Извлечение образов из минимума информации

И наконец, изображение, содержащее крайний минимум информации (рис. 18.3), узор из белых и черных пятен, который, может быть, наилучшим образом иллюстрирует способность мозга воображать форму, завершенную во всех ее деталях, из скудных намеков, создаваемых светотенью. Если вы сразу не можете разглядеть изображение, попробуйте, держа книгу на расстоянии вытянутой руки, прищурить глаза и поводить головой вправо-влево (или перемещать книгу из стороны в сторону), непрерывно глядя на рисунок.

Изображение проявится быстро, и как только вы заметите его, вы вновь обнаружите, что мозг цепляется за «ответ» мертвой хваткой, не позволяя изображению вновь раствориться в бессмысленном наборе черных и белых квадратов и кругов. Кроме того, вы обнаружите, что накладываете подробности поверх минимального образа — иными словами, видите вещи, которых нет, но которые помогают «заполнить» и завершить картину. Например, вы можете увидеть, как эта молодая женщина улыбается, глядя прямо на вас; вы можете увидеть блестящие волосы, высокие скулы, сияющие глаза и т. д.

Перевернутые тени

Далее рассмотрим перевернутую картинку на рис. 18.4. Вы заметите, что расшифровать изображение довольно трудно, хотя смутно узнается человек с откинутой назад головой. Обратите особое внимание на странной формы черные пятна на нижнем краю рисунка; в перевернутом виде они выглядят совершенно бессмысленными.

Теперь переверните книгу и рассмотрите рисунок в нормальном положении. Те самые черные пятна внезапно приобретают форму, словно бы исчезая и сменяясь объемным изображением. Вы видите, в буквальном смысле, край носа? Там ничего нет — никакого края. Его достраивает ваш мозг, накладывая воображаемый край на белизну бумаги.

Рис. 18.3

Рис. 18.4

Переверните книгу еще раз, чтобы снова увидеть вроде бы бессмысленные черные формы. И опять рассмотрите картинку в нормальном положении, чтобы еще раз понаблюдать; в процессе воображения бессмысленные пятна приобретают сплошную объемную форму.

Это вполне свето-логично!

Рисунок Огастаса Джона, изображающий ирландского писателя Джеймса Джойса (рис. 18.7), проиллюстрирует момент, который представляется достаточно очевидным, но о котором все же следует сказать: когда свет падает на неровную поверхность, какой является поверхность лица, формы участков света и тени определяются конкретной формой поверхности (лица). На другом лице, освещенном точно тем же источником, под тем же углом, формы светотени будут другими (см. рис. 18.5).

Из этого утверждения логически следует, что верно и обратное: из определенных форм светотени возникает строго определенное лицо. Измените эти формы, и лицо станет другим. Вспомните скрытые изображения слов FLY и WIN, и вы увидите связь с данным выше утверждением: если бы слова были другими, иными были бы и белые, и черные формы.

Прежде чем вы скажете, что это совершенно очевидно, поспешу добавить, что самой удивительной (но и самой требовательной) вещью в видении и рисовании светотени является то, что каждая форма уникальна. Никаких обобщений; нет двух одинаковых форм. Когда Огастас Джон рисовал портрет Джойса, например, он должен был воспринимать тень, отбрасываемую на лицо Джойса его очками, как уникальный пример. На строго конкретную форму тени оказывают воздействие и конкретная форма очков, и конкретная форма лица Джойса, и конкретное освещение. Если бы это был другой человек, или другие очки, или другое освещение, тень, отбрасываемая очками, была бы другой. Более того, если бы сам Джойс позировал в несколько ином положении, например, повернувшись к художнику на четверть оборота, светотень была бы совершенно иной, хотя это было бы то же самое лицо — и каждую форму пришлось бы воспринимать заново, такой, какой она была бы на самом деле, иначе художник не добился бы и малейшего сходства.

Эта информация не обрадует ваш Л-режим. Как мы уже видели раньше, такое видение прямо противоречит потребности Л-режима отыскать общее правило и руководствоваться им. Кроме того, формы света и тени, возникающие, например, на человеческом лице, никак не связаны со старыми символическими формами, которые развились в детстве и привязаны к словам и категориям (глаза, нос, рот, уши и так далее). Однако возникает парадокс (для успокоения Л-режима): если формы светотени на лице нарисованы точно так, как вы их видите, — то есть обеспечивают ровно столько намеков на черты лица, сколько нужно, и не более, — воображение само проецирует все черты лица на формы теней, получая глаза, нос, рот, уши и все остальное! Например, если вы смотрите на левый глаз Джойса, разве вы не видите сами глаз, радужку, веки, выражение? Теперь переверните книгу и взгляните на левый глаз. Вы увидите, что там ничего нет — ни глаза, ни радужки, ни век, ни выражения. Есть лишь пятно тени. Верните книгу в обычное положение. Теперь вы видите, что это вы сами наложили все перечисленные детали на рисунок, пользуясь своим воображением? Важно отметить, что ваше воображение всегда получает правильное изображение. Художнику нет нужды рисовать все детали; достаточно пары намеков — и Огастас Джон дал нам именно это, не больше.

Рис. 18.5. Световая логика. Свет падает на предметы и (логически) создает блики, отраженный свет и отброшенные тени, которые являются такими, какие они есть, благодаря форме предмета, на который падает свет

Рис. 18.6