Человек, который не умирает

На протяжении последней четверти каждого столетия Учителя, о которых я рассказывала, предпринимают попытки поспособствовать духовному прогрессу человечества. Ближе к концу каждого века неизменно наблюдается подъём духовности — или, если угодно, назовите это мистицизмом. В мире появляется один или несколько человек, которые служат проводниками их воли, и большее или меньшее количество оккультного знания или учения.

Е.П.Блаватская. Ключ к теософии

После внезапного подъёма активности в XVI и XVII веках, вызвавшего огромный интеpec у учёных мужей вроде Ньютона и Бойла, яростное бурление алхимического тигля сменилось медленным кипением. Нет сомнений, что, вдохновлённые чудесами Сетона, Филалета и Ласкариса, сотни и сотни дилетантов ринулись создавать золото, отдавая этому увлечению все свои силы — а нередко и финансы. Но истинная тайна алхимии — тайна создания Камня, с помощью которого можно делать золото, — осталась сокрытой от них. Создаётся впечатление, что за несколькими довольно туманными исключениями адепты Герметического Искусства ушли в глубокое подполье.

Если волна открытых демонстраций прошедших двух веков явно была инициирована прямыми указаниями некоего высшего руководства, то происходящее теперь можно охарактеризовать только как экстренное сворачивание деятельности.

В XVIII веке на сцене появилось несколько весьма любопытных фигур — таких как Казанова, Калиостро и граф де Сен-Жермен. Параллельно с ними во всех главных культурных центрах под покровом тайны продолжали свою деятельность розенкрейцеры, тамплиеры, франкмасоны и иллюминаты. Однако с дорог Европы навсегда пропали странствующие адепты, появлявшиеся и исчезавшие, словно призраки, и словно задавшиеся целью одним мановением руки обратить весь свинец мира в золото и всех учёных скептиков — в рьяных приверженцев Искусства.

И тем не менее есть масса весьма убедительных свидетельств в пользу того, что граф де Сен-Жермен, отнюдь не придерживавшийся прямого пропагандистского стиля своих предшественников, был Адептом и обладал Философским камнем. Его неуязвимость для времени и старости, способность превращать треснувшие или неполноценные драгоценные камни в подлинные сокровища и привычка как ни в чём не бывало появляться после крайне долгого отсутствия ничуть не изменившимся, словно Дориан Грей, очень напоминают Посвящённого.

Судя по весьма фрагментарным и разрозненным сведениям о нём, граф путешествовал по Европе с какой-то не вполне ясной, но определённо наличествующей целью. Какова бы ни была в действительности его миссия, она заключалась явно не в том, чтобы убеждать неверующих в реальности трансмутации. Тем не менее, его история заслуживает более подробного рассмотрения в рамках данного труда, ибо граф во многом кажется почти прототипом человека, которому этот труд, собственно, и посвящён — а именно Фулканелли.

Современники и позднейшие комментаторы выдвигают совершенно различные версии его происхождения, которое оказывается то весьма высоким, то неизмеримо низким. В разные времена его считали то сыном вдовы короля Испании Карла II от какого-то мадридского банкира; то отпрыском безвестного португальского или эльзасского еврея; его отцом называли то некоего сборщика податей из Ротондо, то короля Португалии, то трансильванского князя Франца-Леопольда Ракоци.

Между 1710 и 1822 годами он появлялся в разных частях Европы под разными именами — маркиз де Монферрат, граф Белламаре или Эймар (Венеция); шевалье Шенинг (Пиза); шевалье Уэлдон или Уэллдан (Милан и Лепциг); граф Солтикофф (Генуя и Ливорно); граф Цароки — частичная анаграмма от Ракоци (Швальбах и Триздорф); князь Ракоци (Дрезден) и граф де Фен-Жермен (Париж, Гаага, Лондон и Санкт-Петербург).

Автор самой полной его биографии Изабель Купер-Оукли полагает, что, скорее всего, он действительно был сыном князя Трансильвании Франца-Леопольда Ракоци[153]. По данным князя Карла Гессенского, изложенным в его «Воспоминаниях о моём времени», увидевших свет в Копенгагене в 1861 году, сам Сен-Жермен утверждал, что является сыном Ракоци от его первой жены, происходившей из рода Текели. Ещё в весьма юном возрасте, рассказывал Сен-Жермен князю Карлу, его отдали под защиту последнего герцога Медичи, Джан-Гастона. Князь Карл, в свою очередь, подтвердил, что, согласно независимым источникам, Сен-Жермен пользовался «исключительным покровительством последнего из Медичи».

Владения семьи Ракоци были постепенно поглощены расширяющей свои границы Австрийской империей. Прежде чем умереть в Турции, в Родесто, в 1734 году, предполагаемый отец Сен-Жермена обеспечивал пропитанием свою семью исключительно за счёт недвижимости, пожалованной ему королём Франции Людовиком XIV.

Прослышав, что два его брата, дети княгини Гесс-Ванфридской, были отданы под опеку императора Карла VI и получили титулы Святого Карла и Святой Елизаветы (sic!), он объявил: «Отлично, тогда я буду называть себя Святым Германом — «святым братом»!»

Считается, что Сен-Жермен родился в 1710 году, однако, согласно двум разным источникам, в этом году его уже видели в Венеции, причём выглядел он на сорок пять — пятьдесят лет. Один из источников, барон де Глейхен, писал: «Рамо и некий престарелый родственник французского посланника в Венеции подтвердили, что встречали Сен-Жермена в Венеции в 1710 году и что он имел внешность человека примерно пятидесяти лет от роду». Второй — многократно цитируемый анекдот о том, как графиня фон Георги встретила Сен-Жермена при французском дворе и спросила, не был ли его отец в Венеции в 1710 году.

— Нет, мадам, — отвечал ей Сен-Жермен. — Я потерял своего отца задолго до этого. Но в конце прошлого и начале нынешнего столетия я сам жил в Венеции. Я имел честь представиться вам там, и вы были столь добры, что выразили восхищение парочкой баркарол моего сочинения, которые мы исполняли с вами вместе.

— Простите, но это невозможно, — возразила графиня. — Граф де Сен-Жермен, коорого я знала в те годы, был по меньшей мере сорока пяти лет от роду, а вы пребываете в этом возрасте сейчас.

— О, мадам, я ведь очень стар, — отвечал Сен-Жермен с улыбкой.

— Тогда вам должно быть больше ста лет.

— В этом нет ничего невозможного, — сказал ей Сен-Жермен и начал перечислять такие подробности их знакомства в Венеции, которые могли быть известны только им двоим — к величайшему замешательству графини.

Этот анекдот содержится в «Хрониках бычьего глаза», принадлежащих перу вдовствующей графини фон Б., относящихся к событиям 1723 года, но опубликованных только в 1750-м.

Ещё одно свидетельство таинственного обаяния таланта Сен-Жермена содержится в письме графа Карла Кобенцля к князю Кауницу, премьер-министру австрийского двора, написанном в Брюсселе 8 апреля 1763 года:

«Примерно три месяца назад человек, известный как граф де Сен-Жермен, проезжал мимо и навестил меня. Это был самый необычный человек, какого я видел в своей жизни. Мне неизвестна в точности дата его рождения, однако я верю, что он — дитя тайного союза отпрысков каких-нибудь могущественных и прославленных семейств. Обладая невероятным богатством, он живёт в величайшей простоте; он знает всё, выказывая при этом честность и доброту души, достойные всяческого восхищения. Среди прочих своих достижений он осуществил прямо у меня на глазах некоторые эксперименты, самым замечательным из которых были: трансмутация железа в металл, прекрасный, как золото, и по меньшей мере такой же удобный для всяческого ювелирного дела; окраска и подготовка кож, совершенством своим превосходящих все сафьяны в мире, а также самого лучшего дубильного раствора; не менее прекрасная окраска шерсти; окраска дерева в удивительные яркие цвета, проникающие в поверхность, и всё это — без индиго и кошенили, при помощи самых обыкновеннейших ингредиентов и, следовательно, по более чем скромной цене; составление красок для живописи, причём ультрамарин был настолько же совершенен, как тот, который получают из ляпис-лазури; и, наконец, избавление масляных красок от запаха и получение самого лучшего прованского масла из масел Наветте, Кольсата и других мест, гораздо худших по качеству. Результаты всех этих опытов сейчас находятся в моих руках и получены они были под моим пристальнейшим наблюдением. Я подверг их самой тщательной проверке и увидел в них возможность получения прибылей, которые могли бы составить миллионы. И потому я решил воспользоваться всеми преимуществами той дружбы, которую чувствовал ко мне этот человек, и узнать от него все эти тайны. Он передал их мне и не попросил ничего для себя, кроме платы, пропорциональной тем прибылям, которые возможно было бы от них получить, — причём только тогда, когда прибыли эти будут получены...»[154].

Графа описывали как человека среднего роста, хорошо сложенного, с тёмными, часто напудренными волосами, смуглой кожей и правильными, приятными чертами лица (см. ил. 7). Одевался он весьма просто — чаще всего в чёрные, ладно сшитые одеяния из ткани весьма высокого качества. Простота эта вполне компенсировалась огромными бриллиантами, которыми были украшены его кольца, цепочка для часов, табакерка и пряжки ботинок. Один ювелир как-то признался, что оценил бы одни только эти пряжки в 200 000 франков.

Человек, который не умирает - student2.ru

Ил. 7. Граф де Сен-Жермен

Говорят, что он придерживался строгой диеты, однако из чего именно она состояла, выяснить не представлялось возможным, поскольку обедал он всегда один. Известно, правда, что он никогда не прикасался к мясу и вину.

Среди других талантов Сен-Жермена следует назвать музыкальную и художественную одарённость. При создании портретов, на которых модели были изображены с драгоценностями, он добивался поистине потрясающего блеска, добавляя в краски порошок перламутра. Кроме того, он был великим знатоком языков и говорил на немецком, итальянском, испанском, португальском, английском, греческом, латинском, арабском и китайском языках, а также на санскрите и на французском с пьемонтским акцентом. У него была идеальная память и такое изумительное знание истории, что, внимая его рассказам об исторических событиях, полным самых потрясающих деталей, слушатели могли подумать, что он реально присутствовал при них.

Это его свойство использовали в своих интересах враги Сен-Жермена при французском королевском дворе, пытавшиеся высмеять графа. Политически ненадёжный и нечистоплотный герцог де Шуазель нанял записного бездельника по имени Гов, который был немного похож на графа внешне, чтобы выдавать его за последнего во время его отлучек из Франции. Именно благодаря этому пройдохе появилось огромное количество совершенно диких историй, в которых Сен-Жермен якобы утверждал, что лично присутствовал на свадьбе в Кане Галилейской, где Христос превратил воду в вино, или что лично был знаком с Клеопатрой. Именно Гов нанял слугу, который, будучи спрошен своим ложным хозяином о каком-то случае в далёком прошлом, ответил: «Вы забываете, сударь, что я у вас на службе всего пятьсот лет».

Человек, который, подобно Сен-Жермену, пользовался доверием коронованных особ во всех столицах Европы, увы, обречён иметь самых жестоких врагов. Он много путешествовал, нередко с дипломатическими или разведывательными миссиями, и основные его маршруты были таковы.

В России он бывал периодически в правление императора Петра III (1728-1762)[155]; между 1737 и 1742 годами он был гостем персидского шаха; в 1745 году встречался с Горацио Уолполом[156] в Англии, где принимал участие в заключении мирного договора (который так и не был подписан из-за вмешательства герцога Шуазеля); считается также, что в 1756 году в Индии он познакомился с Клайвом[157], а в 1789-м, по сообщению графини д'Адемар, был в Париже.

Во время своих путешествий Сен-Жермен, судя по всему, проявлял огромный интерес к деятельности розенкрейцеров, масонов и других мистических обществ, действующих в европейских столицах. Некоторые авторы, особенно историки масонства, пытались отрицать, что он когда-либо был официально принят в ряды этой организации. Можно предположить, что причиной тому была его идентификация с окончательно дискредитированным Калиостро либо же отказ лож одной страны признавать посвящённых из других государств, что долгое время было настоящим бичом тайных обществ. Тем не менее существует множество документальных свидетельств в пользу того, что Сен-Жермен был франкмасоном и розенкрейцером. Напрашивается вывод, что его неизвестная миссия предполагала контакты с этими обществами — возможно, именно для того, чтобы наладить связи между ними и через это привести нации к примирению.

Согласно Изабель Купер-Оукли, герцог Карл-Август задал ландграфу Карлу фон Гессен-Филлипс-Баркфельду вопрос о Сен-Жермене и получил такой ответ: «Мой кузен, ландграф Карл фон Гессен сильно к нему привязан; они оба рьяные франкмасоны и вместе занимаются всяческими тайными искусствами...»[158].

Также и Дешамп в своей работе «Тайные организации и общество, или философия современной истории» (Париж, 1881) упоминает, что Сен-Жермен не только сам был тамплиером, но и инициировал графа Калиостро, используя обряд этого ордена.

В 1785 году — год спустя после его предполагаемой смерти в Экернфорде — он, согласно архивным записям, присутствовал на двух больших франкмасонских и розенкрейцерских собраниях — одном в Париже и другом в Вигельмсбаде. В «Братстве масонов во Франци» (Latonia, vol. II) говорится: «Среди франкмасонов, приглашённых на великое собрание в Вильгельмсбаде 15 февраля 1785 года наряду с Сен-Мартеном и другими можно обнаружить и Сен-Жермена». Миланский библиотекарь Чезаре Канту в книге «Еретики Италии» (Турин, 1867, том III) писал: «И когда дабы внести согласие между сектами розенкрейцеров, некромантов, каббалистов, иллюминатов, гуманитариев[159] был созван великий конгресс в Вильгельмсбаде, среди членов ложи „Amici riunti" были также Калиостро, Сен-Мартен, Месмер и Сен-Жермен».

Сведения о присутствии Сен-Жермена на Парижском собрании франкмасонов приводятся доктором Э.Экертом в «Журнале свидетельств в пользу обвинения франкмасонов» 1857 года.

Что касается свидетельства о встрече с Адептом, имеющегося в «Воспоминаниях о Марии-Антуанетте, эрцгерцогине Австрийской, королеве Французской и о версальском дворе» графини д'Адемар, то многие комментаторы обширного корпуса литературы по Сен-Жермену отвергают его как откровенный вымысел или же апокриф. Эти мемуары охватывают годы с 1760 по 1821-й и были опубликованы в Париже в четырёх томах в 1836 году.

Жак Садуль называет их апокрифическими, поскольку графини не было при дворе в период пребывания там Сен-Жермена, а Э.М.Батлер в «Мифе о маге» рассматривает их как чистой воды фантазию «престарелой дамы».

И всё же при тщательном изучении жизненного пути Сен-Жермена и маршрутов его передвижений по Европе дневники графини начинают обретать смысл и более не подпадают ни под одну из этих категорий. С одной стороны, Сен-Жермен, как и многие другие дипломаты и просто люди благородного происхождения в XVIII и XIX веках, путешествовал инкогнито, и поэтому невозможно со всей определённостью утверждать, был ли он в Париже в любой отдельно взятый момент времени или нет. Кроме того, отчёт графини д'Адемар отнюдь не выглядит ни фантазией, ни бредом старой женщины.

Изабель Купер-Оукли, проследившая историю наследников семьи д'Адемар, пишет: «...самые интересные и важные деяния месье де Сен-Жермена похоронены в тайных архивах многих благородных семейств». Также она замечает, что мадам Елена Петровна Блаватская останавливалась в замке д'Адемар в 1884 году и видела «документы, имеющие отношение к графу де Сен-Жермену, среди их семейных архивов». Любопытно, что после визита Блаватской Теософское общество объявило, что Сен-Жермен был одним из их Тайных Учителей.

Согласно одному из источников, Карл Гессенский, оказавший Сен-Жермену гостеприимство и покровительство, «после “смерти” последнего в 1784 году сжёг все его бумаги в страхе, что они могут быть неправильно поняты». А пожар, случившийся в 1891 году в мэрии Парижа уничтожил протоколы комиссии, учреждённой Наполеоном для исследования жизни и деяний графа[160]. Интересно, что ренты для этого здания были установлены по повелению Людовика XIV, купившего эту собственность, дабы обеспечить наследников князя Ракоци.

Но давайте обратимся к воспоминаниям мадам д'Адемар о таинственном графе. Она рассказывает, что Сен-Жермен пытался предупредить Людовика XVI и Марию-Антуанетту о грядущей революции и свержении монархии, посылая королеве анонимные письма и записки через графиню и в конце концов предприняв попытку увидёться с королём лично.

Во время первой предварительной встречи с королевой Сен-Жермен объявил: «Несколько лет пройдут в обманчивом покое; затем изо всех частей королевства хлынут люди, алчные до мщения, власти и денег; они сокрушат всё на своём пути. Мятежные массы и некоторые высокопоставленные лица обеспечат им поддержку; дух безумия обуяет граждан; разразится гражданская война со всеми её ужасами; на хвосте принесёт она убийства, грабежи и изгнание. Тогда пожалеют, что в своё время не прислушались ко мне; возможно, меня снова призовут, но время будет уже упущено... буря сметёт всё».

Сен-Жермен хотел увидеться с королём наедине — и непременно в отсутствие премьер-министра графа де Морепа, который был его врагом. Сен-Жермен весьма точно предсказал мадам д'Адемар, что, прознав о его присутствии при дворе, Морепа непременно вмешается и попытается арестовать его. В то время Морепа действительно явился во дворец графини и подтвердил свои намерения. Там он встретился с Сен-Жерменом, который сказал ему:

«Месье граф де Морепа, король призвал вас, чтобы вы давали ему добрые советы, вы же печётесь лишь о собственной власти. Препятствуя моему желанию встретиться с монархом, вы потеряете монархию, ибо время, которое я могу посвятить Франции, и без того было ограничено, теперь же оно совершенно подошло к концу, и меня не увидят здесь вновь, пока три поколения не сойдут в могилу. Я поведал королеве всё, что мне дозволено было ей поведать; королю я мог бы открыть больше; но, к несчастью, вы вмешались между Его Величеством и мной. И мне не в чем будет себя упрекнуть, когда ужасающая анархия воцарится во Франции. Что же до прочих катастроф, то вы их не увидите, но в памяти истории останетесь как непосредственный их приуготовитель...» (курсив К.Р.Джонсона.)

И прежде чем Морепа смог что-то ответить, граф удалился. Немедленно были предприняты поиски, которые, естественно, ничего не дали.

По утверждению графини, королева впоследствии выразила сожаление, что в своё время не прислушалась к предупреждениям Сен-Жермена. Кроме того, она продолжала получать от него анонимные письма.

Графиня д'Адемар ещё раз тайно встретилась с Сен-Жерменом во францисканской церкви в 1788 году. Он рассказал, что успел побывать в Японии и Китае, но графиня заметила, что он выглядел не старше, чем во времена их последней встречи. Снова заговорив о трагической судьбе аристократии и монархии, граф заметил:

«Я уже писал вам, что ничего не могу поделать, мои руки связаны волей, более сильной, чем моя собственная. Есть времена, когда ещё возможно отступить, и другие, когда Он речёт, и вердикт должен быть исполнен. Именно в такие мы с вами сейчас и вступаем». (Курсив К.Р.Джонсона.)

Когда графиня спросила, увидятся ли они снова, он ответил, что их ожидает ещё пять встреч. «И не желайте шестой», — добавил он. Далее граф сказал, что направляется в Швецию, где «зреет великое беззаконие... Я намерен попытаться предотвратить его».

Затем Сен-Жермен покинул её, но, когда она спросила своего слугу, ожидавшего снаружи, тот ответил, что из церкви никто не выходил.

Графиня сообщает, что видела Сен-Жермена ещё пять раз, как тот и предсказывал: на казни королевы в январе 1793 года; 18 брюмера — 9 ноября 1799 года; на следующий день после смерти герцога Энгиенского в 1804 году; в январе 1813 года и накануне убийства герцога Беррийского в 1820 году. В 1822 году она умерла.

С моей точки зрения, нет никаких причин рассматривать всё, что она рассказывает, или какую-то часть её рассказов как выдумку. Приписывая Сен-Жермену невероятную силу предвидения или повторяя истории о его неподвластности времени, графиня ничего не выигрывает лично для себя. Её можно было бы в чём-то заподозрить, если бы во время ниспровержения монархии непосредственно ей что-то угрожало или если бы она утверждала, что обладает чудодейственным эликсиром, который дал ей Сен-Жермен. И тем менее её мемуары походят на бредни «престарелой дамы».

Ничто из того, о чём она пишет, не противоречит другим рассказам о жизни и личности Сен-Жермена — за исключением сообщения о его смерти в 1784 году. Однако и в этом графиня не одинока — многие авторы того времени писали, что встречали Сен-Жермена и после этой даты и что, где бы и когда бы он ни появлялся, ему можно было дать не более сорока пяти — пятидесяти лет.

Мадам дю Оссэ, фрейлина маркизы де Помпадур, и графиня де Жанлис оставили воспоминания, в которых описывали, как Сен-Жермен исправил для короля Людовика XV бриллиант с дефектом — подняв тем самым его ценность с шести тысяч до девяти тысяч ливров. В то время король предоставил ему под лабораторию апартаменты в замке Шамбор.

В беседе после обеда у мадам де Турсель Сен-Жермен вкратце упомянул о Философском камне. Он «предположил, что большинство тех, кто искал Камень, были удивительно непоследовательны, ибо использовали в качестве единственного агента огонь, забывая о том, что он разъединяет и разлагает и что полагаться исключительно на него в деле создания нового вещества — чистой воды безумие. Посвятив некоторое время этой теме, он вернулся к вопросам более общего характера...»[161].

Есть также и свидетельство самой мадам де Помпадур, которая сообщает, что Сен-Жермен подарил одной даме французского двора флакон с эликсиром, позволившим ей сохранить красоту и жизненную силу на двадцать четыре года дольше нормального срока.

Изабель Купер-Оукли предполагает, что Сен-Жермен мог пройти посвящение в Тайные Искусства во время своего пребывания в Персии. В немецком издании, посвящённом воспоминаниям Казаковы, говорится: «По его собственному достойному всяческого доверия утверждению, именно там (в Персии) он начал постигать тайны природы»[162].

В подтверждение выдающихся мистических способностей графа Корнелий Ван Сипестин в своих «Исторических воспоминаниях» (Gravenhage, 1859) писал:

«Иногда он впадал в транс и, придя потом в себя, говорил, что провёл то время, пока лежал без сознания, в дальних краях; иногда он исчезал на некоторое время, а потом неожиданно появлялся вновь и давал понять, что был в ином мире и беседовал там с мёртвыми».

Фридрих Великий и Вольтер называли его «человек, который не умирает». Есть даже ещё более удивительные свидетельства о встречах с графом — причём вплоть до начала XX века!

В своих «Маленьких венских воспоминаниях» (Вена, 1846) Франц Граффер утверждает, что Сен-Жермен навестил в Вене молодого Франца Месмера. «Беседа их вращалась вокруг теории обретения составляющих эликсира жизни посредством применения магнетизма в последовательных преобразованиях». (Курсив К.Р.Джонсона.)

В рассматриваемый период Вена была основным местом сбора членов тайных обществ — Азиатского Братства, розенкрейцеров и Рыцарей Света. Первое из упомянутых имело алхимическую лабораторию на Ландштрассе.

Брат Франца Граффера, Рудольф, получил письмо от некоего господина благородной наружности, сообщившего, что он живёт в Федальхофе в тех самых комнатах, где в 1713 году останавливался Лейбниц. Граффер отправился по указанному адресу и обнаружил комнату пустой; встретив по дороге своего друга барона Линдена, он отправился в лабораторию на Ландштрассе. Там они застали Сен-Жермена, сидящего за столом и читавшего одну из работ Парацельса.

«Казалось, в этом теле было заключено яркое сияние», — писал он. После короткой беседы, в которой Сен-Жермен доказал поражённым слушателям, что прекрасно знает, кто они и откуда, граф попросил два листка бумаги. У них на глазах он взял по перу в каждую руку и принялся писать на них одновременно. Закончив, он положил листки один на другой и, поднеся к окну, показал их на просвет. Написанное совпало до мельчайших деталей.

Далее Сен-Жермен сказал:

«Я уезжаю; больше не приходите ко мне. Вы увидите меня ещё раз. Завтра ночью меня здесь уже не будет — я нужен в Константинополе; затем в Англии, где я должен подготовить два открытия, которые будут сделаны только в следующем столетии — поезд и пароход. Они понадобятся в Германии. Времена года будут постепенно сменяться — за весной придёт лето. Это постепенное прекращение самого времени в ознаменование окончания цикла. Я вижу всё; астрологи и метеорологи не знают ничего, поверьте; для этого нужно учиться в пирамидах, как учился там я. Ближе к концу века я исчезну из Европы и отправлюсь в Гималаи. Там я останусь; я должен. В точности через восемьдесят пять лет люди вновь увидят меня. Прощайте, я люблю вас».

И граф подал знак, чтобы они уходили. Оба посетителя вышли и попали под внезапно налетевшую бурю с дождём. Они кинулись назад, надеясь найти в лаборатории убежище от непогоды, и, говорит Граффер, «Сен-Жермена там уже не было».

Граффер не приводит даты этих событий, но указывает в своей книге, что Сен-Жермен был в Вене «в период между 1788 и 1790 годами».

И это было не последнее явление графа после его гипотетической кончины. Видная деятельница Теософского общества Анни Безант, принявшая под свою руку эту организацию после смерти мадам Блаватской в 1891 году, утверждала, что встречалась с Сен-Жерменом в 1896 году в Лондоне, на Авеню роуд, 19. Её коллега по Теософскому обществу Чарлз Лидбитер, бывший англиканский священник, в книге «Учителя и Путь» (Мадрас, 1925) писал:

«Другим Адептом, которого я имел честь встретить воочию, был Учитель граф де Сен-Жермен, именуемый также князем Ракоци. Я встретил его в достаточно обыденных обстоятельствах (без какой-либо предварительной договорённости и словно бы случайно), идя по Корсо в Риме. Он был одет как любой итальянский джентльмен. Он повёл меня в Лукулловы сады на Пинчио, и мы просидели там больше часа, беседуя о (Теософском) обществе и его работе...»

Поскольку теософы объявили Сен-Жермена одним из своих Тайных Учителей, это объясняет, почему Лидбитер не выказал особого удивления, встретив графа в Риме, и не впал в экстаз по поводу высокой чести провести целый час в его обществе.

Если не рассматривать свидетельство Лидбитера как достойное доверия — ввиду местами сомнительной репутации этого человека[163] — есть и другой, чьё заявление о встрече с Сен-Жерменом практически невозможно поставить под сомнение. Это — ныне покойный Уэллсли Тюдор Поул, преуспевающий английский бизнесмен, христианский мистик и визионер. В своей книге «Безмолвная дорога»[164] Тюдор Поул рассказывает о странной встрече, происшедшей весной 1938 года во время его путешествия в Восточном экспрессе. Он ехал в Константинополь, читая на досуге Дантов «Ад».

На маленькой станции где-то в Болгарии он выглянул из окна и увидел «мужчину средних лет, привлекательного и хорошо одетого», идущего по платформе под падающим снегом. Он улыбнулся и кивнул чрезвычайно этим удивлённому английскому путешественнику. Поезд тронулся и вскоре въехал в тоннель, но в вагоне Тюдора Поула свет так и не включили. Когда состав снова вынырнул на солнечный свет, незнакомец сидел на противоположном сиденье. Он посмотрел на обложку Данте и начал «самую захватывающую беседу о небесах и преисподней, и о загадке текущего состояния нашего бытия».

Тюдор Поул сообщает, что его собеседник «говорил с безупречным произношением, но со всей очевидностью англичанином не был. Его одежда и склад ума предполагали, что он вполне мог быть венгром». Он пригласил незнакомца отобедать с ним, «на что тот ответил, что не ест обычной пищи». (Курсив К.Р.Джонсона.)

Думая о том, что его посетитель — не обычный путешественник, Тюдор Поул отправился в вагон-ресторан. Разумеется, когда он вернулся час спустя, незнакомца в купе уже не было.

Через несколько дней Тюдор Поул стоял на платформе станции в Скутари, что на берегу Босфора. Его багаж уже погрузили на поезд.

«И снова появился мой друг из Восточного экспресса; он стоял в толпе в некотором отдалении и, поймав мой взгляд, решительно кивнул головой. Захваченный врасплох, я остался на платформе, а поезд ушёл без меня. Только позднее я узнал, что через полтораста километров с поездом случилось крушение. К счастью, мне удалось вернуть свой багаж. Во многих местах он был покрыт пятнами крови».

Тюдор Поул никак не идентифицирует этого незнакомца на страницах своей книги. Уолтер Лэнг, написавший введение к ней, а также комментарии к другой его книге, спросил как-то Тюдора Поула, знает ли он, кто был тот человек в поезде. «Разумеется, знаю, — отвечал Поул. — Жермен». До конца своей жизни он пребывал в уверенности, что граф каким-то образом материализовался специально для того, чтобы выступить в роли ангела-хранителя и предупредить его об опасности.

Любопытно, что Тюдор Поул ни на мгновение не испугался своего таинственного посетителя и был лишь чрезвычайно заинтригован. Интересно и то, что «предупреждая» Поула не садиться на поезд, он не покачал головой и не сделал какой-либо иной предостерегающий жест, а именно кивнул. Возможно, прояви он какие-то признаки паники, Поул принял бы его за сумасброда и всё-таки сел бы на поезд.

Что же за человек был Тюдор Поул?

Розамунд Леманн, бывшая ему другом, соратником и корреспондентом в течение последних шести лет его жизни, писала:

«Кто же был человек, известный большинству своих друзей как Тюдор Поул? Я не знаю; и рискну предположить, что никто и никогда не узнает, кроме некоторых коллег-посвящённых и Старших Братьев. Он, несомненно, был Учителем: несравненным видящим, бесконечно преданным путешествиям вне тела...»

Не так давно мисс Леманн опубликовала собрание писем, написанных ей Тюдором Поулом. «В одном из них он пишет: «Я — лишь странник на этой планете, а вовсе не постоянный её житель». И дальше: «Я прихожу и ухожу, получив повеление... Я — скромный и безымянный посланник из иных краёв...»

Кем бы он ни был на самом деле, Тюдора Поула нельзя назвать шарлатаном или сумасбродом. Солдат, путешественник, промышленник, он был награждён орденами Британской империи, являлся уважаемым учёным-археологом и основателем ритуала минуты молчания Биг-Бена[165], а также председателем фонда Колодца Чаши в Гластонбери и комендант школы для мальчиков Гластонбери Тор[166]. Его книги содержат много крайне необычной и не имеющей отношения к нашему миру информации, но вместе с тем пронизаны весьма убедительным и каким-то детским духом абсолютной честности. Тюдор Поул предстаёт перед нами как глубоко мыслящий и чрезвычайно гуманный джентльмен, прекрасно приспособленный к бизнесу и честной игре, и в то же время тонко настроенный на иные реальности, обладающий, быть может, тем, что Колин Уилсон называл «Х-способностями».

Вполне возможно, он действительно был Учителем, как предполагает Розамунд Леманн. И возможно, Сен-Жермен действительно явился ему тем снежным днём 1938 года, ибо миссия его ещё не была завершена, подобно тому, как древний мудрец явился Юнгу, знаменуя тем самым передачу китайской мудрости детям Запада.

Возвращаясь к Сен-Жермену, заметим, что многие считали его одним из Тайных Учителей, членом Высшей Иерархии Великого Братства, влияющей неким таинственным образом на пути развития человечества.

Изабель Купер-Оукли говорит о нём: «...приверженцев мистицизма и в особенности тех, для кого существование «Великой Ложи» — непреложный факт и необходимое условие духовной эволюции человеческого рода, ничуть не удивят появления «посланника» этой Ложи в самых разных местах мира».

Мэнли П. Холл с присущей ему категоричностью заявляет: «Нам ещё представятся не подлежащие никаким сомнениям доказательства того, что Сен-Жермен был и масоном, и тамплиером... Он удалился в сердце Гималаев, где время от времени отдыхал от мира».

Далее он цитирует теософа Фрэнсиса Адни, утверждающего, что «граф де Сен-Жермен претерпел «философскую смерть» как Фрэнсис Бэкон в 1626 году, как Франсуа Ракоци в 1735-м и как граф де Сен-Жермен в 1784-м. Также он высказывает предположение, что граф Сен-Жермен был в своё время также известен как граф де Габалис, а в качестве графа Хомпеша стал последним магистром Мальтийского ордена. Известно, что многие члены европейских тайных обществ инсценировали свою смерть, преследуя те или иные цели»[167].

Часть вторая

История Фулканелли

Человек, который не умирает - student2.ru

Увы, увы, сын мой, наступит

день, когда священные иероглифы

превратятся в простых идолов.

Мир ошибочно примет знаки науки

за богов и обвинит Древний Египет

в поклонении адским чудищам. Но

те, кто подобным образом станут

клеветать на нас, сами будут

поклоняться Смерти, а не Жизни,

безумию, а не мудрости; они

ниспровергнут любовь и плодородие,

заполнят свои храмы костями

мертвецов, почитая ихза реликвии,

и растратят юность свою

на одиночество и слёзы. Их девы

уйдут в монашество, не познав

замужества, и горе станет их

уделом; ибо люди станут презирать

и осквернять священные мистерии

Исиды

Гермес Трисмегист XXVII, Ж.-Ф. Шампольон. Древний Египет

Глава первая

Фулканелли : легенда

Среди молодых физиков-атомщиков были такие, кто относился к своей работе как к некоему интеллектуальному упражнению, не имеющему особой ценности и не налагающему никаких обязательств, для других же эти исследования были опытом сродни религиозному.

Роберт Юнгк. Ярче тысячи солнц

Теперь, когда мы относительно подробно рассмотрели необычайную жизнь главных известных истории Адептов Искусства, давайте перейдём к удивительной истории нашего современника — алхимика Фулканелли. Разумеется, в свете того, что мы уже знаем о Герметической традиции.

Как и большинство читателей-англичан, я впервые столкнулся с упоминанием имени Фулканелли и весьма интригующими подробностями его жизни в бестселлере Луи Повеля и Жака Бержье «Утро магов», опубликованной на Британских островах в 1963 году. Однако, как указано во введении, сага о Фулканелли уходит в прошлое гораздо дальше.

На самом деле история Фулканелли началась в 1900 — 1920-х годах в узком кругу парижских алхимиков-энтузиастов. Во французской столице того времени обитало несколько исследователей этой науки, работавших в индивидуальном порядке или в группах. Время от времени они встречались в кафе на бульварах и проводили время в беседах, как это всегда делали учёные мужи Парижа. И в этих беседах, посвящённых оккультизму, алхимии, розенкрейцерам и другим смежным вопросам, стало часто фигурировать имя Фулканелли. Упоминания этого блестящего практика, без пяти минут Адепта, подняли среди немногих причастных к теме необычайную волну любопытства. Исходили эти упоминания в основном от остроумного, эксцентричного, красноречивого, но почти нищего художника и иллюстратора Жана-Жюльена Шампаня и его небольшой компании. В рассматриваемый период Шампаню было сорок или чуть больше, и он, несомненно, казался молодёжи, с которой по большей части общался, ходячим анахронизмом. Он имел обыкновение носить старомодные одеяния, длинные вопреки моде волосы и изъяснялся зачастую тёмно и загадочно. Он был состарившимся представителем богемы, персонажем, достойным пера Мопассана, но за весельем, мерцавшим в его тёмно-синих глазах, таилась неизмеримая глубина; он говорил и действовал как человек, который что-то знает.

Наши рекомендации