Глава 30. германско-варварский элемент в средневековой 6 страница

Если сравнить бюргерскую культуру Средних Веков с рыцарской, то в ней не найти таких же внятных и_сш^об^п>1ых^1роявлений. Рыцарство создало свой эпос, / роман, лирику, утонченньГи этикет. Именно Рьща^т^^^н^ы^^брай^ГизменилН, \

р

ру у Рщ^^^^^^^р

причеЖМмногие века впередТотношения полов, создало образ женщиныкак пре-д кдаснюй_дамь1 и т.д. Что касается бюргеров, то оьц^строигж на свои деньги_своиш ? !ш^1Ть^ но они прйнадлежали^еркви, выражали ее дух. Не- \ ч1:о1Гготических соборах было¥от~рыцарского духа. Момент же собственно бюргер-/ ский Bju/кнеуповш. Сходным образом обстоит дело и с ремеслом. Его продукты в I очень большой степени предназначались рыцарству, духовенству и, кстати говора / кр^стьянствуГВ"них опять-таки в значительной степени запечатлевался^дух заказчи-| ^кдвТСкажемтроскошные гобелены, сделанные в знаменитых мастерских французс­кого города Бове, не просто висели в залах рыцарских и княжеских замков. В них предстает все тот же мечтательный и чудесный мир рыцарских приключений, на них изображены прекрасные дамы и их верные паладины. Про церковную утварь и архи­тектурный декор и говорить не приходится. Что же тогда остаетс^собственно бюр­герской культуре, в какого рода воплощениях ее можно схватить?

ВйдТШот прежде всего в^умонастроении и всем душевном строе бюргеров, прямые, а главным образом косвенные сведения о которых дошлиi до нашего вре-| мени. Они свидетельствуют о том, что бюргер был человеком несравненно более i трезвым и расчетливым, чем рыцарь. Не в пример последнему его отличали умГёрён' )1ность7осТ^Штритё71ьность, бережливость. Очевидно, что рыцарь был прямым наслед­ником германского героизма. О такой же прямой преемственности буржуа по отно­шению к человеку "золотой'середины" говорить было бы рискованнбГЙтем неГмёнее нечто существенное их роднит. Помимо всякого рода расчетливости, умеренности и I осмотрительности, бюргеру1трисуща еще серединность^качестве его^пром^ежуточ-\ ности между наследником героизма рыцарем и крестьянином, в котором, пускай в /еще меньшей степени, чем в бюргере с^ёрёдиннасть^Т]роступают черты рабства. { Изнутри же себя бюргер серединен не в последнюю очередь, потому что склонен кптираться на т¥!Гназь1ва*ёмые~житейскую мудрость и здравый смысл. Права соб­ственного голоса бюргерство в средневековой культуре не получило~й~не добилось. Оно оставалось на службедругих сословий, духовно им подчинялось, пело их голо­сом, в лучшем случае со своимиЗюргерскими нюансами.

Бюргерстве было нечто изначально несредневековое. В том отношении,
что собственной культуры, сопоставимой с ры ца рекой, оно несозд ал о, и в то же
время ему была присуща ощутимо выраженная дистанция по отношению ко всем
другим сословиям: духовенству, рыцарству, крестьянству. Бюргерство постоянно
как бьГслегка ворчало на две ведущие культурные силы Средневековья. Рыцар­
ство претит все*мустрою его жизни, с рыцарями бюргеры схватились не на жизнь, а
на смерть, отстаивая вольности и привилегии своих городов. Но и духовенство бюр­
герству мало симпатично. БюJ)£e„pJlLдp_бpoгlOJ|я1apчньl, часто исто¥ыё христиане и
вместе с тем не склонны доверять духовенству, видя в нем чуждую себе корпора­
цию._И ноща_же_дел о_д^)ходит до щям^^антагонизма и кровав^1х_^олкнодений.
Бюргеры, правда уже позднесредневековогоТПюттих1Г(Льежа), убивают своего ар­
хиепископа — местного епископа и владетельного князя. У бюргеров Кёльна, боль­
шого и богатого средневекового германского города, периодически возникают тяж­
бы со своим архиепископом, по своему статуту одним из первых духовных князей
империи. Самое же поразительное событие произошло в Португалии, когда здесь
разразился конфликт между одним из местных епископов и горожанами. Второй по
величине и значению город Португалии, от которого, между прочим, происходит на­
звание страны, Порту, в 1120 г. был дарован португальской графиней Тересой мест­
ному епископу. С начала XIII в. между горожанами и епископами постоянно происхо­
дили конфликты и столкновения. Явление достаточно обычное для средневековых
городов. Hj90£Hj^ajH0__eji!^^ отлучение от Церкви. Происходило это тогда, когда горожане отказывали своему епископу в повиновении и прогоняли его из города. Но то, что произошло в 1349 г., поражает воображение. После изгнания очередного епископа горожане были опять отлучены от Церкви. Но на этот раз отлучение длилось до 1406 г., т.е. 61 год. Это время жизни пв}[х_покопент, если учесть среднюю продолжительность жизни в Средние Века. Когда церкви действовали в годы отлучения, то в них раздавался погребальный звон и гасились свечи, олицетворявшие погибшие души горожан. За прошедшие годы тысячи людей уме_рли без покаяния._Родились и прожили свою ?йшв>1Ш№^угнШШ^^й:Т1вйеИчаМ'нб1м^.сВёё'эт6~вещи ^^ащ\Ш§"'щ&кТ1Лчест для1 любого средневекового_чап_овека. И все же горожане упорствовали в своем]этвё~р: жёнии_(зпископской власти над городом. Ни в какую ересь они з!ГэтТГгодь1 не впалниГ никакой новой церкви не создали. Духовно перед иерархами Католической Церкви жители Порту были бессильны и безоружны. Безоружны на уровне доктрин и сфор­мулированных позиций. Но невозможно не заподозрить, что в их душах было нечто невыраженное и вместе с тем противостоящее всему строю церковно-рыцарскои жизни. Подлинной и полной власти он над ними не имел. Средневековая Католичес-_ j^JL[ep_KOBb_6bma Церковью духовенствaлрьщарства_в первую очередь, крестьян нина — во вторую и только в-третьих и[часттнд^=:и1е2к.овью бюргеров.

Совсем не случайно, что новая, послесредневековая культура пришла из среды горожан. Итальянские горожане — пополаны — стали средой Возрождения, бюргеЁьГПеР?^11111 очень чутко восприняТнТРеформацию Лютера. В^пределахже Средневековья роль бюргерства неред^ко^ш^а^шгающе^й. Бюргерство былоТэо-леёПадко на ереси по сравнению с другими сословиями, оно нёгфйязненнв йИи прохладна относилось j^e^кoвJюйJ^^a^xjjjiJiJyюнacтьlpcкoй жизни Оно оказало мощную поддержку королевской власти в ее централизаторских устремлениях, раз­лагавших сами основания рыцарской культуры и, так же как Возрождение и Рефор­мация, открывавших перспективу культуре Нового Времени.

ГЛАВА 34. ВЫСОКОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ. КРЕСТЬЯНСКАЯ (НИЗОВАЯ)

КУЛЬТУРА

Слова "крестьянин" и "крестьянство" ассоциируются у нас с деревней и сель­ским хозяйством, и прежде всего с земледелием. Поскольку же им уже многие ты­сячелетия, то отсюда легко делается вывод о том, что крестьянство также суще­ствует тысячелетия, вывод поспешный, неточный и недостаточно обоснованный. Его неточность состоит в том, что сельским хозяйством могут заниматься не только кре­стьяне. В современных высокоразвитых странах крестьян давно сменили фермеры и сельскохозяйственные рабочие, так как сельское хозяйство стало разновиднос­тью индустриального производства. В нашей стране крестьянство было уничтожено еще в 30-х гг., сельское хозяйство же, хотя и в плачевном виде, сохранилось. Если же обратиться к векам давно минувшим, то окажется, что фигура крестьянина вовсе не характерна для Античности. Речь уже шла о том, что Античность знала соотне­сенного с полисом воина-земледельца, который в полном смысле слова крестьяни­ном не был. Все-таки крестьянин — эточеловек, занятыйисключительно сельским хозяйством и живущиТГв дерё'етТёТбТех странах, где1фёстьянспю существует, оно "треьует своего восполнения войском, которое может быть наемным, рекрутируемым из тех же крестьян или составлять класс землевладельцев. Ничего подобного ни Греция, ни Рим первоначально не знали. В них не было ни только и просто крестьян, ни отделенного.от них войска. Последнее в греческих полисах состояло прежде всего из тяжеловооруженных пехотинцев-гоплитов, которые были обычными свобод­ными и полноправными гражданами, чаще всего земледельцами, а вовсе не про­фессионалами. Сходным образом обстояло дело и с римскими легионерами.

Иначе складывалась ситуация в послеантиуЕОЙ£вропе. Здесь пер_воначально тмокомастаяm Шмmmmixefmmpmx кштишйжрпатемШ. в которое входили все_шо£обн_ы,е_нос1«ь оружие германцы. Тем самым они были или воинами-земле­владельцами (дружинники), или войнами-земледельцами (ополчение). Шё'Ш

провинций Римской империи, занятое в сельском хозяйстве, еще до вторжения германо-варварских племен по своему положению было близко к кре­стьянству. Уже к началу Раннего Средневековья далеко продвинулся процесс сме­шения германцев с местным населением и его отестьянив&НйЯ. Высокое же Сред­невековье характеризуется тем, 4T0jBCj3 земледельческое население Запада было' jipBCTbfljHC^KHMjiiLQaep^Hj^oPHy^eHHbiM от войнскихТанятий. Ополчение воинов- \ земледельцев исчезло, и рьл^2стъо~вместё~со^вшм\/Гсп^аУм~у\ оруженосцами '

осталось_на Западе единственной вооруженной силой. Между земледельцами как N Только земледельуамТГивоинами-землевладельцами образовалась пропасть. О ней свидетельствовали не только бедность и зависимость одних и богатство и могуще-| ство других, но и то, что крестьянство в силу своей связанности с землей и чуждос-j ти ему военных занятий в принципе обречено на подчиненное и угнетенное положе­ние. По определению он*сГне мбжёТбытъ-свобццным-гТ'ак как свободен был воин-, земледелец, будь он грек, римлянин или германец."й'дёло здесь вовсе не сводится к неспособности крестьянина защитить себя от вооруженного насилия. В значитель- ной степени он беспомощен и во внутреннем смысле^. У него нет собствФннЫХйу*

шевных pecygcoijng^iggjKqejHM^rcBOgro^bn^igj его самоопределении и свободе. ОчеГнь характерно, что во Франции, стране самого блестящё7о"р'ьщарства, где "ры­царь был рыцарем по преимуществу, именно во Франции крестьянство было наибо­лее забито^_у_гнетено, Там же, как, например, в Кастилии и Англии, где не было такой 'же'рёзкой пропасти между рыцарем и крестьянином, там крестьянин сохранял в себе какую-то долю рыцарственности, а точнее — что-то от исконного в его предках воинско-героического начала. Поскольку воинско-героическое начало в целом в Сред­ние Века сосредоточивается в рыцарстве и выхолащивается в крестьянстве, у пос­леднего появляется нечто от^^б^тваи р^б^ко^ст^Рабами крестьян в эту эпоху не

называли. Слишком~явно было, что человек как таковой —^эаб_Божий, а рабом у раба быть невозможное Однако отн6ТЛёТ:шё~те1Гжё~рьЩарей, и особенно в той же "Франции, к крестьянам реально предполагало в них рабов. В крестьянах (вилланах) 1 видели грубость и дикость — исконный знак хаоса, в НихДШОзревали низменные l^oG^^Hm^^^oc^BQ£ShLM^mA±^v^o_bOi^\memoM^. Понятно, что в подобных взглядах много фантастического. Но крестьяне давали к ним повод своей оттеснен-ностью на периферию жизни, неспособностью заявить о себе в качестве самостоя­тельной силы. Самостоятельное и самобытное в крестьянстЩ^шг?ГО можно Назвать 'е"гоТ<ультурой, было_очень__архаичным. В значительной степени средневековое кре­стьянство существовало/бйеис^&римеежЬго,времени: В-ехо_к.удыуре_сх1апна присут-/ ствовали миф, ритуал и магия. Обыкновенно архаичность крестьянской культуры ( объясняется неразрьТвной~связью крестьянина с землей, его включенностью, а в чем-то и растворенностью в природных ритмах. Подобное объяснение в своей осно­ве верно и вряд ли у кого-нибудь может вызвать возражения. Но вместе с тем нужно отдавать себе отчет в том, что средневековая крестьянская культура не просто, а В ней уцелели или возобновились такие древние пласты перво-

Сошлюсь на очень известный и неоднократно разобранный в западной и отечественной литературе пр^^ерс^^святым^Гинефором". Его почитание имело ме­сто в местечке Новиль блш Лиона во Франции XIII в. Вся необычность и, хочется сказать, весь ужас ситуации состояли в том, что_Гинефо£ был борзым дсом. Правда, не совсем обыкновенным. Он совершил подвиг и за это невинно и жестоко постра­дал. Как это было принято в Средние Века, охотничий пес находился в помещении замка, причем в том, где стояла колыбель младенца, сына хозяина. В то время, когда Гинефор остался наедине с младенцем, к нему вползла змея. Заметив это, Гинефор прыгнул на колыбель, опрокинул ее и загрыз змею. Вошедший в помеще­ние отец, решив, что пес бросился на младенца, убил его ударом меча и только потом обнаружил, что рядом с опрокинутой колыбелью лежит убитая змея. Понятно, что хозяин замка сокрушался о своей невольной несправедливости по отношению к псу. Однако история с Гинефором, несмотря на свою реальность, до сих пор разви­вавшаяся по фольклорным канонам, имела неожиданное продолжение. Местные, крестьяне были не просто глубоко тронуты происшедшим, но и стали посещать ме-стоаахоранен и я п са. Очень скоро установился культ "святого Гинефора"; его могила была украшена, к ней обращались с молитвами и приходили за исцелением от бо­лезней. Почитание Гинефора получило такое распространение, что церковные влас­ти вынуждены были организовать следствие. Выездной трибунал инквизиции в са­мой резкой и угрожающей форме запретил посещать могилу пса, сама же она была уничтожена.

Пример со "святым Гинефором" поражает не только как свидетельство о на­личии мощного языческого пласта в крестьянском сознании. Деред^амлязъ1У£е1во j^ejHHjojTiy6oKO первобытное. Ничего подобного почитанию животного не обнару­жить уже в Античности. Древний грек очень хорошо знал то, что "забыл" или так и не узнал средневековый крестьянин: животное стоит ниже человека, божественность, помимо богов, может быть присуща одним людям.

Ввиду наличия в ней крестьянской субкультуры средневековой культуре было присуще очень глубокое итзезкоВыраженное противоречйеТНа одном, верхнем по­люсе она п]р^од^ёла^зычество,_ей открылась рёаТТьность "несравненно бопёёЪы-сшюТсГпорядка, чем античной культуре. На другом же, нижнем полюсе средневе­ковая культура осталась или опустилась ниже своеиТГредшественницы. Между тем "верх" и "низ" средневековШТ<уТШтуры не только образовывали ее полюса и несов-м^стйм~ые~уровни, они- еще и взаимодействовали'. Это-можно проеледйТь уже на 'прймёрё~стем же Гинефором. Конечно~же, почитание реального святого, если оно действительно носит христианский характер, не имеет ничего общего с поклонением животному. В нашем же случае почитание святого и поклонение животному совме­щается таким образом, что, оставаясь, по своей сути, чисто языческим, приобретает христианские формы. Иначе в Средние Века и быть не могло, так как крестьянство в еще меньшей степени, чем бюргерство, было внутренне самостоятельным. Свою культуру оно могло создавать не на ее постоянной основе, а лишь ассимилируя и адаптируя к себе христианские обряды и смыслы. Нечто подобное происходило даже в рыцарской культуре, которая христианизировала свои исконно германско-герои­ческие начала и вместе с тем и героизировала христианство. В своей ассимиляции и адаптации христианства крестьянство проявляло себя детски беспомощно, упрощая и огрубляя во многом недоступное ему вероучение и церковную жизнь. Но при всей своей беспомощности кр_естьян[ская культура оказа­лась и оч е н ь у сто йч и в о й_и^лиятел ь н о й. Что касается устойчивости/гсГона заключа­лась неПтолькб в том, чтоТфестьянская культура просуществовала с минимальными изменениямиjice Средневековье. Она его HjMHorojiepjiwina^ Когда в Европе рас­цвело ВозрождениеГгтроизоТБла Реформация, а затем на смену им пришло Новое Время, крестьянскую культз^_это_почт10!е._затронуло. Она сохраняла все_ту~же систему смыслов и образов, те же формы своего проявления в большинстве запад­ных стран. Современные фран!(^узскйё1^6рй^ки7например, убедительно продемон-али, что во французской глубинке крестьянская культура почти неизменно просуществовала вплоть до буржуазной революции 1789 — 1793 гг.

Влиятельность крестьянской кудьтуры обнаруживается в ее невольной, но
от этого не^менее успешной экспансии за свои Kpecjbmcmej\gegenb\. He случайно,
что исследователи Срвд+4евек6вь^7кактпзэвйло, предпочитают говорить не о кресть­
ян cкoй,Jyшa]эоднjэ^iJ4ЛJ£HJ1Шзo^^ Понятие народной культуры в настоя­
щем случае вряд ли уместно и конструктивно ввиду крайней неопределенности и
размытости смыслов слова "народ". А вот о низовой^ультуре применительно к Сред­
невековью говорить_более оправданно, еслй^ конечно, в это словосочетание неЪкла-
дывать ничего уничижительногоТ Рискуя выпасть из традиции изучения Средних
Веков, низовую культуру можто определжь_ка^1у_же_в своей основе крестьянскую,
нс^ыш^дшукгззпрёдель! крестьянского сословия. Действительно, низовая культу-
' ра, оставаясь в своей"осноЪ~е~крестьянской, представляла собой_не столько область
или сферу средневековой культуры, сколько ее_сквозную реальность или срез. Прежде
t Ъсёго1ГвсГвсей своей полноте она присуща крестьяиетву,л0шкж«1(1 адаргерст&у, и
\ даже рыцарству и духовенству. Представители этих трех сословий, разумеется, не
) были людьми прежде всего и преимущественно низовой культуры. Она проявля­
лась, выходила на поверхность в определенных жизненных обстоятельствах, с тем
чтобы потом быть вытесненной своей субкультурой или христианством. На первый
взгляд, наименее восприимчивым к низовой культуре должно было быть духовен­
ство. Оно неустанно боролось словом и делом против всякого рода проявлений язы­
чества. К тому же именно клирики и монахи были самым образованным сословием
на протяжении всех Средних Веков. Они получали образование в школах при мо­
настырях, а позднее и в университетах. Совсем неграмотные священники все-таки
были редкостью. Но, с другой стороны, духовенство было очень неоднородно по
своему социальному положению. Самый_широ^кий^его апой_срставляли приходские
священники, которые проживали в небольших деревнях и местечках и вели образ
"жизни, не так уж сильно отличающийся от крестьянского. У этих священников было
свое, наподобие крестьянского, хозяйство, зависевшее от урожая не многим менее,
чем у крестьян. Они не могли в своей пастырской деятельности не учитывать на­
сущных нужд своей паствы, всего ее образа жизни. В результате невольно и испод­
воль приходские священники частично окрестьянивались, в какой-то мере станови­
лись священниками-крестьянами.

Когда такой священник стремился помочь крестьянам своего прихода, для

него естественным было сотворить молитву на урожай наподобие нижеследую­щей и научить ей прихожан: "Господи святый, Отче всемогущий, Боже вечный, со­творивший небеса и твердь, море и все прочее, молим Тебя: благослови и освяти новый урожай и приумножь его для нас, наполни амбары наши хлебом и вином, дабы мы могли в радости вознести Тебе, всемогущему Богу, наши хвалы и благоде­яния".

В этой молитве ни содержательно, ни по тону ничего не выходит за рамки вероучения. Однако подобными молитвами дело не ограничивалось. Скажем, су­ществовали еще специальные_формулы освящения овса и овощей, формулы закля­тия сорняков, уже'внешне \л_формально отличные от магических. Далее идут такие вещи, как исцеление скота маслом изТ|а^адьТпёрёд^иконой св. Стефана. Им сма­зывали лбы и спины животных. Особый эффект приписывался воде и соли, получив­шим благословение священника. Особая статья — покровительство святых скоту. О немзаботились^св^^Власий.св, Стефан, св. Дщоний, св. Элигий и т^Причем_каж­дому святому были подведомственны строго определенные виды скота.ПНагтрй"мёр, св. А]яр^пию^^^свиньи, а св._Элихиш.=-Шии.

По поводу того, насколько соответствует христианскому вероучению такое внедрение христианских реалий в различные области и детали крестьянского быта, вряд ли существует однозначный ответ. С одной стороны, почему бы, в самом деле, не просить у Бога и святых помощи в нелегких крестьянских делах, привлекая для этого священника. Как-никак речь идет вовсе не о каких-то досужих и необязатель­ных вещах. Жизнь крестьянина — это непрерывная борьба за существование, не­редко для него становился актуальным вопрос выживания. Но, с другой стороны, в непрерывной соотнесенности крестьянина с силами сакрального мира четко про­сматривается их включенность в ритуал, почти раствореьТность_в_нем. Христианство { же требует от человека^шчностног^^аШ^1]р^е^ения. Бог Сам личность и видит ее ) вСвоем'образеТПгГодобии — человеке. У крестьян в силу их положения, заданных им рамок существования мало что CTHMynjip_yjT_p_a^B^miejQmHQCTaQaiha4ajia, и они легко сводят Бога и свять!х^о15воё7о*7Толупервобытного уровня. В их представле­нии он|Лнач*йТГа1юТиграТь роль языческих богов: святые — более или менее второ­степенных, Х£истдБ^верховнрго божества. Но дело этим не ограничивается. Мо­менты глубочайшей архаики^рестьянской культуры толкают ее к смещению того, что было расчлененсГёщеГв первобытности. Речь идет о слабом различении, а иног­да и его отсутствии, сакрально-космических и сакрально-хаотиче ;их сил. В резуль- ' тате "боги" — святые, а иногда и сам "верховный бог" — Христос югли приобретать демонические черты. Соответственно, к ним обращались, исходя из предпосылки магического ритуала, а не религиозного, пускай и языческого, действия. В эти риту- у алы включались и священники.

Для них первостепенно важным часто было увести крестьян от чистопород­ного язычества, наполнить моменты языческого ритуала христианским смыслом. Но результат усилий священников был двусмысленный. Своей борьбой с язычеством они в чем-то способствовали возникновению "народного хриптиянТ-тяя", его включе­нию в низовую культуру. Все-таки масло из лампады перед иконой св. Стефана да­вал священник, святую воду с солью тоже освящал он и т.д. И тут уже неразбе-решь, где в низовой культуре вклад священника, а где он спасал от грубейшего язычества тоТчто мсжнсГбыло спасти. Так, прямой обязанностью священника~было "освящать" и¥6цё рко влять 1эсн о в н ыё~вехи жизненного цикла крестьянина, рождение, Лдак^смерть. При рождении он крестил младенца, в браке венчал молодоженов, ' перед смертью причащал и исповедовал, после смерти отпевал. Кажется, чего еще \ ожидать от священника. Конечно, нечего, если священник служит в среде просве-щенных, чуждых язычеству людей. Но_в_ крестьянской среде он_загу1е1цап собой^ непременную для первобытной общиныфигуру жреца. Жрец же, именно какжрец, совмещал_в себе помимо священника еще и врача и учителя. Поэтому и к священ-нику крестьяне шли как к в'рачуТГучителю. Когд1Гэто была роженица, он не просто ^блился~йли увещевал ««."Священник моТнадеть на мучающуюся родами женщи­ну пояс. Затем этим поясом обвязывался колокол, и им трижды звонили. Считалось, что облегчение родовых мук роженице обеспечено. Должен сработать исходный первобытный принцип, общий как для религии, так и для магии: подобное вызывает подобное. Обвязав поясом роженицы колокол, его уподобляли, отождествляли сма-'теринскои~утробой. Когда же в колокол звонили, издаваемый им звук отождествлял­ся с появлением на свет младенца. Колокол_рождал звук, так же как и мать рожает .дитя.

Подобного рода языческими в своей основе и лишь слегка переиначенными в сторону христианизации ритуальными действиями буквально пронизана низовая _ку_льтура_..Втом и дело, что здесь она становится культурой не только крестьянства, ной достаточно мн^ге^сдшцдрхг.поя духовенства^ Уступки, на которые при этом "идет духовенство, иногда очень далеко его заводят, туда^ ре оно становится вооб­ще неотшч11й^охг]е^жо^1Т]ного жречества или магов. Как, например, в такой молит­ве-заклинании, которая произносилась"священником с целью изгнания болезни: "От­лучаю тебя, пособник смерти, во имя Отца и Сына и Духа Святого, и во имя Богома­тери Девы Марии, и четырех евангелистов, и двенадцати пророков, и двенадцати апостолов, и всех мучеников, и праведников, и дев, и 144 тысяч тех, кто во имя Божие претерпел страсти; да не будет тебе никакой власти в рабе Божием, но отыди от него, не причиняя никакого вреда. Во имя Того, Кто придет".

Это поразительно, насколько приведенная молитва-заклинание стремится быть до предела христиансЩблагочестивой и в то же времгГсоЩШШШПЮгте магизма. Несмотря на скрупулезное перечисление составляющих х^йстйанскб-сакрального ряда, в котором находится место и Пресвятой Троице, и безымянным святым, кото­рых Церковь поминает всех вместе, несмотря на это в ней действует принцип како­го-то экстатического нагнетения с целью все большего выхода в сакральное. Соста­витель молитвы и те, кто ее произносил, явно исходили из того, что священное и божественное все-таки не концентрируется во всей своей полн,охе,й£о£е. Скорее, оно принадлежит божественности как таковой. Божественность жевиеконш перво­бытных представлениях ве#гда.ашожеств.енш. Существует сфера сакрального, в кото:р1ШюжеТг1рёбывать верховное божество, но оно не более, чем глава пантеона, в лучшем случае прижцйтТёдинства, собирающего в себе множество божественных сил, но не способного их вместить и растворить в себе, став единым Богом. Поэтому в заклинании лучше упомянуть всех, кто представляет собой сакральную реаль­ность.

На пересечении церковной жизни и низовой культуры в Средние Века суще­ствовали сферы, которые явным образом относились к компетенции Церкви и духо-

пи сф_ерь a.Boneei

венства, более того, были естественным проявлением христианской религиозности и тем не менее щкаши на себе отаечаток низовой культуры. Когда священник обвязы­вал поясом роженицы колокол, этим он явно делал уступку исконно языческим пред­ставлениям, когда же совершал экзор_|4изм (изгнание вселившегося в человека дья­вола), здесь служитель церквиТ%1лза7[яТсвош-Щя]у!ЫМ церковТТьШТЩпом. 1уТежду

"тем1эсли обратйтьсяТсамой процедуре экзорцизма, то в ней обнаружится не просто Приведенный пример свидетельствует о проникновении низовой культуры не только в церковную жизнь, но и в сферу права и правовых отношений. Впрочем, в нашем примере говорить о проникновении не совсем верно, так как он демонстри­рует ситуацию, когда архаические" представления о праве сохранялись наряду с унаследованной от античного Рима правовой системой, которая была феноменом высокоразвитой, давно преодолевшей архаику культуры. Проникновение же низо­вой культуры в право и переплетение с ним характерно, скорее, для таких экзотич­ных явлений Средневековья, как процессы над животными. Их могли судить с со­блюдением всех юридических норм и процедур. Против животного выдвигалось об­винение, ему назначали защитника, велся судебный процесс, выносился судебный приговор, после которого действовали судебные исполнители. Животное могли при­говорить к смертной казни или тюремному заключению. Еще_более^;траннре, если не сказать больше, впечатление оставляют процессы против досаждавших крестья­нам BpeflHTej]eHjiojieHjjpbi3yHqB, птиц, насеком^хГулиток^ли^нинрк. Когда они начи­нали приносить большой вред крестьянским полям, в место обитания вредителей являлся представитель потерпевшего и вызывал обвиняемого в_суд, угрожая в слу­чае неявки от]тучёТТиём от Церкви. Затем судья повелевал специальным постанов­лением, которое зачитывалось в поле, под угрозой проклятия обвиняемым покинуть данную местность в TpexflHeBjHbjPLcpoK. Если местность оставлялась грызунами, пти­цами и т.д., священником произносилась благодарственная молитва. В противном случаю г]роцесс-др_оаол>кался. Следовало оглашение приговора и торжественное шествие с окроплением поля святой водой.

Как и в случае с^рдалиями, в судебных процессах над животными совме­щаются христиано<ие^р^шг^

представлениями низовой культуры. Опять перед нами явления одного и того же порядка, когда низовая культура не выражает себя впрямую, через свой собствен­ный образный и смысловой строй, а меняет акценты, трансформирует и переиначи­вает реалии, принадлежащие "высокой культуре". Последний из приведенных при­меров фиксирует, пожалуй, наибольший из возможных контраст между элементами развитой культуры и самой глубо"кой архаики.ЪлеменТаШГкШоры^поетоянЖвстре-чаются в конкретнойТ<ультурной ситуации и образуют какое-то невероятное смеше­ние, казалось бы, несовместимого.

ГЛАВА 35. КРИЗИС СРЕДНЕВЕКОВОЙ КУЛЬТУРЫ

Переход от Высокого к Позднему Средневековью, от его расцвета к кризису имеет свои резко обозначенные вехи. Они не менее заметны и впечатляющи, чем борьба за инвеституру, выразившая собой окончание Раннего и наступление Высо-кого^реднШёковья. И опять конец одной и начало другой эпохи связаны сотноше-ниями между светской и духовной властью, их противостоянием и столкновением. Конфликты Пап с королями \л_тлпедаторзматщаекдащались и на протяжении Вы-сокого^редневековьяТЧа^ще всего, хотя и не всегда, их исход бьт1Гп6льзу апосто-л11ч^]ГоТо1ТрёсТо]таттак что в X[l—Xl)j вв. папство стало доминирующей силой в за­падном мире. Но при этом оно не добилось того преобладания священства над цар-ствомГГза^которое боролся Григорий VII. Наверное, более других Пап продвинулся в своем "папацезаризме" Иннокентий 111(1198—1216). Ему принесли вассальную при­сягу Италия, Швеция, Норвегия, Дания, Португалия, Англия, Арагон и т.д. Даже та­кие могущественные монархи, как германский император и французский король, заметно уступали Иннокентию III в могуществе и великолепии власти. Все дело, однако, в том, что власть Папы над светскими государями если и не была номиналь­ной, все равно оставалась властью сюзерена над вассалами. Хотело того папство или нет, но оно приняло правила игры рыцарского сословия, стремясь стать верхов­ны м сюзерен о мГвсёиГЗа п ад н ои~Ев ро п ьТГС"юзе рен ж~ё1Гп апско й тиаре — фигура двусмысленная. С одной стороны, он первосвященник и глава^КатолическойJJ[epj(-ви, ее монарх а сдругой стороны, светский ^ода^свта^ннш^со^оттвассапа-^ше. r хрисдааншжвероучении, а в гермацско-язьь"