Сегодня казнят дэниэля алтана уинга

РАССТРЕЛЯЮТ

Над заголовком показывают видеозапись. Я вижу кадры из моей камеры. Я смотрю на камеру. Затем появляется двор, где стоят солдаты. Несколько солдат ведут в центр двора парня. Я этого не помню. У парня завязаны глаза, руки крепко связаны за спиной. Он очень похож на меня.

За исключением нескольких деталей, которые могу заметить только я. Его плечи немного шире моих. Он идет, изображая хромоту, и рот у него папин, а не мамин.

Я щурюсь сквозь дождь. Этого не может быть....

Парень останавливается в центре двора. Его охранники быстро возвращаются, откуда пришли. Линия солдат поднимает оружие и целится в парня. На миг воцаряется жуткая тишина. А затем из ружей вылетает столп искр и дыма. Я вижу, как парень вздрагивает от каждого выстрела. Звучит еще больше выстрелов. Затем снова тишина.

Солдаты быстро расходятся, а двое из них поднимают парня и уносят в крематорий.

Мои руки начинают дрожать.

Этот парень — Джон.

Я поворачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с Джун. Она молча наблюдает за мной.

— Это Джон! — кричу я. — Этот парень — Джон! Что он делал там, во дворе?

Джун ничего не говорит.

Я не могу отдышаться. Теперь я понимаю, что она сделала.

— Ты не освободила его, — говорю я. — Ты поменяла нас местами.

— Я не делала этого, — отвечает она. — Он сам.

Я подхожу к ней. Я хватаю ее за плечи и прижимаю к стене дымохода.

— Скажи мне, что случилось. Зачем он сделал это? — кричу я. — На его месте должен быть я!

Джун вскрикивает от боли, и я понимаю, что она ранена. Я вижу глубокую рану у нее на плече, из-за которой вся рубашка пропиталась кровью. Что я делаю, крича на нее? Я отрываю кусок ткани от подола рубашки и пытаюсь перевязать ее рану так, как это сделала бы Тесса. Я плотно прикладываю ткань и затягиваю. Джун морщится.

— Все не так плохо, — говорит она. — Просто царапина.

— Ты где-нибудь еще ранена? — Я провожу рукой по ее запястьям и ногам. Она дрожит.

— Не думаю, — отвечает она. — Я в порядке. — Когда я убираю мокрую прядь волос с ее лица, она поднимает на меня глаза. — Дэй.... я этого не планировала. Я хотела спасти вас обоих. Я должна была сделать это. Но...

Образ безжизненного тела Джона снова появляется на Информщите, отчего у меня снова кружится голова. Я делаю глубокий вдох.

— Что произошло?

— Не хватало времени. — Она делает паузу. — Поэтому Джон вернулся. Он выиграл для нас время и вернулся обратно в коридор. Они подумали, что это ты. Он даже надел твою повязку. Они схватили его и отвели обратно во двор. — Она снова качает головой. — Но сейчас уже Республика наверняка знает, что совершила ошибку. Ты должен бежать Дэй. Пока можешь.

Слезы бегут вниз по моим щекам. Не важно. Я падаю на колени перед Джун и опускаю голову на руки, затем опускаюсь на пол. Ничто больше не имеет значения. Мой брат, наверное, беспокоился обо мне, пока я хандрил в камере, как эгоистичная сволочь. Джон всегда переживал за меня.

— Он не должен был этого делать, — шепчу я. — Я этого не заслуживаю.

Джун гладит меня по голове.

— Он понимал, что делает, Дэй. — В ее глазах появляются слезы.— Кто-то должен спасти Идена. Поэтому Джон спас тебя. Так поступил бы любой брат.

Ее глаза смотрят на меня. Мы сидим неподвижно под дождем. Кажется, проходит вечность. Я вспоминаю ночь, когда все это началось, ту ночь, когда солдаты отметили красным дверь моего дома. Если бы я не пошел в больницу, если бы не пересекся с братом Джун, если бы нашел лекарство от чумы в другом месте... было бы все по-другому? Были бы мама и Джон все еще живы? Иден был бы в безопасности?

Я не знаю. Мне слишком страшно думать об этом.

— Ты оставила все. — Я поднимаю руку и дотрагиваюсь до ее лица, чтобы смахнуть капли дождя с ресниц. — Вся твоя жизнь — твоя вера.... Почему ты сделала это для меня?

Джун никогда не выглядела более прекрасной, чем сейчас, честная и уязвимая. Когда небо освещает вспышка молнии, ее глаза горят темным золотом.

— Потому что ты был прав, — шепчет она. — Прав во всем.

Когда я притягиваю ее в объятия, она вытирает слезы с моих щек и целует меня. Потом она кладет голову мне на плечо. И я, наконец-то, позволяю себе заплакать.

Глава 40

ТРИ ДНЯ СПУСТЯ

БАРСТОУ, КАЛИФОРНИЯ

НА ЧАСАХ 23:40. 52°F[5]

Ураган Эвония наконец-то начал успокаиваться, но холодный сильный дождь, все продолжает идти на улицах города. Небо почернело, как будто от ярости. И на одиноком Информщите в Барстоу транслируют новости из Лос-Анджелеса.

ЭВАКУАЦИЯ ОБЯЗАТЕЛЬНА ДЛЯ:

СЕКТОРОВ ЗЕЙН, ГРИФФИТИ, ЗИМНЕГО И ЛЕСНОГО.

ВСЕМ МИРНЫМ ЖИТЕЛЯМ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА НЕОБХОДИМО

НАЙТИ УБЕЖИЩЕ В ПЯТИЭТАЖНЫХ ЗДАНИЯХ ИЛИ ВЫШЕ.

КАРАНТИН СНЯТ С ОЗЕРНОГО И

ЗИМНЕГО СЕКТОРОВ.

РЕСПУБЛИКА ВЫИГРАЛА РЕШАЮЩУЮ БИТВУ ПРОТИВ

КОЛОНИЙ В МЭДИСОНЕ, ДАКОТА.

ВЛАСТИ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА ОБЪЯВЛЯЮТ ОФИЦИАЛЬНУЮ ОХОТУ

НА ПОВСТАНЦЕВ ПАТРИОТОВ.

ДЭНИЕЛЬ АЛТАН УИНГ БЫЛ КАЗНЕН 26 ДЕКАБРЯ

РАССТРЕЛЯН.

Конечно, Республика объявила об успешной казни Дэя. Хотя Дэй и я знаем правду. На улицах уже поползли слухи, что Дэю снова удалось избежать смерти. И что ему помог молодой солдат Республики. Но слухи остаются слухами, никто не хочет привлекать внимание Республики. А люди продолжают говорить.

Барстоу спокойнее, чем Лос-Анджелес, но здесь тоже полно людей. А полиция не ищет нас здесь так же усердно, как в мегаполисе. Город железных дорог. Ветхие здания. Отличное место для меня и Дэя, чтобы спрятаться. Я бы хотела забрать и Олли. Если бы только коммандер Джемесон не передвинула день казни. Я бы выпустила его из квартиры и спрятала на улице, а потом вернулась бы за ним. Но теперь слишком поздно. Что они с ним сделают? От мыслей, что Олли там один, в тот момент, когда солдаты врываются ко мне в квартиру, комок подступает к горлу. Он единственное воспоминание, которое осталось у меня от Метиаса.

Сейчас мы с Дэем пробираемся сквозь дождь обратно к железнодорожному депо, чтобы разбить лагерь. Я передвигаюсь, оставаясь в тени, даже в такой пасмурный день. Дэй надвинул кепку на глаза. Я спрятала волосы под рубашку и повязала старый шарф, теперь насквозь мокрый, закрывающий нижнюю часть лица. Это все, что мы можем сделать сейчас, чтобы замаскироваться. Старые вагоны стоят на железной дороге, выцветшие и все покрытые ржавчиной. Всего их двадцать шесть, если считать недостающие хвостовые, и все относятся к Тихоокеанской железной дороге. Никто из нас не произнес ни слова.

Когда мы наконец-то добираемся до пустого вагона (четыреста пятьдесят квадратных футов с двумя раздвижными дверьми — одну заело от ржавчины, другая — наполовину открыта; должно быть, предназначен для перевозки сухого груза), надежно спрятанного за еще тремя в задней части двора, мы залезаем внутрь и садимся в углу. Здесь на удивление чисто. Достаточно тепло. И, самое главное, сухо.

Дэй снимает кепку и выжимает волосы. Я вижу, что у него болит нога.

— Хорошо, что все еще есть опасность наводнения.

Я киваю.

— Любому патрулю будет сложно выследить нас в такую погоду. — Я делаю паузу и смотрю на него. Даже сейчас, уставший, грязный, он сохраняет в себе эту дикую грацию.

— Что? — Он перестает выжимать волосы.

Я пожимаю плечами.

— Паршиво выглядишь.

Это вызывает у Дэя улыбку, но она так же быстро исчезает, как и появляется. Снова появляется вина. Я замолкаю. Я не могу винить его.

— Как только дождь закончится, — говорит он, — я хочу отправиться в Вегас. Я хочу найти Тессу и убедиться, что она в безопасности с Патриотами, прежде чем мы отправимся на фронт искать Идена. Я не могу просто бросить ее. Я хочу знать, что с ними ей лучше, чем с нами. — Выглядит так, как будто он пытается уговорить меня, что это правильно. — Тебе не нужно идти. Иди по другой дороге на фронт, встретимся там. Мы можем выбрать место встречи. Лучше рисковать поодиночке.

Я хочу сказать Дэю, что он сошел с ума, решив отправиться в военный город Вегас. Но не говорю. Все, что я представляю, это тоненькая фигура Тессы и широко открытые глаза. Он уже потерял маму. Брата. Он не может потерять еще и Тессу.

— Ты должен найти ее, — говорю я. — Ты не должен говорить мне об этом. Я пойду с тобой.

Дэй сердится.

— Нет, не пойдешь.

— Тебе нужно прикрытие. Веди себя ответственно. А если по дороге с тобой что-нибудь случится, как я узнаю, что ты в беде?

Дэй смотрит на меня. Даже в темноте, я не могу отвести от него взгляд. Дождь отмыл от грязи его лицо. Алой пряди в волосах больше нет. Осталось только несколько синяков. Он выглядит как ангел, хоть и падший.

Я смущенно отвожу взгляд.

— Я просто не хочу, чтобы ты шел один.

Дэй вздыхает.

— Хорошо. Мы отправимся на фронт и отыщем Идена, затем перейдем границу. Колонии, возможно, примут нас — возможно, даже помогут нам.

Колонии. Не так давно они казались самыми злейшими врагами.

— Хорошо.

Дэй склоняется ко мне. Он поднимает руку и касается моего лица. Я вижу, что ему все еще больно шевелить пальцами, а под ногтями осталась запекшаяся кровь.

— Ты потрясающая, — говорит он. — Но ты глупая, если остаешься рядом со мной.

Я закрываю глаза и дотрагиваюсь до его руки.

— Значит, мы оба глупцы.

Дэй притягивает меня к себе. Он целует меня, прежде чем я могу сказать больше. Его губы теплые и мягкие, он целует меня сильнее, и я кладу руки ему на шею, чтобы ответить на поцелуй. В этот момент, я не обращаю внимания на боль в плече. Мне все рано, если солдаты найдут нас и схватят. Сейчас я не хочу даже оказаться в другом месте. Я хочу просто быть здесь, прижиматься к теплому телу Дэя, находиться в его крепких объятиях.

— Странно, — говорю я Дэю позже, когда мы лежим вместе на полу. Снаружи бушует ураган. Через несколько часов нам нужно уходить. — Странно быть здесь с тобой. Но... иногда кажется, что у нас одна душа, рожденная в двух разных мирах.

Какое-то мгновение он молчит, одной рукой перебирая мои волосы. — Интересно, как бы сложились наши жизни, если бы я родился в твоем мире, а ты в моем. Были бы мы такими, как сейчас? Стал бы я одним из лучших солдат Республики? А ты стала бы известной преступницей?

Я поднимаю свою голову с его плеча и смотрю на него.

— Я никогда не спрашивала тебя о твоем уличном прозвище. Почему «Дэй» — день?

— Каждый день означает новые двадцать четыре часа. Каждый новый день означает, что все снова возможно. Ты живешь моментом, умираешь в один момент, все это может произойти в один день. — Он смотрит в сторону открытой двери вагона, где капли дождя закрывают от нас весь мир. — Ты пытаешься идти к свету.

Я закрываю глаза и думаю о Метиасе, вспоминаю все любимые моменты, и даже то, что пыталась забыть, я представляю его в лучах света. В моих мыслях я поворачиваюсь к нему и прощаюсь в последний раз. Когда-нибудь мы снова встретимся и расскажем друг другу наши истории... но сейчас я оставляю его в безопасном месте, месте, откуда я черпаю свои силы. Когда я открываю глаза, Дэй смотрит на меня. Он не знает, о чем я думаю, но уверена, он обо всем догадывается по моему лицу.

Мы лежим вместе, наблюдая за молниями и слушая раскаты грома, и ждем, когда, наконец-то, наступит рассвет.

[1] Приблизительно 22°C

[2] Приблизительно 26,7°С

[3] Приблизительно 25,6°С

[4] Приблизительно 18°С

[5] Приблизительно 11°С