Виды способов сокрытия преступления

О

бщепринятой классификации способов сокрытия преступления в криминалистике нет. Более того, при изучении этого вопроса мы вообще встретили в литературе лишь одну классификацию способов сокрытия преступления, предложенную В. А. Овечкиным. Чаще можно встретить упоминание или перечень целей сокрытия, повторяющий приведенный нами перечень Г. Н. Мудьюгина (сокрытие события преступления, его преступного характера, участия в нем), а еще чаще — описание отдельных способов сокрытия преступления без какой-либо их систематизации или применительно к конкретному виду преступлений.

Способы сокрытия преступлений В. А. Овечкин условно подразделил на две группы: а) способы, выступающие в форме воспрепятствования получению органами предварительного расследования информации о преступлении, и б) способы, выступающие в форме воспрепятствования получению органами предварительного расследования информации о преступлении и выдачи вместо нее ложной информации.

К первой группе способов он отнес: 1) перемещение материальных источников информации о преступлении; 2) маскировку материальных источников информации о преступлении; 3) уничтожение материальных, а в некоторых случаях и идеальных (люди) источников информации о преступлении; 4) уклонение от явки в орган расследования; 5) отказ от дачи показаний; 6) недонесение.

Ко второй группе: 1) фальсификацию; 2) инсценировку; 3) заведомо ложное сообщение с целью сокрытия преступления и 4) заведомо ложное показание с целью сокрытия преступления”[663].

Отдавая должное автору этой единственной классификации способов сокрытия преступления, мы в то же время не можем согласиться ни с избранным им основанием классификации, ни с распределением способов по этому основанию. Избранное им основание классификации не позволяет строго распределить по этим двум группам названные типичные способы сокрытия преступления. Так, перемещение материальных источников информации, отнесенное к первой группе, может быть средством инсценировки, то есть выдачи ложной информации, что является признаком способов второй группы. То же можно оказать о маскировке, которая иногда служит целям фальсификации, и об уничтожении материальных источников доказательств в целях создания инсценированной обстановки события.

Разумеется, мы учитываем оговорку В. А. Овечкина о том, что “конкретный способ сокрытия преступления, известный из практики расследования преступлений, может быть отнесен как к одному из приведенных в классификации способов, так и к совокупности двух и более способов, как из одной группы способов, так и из разных”[664]. Это справедливо и, видимо, должно относиться к любой классификации типичных, т. е. обобщенных, способов сокрытия преступления, как и к способам совершения притупления. И хотя такую же оговорку следует сделать и нам, думается, что классификация по содержательной стороне способа сокрытия преступления позволит уменьшить число подобных исключений и более строго распределить способы сокрытия по классификационным группам.

По содержательной стороне способы сокрытия преступления разделяются на ряд групп, включающих сокрытие преступления путем:

¨ 1) утаивания информации и/или ее носителей;

¨ 2) уничтожения информации и/или ее носителей;

¨ 3) маскировки информации и/или ее носителей;

¨ 4) фальсификации информации и/или ее носителей.

Возможны также и

¨ 5) смешанные способы.

Попытаемся раскрыть содержание каждой из этих групп способов.

Утаивание. В буквальном смысле слова означает оставление следовате­ля в неведении относительно тех или иных обстоятельств расследуемо­го дела или источников требуемой для установления истины информации; может быть осуществлено как в пассивной, так и в активной форме.

Пассивными способами утаивания являются умолчание, недонесение, несообщение запрашиваемых сведений, отказ от дачи показаний, невыполнение требуемых действий. К числу активных способов утаивания относится сокрытие предмета посягательства, вещественных доказательств, денег и ценностей, нажитых преступным путем, иных объектов — источников информации; уклонение от явки в орган расследования.

Уничтожение. Эти способы сокрытия преступления можно подразделить в зависимости от их направленности на уничтожение следов преступления либо следов преступника. При этом имеется в виду уничтожение как самой доказательственной информации, так и ее носителей.

Уничтожение может быть полным и частичным. Частичное уничтожение граничит с фальсификацией, иногда переплетается с ней.

Маскировка преследует цели изменения представления о способе совершения преступления, личности виновного, назначении объектов — носителей информации — и их круге.

В качестве способов маскировки могут быть названы: перемещение объектов (например, из того места, где они должны быть в соответствии с существующими или предписанными правилами, в другое место, как это бывает при нарушении правил хранения и движения документов), изменение внешнего вида субъекта преступления (парик, грим, смена одежды, изменение волосяного покрова, фальшивые коронки, искусст­венное создание или изменение особых примет и т. п.), создание видимости использования объекта не по действительному назначению, сокрытие параллельно совершаемыми действиями (например, звуков от действия орудий взлома — шумом проходящего поезда).

Фальсификация (от латинского falsificare — подделывать) — подделка, создание ложной информации или ее носителей. Способами сокрытия преступления путем фальсификации служат:

¨ заведомо ложное показание;

¨ заведомо ложные сообщение, заявление, донос;

¨ создание ложных следов и иных вещественных доказательств;

¨ полная или частичная подделка документов;

¨ подмена, дублирование объектов;

¨ частичное уничтожение объекта с целью изменения его внешнего вида, фальсификации назначения и т. п.

Комбинированным способом фальсификации является ложное алиби — создание преступником ложного представления о своем пребывании в интересующий следствие момент в другом месте.

Следственной практике известны два способа создания ложного али­би. В первом случае виновный вступает в сговор с соучастниками или лицами, которые впоследствии будут фигурировать как свидетели алиби. Они дают ложные показания об алиби виновного. Иногда для придания показаниям достоверности предварительно все эти лица действительно проводят вместе какой-то отрезок времени до или после совер­шения преступления и затем в показаниях изменяют лишь дату своего совместного пребывания на ту, которая нужна виновнику.

Другой, более сложный, способ создания ложного алиби основан на обмане виновным свидетелей относительно даты или времени пребывания совместно с ними. В этом случае свидетели, подтверждающие ложное алиби, добросовестно заблуждаются.

Смешанные способы сокрытия преступления представлены в следственной практике различными инсценировками или, по старой терминологии, различными видами симуляции обстоятельств преступления.

Упоминание об инсценировке (симуляции) преступлений можно найти еще в дореволюционной литературе и в первых советских криминалистических работах. Так, И. Н. Якимов специально указывал, что “прес­тупник очень часто прибегает к разным видам симуляции, изменяя для этого обстановку преступления”[665]. Позднее он писал о возможности симуляции как со стороны преступника, так и со стороны окружающих, совершенной в его интересах. Симуляция выражается чаще всего в изменении обстановки места происшествия или приведении ее в порядок[666].

Первое определение инсценировки преступления мы встретили в методическом обзоре “Симуляция преступлений”, составленном Л. П. Рассказовым в 1945 г. Там говорилось: “Симуляция преступления есть искусственное создание обстановки какого-либо преступления, чтобы за­маскировать другое преступление либо подготовить будущее”[667]. В другом обзоре, также составленном Л. П. Рассказовым, указывалось, что целью симуляции может быть и создание видимости не только иного преступления, но и иного события[668].

Термин “симуляция преступления” был подвергнут критике А. Р. Ратиновым. “Очень часто различные инсценировки именуют симуляцией взлома, самоубийства, несчастного случая, — писал он. — Такое наименование неправильно, ибо симуляция — это ложное изображение человеком собственных болезненных явлений, притворное выражение чувств или физических состояний”. Можно полагать, что эта критика была признана правильной, потому что с этого времени термин “симуляция преступления” уже почти не встречается.

А. Р. Ратинов сформулировал и определение инсценировки преступления, под которой, по его мнению, “следует понимать не просто уничтожение преступником следов или воспрепятствование их появлению, а создание ложной обстановки места происшествия”. Он назвал следующие разновидности инсценировки: инсценировка одного преступления для сокрытия другого; инсценировка непреступного события для сокрытия совершенного преступления; фальсификация отдельных доказательств с целью направить следствие по ложному пути[669].

Читатель, очевидно обратил внимание, что всех томах этого Курса неоднократно и по самым различным поводам упоминается Александр Рувимович Ратинов, автор многочисленных работ по различным вопросам криминалистики и судебной психологии. В прошлом блестящий следователь, он был одним из тех молодых ученых, вчерашних практических работников следствия, усилиями которых созданный в 1949 г. ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР завоевал право считаться головным научным учреждением в области разработки проблем криминалистической тактики и методики, организации следственной работы в стране. Написанная им в те годы книга “Обыск и выемка” (М., 1961) привлекла внимание не только ученых-криминалистов, но и практических работников дознания и следствия. В течение последующих лет А. Р. Ратинов занялся проблемами судебной психологии — науки, которая была возвращена к жизни, в первую очередь, его усилиями. Выход в 1967 г. его фундаментальной книги “Судебная психология для следователей” положил начало активным исследованиям в этой области целой плеяды ученых, признанным главой которых стал А. Р. Ратинов. Много лет он руководил сектором судебной психологии НИИ Прокуратуры и по праву считается ведущим отечественным специалистом в этой области знаний.

Но вернемся к предмету нашего разговора. Начиная с 1963 г., понятие инсценировки преступления начинает определяться и в учебниках криминалистики. Таково определение А. Н. Васильева, который рассматривает инсценировку как искусственное создание определенной об­становки в целях сокрытия истинного события[670]; по определению И. X. Максутова, “под инсценировкой понимается искусственное создание кар­тины происшествия с целью сокрытия преступления”[671].

В 1970 г. мы определили инсценировку преступления как искусственное создание лицом, заинтересованным в определенном исходе следствия, обстановки, не соответствующей фактически происшедшему на этом месте событию. Нами отмечалось, что инсценировка может преследовать следующие цели:

¨ создание видимости совершения в определенном месте иного преступления и сокрытия признаков подлинного события;

¨ создание видимости происшедшего на данном месте события, не имеющего криминального характера, для сокрытия совершенного преступления;

¨ создание видимости совершения преступления для сокрытия фактов аморального поведения, беспечности и иных поступков, не имеющих криминального характера;

¨ создание ложного представления об отдельных деталях фактически совершенного преступления или об отдельных элементах его состава: инсценирование совершения преступления другим лицом, в другом месте, в иных целях и по иным мотивам, в другое время и т. п.[672]

В последующие годы проблема инсценировки преступления подверглась более детальному рассмотрению в монографических исследованиях. И. М. Лузгин, определив инсценировку как “создание видимости другого преступления с целью замаскировать действительное деяние и вве­сти, таким образом, органы расследования в заблуждение, затруднить следствие”, проанализировал отношение между системой связей, образующих инсценируемое событие, и системой связей, образующих действительное преступление. На примере инсценировки кражи с целью сокрытия совершенного хищения он показал, что преступник при инсценировке рассчитывает на внешнее отличие событий, а сама инсценировка становится возможной благодаря внутреннему сходству одного из существенных признаков этих событий, из чего сделал вывод, что инсценировка не затрагивает внутренние связи, образующие сущность подлинного деяния”[673].

Основываясь на концепции И. М. Лузгина, его ученик Е. В. Баранов сформулировал более развернутое определение инсценировки преступления, и предложил классификацию инсценировок. По его мнению, “ин­сценировка — это сознательная, умышленная деятельность правонарушителя, направленная на сокрытие преступления или некриминального события путем видоизменения обстановки на месте происшествия или в ином месте с целью замаскировать истинное событие, создать представление о подлинности инсценируемого и тем направить следствие по ложному пути”.

Все инсценировки он разделил на два класса: инсценировки с целью сокрытия преступлений и инсценировки с целью сокрытия некриминального события. Первый класс разделяется на четыре вида: в зависимости от субъекта их совершения (одним преступником или группой, другими лицами по указанию преступника, преступником в соучастии с другими лицами); в зависимости от времени совершения преступления (предва­рительные — превентивные; совпадающие с моментом совершения преступления; осуществляемые после совершения преступления); в зависимости от места их совершения (на месте совершения преступления и вне места совершения преступления); в зависимости от способа осуществления (иного преступления, некриминального события, отдельных обстоятельств события)[674].

Представляется, что определение Е. В. Баранова страдало скрытой тавтологией. Сокрытие преступления не может не быть “сознательной, умышленной деятельностью”, поэтому это предложение, как дублирующее характеристику одной из сторон сокрытия, в определении является лишним. Ничего не добавляет к существу определения и его окончание, так как в нем лишь перечисляются очевидные цели сокрытия преступления и такого его способа, как инсценировка, которые ясны из самого его существа. Вызывают некоторые возражения и его классификация инсценировок. Не вдаваясь в детали, заметим, что инсценировки, отнесенные им к четвертому виду первого класса, отражают не способ их осуществления, а инсценируемый объект или явление.

Новизной и более широким подходом к проблеме отличались взгляды В. А. Овечкина. Во-первых, он правильно расценил инсценировку как стремление преступника “осуществить рефлексивное управление следователем с целью ввести его в заблуждение относительно фактически происшедшего события и его отдельных элементов и таким образом скрыть преступление и свое участие в его совершении”. Во-вторых, он пришел к заслуживающему внимания выводу, что “преступники часто не только создают искусственно обстановку места определенного происшествия, но и соответствующим образом ведут себя в этой обстановке и в процессе расследования преступления, прибегая к ложному поведению и сообщению ложных сведений... Указанные факторы органически связаны между собой и представляют единый способ сокрытия преступления, поэтому рассматривать их необходимо во взаимосвязи”.

Отправляясь от этих посылок, В. А. Овечкин пришел к заключению, что “инсценировка — это обстановка места определенного события, созданная искусственным путем, которая может сочетаться с соответственным притворным поведением и сообщением ложных сведений лицом, создавшим эту обстановку, с целью вызвать у следователя и других лиц ошибочное объяснение происшедшего события и таким образом скрыть истину”[675]. Хотя это определение и не является безупречным, с точки зрения точности и лаконичности (например, инсценировка — это не сама обстановка, а действия по ее созданию и т. п.), оно содержит важные конструктивные положения, которые не должны, по нашему мнению, оставаться незамеченными.

Основываясь на тех соображениях, которые были высказаны нами ранее, и учитывая результаты и выводы более поздних исследований, мы полагаем, что можно определить инсценировку преступления как создание обстановки, не соответствующей фактически происшедшему на этом месте событию, что может дополняться согласуемыми с этой обстановкой поведением и ложными сообщениями как исполнителей инсценировки, так и связанных с ними лиц.

В основе инсценировки преступления всегда лежит искусственное со­здание материальных следов события. Поведение и сообщения исполнителя инсценировки или связанных с ним лиц, преследующие цель усиления воздействия на следователя материальных следов, всегда являются дополнением к ним, хотя по времени могут и предшествовать их обнаружению и восприятию следователем. Таковы те случаи, когда исполнители инсценировки сами сообщают органу расследования об обнаружении ими признаков якобы совершенного преступления (напри­мер, заявление о мнимой краже) или о возникших у них предположениях о возможном совершении преступления (например, заявления об исчезновении человека).

Классификации инсценировок могут быть представлены по следующим основаниям:

1) по целям:

¨ сокрытие преступления;

¨ сокрытие некриминального события;

2) по объекту инсценирования:

¨ инсценирование преступления;

¨ инсценирование события некриминального характера;

¨ инсценирование отдельных деталей совершенного преступления или отдельных элементов его состава;

¨ инсценирование инсценировок;

3) по времени:

¨ осуществленная до совершения преступления;

¨ осуществляемая во время преступления (или некриминального события);

¨ осуществляемая после преступления (некриминального события);

4) по субъекту:

¨ совершаемая преступником (-ами);

¨ совершаемая иными лицами;

5) по месту:

¨ на месте преступления;

¨ на ином месте;

6) по способу легализации:

¨ рассчитанная на обнаружение по сообщениям исполнителя или связанных с ним лиц;

¨ рассчитанная на обнаружение посторонними лицами;

7) по длительности воздействия:

¨ рассчитанная на то, что подлинное событие не будет установлено вообще;

¨ рассчитанная на получение выигрыша во времени (для создания ложного алиби, приискания убежища, сокрытия похищенного и т. п.) или иных временных преимуществ перед следствием;

8) по содержанию:

¨ инсценирование материальных следов события;

¨ инсценирование материальных следов события в сочетании с соответствующим поведением и сообщением ложных сведений.

В практике встречаются инсценировки смешанного характера, объединяющие в себе два или более классификационных признаков одной и той же классификации, например инсценировки, выполняемые преступником совместно с иными лицами или осуществляемые как до, так и во время совершения преступления и т. п.

Знание видов инсценировок необходимо для обнаружения свидетельствующих о них признаков и их разоблачения.

13.3. Факторы, побуждающие к сокрытию преступления и влияющие на выбор способа
и возможность сокрытия

О

сновным фактором, побуждающим преступника принимать меры к сокрытию преступления, является желание избежать разоблачения и ответственности за содеянное. Но само это желание может быть обусловлено разными причинами. Чаще всего это, разумеется, страх перед наказанием, особенно при совершении таких преступлений, за которые грозит лишение свободы на длительный срок или даже исключительная мера наказания. Иногда преступником движет не только и даже, может быть, не столько страх перед наказанием, сколько стыд, боязнь позорящей огласки, как бывает при совершении преступлений против близких людей, сексуальных преступлений, сопряженных с половыми извращениями.

В иных случаях стремление избежать разоблачения продиктовано же­ланием как можно дольше продолжать преступную деятельность, что ха­рактерно для преступников-рецидивистов. Наконец, сокрытие преступле­ния осуществляется и тогда, когда оно само входит обязательным элементом в способ совершения преступления, т.е. само преступление невозможно совершить без специальных заблаговременных мер к сокрытию. Такое положение возникает при совершении длящихся хищений.

Сокрытие преступления путем инсценировки может преследовать еще одну цель. Это создание из чувства мести, зависти, ревности и других побуждений ложных доказательств виновности лица, никак не связанного с совершением преступления. Здесь мы, по существу, сталкиваемся с тем же оговором, который, как указывалось, тоже может быть способом сокрытия преступления, но оговором с помощью ложных “немых свидетелей” — инсценированной обстановки места события, фальсифицированных доказательств. Особая опасность такого оговора отмечена уголовным законом: ст. 306 УК РФ рассматривает искусственное создание доказательств обвинения как квалифицирующий признак заведомо ложного доноса.

Если сокрытие преступления осуществляется не самим виновным, а по сговору с ним иными лицами, то мотивами действий последних могут быть корысть, если они ожидают за это вознаграждения, чувства любви, жалости к виновному, ложно понимаемого товарищеского долга, стыда перед оглаской, когда дело касается близкого человека, или нежелание огласки, из опасений изобличения их самих в совершении иных преступлений или позорящих поступков.

Наконец, следует указать еще две группы факторов, побуждающих к сокрытию преступлений посторонних лиц и потерпевших.

В следственной практике, хоть и редко, но встречаются случаи, когда постороннее лицо, скрывая “чужое” преступление по просьбе виновного или по собственной инициативе, случайно его обнаружив, преследует цель получения оснований для последующего шантажа субъекта преступления. При этом шантажист стремится “материализовать” полученную им информацию об обстоятельствах преступления, скрывая от органа расследования вещественные доказательства виновности объекта шантажа в сокрытом преступлении.

Сокрытия преступления со стороны потерпевшего лица можно ожидать в трех случаях:

1) когда преступление носит позорящий данное лицо характер, свидетельствующий, например, о таких его качествах, как алчность, нечестность и т. п., как это бывает, в частности, если потерпевший стал жертвой некоторых видов мошенничества, психологически рассчитанных именно на эти стороны человеческого характера. Преступление может расцениваться потерпевшим как позорящее его в силу определенных взглядов, распространенных в данной среде. Именно так иногда воспринимается изнасилование, в силу чего потерпевшая нередко предпочитает скрыть совершенное против нее преступление, с тем чтобы сохранить репутацию;

2) когда раскрытие преступления угрожает уголовной ответственностью самому потерпевшему. Так может быть при совершении мошенничества (“самочинный обыск”) против лица, чьи деньги и ценности, изъятые преступником, в свою очередь нажиты им преступным путем — в результате кражи, взяточничества и т. п.;

3) в целях сведения потерпевшим из числа преступников-рецидивистов личных счетов или охраны групповых интересов лиц этой категории.

Помимо факторов, побуждающих к сокрытию преступления, сущест­вует ряд обстоятельств влияющих на возможность, полноту и выбор способа реализации этого замысла.

Все способы сокрытия преступления, за исключением лишь пассивных способов утаивания, требуют затраты определенного времени. Между тем, во многих случаях преступник осуществляет сокрытие преступления уже после его совершения и испытывает при этом естественный дефицит времени. Это отражается на выборе способа сокрытия преступления, неполноте или небрежности инсценировок, их расчете на временное действие сокрытия.

“Временные способы сокрытия преступлений, — пишет Г. Н. Мудьюгин, — требуют значительно меньше хлопот и времени, чем постоянные. Как правило, такую цель ставят перед собой преступники, которые ничем не связаны с объектом их посягательства, в частности, с потерпевшим. Правда, нельзя полностью исключать возможность применения способа временного сокрытия с той же целью и лицом, тесно связанным с объектом преступного посягательства. Например, кассир, похитив из кассы крупную сумму денег, запирает и опечатывает дверь кассы, чтобы выиграть время для побега из данного населенного пункта. Однако такие случаи, разумеемся, не типичны для “своих” преступников”[676].

Из сказанного вытекает еще одно обстоятельство, влияющее, помимо имеющегося в распоряжении преступника времени, на выбор способа сокрытия преступления: отношение к предмету преступного посягательс­тва. Чем непосредственнее это отношение, чем теснее связь преступника с предметом посягательства, тем сложнее и изощреннее способ сокрытия преступления, ставящий, помимо прочего, цель маскировки этой связи. Это, как правило, способы постоянного сокрытия преступления.

Помимо сказанного, детерминирующее значение по отношению к способу сокрытия преступления имеют те же факторы, которые определяют выбор способа совершения преступления. Это, прежде всего, объективная обстановка совершения преступления, включающая факторы, характеризующие место и время совершения действий, понимаемые преимущественно с социальных, бытовых, производственных и иных позиций; качества и свойства материальных объектов на месте сокрытия преступления; метеоусловия места и времени сокрытия преступления; условия и образ жизни лиц, имеющих отношение к месту сокрытия преступления. Группа детерминирующих факторов относится к психическим свойствам личности (характер, навыки, умения, привычки) и соматическим ее качествам (Г. Г. Зуйков). Из числа этих качеств следует подчеркнуть особое значение навыков преступного назначения, играющих существенную роль при реализации способов маскировки, фальсификации и инсценировки преступлений.

Говоря о факторах, детерминирующих выбор способа совершения преступления, Г. Г. Зуйков не упоминает таких психических качеств личности, как воображение и изобретательность. Между тем именно их следует учитывать при решении вопроса о детерминации способа сокрытия преступления.

Замышляя совершение преступления, выбирая способы его осуществления и сокрытия, преступник строит мысленную модель своих действий, воспроизводя в ней всю систему своих предстоящих действий. Содержание этой модели, ее детализация зависят во многом от уровня воссоздающего воображения субъекта, а выбор и сочетание действий по совершению и сокрытию преступления — в немалой степени от его изобретательности, прошлого преступного опыта и осведомленности о значении для раскрытия преступления тех или иных следов.

Сказанное особенно заметно проявляется в инсценировке преступлений. Имитируя совершение иного преступления или событие некриминального характера, преступник должен четко представлять себе те признаки, которые характеризуют их в глазах следователя, знать способы совершения имитируемого преступления и оставляемые им характерные следы, суметь представить в своем воображении и мысленно “проиграть” весь механизм этого преступления для придания инсценировке должной убедительности. Здесь не последнюю роль играют преступный опыт субъекта и его изобретательность, обладание им своеобразным чувством меры при фальсификации доказательств, а при сочетании инсценирования материальных следов события с притворным поведением и ложными сообщениями — умение строить многоходовые комбинации, где опять-таки нельзя обойтись без развитого воображения. И однако, каким бы тонким и изощренным ни был замысел преступника по сокрытию преступления, им неизбежно допускаются более или менее значительные просчеты, в большинстве случаев позволяющие следователю обнаружить инсценировку и выявить признаки подлинного события. Преодоление усилий преступника по сокрытию содеянного — первый шаг на пути к раскрытию преступления.