ориона, поражает своей распространенностью. Шаманская мудрость поклоняется им. Не случайно Иов перечисляет именно их как акт высшего достижения. Блестки разбросаны всюду. В последнем выпуске журнала Лондонского Азиатского Общества многозначительна неожиданная заметка. «Император Бабер в начале своих мемуаров говорит: «В окрестностях Баракоха находится мечеть, называемая Джавца Маджид. Истинное значение этого названия есть «Дом Ориона». Джавца есть имя Ориона». С каким же древним культом слилась мечеть, указанная Бабером, теперь, вероятно, смытая песками великих пустынь. Неустанно притягивает Орион глаз человеческий. Опять говорят астрономические бюллетени о непонятных розовых лучах, вспыхнувших в этом созвездии. Созвездие Ориона включает знаки «Три Мага». В древних учениях значение Ориона приравнивалось значению Атласа, державшего ношу мира. Звезда Востока!

Только на Востоке ощущаете жизненный смысл астрологии в ее научном понимании. Обсерватории в Джайпуре и в Дели покоряют своей фантастической убедительностью.

Воздух чист. Маленькие лепши — сиккимские кули — несут на спине огромные камни в гору. К неведомому строению. Головы их так низко нагнулись, что не рассмотреть лица из-за платка и металлических колец и цепочек. Донесут ли? Можно ли перегружать четырехфутовое тело непомерной тягостью камня? Но вместо скрежета раздается смех из-под согнутой спины. Много смеха слышится в Сиккиме. Чем дальше к Тибету — тем говорливее. И поют чаще. И провожают шуткой. Воздух тут лучше.

Сардар называется начальник каравана. Плотно сидит в лиловом кафтане на белой горной лошадке. Много белых коней.

Далеки еще пещеры Канченджанги, где хранились сокровища.

В одной из пещер находится статуя Падма Самбхавы (Учитель Тибета), а за ней виднеется каменная дверь — никем никогда не открытая .

А они говорят: «Ничего сокрытого не осталось!»

Дух человеческий часто — как хвост собачий. Уж если свернулся калачиком — как его ни выпрямляй, а он скрутиться норовит.

Но ведомо также, как всецело преображается дух лишь одним прикосновением.

Отчего вы не пишете подробно о том, что знаете? Все будто жемчуг сыпете или вехи расставляете? По вехам сами весь путь пройдете. Сами — ногами человеческими. Жемчуг сами подберете себе по росту. Руками переберете жемчужины. Своими руками разовьете динамику. «Отдадите», излучите из своих пальцев. Иначе материя и дух опять не согласятся «в песне труда немолчного». Таким путем отделится пустое любопытство от истинного стремления. Один «современный мудрец» предлагал основать институт, где бы каждый пришедший с улицы мог немедленно удостовериться в феноменах. «Мудрец» забыл предложить этим уличным приходящим хоть руки вымыть для опыта. Душ очищения духа тоже был бы далеко не излишен. Есть пути, которые должны быть пройдены с чистыми руками и своею волею.

И если через оболочку вещей каждого дня вам удастся рассмотреть вершины космоса — какой новый, чудесный, неисчерпаемый аспект примет мир для освобожденного глаза. Древняя медицина утверждает, что смех очень полезен для очистки щитовидных желез. Как же должна быть полезна улыбка для мозга? И дрожащее заклятие страха превратится в смелый клич радости.

II

Разноцветная толпа фигур ада попирается мощными ногами Белых Духов. Красные и зеленые «хранители входов», многоруко, в страшном оскале зубов, грозят нарушителям. Взрывно кудрявятся золотые языки стихийного пламени. Мерцают тускло-цветные ауры сияний…

Почтительно и холодновато или писарски-научно рассматриваем тибетские и непальские знамена — картины в Британском Музее или Музее Гимэ в Париже или в Fields Museum в Чикаго. Совсем иначе подходите вы к тем же картинам на месте. И они говорят вам совсем иное. Каждое движение руки Будды полно живого значения для здешнего мира. Добрые и злые духи с их бесчисленными символами из орнамента преображаются в живущий эпос. Оправлены образы поражающей гармонией тонов. Лучше старинная работа, но и новые картины бывают отличны.

Предскажем этим изображениям большое будущее так же, как двадцать лет назад было указано грядущее значение русских икон.

Было оказано справедливое внимание китайскому и японскому искусству. Сложная литература кристаллизовала это тонкое художество. Но после изучения классического Египта, после японской зоркости, после романтического Китая и после узорчатости персидской и могульской миниатюры — теперь появился новый предмет изучения и любования. Подходит среднеазиатское и тибетское искусство. В пламенной фантастике, в величавости тонкой формы, в напряженной сложной гамме тонов — явлено совершенно особое яркое творчество. Своим спокойным выражением это искусство отвечает тайне колыбели человечества. Образует собою особый храм, к которому во время направлены вопросы и поиски.

Только бы постучаться в двери этой красоты без угроз, без оружия; без грабежа. С полной готовностью собрать жемчуг глубочайших анонимных достижений. И без внешне научного лицемерия. И без подкупного предательства.

Изучать жизнь соловья, прежде всего убив его, — не есть ли это варварство?

Четко запомнились некоторые вещи из находок Козлова, в Хара-Хото, в Монголии. Вспоминается чудесное изображение женской головы. Если такие люди жили в замолкших городах пустынь, то как далеки были эти места от дикости.

Мудро, мудро, что пустыни успели сохранить для человечества новые сокровища. И не только сокровища вещей…

Не только о мечах татарских надо вспоминать, представляя жизнь Средней Азии. Там шатер всех путников и искателей. Духовность Монголии и теперь считается очень высокой. Даже к Ханским Ставкам приглашались лучшие художники.

Помню, как бедствовал один молодой доктор, по службе посланный в Ургу в Монголию. Бедный, он не знал, как и что искать. Если бы молодежь знала, какие сокровища для нее уже приготовлены и лежат на краю дороги неподнятыми. Иногда только взять остается.

Пастушонок нашел три пуда золота в скифских вещах, ибо заинтересовался искоркой металла, блеснувшей в откосе смытого дождями холма. Сколько таких искр сверкает, но часто глаза полны лени.

Благословенный Майтрейя — Мессия всегда изображается в венце. В большом образе. В Ташилумпо (монастырь Таши-ламы) три года назад поставлено гигантское изображение Майтрейи — Спасителя Мира. Эту идею приносит новый наступающий век тибетского летосчисления.

Во время служения в храмах разносят дымящийся тибетский чай. Есть идея Грааля в этом наполнении сосудов перед Ликом Благословенным. Не оставьте сосуд пустым — это противно обычаю Востока. И потом эти гигантские трубы, как глас Архангелов с громом, с призывом к будущему. И согбенные спины в пурпурных плащах мыслят о будущем. И сто восемь огней огненным полем переливаются под ликом Спасителя Мира.

В особом помещении хранятся маски хранителей религии. Неужели страшные личины могут символизировать религию блага? Они не символы религии, но образы земных сил стихийных. И небо и земля.

Даже физический мир учения Тантры, опустившийся в современном понимании, должен быть очувствован возвышенно. Не мог Учитель Падма Самбхава явить лишь материальное учение.

Смотрю на старую картину из монастыря Далинга. Деяния Учителя Падма Самбхавы. Все его магические силы изображены в действии. Вот учитель в виде черноголового ламы с Соломоновой звездой на головном уборе поражает дракона. Вот учитель низводит дождь. Вот спасает утопающего. Пленяет мелких злобных духов. Безоружно покоряет зверей. И магическим кинжалом поражает тигра, предварительно накрыв ему голову священным треугольником. Вот учитель обезвреживает змей. Вот он заклинает бурный поток. И посылает дождь. Вот он бесстрашно беседует с гигантским горным духом. Вот учитель летит превыше всех гор. Вот из убежища пещеры он спешит на помощь миру. И, наконец, в кругу бедной семьи молится о счастливом плавании отсутствующего домохозяина. Как бы ни было теперь затемнено его учение, но жизненность его изображена достаточно.

Или другая старинная картина. Рай Падма Самбхавы. Учитель сидит в храме, окруженный праведными. Храм стоит на горе, отделенной от земного мира глубокой рекой. Через реку протянуты белые хатыки (шарфы), и по ним самоотверженные путники совершают переход ко храму. Опять ясная картина духовного восхождения. Конечно, толкователи засорили и это явление, как перегружены ложной догмой и все прочие религии.

Конечно, Учитель Дзон-Капа нам еще ближе. Он повысился за пределы магии. Он запретил монахам проявлять магические силы. Его учение — Желтые Ламы — представляется менее испорченным.

Под Новый год, четвертого февраля, после заката вспыхивают огни в монастырях по холмам. И звон гонгов, и дальние барабаны звучат… Утром — танцы.

Перед Новым годом уничтожают злых духов — заклинаниями, танцами. В оленьем танце — разрубается фигура злого духа и части его разбрасываются. И важно ходит по кругу Покровитель Религии, взмахивая мечом. И кружатся, размахивая крыльями широких рукавов, черноголовые ламы. И музыканты в желтых высоких шапках выступают, как Берендеи в Снегурочке. И орлы черкают по воздуху над узорными углами храма. И на уступах холма пестреют собравшиеся толпы.

И самые танцы в день Нового года со страшными символами злых духов и скелетов приобретают жизненное значение. И как далеко впечатление страшных масок на солнечном фоне Гималаев от давящей черноты углов музеев, где такие атрибуты часто составлены, пугая посетителей видом условного ада. Конечно, весь этот ад и создан для пугания слаборазвитых душ. Много фантазии положено на изощрение адских обличий.

В монастыре Красных Шапок впечатление не так светло. Там, где ближе Благословенный Майтрейя, там звучнее и светлее движения и мощные трубные гласы. В Красных Монастырях Падма Самбхавы символика более условно земная. Действо начинается простой «мистерией» суда над умершим. Приходит важный владыка ада со своими помощниками. Зверообразные служители влекут черную душу умершего злодея: взвешивают преступления. Чаша проступков перевешивает, и злодея тут же ввергают в кипящий котел. То же происходит с душой преступницы. Но вот ведут Святого — в одеянии ламы. Белый шарф украшает его. Конечно, суд милостив, и три вестника радости ведут вознесенного в рай.

Пятнадцать лет назад умер замечательный лама, пришедший из Монголии. Астрологически он установил ряд важных событий будущего. Видели его изображение. В типе русского схимника. Сильный лик. Непобедимо тверды скулы. Остро зорки глаза. Во время ухода этого сильного духа радуга играла над основанным им монастырем. У него были редкие книги.

Книги доставать трудно. Надо посылать доверенное лицо в далекий путь. Существуют замечательные книги. Есть книга одного Таши-ламы о посещении им священной Шамбалы. Имеются сборники символических притч. Имеется трактат о переселении душ. Не переведены.

Учения, принесенные из Шамбалы, попадаются и в трудах ученых Европы. На кладбище Дарджилинга погребен загадочный человек. Венгр родом. Живший в конце XVIII столетия. Пешком он прошел из Венгрии в Тибет и оставался много лет в неизвестных монастырях. В тридцатых годах прошлого века Цома де Керез скончался. В трудах своих он указывает учение из Шамбалы, установившее следующую за Буддой иерархию. Пришел этот ученый из Венгрии, — характерно. Загадочна его деятельность.

Еще искра о Шамбале. Известный Таши-лама часто впадал в экстаз во время бесед с учениками. Иногда же и вовсе физически исчезал, переносясь в святилище Шамбалы. Эти экстазы живо переносят во времена бесед Святого Иоанна (Делакруа) со Святой Терезой, когда оба блаженные собеседника, придя в восторг, поднимались к потолку комнаты.

Среди благих действий припоминаются и искры возмущения духа. Поноситель приблизился к Будде, но Благословенный так возмутился, что искра молнии поразила дерзкого. Конечно, Благословенный остановил обратный удар и вернул к жизни нечестивца. Но тот уже был так потрясен случившимся, что забыл все свои приготовленные нападения. Искры обратного удара.

Известен случай, когда Сенген-лама, перед казнью в Лхасе, указал, что он скоро снова воплотится на земле. И действительно, очень скоро в китайском Туркестане родился мальчик с тем же редким характерным недостатком на колене, каким отличался покойный лама. Теперь этому монгольскому князю уже более двадцати лет. У нас служит сын слуги покойного ламы, ездивший по поручению отца к молодому князю.

Кому ведома верховая езда по Кавказу или по каньонам Аризоны и Колорадо, тот знает, как взбираться по кручам холмов Сиккима. Только вместо красочной трагедии американских чудес вы имеете восходящий сад, взращенный таинственным подъемом религиозного духа. И сейчас по неведомым пещерам сидят отшельники и на струнах земли творят легенду жизни неба.

Кому ведомы подходы к старым монастырям и городищам Руси с их цветущими холмами и пряно пахучим бором — тот поймет, как чувствуются подходы к монастырям Сиккима. Всегда твержу: если хотите увидеть прекрасное место, спросите, которое место здесь самое древнее. Умели эти незапамятные люди выбирать самые лучшие места.

Каждый перевал увенчан красивым Мендангом с колесами жизни, с рельефами молитв и с нишами седалищ перед ликом зовущих далей. Здесь медитируют ламы и путники. Здесь развеваются знамена. Здесь каждый ездок приостановит коня.

С перевалов окунаетесь опять в уходящие холмы. Убегают ребра разноцветных бугров. Точно спины барсов, тигров и волков.

После холмов опять сказки леса. Зеленые лесовики и чудища загораживают путь. Спутались зеленые нити. Змеи переплели стволы. Притаились мшистые тигры и леопарды. Заколдованный мир.

Самые причудливые холмы и скалы образуют как бы Священную Чашу, — обширную долину. Посередине долины неприступно стоит опоясанная двумя реками гора Белый Камень , увенчанная монастырем Ташидинг, что значит «Долина, открытая небу». Древнее место. Попробуйте обыскать бесчисленные морщины и впадины всех скал. Попробуйте найти сокровища, собранные у монастыря. И чудесный камень исполнения всех желаний. И бессмертную амриту. И сто изображений Будды. И все священные, временно сокрытые книги. И все другое, указанное в древней рукописной книге «Путешествие по Сиккиму».

Очень трудны подступы к Ташидингу. Лишь недавно непроходимые тропы обратились в крутые пешеходные тропинки. Поистине, путь духа должен быть пройден ногами человеческими. Один переход через висячий бамбуковый мост нелегок. Гремит и мчится под ним горная река, неся святую воду с Канченджанги. И выше моста по отвесным склонам много раз остановитесь: дойду ли? Много дыхания надо набрать, чтобы одолеть вековую гору.

На верхнем склоне устроена почетная встреча от землевладельцев. Брага, сахарный тростник и танжерины под плетеным навесом, украшенным желтыми букетами. Дальше гремят барабаны и звенят серебряные гонги. Встреча от монастыря. На последнем уступе встречают рожочники и трубы. Среди рядов пестрой толпы идете к старому месту.

За воротами монастыря встречают ламы в пурпурных одеждах. Впереди их чудесный старик — настоятель монастыря. Точно тонкое резное изображение XV века. Так идете до раскинутых бирюзовых палаток. Среди веселых верениц огней приношений.

В первое полнолуние после Нового года (было 20 февраля) в Ташидинге годовой праздник. Происходит чудо наполнения чаши. С давних времен более восьми поколений заповедано это чудо. Из указанного места горной реки берется небольшой сосуд воды и вливается в старинную деревянную чашу. В присутствии свидетелей, представителей махараджи Сиккима, чашу закрывают плотно и запечатывают. Через год, в то же полнолуние, на восходе солнца чашу торжественно вскрывают и измеряют количество воды. Иногда вода уменьшается, но иногда и сильно увеличивается. В год великой войны вода в три раза увеличилась, что и означало войну. Нынче вода вдвое уменьшилась, что значит голод и беспорядки. Этот недобрый знак увеличился еще другим знамением. Двадцатого февраля было полное лунное затмение. Небывалый знак, недобрый.

Загудели трубы. Пронзительно завыли свистки. Народ в костюмах из «Снегурочки» устремился к большой священной ступе. Громкий хор пошел толпой вокруг. Многие распростерлись ниц на земле. Гулко загремели барабаны лам. Только что ясное лунное небо зачернело. Золотые огни приношений засверкали как по черному бархату. Полное затмение! Демон похитил луну! Такого еще не бывало в день чуда Ташидинга.

Но был и один добрый знак. На восходе солнца Старший лама видел, как по вершинам гор загорелись гирлянды огоньков.

Когда луна была возвращена миру, вокруг главной ступы пошли танцы. Сущий русский хоровод. И песни. Тоже словно русские. Содержание духовное.

«В монастыре живет наш Господь Будда. Ему несем наше приношение». Так начинается одна песня. Или: «Велика священная книга, но я найду ей место у моего сердца». Или: «Вспоминаю я священный монастырь».

В белом кафтане подходит художник, делавший роспись местного храма. Сговорились. Пойдет с нами и будет писать Благословенного Майтрейю. Покажет технику местного живописания.

Красные, желтые, белые, лиловые кафтаны. Алые, зеленые, белые женские рукава. Остроконечные шапки с опушками. Говор. Молитвы. Две ночи хождения вокруг ступы.

Прикладываются к камню, на котором благословлял сие место Учитель Падма Самбхава. Обходят другой камень с отпечатком ступни Учителя и отпечатком копыт и звериных лап. И опять хоры вокруг ступы исполнения всех желаний.

Входя в храм, идете по правую руку до стены алтаря. В храмах желтой секты в середине алтарной стены — статуя Будды, или теперь даже Майтрейи Будды. В красной секте посередине Падма Самбхава, а Будда по правую руку. Иногда нижний храм посвящен Падма Самбхаве, а верхний Будде, такое размещение очень соответствует внутреннему смыслу учений. Будда — небо. Падма Самбхава — земля. По боковым местам изображения Авалокитешвары — духовный коллектив, многоглавый и многорукий, — как наша русская Сторучица Богоматерь, а также статуи «Держателей молний», основателей монастырей и шестнадцать Архатов, сидящих в резных пещерах. На алтаре — светильники и всякие приношения. Семь чаш с водой. Блюдце риса и кадильницы курений. Ковчег реликвий.

Стены покрыты росписью. Чаще всего одна стена — алтарная. При входе — изображения четырех хранителей частей света. В каждом храме найдется изображение семи сокровищ, предлагаемых человечеству. На белом коне — изображение чудесного камня.

В особом помещении хранятся священные книги. Общая мечта монастырей — увеличить число книг. Но книги дороги. Священный сборник — до тысячи рупий.

Особо трогательно служение тысячи огней под вечер перед чудом. Низкий храм с расписными колоннами и балясинами. Посередине длинный стол, уставленный огнями. Вдоль стен тоже вереница огней, и все это море огоньков ласково колышется и мерцает, и подернуто облачком курений сандала, дикой мяты и других благовоний, сжигаемых в кадильницах. Стройно, хорошо пели во время этого служения.

По всем тропинкам вьются караваны богомольцев. Высокие седла покрыты яркими тканями. Совсем дикие лошадки несут пузатую поклажу. Все толпится. Ищут места кочевки. Воздвигают новые знамена в память живых, но чаще умерших. Толпа собралась до двенадцати сотен. Но мирная, добрая толпа.

Наши рекомендации