И Мне хотелось бы, чтобы ты верил

До недавних пор я совсем ничего не понимал о любви. Я пола­гал, что знаю все. На самом деле я не знал ничего, и моя жизнь била тому свидетельством. Ты только что доказал мне, что я до сих пор по-настоящему не понимаю, что такое любовь. Говоря иносказательно, я хорошо рассказываю об игре, но я не игрок высшей лиги.

В этой книге я не касался темы моих отношений с теми, кого я любил, и моих браков, потому что я уважаю личную жизнь людей, которым я принес страдания. В изложении своей «истории» я ограничился тем, что происходило только со мной. Но, говоря в общем, в отношениях с любимыми я сделал почти все, что возможно, чтобы причинить им боль (кроме физичес­ких травм). Я совершил почти все ошибки, которые только можно совершить. Я вел себя в высшей степени эгоистично, равнодушно и невнимательно.

Я женился в первый раз, когда мне был двадцать один год. Конечно, я считал себя взрослым мужчиной, который знает о любви все, что нужно. Я много знал об эгоизме, но о любви — ничего.

Женщина, которая имела несчастье выйти за меня замуж, думала, что она нашла уверенною в себе, чуткого и заботливого парня. Но она получила эгоцентричного, эгоистичного и влас­тного мужа, который, как и его отец, считал, что он в доме хозяин, и доказывал свое превосходство, унижая других.

Вскоре после свадьбы мы на некоторое время переехали на юг, а потом снова вернулись в Аннаполис. Я с головой погру­зился в культурную жизнь городка, взаимодействовал с актерс­кими труппами и помогал ставить первые спектакли на сцене аннаполисского театра «Летний Сад». Я был одним из основа­телей Мерилендского Холла творческих искусств, а также со­стоял в небольшой группе, которая организовала первый в Аннаполисе фестиваль изобразительных искусств.

Я был постоянно занят своей работой и другими «обязан­ностями» и оставлял свою жену и детей одних не только три-че­тыре вечера в неделю, но и на большинство выходных —и так круглый год. В моем мире «любить» означало «обеспечивать» и иметь желание сделать все, что для этого потребуется. У меня было такое желание, и никому никогда не приходилось убеж­дать меня, что я отвечаю за свою семью. Но я думал, что мои обязанности как мужа и отца начинались и заканчивались мо­им бумажником — ведь им, как мне казалось, начинались и заканчивались они для моего отца.

Только став старше, я смог признать, что мой отец намного больше участвовал в моей жизни, чем я полагал, — он шил для меня пижамы (он невероятно хорошо управлялся со швейной машиной), пек яблочные пироги (лучшие в мире), брал меня с собой в походы (он стал командиром отряда, когда мы вступи­ли в организацию скаутов), таскал меня с собой на рыбную ловлю в Канаду, на экскурсии в Вашингтон, округ Колумбия, и в другие интересные места, учил меня фотографировать и печа­тать —список бесконечен.

Чего мне действительно недоставало, так это любого словес­ного или физического проявления его любви. Он просто никог­да не говорил: «Я тебя люблю», а любой телесный контакт был просто недопустим, кроме как на Рождество и на дни рожде­ния, когда после того, как мы получали чудесные, как всегда, подарки, мама наставляла нас «обнять вашего отца». Мы делали это так быстро, как только могли. Это была Беглая Близость.

Для меня папа бьи источником власти в доме. Источником любви была мама.

Отцовские приказы и решения, проявления его власги часто были деспотичными и жесткими, а мама была голосом сочувс­твия, терпения и мягкости. Мы приходили к ней с просьбами, когда нам хотелось обойти отцовские правила и запреты и/щ заставить его изменить мнение. Она часто помогала. Вместе они служили очень хороцшм примером игры в «хорошего по­лицейского —гыохого полицейского».

Думаю, что в 40-х и 50-х годах это была довольно распрост­раненная модель воспитания, и я просто применил ее в 60-е, внеся некоторые поправки. Я поставил себе целью постоянно говорить детям, что я их люблю, чаще обнимать и целовать их, когда был рядом. Только я бывал с ними не так часто.

В моем понимании «сидеть с детьми» бьыо женской рабо­той, в то время как мужчина выходил в мир и «делал свои дела». Со временем одним из этих «дел» стали интрижки с другими женщинами, которые закончились настоящим романом. Он стал причиной разрыва моего первого брака и превратился во второй.

Я никогда не гордился своим поведением, и засевшее во мне чувство вины с годами только усугублялось. Я много раз просил прощения у своей первой жены, и, так как она всегда была и остается великодушным человеком, мы уже много лет поддер­живаем дружеские отношения. Но я знаю, что нанес ей глубо­кую рану, и мне хотелось бы найти способ вернуться в прошлое и предотвратить, исправить или хотя бы сделать по- другому то, что сделано.

Мой второй брак оказался неудачным, как и третий. Каза­лось, я не знал, как сохранить отношения с близкими людьми, и причиной бьыо то, что я, казалось, не знал, как давать. Я придерживался (хотя не думаю, что сознательно) чрезвычайно эгоистичной и незрелой точки зрения, считая, что любовные отношения существуют для того, чтобы приносить мне удо­вольствие и удобства, и моя задача заключалась в том, чтобы поддерживать их, отдавая как можно меньше своего времени и сил.

Я на самом деле считал, что романтические отношения тре­буют, чтобы я отдавал кусочки и частички себя, пока у меня ничего не останется. Яне хотел этого, но я не знал, как быть счастливым без «моей второй половины». Поэтому каждый раз вопрос был в том, какую часть себя я был готов «продать» в обмен на надежный и постоянный источник любви, дружбы и привязанности (читай: секса) в своей жизни. Как я сказал, я не горжусь этим. Я стараюсь быть откровенным. Мой друг, препо­добная Мэри Мэнин Морриссей, основатель Центра улучше­ния жизни в Уилсонвилле, штат Орегон, называет меня «выздо­равливающим мужчиной».

К концу моего третьего брака я думал, что готов избавиться от старых представлений, но мне пришлось пройти через еще две попытки, прежде чем я смог наладить длительные отноше­ния. За это время я стал отцом еще семерых детей, четырех из них — от женщины, с которой нас связывали длительные отно­шения без брака.

Сказать, что я поступал безответственно, было бы слишком мягко, но в каждом случае я верил, что (а) это, наконец, те отношения, которые будут длительными, и (б) я делал все воз­можное, чтобы сохранить наши отношения. Учитывая мое тог­дашнее абсолютное непонимание того, что такое настоящая любовь, теперь я знаю, что эти слова совершенно не соответс­твуют тому, что было на самом деле.

Мне хотелось бы сказать, что мой неудачный опыт ограни­чивался только упомянутыми отношениями, но это будет не­правдой. Одновременно с ними и в промежутках между ними у меня было много других увлечений, и всякий раз я вел себя так же незрело и эгоистично.

Теперь я понимаю, что в таких обстоятельствах не существует ни жертв, ни злодеев и что весь жизненный опыт — это совместное творение, но я признаю, что моя роль в тех непри­глядных ситуациях была огромной. Теперь я вижу систему, для уничтожения которой мне понадобилось тридцать лет, и я не хочу прикрываться ньюэйджевскими афоризмами.

Поэтому не удивительно, что, приближаясь к своему пятидесятилетию, я оказался один. И, как я уже говорил, моя карьёра и здоровье были не в лучшем состоянии, чем моя личная жизнь. Я смотрел на приближающийся пятидесятый день рож­дения с безнадежностью. Таково было положение вещей, когда я проснулся в отчаянии посреди февральской ночи и написал сердитое письмо Богу.