Между каратэ и разведкой: годзю-рю против коммунистов

Может, так и остался бы Ямагути Гогэн скромным стряпчим, затем открыл бы своё дело, имел адвокатскую контору и параллельно обучал молодёжь искусству школы Годзю-рю. Однако дальнейшие события, связанные с войной на Дальнем Востоке, круто изменили его жизнь.

В сентябре 1931 г. японские войска вторглись в Маньчжурию – обширный регион на северо-востоке Китая, где находятся такие крупные города, как Харбин, Цицикар, Мукден. В марте 1932 г. здесь было образовано государство Маньчжоу-го, находившееся под абсолютным контролем Японии, хотя формально во главе его стоял последний китайский император Пу И. Как считал сам Ямагути, в Маньчжурии должна быть создана некая «Небесная обитель», где в дружбе и абсолютном братстве жили бы японцы, китайцы, монголы и корейцы. В 1933 г. была принята «экономическая программа» Маньчжоу-го, которая предусматривала обеспечение японской Квантунской армии всем необходимым именно за счёт ресурсов Маньчжурии.

Главный идеолог модели Маньчжоу-го генерал Кандзи Исихара был другом Ямагути Гогэна, который откровенно признавался, что «вместе со своими двумястами учениками поддерживал его взгляды».

Именно Кандзи Исихара привлекает Ямагути Гогэна к весьма многообещающему проекту – созданию Высшей технической школы Нити-ман в городе Акита, в районе Ибарадзима-сё, где должны были готовить японских, китайских, монгольских и корейских специалистов в области технических наук. Не будет большой ошибкой сказать, что это была одна из многочисленных школ, которые действовали под контролем и в интересах японских разведслужб.

Рвение Ямагути было высоко оценено; ему уже поручают организацию целой системы подготовки специалистов для деятельности за рубежами Японии, и таким образом он поступает в распоряжение разведслужб. Теперь вся деятельность Ямагути направлена на создание научно-технического потенциала Маньчжоу-го. По специальному указу генерала Исихары он создаёт Технический институт в Киото, становится вхож в высшие политические круги Японии, посещает в Токио многих политиков и бизнесменов, связанных с операциями в Маньчжурии и на территории Китая.

Ямагути Гогэн на службе в Маньчжурии

Школа каратэ Ямагути росла по мере роста его статуса. Куда бы ни приезжал Ямагути, организуя учебные подразделения для Маньчжурии, всюду он открывал клубы Годзю-рю. Так возникли филиалы в городе Акита при Высшей технической школе и при Колледже горной промышленности. Президент университета Рицумэйкан Кодзюро Накагава, видя, каким влиятельным стал его бывший студент, всячески поддерживал клуб Годзю-рю в своём университете. К тому же многие учебные заведения, которые создавал Ямагути, открывались как подразделения университета Рицумэйкан, и таким образом эти два человека были задействованы в одной политической программе.

Школа Ямагути возобновила оказание охранных услуг. Например, когда генерал Исихара приезжал в Киото, его охраняли только люди Ямагути.

Ученики Ямагути переняли от своего мастера мощную национальную идею «нихонсюги». Например, один из его лучших учеников Нэйтю Соу, позже вице-президент Всеяпонской ассоциации каратэ-до Годзю-кай, активно работал в ультранационалистической Ассоциации Восточной Азии (То-а Рэнмэй), которую возглавлял всё тот же генерал Исихара.

В мае 1938 г. Ямагути получил приказ от генерала Исихары отправиться в Маньчжурию. Итак, Ямагути суждено было, как и многим мастерам традиционного каратэ, посетить Китай. Меньше всего Ямагути заботило обучение боевым искусствам – на территории Маньчжурии он должен был выполнять чисто разведывательные задачи.

Уже развернулись события начавшейся в июле 1937 г. китайско-японской войны, уже заняты Шанхай, Нанкин и другие крупнейшие города Китая. Обходными путями через Корею Ямагути забрасывают в Маньчжурию с особой миссией. Официально он был назначен специальным поверенным в организацию Кюва-кай, которая формально должна была налаживать связи между японской стороной и местными организациями и властями, трудясь над созданием в Маньчжурии «Небесной обители», а фактически представляла собой подразделение японской разведки. На эту же организацию позднее стала возлагаться и пропаганда среди местных жителей идеи «нового порядка» в Восточной Азии. Эта доктрина, провозглашённая Японией в 1942 г., предусматривала создание в Восточной Азии «сферы сопроцветания», в результате чего должен был возникнуть «равноправный союз» наций под руководством Японии. Япония призвана была осуществить «историческую миссию» по освобождению народов Азии от гнёта «белых империалистов».

Кюва-кай действовала практически во всех регионах Маньчжурии, однако не везде дела её шли хорошо. Хуже они обстояли на севере, в городе Цицикаре. Туда и был первоначально направлен Ямагути. Он получил довольно высокий пост – председателя Муниципальной ассамблеи Цицикара, т. е. фактически стал главой местной администрации на оккупированной территории. Ямагути поручили наладить связь с местными бандитами и тайными обществами для сбора информации о деятельности коммунистов.

Было у Ямагути и другое официальное прикрытие. Он работал под видом предпринимателя средней руки, хотя, как известно, бизнесом никогда не занимался. Как тут не вспомнить, что одна из классических ролей, или «масок», ниндзя именовалась «торговец»!

По признанию Ямагути, советские шпионы были особенно активны в этом районе, так как он прилегал непосредственно к территории СССР и Монголии. У Гогэна вырабатывается стойкая ненависть ко всему, что связано с Россией, ибо всех русских он считал «коммунистами».

Для Ямагути каратэ всегда было прежде всего методом борьбы за торжество японской национальной идеи, причём идеи имперской, шовинистической. Например, отправляясь в Маньчжурию бороться с «русскими шпионами», он всю ночь выполнял ката Сантин и Тэнсё, «очищая сознание», чтобы как можно лучше выполнить приказ. Такие настроения безболезненно сочетались у него с пониманием каратэ как способа постижения мистической глубины мира. Но самурай должен уметь убивать своих врагов, и для Ямагути тренировки по каратэ стали равносильны обучению искусству войны.

В 1940 г. Япония отмечала 2600-летие. К этой дате руководство Маньчжоу-го решило послать в Японию специальную делегацию знатоков боевых искусств во главе с Ямагути. Гогэн сумел набрать более 70 человек – знатоков ушу, боя с палкой бо-дзюцу, китайского фехтования на мечах, монгольской борьбы. Выступления проходили в Токио, причём каратэ было представлено школой Годзю-рю, хотя в ту пору она была, пожалуй, самой малочисленной и, во всяком случае, значительно уступала Сётокану.

Приходилось Ямагути встречать в Маньчжурии и настоящих китайских мастеров ушу. Он довольно скептически относился к боевой ценности ушу, так как в основном сталкивался с мягким и плавным тайцзицюань и даже сам недолго обучался ему. Но всерьёз воспринимать боевое искусство китайцев – врагов, с которыми Ямагути боролся, – он не мог. Правда, однажды один из китайцев – агентов Ямагути – сообщил своему «хозяину», что в какой-то уединённой деревне живёт настоящий мастер ушу. И Ямагути, не пожалев времени, отправился к мастеру, который был, по его словам, патриархом стиля «Драконьего облака» (Лунъюнь). Мастер оказался уже стариком, однако пребывал в отличной форме. Ямагути как деловой человек сообщил, что у него не очень много времени, и тут же предложил померяться силами. Бой оказался очень жестоким. Ямагути метил в пах и пытался наносить удары локтями, китаец также нацеливался в пах японца. Ямагути пришлось признать: «Первый раз в жизни я встретил такого сильного соперника». Как принято в японских героических романах, оба противника, наконец, разошлись, и каждый из вежливости признал себя побеждённым.

Деятельность Ямагути высоко оценивало японское командование. Его посылали в самые опасные районы Маньчжурии, причём теперь его миссия в основном заключалась в организации борьбы, с одной стороны, против советской разведки, с другой – против отрядов местного сопротивления. Ямагути организовывал диверсионные отряды, перевербовывал местных жителей, кого-то подкупал, кого-то запугивал. Одним из самых ярких достижений в его карьере разведчика была успешно проведённая операция в провинции Канто, куда его перебросили в связи с усилившимся движением сопротивления. Местоположение провинции было чрезвычайно сложным: с одной стороны она прилегала к Корее, а с запада граничила с СССР. Более 80 % жителей Канто были корейцы, остальное население составляли маньчжуры, причём те и другие в равной степени ненавидели японцев. Японская организация «Кюва-кай» находилась в плачевном состоянии, никто не хотел сотрудничать с ней.

Делегация мастеров боевых искусств из Маньчжурии. Первый слева сидит Ямагути

Именно для исправления этой ситуации сюда и был переведён Ямагути Гогэн. И на этот раз он провёл блестящую операцию. Приехав в Канто, он открыл группу Годзю-рю для сотрудников «Кюва-кай». Меньше всего его заботило воспитание учеников; смысл преподавания каратэ был в другом – Ямагути присматривался к людям, беседовал с ними о жизни и семье. Особенно его интересовали корейцы, которые, хотя и работали в структурах «Кюва-кай», никакой информации о движении сопротивления не сообщали. Наконец Ямагути нашёл корейца, который мог бы подойти на роль информатора. Это был скромный, слабый человек, которого не составило труда, с одной стороны, запугать, а с другой – пообещать ему быстрое продвижение по службе. Именно его Ямагути и внедряет в движение сопротивления. Примечательно, что Ямагути очень точно рассчитал психологию своего агента: он объяснил корейцу, что его задача заключается лишь в том, чтобы помочь избежать кровопролития. И вскоре усилия Ямагути принесли свои плоды. Когда движение сопротивления попыталось выступить, все планы были уже известны японской разведке. Корейских патриотов арестовали, многих из них расстреляли.

В декабре 1944 г. Ямагути оказался в провинции Нэкка, к которой с запада примыкала Монголия. На юге, за Великой стеной, начинался Северный Китай, в то время оккупированный японскими войсками. В Нэкка шла борьба между несколькими разведками; особенно активны были, естественно, китайцы и японцы. Причём война между разведками шла не столько «интеллектуальная», сколько физическая – шпионы убивали друг друга.

Однажды было совершено покушение и на Ямагути, который, по-видимому, возглавлял в этом регионе японские разведслужбы. На него напали три человека, с которыми он легко справился. Они оказались китайцами, и Ямагути решил прибегнуть к испытанному методу вербовки. Выбрав самого слабого – беднягу звали Цин, Ямагути объяснил, что того ждёт мучительная смерть. Но в обмен на сотрудничество он гарантировал Цину сохранение жизни, даже пообещав женить и платить неплохое вознаграждение. Так Ямагути обзавёлся новым агентом, которого вскоре внедрил к китайским партизанам («бандитам», как он их называл). У Ямагути было около двадцати информаторов, но Цин оказался самым смышлёным и расторопным из всех. Он проникал к партизанам под видом торговца дефицитными товарами – одеждой и мукой, которыми его снабжал Ямагути.

Практически все мелкие группы китайского сопротивления были в поле зрения Ямагути, и наконец ему стало известно, что в июне планируется крупная партизанская операция в Нэкка у города У, где располагались продовольственные базы японской армии, но было мало охраны. Ямагути сообщил эту информацию на совместном заседании армейских чинов, военной полиции и «Кюва-кай», но ему не поверили.

И тогда он решает сам со своими людьми отбить атаку, в которой должно было участвовать около тысячи человек. Информация оказалась верной – вечером на город У обрушились китайцы, вооружённые, однако, довольно плохо – у многих в руках были лишь традиционные мечи.

События, которые произошли в дальнейшем, можно в равной степени отнести как к реальности, так и к «героическому эпосу» из анналов каратэ. Суть происходящего свелась к тому, что безоружный Ямагути Гогэн противостоял большому отряду рассвирепевших китайцев, в руках у которых были винтовки и мечи.

«Бандиты на лошадях остановились перед фасадом моего офиса. Из-за укрытия я начал стрелять в них через окно из двух пистолетов, пока в обоих не кончились патроны. Двадцать бандитов с винтовками и мечами сломили нашу оборону. Пять-шесть бандитов выбили дверь прикладами и ворвались в комнату.

Так как патроны у меня кончились, я решил использовать школу Годзю-рю каратэ для защиты. Я разогрел себя дыханием и был готов к бою.

В комнате было темно, и бандиты не могли свободно использовать винтовки, не рискуя ранить друг друга. Я же тренировал себя так, чтобы видеть при минимальном свете, и знал, что могу отразить атаку одновременно пяти или шести человек...

Я уклонился от первого бандита, который попытался ударить меня прикладом, и, быстро развернувшись вправо, нанёс ему между бёдер удар ёко-гэри (удар ногой в сторону). Он закричал и рухнул на пол. Другой выстрелил в меня, но промахнулся. Мой локоть с силой вонзился ему в живот. Окровавленный китайский меч полоснул меня, когда я наносил удар правым кулаком человеку, который сжимал этот меч в руках... Нападающие обрушились на меня в узкой комнате, которая облегчала мне бой. Когда они подходили близко, я отбрасывал их, используя нукитэ (колющий удар кончиками пальцев), сюто (удар ребром ладони) и сэйкэн (удар фронтальной частью кулака). Против винтовок я использовал тоби-гэри (удар ногой в прыжке) и ёко-гэри...

Я атаковал бандитов, целясь в глаза и в пах, двигаясь стремительно, я сражался как мог. Яростно ведя бой, я надеялся, что мы можем продержаться до прихода подмоги... Когда я понял, что бандиты ушли, силы внезапно оставили меня и я вынужден был сесть. Я сражался с ними врукопашную сорок минут» [212].

Надеюсь, что читателя не утомил столь обширный отрывок из воспоминаний Ямагути, – никто лучше самого мастера каратэ не сумеет объяснить, как ему удавалось уворачиваться от пуль и мечей в течение сорока минут. Впрочем, и он не смог это сделать достаточно убедительно, так как неясно, каким образом он противостоял винтовкам при помощи ударов ногами. Но эту мелочь, равно как и десятки других в его воспоминаниях, оставим на совести Ямагути. Смысл отрывка предельно ясен. Во-первых, подчеркнута эффективность Годзю-рю в боевой ситуации, а во-вторых, сам Ямагути вновь сумел показать свою силу и ловкость коммунистическим бандитам.

Дальнейшая история Ямагути связана с разгромом Японии во Второй мировой войне. Акт о капитуляции Японии в сентябре 1945 г. он считает позором. Хотя Ямагути не совершит публичное харакири, как сделали это десятки солдат императорской армии в подражание самураям древности, но, как истинный японский ниндзя, он продолжит войну в ином обличье.

Советские войска вступили в Нэкка, где в то время находился Ямагути. Он был арестован и помещён в отдельную камеру.

Официально Ямагути занимал в то время пост Генерального директора компании «Тётоку-кэн» и отвечал за поставки угля в Японию. Мастер каратэ был весьма осторожен, и даже многие его агенты не догадывались, что имеют дело с резидентом японской разведки. Но вот какова гримаса судьбы: совсем рядом с Ямагути работал советский разведчик из маньчжуров, как потом оказалось, лейтенант госбезопасности. Он был одним из служащих в доме у Ямагути.

Поскольку было очевидно, что Ямагути связан с японской разведкой, его дело передали в ведение ГПУ. А через некоторое время выяснилось, что в руках советской госбезопасности оказался один из руководителей японской разведсети. От Ямагути требовали открыть шифрокоды и сеть агентуры в Маньчжурии. Он же утверждал, что ничего не знает и никакой шпионской работы против СССР не вёл, его миссия была лишь в том, чтобы действовать против китайцев. При этом он ещё и дерзко обвинял допрашивающих в том, что именно СССР нарушил договор о нейтралитете и напал на Японию. Казалось бы, судьба Ямагути предрешена. Но всё произошло иначе, нежели можно было бы предположить, – до странности иначе.

Ямагути не только остался жив, но позже ещё и был репатриирован в Японию. В известной степени это можно назвать парадоксом – ведь расстрел полагался за значительно меньшие преступления. Одно из двух: либо Ямагути своей информацией всё же заслужил прощение, либо ГПУ вообще не было причастно к его допросам, и для всех он так и оставался японским предпринимателем.

Ямагути предлагает собственную версию своего спасения, поразительную, если учитывать условия того времени. Якобы во время одного из допросов в ГПУ советский полковник поставил его лицом к грязной стене, направил на него пистолет и сказал:

Я выстрелю, если ты не дашь мне информацию.

Я не знаю ответа на ваши вопросы, – ответил Ямагути, – я говорю вам правду. Самураи не лгут. Если же вы намерены выстрелить, прошу вас, стреляйте.

Ямагути! – воскликнул полковник, поражённый мужеством японца. – Ваше поведение восхитительно! Сколь бы ни были величественны другие люди, никто не держался так спокойно, как вы в последний миг жизни. Вы действительно настоящий самурай!

Ямагути отмечает, что именно долгие тренировки по каратэ позволили ему сохранить хладнокровие перед лицом смерти. Он утверждает, что китайцы требовали его выдачи, но благородный советский полковник, потрясённый мужеством самурая, не выполнил требований китайцев и через три месяца допросов отправил Ямагути в лагерь для военнопленных, который располагался где-то в провинции Синьцзян на северо-западе Китая.

Там Ямагути сумел быстро войти в доверие к руководству лагеря, как того требовало искусство ниндзюцу. Однажды советский майор, начальник лагеря для военнопленных, во время автомобильной аварии выбил плечо, и Ямагути в несколько мгновений вправил ему сустав. Искусству врачевания, как утверждал Ямагути, он научился в школе Годзю-рю.

Вскоре весь лагерь перевели в Монголию, в район Улан-Батора. Через некоторое время пошли слухи, что Ямагути неплохо владеет каратэ. Впрочем, от заключённых лагеря он не только не скрывал своего умения, но и специально афишировал его, запугивая тех, кто хотел сотрудничать с советскими властями. Вместе с выходцами из провинции Сацума (именно там родился сам Ямагути) он создал подпольную организацию и держал в страхе весь лагерь. Как видим, японский разведчик-ниндзя Ямагути и здесь продолжал свою миссию.

Слухи о Ямагути докатились до руководства лагеря. Как-то раз к Ямагути подошли советские солдаты из охраны и попросили его показать каратэ. Ямагути тотчас согласился. Зачем человеку, ненавидящему коммунистов, устраивать перед солдатами показательные выступления? Разве это не унижает его самурайское достоинство? Но Ямагути действовал как ниндзя, а не как самурай. Правило ниндзя – выжить любой ценой, чтобы продолжить борьбу.

Он продемонстрировал перед советскими солдатами упражнения с цепью и серпом – кусари-гама , короткой палочкой – дзё , показал удары руками и ногами. Но солдаты потребовали от него большего – расколоть рукой огнеупорный кирпич. Ямагути указал на стену, ограждавшую лагерь: «Я скорее сломаю эту стену, чем такой кирпич». Позже он признался, что не имел уверенности в успехе, но отступать было некуда. С громким криком «киай» он нанёс удар локтем в стену и проделал в ней дыру шириной почти в метр. И советские солдаты, и японские пленные закричали «Ура!».

Кажется, данный случай можно назвать историческим, ибо это было, пожалуй, первое показательное выступление каратиста перед советскими людьми (происходившее, однако, в странной обстановке...).

Ямагути, став фактически лидером среди заключённых лагеря, терроризировал тех, кто не испытывал такой ненависти, как он сам, к русским и китайцам – «коммунистам», как он их называл. Ямагути набирал себе в помощники отчаянных людей. Одна из японских организаций, некий «Демократический двор», которая действовала в лагере и была лояльна по отношению к администрации, прямо обвинила Ямагути в издевательствах и запугивании соотечественников. Дело едва не дошло до резни, однако тут пришло сообщение о репатриации пленных.

ГОДЗЮ-РЮ В ВЕРСИИ ЯМАГУТИ

Корабль «Коан-мару», на борту которого был и Ямагути, в ноябре 1947 г. прибыл в японский порт Хакодате. У Гогэна было много планов, однако прежде всего он собирался возобновить деятельность Годзю-рю, причём абсолютно самостоятельно. О создателе школы окинавце Мияги Тёдзюне он словно забыл – самолюбивому Ямагути ещё один патриарх был не нужен. Годзю-рю он уже считал собственной школой.

Советский лагерь остался позади, однако у Ямагути сохранилась патологическая ненависть ко всему так или иначе связанному с Россией. Каратэ и возрождение японского национализма для него были неразделимы.

Ямагути не мог смириться с переменами в послевоенной Японии. Ему не нравились молодые японки, которые начали употреблять косметику и предлагать свои услуги американцам; он презирал голодных японцев, помогавших оккупационным силам, чтобы прокормить себя. Он не выносил красных флагов на улицах, его выводила из себя активность компартии. «И эта голодная, бесстыжая Япония потеряла всю гордость своих славных традиций», – напишет позже Ямагути [212].

Однажды его переживания достигли предела. Ямагути решил совершить сэппуку. Дальнейшее пребывание на этой земле после поражения Японии в войне он считал бессмысленным и даже нечестным.

Ямагути, написав завещание, отправился в дзэнский храм Того в местечке Харадзюку. Там, как только взошла луна, он по традиции вознёс молитву духам, сел, скрестив ноги и положив рядом меч для сэппуку. Но вдруг произошло неожиданное – ему открылось Небо. Вот как описывает этот момент сам Ямагути:

«Я молился, чтобы сделать свой разум ясным и чистым, как незамутнённое зеркало. Я хотел умереть с честью. Через некоторое время я потерял все свои ощущения и лишь чувствовал, будто я гуляю по облакам и лечу по небу, утратив самого себя. Эти ощущения находятся выше моих возможностей описать их. Все прошлые неприятности были забыты, и я почувствовал, как моя душа парит в мире славы и умиротворения. Мне казалось, что я слышу голос, который что-то нашёптывал мне. Он звучал абсолютно ясно. Слова, что пришли ко мне, были следующими: «Предположим, ты умрёшь сейчас, а что же будет с твоей семьёй? Разве ты не осознал той миссии, которую ты должен исполнить в будущем? Ты должен серьёзно тренироваться и принадлежать миру боевых искусств» [212].

Это стало откровением для Ямагути. Кризис миновал, надо было продолжать традицию каратэ.

В апреле 1948 г. Ямагути Гогэн открывает свой первый послевоенный додзё, причём свою первейшую задачу видит в том, чтобы «усилить хребет японского народа». Одновременно он создаёт две националистические организации – «Общество патриотов» («Кокуси-кай») и «Информационный департамент общественной безопасности» («Коан Косин-дзё»).

«Информационный департамент» фактически являлся подразделением японской разведки, которая по понятным причинам не могла действовать легально в условиях оккупации. «Департамент» провёл ряд совершенно секретных акций. Одной из тех, которые стали известны, было предотвращение вывоза за рубеж внутреннего настенного орнамента (кэман ), украденного из монастыря Тюсондзи. Другие мероприятия, связанные с секретной деятельностью мастера каратэ, остаются тайной.

Одновременно Ямагути занимается перевоспитанием несовершеннолетних нарушителей, выполняя по сути полицейские функции. Некоторых из таких юношей он принимает в свою школу каратэ и прививает им любовь к боевым искусствам.

Ямагути постепенно приобретает всё большее влияние в сфере каратэ, его считают истинным воплощением самурайского духа. О нём уже ходит множество слухов. Например, рассказывали о том, как гоминьдановские власти Китая, схватив его, бросили в клетку с тигром, а Ямагути убил зверя одним ударом кулака. После этого подвига, как писали наши отечественные авторы, Ямагути «был отпущен на волю и с почётом препровождён на родину» [7]. Ямагути опроверг этот слух на страницах журнала «Каратэ», поскольку такое изложение событий целиком противоречило бы его версии о лагерях для пленных и допросах в ГПУ. Доподлинно известно, что освобождён он был, как и большинство японских военнопленных, вполне обыденным образом, без участия «поверженных тигров».

Ямагути пользовался немалой поддержкой государства, видимо, и благодаря своей тайной профессии. Если его учитель Мияги создавал на свои деньги первые секции Годзю-рю, преподавал в других странах мира и страдал, когда его ученики не видели за каскадами приёмов духовной сути каратэ, то Ямагути был другим человеком – одновременно самураем и ниндзя, столь же мужественным, сколь и хитрым. Для него каратэ стало одной из составных частей глобальной идеи – величия японского духа. Он мог радоваться, вспоминая победу японского флота над российским в Цусимском проливе, мог испытывать особое удовлетворение от того, что ударил коммуниста (обратим внимание – не хулигана, не нападающего, а именно идеологического врага). Все эти черты несовместимы с классическим образом мастера боевых искусств, хотя и близки самурайским идеалам.

Ямагути практически не поддерживал отношений с Окинавой, где было немало талантливых мастеров Годзю-рю. В свою очередь мир окинавского Годзю-рю, стоящий ближе к истокам истинного стиля, перестал признавать Ямагути, обвинив его едва ли не в самозванстве.

Это ничуть не смутило Ямагути Гогэна – человека весьма решительного. Он, не обращая внимания на Окинаву, самостоятельно создал в мае 1950 г. Всеяпонскую Ассоциацию каратэ-до Годзю-кай. Возникновение единой Ассоциации, президентом которой стал Ямагути Гогэн, положило конец всем «разночтениям» в Годзю-рю. Вскоре собралась комиссия, которая привела все ката к единому стандартному виду – тому, который практиковал сам Гогэн.

Сыновья Ямагути Гогэна продолжили дело отца. Старший сын Госэй и второй, Госэн, отправились в США, где открыли филиалы Годзю-кай, и сегодня Годзю-рю благодаря их деятельности особенно популярно в Калифорнии. А с 1963 г. начинают проводиться регулярные чемпионаты Японии по Годзю-рю.

Ямагути значительно меняет структуру Годзю-рю, вводя туда немало аспектов, являющихся абсолютно новыми для классического каратэ, но тем не менее проистекающими из самой сути духовного осознания Гогэном боевых искусств. Он объясняет, что в основе Годзю-рю – несколько составных частей: синтоизм, боевые искусства (собственно каратэ), йога и дзэнское созерцание. В техническом плане японское Годзю-рю состоит из следующих частей: базовые упражнения (кихон), базовые движения и связки (кихон идо), формальные комплексы (ката), свободные поединки (дзю-кумитэ).

Ката в этом стиле заметно отличаются от ката в стилях Сётокан, Сито-рю и Вадо-рю. Все ката подразделяются на подготовительные (дзюнби ката), базовые (кихон ката) и высшие ката, или «ката открытой руки» (кайсу ката). К подготовительным ката относятся несколько ката Тайкиёку, к базовым – знаменитые комплексы Сантин и Тэнсё, а к высшим ката – Сайфа, Сэйсин, Сансэру, Сисотин, Сэйсан, Сэйпай, Курурунфа, Супарумпэй. Всего в стиле 22 ката.

В Годзю-рю были включены дзэнская медитация и совершение дзэнских ритуалов, например молений в храме. Другой не менее важной частью стала йога, на основе которой построены практически все дыхательные упражнения в Годзю-рю. Ямагути привлекает в йоге то, что, по его мнению, она может сделать совершенными тело и дух. Он в равной степени практиковал и хатха-йогу (йогу физического тела, базирующуюся на позициях-асанах), и духовно-созерцательную йогу – раджа-йогу. Особенно много внимания в Годзю-рю уделяется дыхательному аспекту йоги – пранаяме, которая выполняется в различных позах-асанах. Примечательно, что учителями самого Ямагути в йоге были как японцы, так и европейцы, получившие наставления от учителей в Индии, в частности норвежец Пер Винтер.

Последователь школы Годзю-рю должен преодолеть пять аспектов жизни: желание наносить вред другим; сексуальные желания и стремление к удовольствиям; стремление к богатству и изобилию; незнание истинной Реальности и истинного Я; гордость своим благородным происхождением, благосостоянием и учёностью.

Первые шаги на этом пути заключаются в следовании простейшим морально-этическим наставлениям, которые составил Ямагути; теперь их заучивают наизусть в школах Годзю-рю. Каратист должен:

1. Гордиться тем, что изучает Годзю-рю.

2. Всегда правильно соблюдать ритуалы.

3. Воспитывать в себе силу и чистоту духа.

4. Воспитывать в себе дух солидарности, основанный на взаимной поддержке.

5. Уважать моральные традиции японского будо.

Но самым главным для Ямагути стало учение синтоизма. Он трепетно верил в духов; его вера особенно усилилась после откровения в храме Того, когда он хотел совершить сэппуку. Он гордился тем, что свои религиозные воззрения вынес не из книг, а из жизненного опыта, прежде всего – из практики Годзю-рю. В 1963 г. Ямагути создал даже специальное преломление синтоизма для каратэ, назвав его Годзю Синто. Программный документ этого учения гласит: «Основой должен стать дух боевых искусств; Путь Богов, или синтоизм, должен быть центром поклонения тех, кто преисполнен веры» [212].

Ямагути часами медитировал, взирая на прозрачный хрустальный шар, усиливая своё «ментальное проникновение» в суть вещей. Безусловно, это был человек сильный и бескомпромиссный, однако его мистицизм сводился не к постижению божественного начала, а к общению с духами, что казалось ему абсолютно нормальным. Его мировоззрение, как и мировоззрение любого синтоиста, было не столько религиозным, сколько оккультным. Случаи, о которых он вспоминал, подтверждают это.

Эмблема стиля Годзю-рю каратэ-до

Однажды ему явился его предок, поведавший о страшном проклятии, которое властвовало над его родом. Когда-то давно вор забрался в их дом и был убит. С тех пор его дух преследовал семью Ямагути, отчего старший сын в семье всегда умирал. Интересно, что и старший брат Гогэна также умер молодым. Ямагути совершил древний обряд, который должен был избавить его от злого духа. Он вонзил спицу длиной почти в пятьдесят сантиметров в соломенную куклу и пустил её вниз по реке, а сам в это время распевал заклинание. Злой дух был побеждён.

Каждый день Ямагути вставал в четыре часа утра и совершал синтоистский ритуал вместе со своей женой. Он регулярно посещал и дзэнский храм, медитировал. До глубокой старости Ямагути, надев ритуальное кимоно после омовения, принимал позицию кэкафудза: садился, положив правую ногу на левое бедро, и так медитировал в течение нескольких часов. Лишь изредка он позволял своим ученикам принимать более простую позицию ханкафудза – правая нога не на бедре левой, а рядом. Но и это Ямагути считал уже отклонением от ритуала.

Сколько ипостасей сочеталось в этом человеке – мастер боевых искусств и дзэн-буддист, мистический философ и националист, синтоист и разведчик... Ямагути Гогэн, безусловно, яркая личность, весьма характерная для каратэ. Когда-то Фунакоси Гитин, дав толчок к развитию каратэ в Японии и не будучи особенно щепетилен в средствах, не подозревал, что мистическим образом он порождает и особую психологию таких людей, как Ямагути. Зёрна, посеянные «отцом каратэ», начали давать всходы.

ОБНОВЛЁННОЕ КАРАТЭ

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ НА ОКИНАВЕ...

Послевоенное время приносит на Окинаву новые нравы. Целостность трёх основных направлений (Сётокан, Сито-рю, Годзю-рю), которая сохранялась при жизни плеяды «великих окинавцев», начинает стремительно разрушаться. И даже разрыв Фунакоси с Окинавой теперь расценивается двояко. С одной стороны, мастер фактически повернулся спиной ко всей окинавской традиции и ко многим своим братьям по школе, повёл себя эгоистично и отнюдь не по канонам вежливости. Но, с другой стороны, он всё же принёс окинавское боевое искусство в Японию и проложил путь для бойцов с Окинавы.

Нельзя сказать, что поступок Фунакоси осуждался повсеместно. У мастера нашлось немало сторонников. Простым бойцам трудно было разобраться во всех хитросплетениях и интригах мира окинавских боевых искусств. Многие искренне считали, что Фунакоси славен уже хотя бы тем, что познакомил Японию с окинавской традицией.

Поскольку все на Окинаве знали, как быстро развивается каратэ в Японии, то у многих мастеров возникла понятная обида на то, что их детище «продаётся» без них. Но, с другой стороны, всё это побудило лидеров ряда школ переосмыслить и упорядочить окинавские боевые искусства, которые теперь они называли исключительно «окинава-тэ», дабы не смешивать их с «продажным» каратэ.

Особенно активны были ученики великого Итосу.

Одним из таких создателей своего направления стал знаменитый Тибана Тёсин (Куба Тёдзюн) (1885 – 1969 гг.). С 15 лет он начал обучение у Итосу и следовал неотступно за своим учителем вплоть до его смерти. После ухода патриарха из жизни Тибана претендовал на руководство всем направлением Сюри-тэ, или Сёрин-рю. Со временем он стал неофициальным лидером окинавских боевых искусств. В 1956 г. на базе своей личной школы он основал Ассоциацию Окинава каратэ-до Рэнмэй. Его слава уже шагнула далеко за пределы Окинавы, и в 1957 г. японский Будокан присуждает ему высшее звание, которое может получить мастер за большие заслуги в развитии будо, – «ханси».

Тибана Тёсин (справа) и Накадзато Сюгоро, 1968

В 1961 г. Тибана основывает более крупную организацию, которую возглавляет вплоть до своей смерти, – Окинава Сёрин-рю Кёкай. На этот раз она сумела собрать под своей крышей практически всех последователей Сёрин-рю. После смерти Тибаны его преемником на посту президента Ассоциации становится Накадзато Сюгоро, а руководителем школы Кобаяси-рю (так именовал свой стиль в последние годы Тибана) – Хироси Киндзё. Последний на базе ката Сэйсан создаёт два новых ката – Сихоцки и Сихогэри.

Ещё один преемник Тибаны – Нагаминэ Сёсин (родился в 1907 г.). Его учителями помимо Тибаны были Симабуку Тацуо, Арагаки Анкити, Киян Тётоку, Мотобу Тёки.

Прогресс Нагаминэ столь велик, что уже в 35 лет он становится инструктором (рэнси ) по рекомендации самого Мияги Тёдзюна; это даёт ему право открыть собственный зал. В 1941 г. он создаёт первое ката Фукю Ити, которое позже легло в основу нового стиля, для того, чтобы начать преподавание среди детей в школе, а на следующий год он открывает свой первый зал в Томари. Его первый додзё, появившийся в Наха в 1953 г., носил несколько длинное, но гордое имя Кодокан каратэ-до кобу-дзюцу додзё (Зал постижения пути каратэ и кобу-дзюцу). Это означало, что Нагаминэ преподаёт не только каратэ, но и способы боя с традиционным оружием (кобу-дзюцу, или кобудо). Вообще его система значительно отличалась от японского каратэ того времени – здесь всё дышало старыми традициями Окинавы.

Нагаминэ Сёсин

Постепенно Нагаминэ приходит к мысли, что фактически в его школе родился новый стиль. Созданный им стиль Мацубаяси-рю сегодня считается одним из основных в окинавских боевых искусствах. Относится он к направлению Сёрин-рю, а своё название в 1947 г. получил по именам двух великих учителей. Первый из них, Мацумура Коруку (1829 – 1898 гг.), стоял у истоков Томари-тэ и обучал Мотобу Тёки, у которого в свою очередь учился Нагаминэ. Другой учитель, чьё имя зафиксировано в названии стиля, Мацумура Сокон (1809 – 1896 гг.), считается патриархом и основателем стиля Сюри-тэ. Именно он обучал Кияна Тётоку (1870 – 1945 гг.), у которого также учился Нагаминэ.

Маиумура Сокон (1809-1896), известный ученый, каллиграф, последовате<