Шифр Марии Стюарт, королевы Шотландии 3 страница
Хотя у нас есть пробелы между словами, однако следующий прием сработает и там, где зашифрованный текст был преобразован в непрерывную строку символов. Данный прием позволит нам определить букву hпосле того, как мы нашли букву е. Ванглийском языке буква hчасто стоит перед буквой е(как, например, в the, then, theyи т. п.), но очень редко после е. Внижеприведенной таблице показана частота появления буквы О,которая, как мы полагаем, является буквой е,перед и после всех других букв в зашифрованном тексте. На основе этой таблицы можно предположить, что Впредставляет собой букву h,потому что она появляется перед Ов 9 случаях, но никогда не стоит после нее. Никакая другая буква в таблице не имеет такой асимметричной связи с О.
Каждая буква в английском языке характеризуется своими собственными, присущими только ей индивидуальными особенностями, среди которых частота ее появления и ее связь с другими буквами.
Именно эти индивидуальные особенности позволяют нам установить истинное значение буквы, даже когда она была скрыта с использованием шифра одноалфавитной замены.
Теперь мы уже гарантированно определили значение четырех букв: О = е, Х = а, Y = i и В = h и можем приступить к замене отдельных букв в зашифрованном тексте их эквивалентами для открытого текста. При замене я буду придерживаться следующего правила: буквы зашифрованного текста останутся прописными, а подставляемые буквы для открытого текста будут строчными. Это поможет нам отличить те буквы, которые нам еще только предстоит определить, от тех, значение которых мы уже установили.
Этот несложный шаг даст нам возможность определить еще несколько букв, поскольку сейчас мы можем отгадать отдельные слова в зашифрованном тексте. К примеру, самыми часто встречающимися трехбуквенными словами в английском языке являются theи and,и их сравнительно легко найти в тексте: Lhe,которое появляется шесть раз, и aPV,которое появляется пять раз. Следовательно, L,по всей видимости, является буквой t, Р — n,а V — d.Теперь мы можем заменить и эти буквы в зашифрованном тексте, подставив вместо них их действительные значения:
Как только будут определены несколько букв, дальнейший процесс дешифрования пойдет очень быстро. Так, в начале второго предложения стоит слово Сn.В каждом слове есть гласная, поэтому Сдолжна быть гласной. Нам осталось определить только две гласные: u и о; uне подходит, значит, Сдолжна быть буквой о.У нас также есть слово Khe,в котором Кможет быть либо t,либо s.Но мы уже знаем, что L= t,поэтому совершенно очевидно, что К= s.Установив значения этих двух букв, подставим их в зашифрованный текст, в результате чего получим фразу thoMsand and one niDhts.Здравый смысл подсказывает, что это должно быть thousand and one nights,и, скорее всего, данный отрывок взят из «Тысячи и одной ночи». Отсюда получаем, что M = u, I = f, J = r, D = g, R = Iи S = m.
Мы можем постараться определить другие буквы, подбирая другие слова, но давайте вместо этого посмотрим, что нам известно об алфавите открытого текста и о шифралфавите. Эти два алфавита образуют ключ и применяются криптографом для выполнения замены, благодаря которой сообщение становится зашифрованным. Ранее, определив истинные значения букв в зашифрованном тексте, мы успешно подобрали элементы шифралфавита. То, чего мы достигли на данный момент, представлено ниже, в алфавите открытого текста и шифралфавите.
Анализируя частично заполненную строку шифралфавита, мы можем завершить криптоанализ. Последовательность VOIDBYв шифралфавите дает возможность предположить, что в качестве ключа криптограф использовал ключевую фразу. Можно догадаться, что ключевой фразой здесь будет A VOID BY GEORGES PEREC,которая, после того как будут убраны пробелы и повторы букв, сократится до AVOIDBYGERSPC.После нее буквы следуют в алфавитном порядке, при этом те из них, которые уже встречались в ключевой фразе, пропускаются. В данном частном случае криптограф расположил ключевую фразу не в начале шифралфавита, а начиная с третьей буквы. Это допустимо, поскольку ключевая фраза начинается с буквы А,криптограф же хочет избежать зашифровывания акак А.Наконец, определив шифралфавит, мы можем полностью дешифровать весь зашифрованный текст, и криптоанализ будет закончен.
[7]
Эпоха Возрождения на Западе
Между 800 и 1200 годами н. э., когда для арабских ученых наступил период выдающихся интеллектуальных достижений, Европа прочно увязла в Темных веках. В то время как аль-Кинди описывал изобретение криптоанализа, европейцы все еще постигали основы криптографии. Единственными в Европе институтами, в которых поощрялось изучение тайнописи, были монастыри, где монахи исследовали Библию в поисках скрытого в ней значения; заманчивость этих поисков была такова, что они продолжаются и по сей день (см. Приложение C).
Средневековые монахи были заинтригованы тем фактом, что в Ветхом Завете имелись явные признаки использования криптографии. В нем, к примеру, встречаются куски текста, зашифрованного с помощью атбаша , — традиционной формы шифра замены в иврите. Принцип зашифровывания здесь следующий: берется буква, определяется, какой она является по счету от начала алфавита, после чего заменяется буквой, которая стоит на том же самом месте, но только считая от конца алфавита. Для английского языка это означает, что а,стоящая в начале алфавита, заменяется буквой Z, стоящей в конце алфавита, b заменяется на Y и так далее. Название атбаш само намекает на замену, которая используется в этом шифре: слово атбаш состоит из первой буквы алфавита иврита; алеф , за которой
следует последняя буква в алфавите тав , далее идет вторая буква, бет, а за ней — вторая буква от конца шин. Примеры атбаша даны в книге пророка Иеремии, глава 25, стих 26 и глава 51 стих 41, где слово «Вавилон» заменено словом «Сесах» («Шешах»); первая буква слова Babel (Вавилон) — бет , вторая буква алфавита иврита, заменяется на шин , вторую букву от конца; второй буквой слова Babel[8]также является бет , и поэтому она тоже заменяется на шин; последняя буква слова Babel — ламед , двенадцатая буква алфавита иврита, и она заменяется на каф , двенадцатую букву от конца алфавита.
Атбаш и другие подобные библейские шифры предназначались, по-видимому, для придания таинственности, а не для того, чтобы скрыть смысл, но и этого оказалось достаточно, чтобы пробудить интерес к серьезному занятию криптографией. Европейские монахи начали заново открывать уже забытые шифры замены, придумали новые шифры и со временем сумели повторно приобщить цивилизацию Запада к криптографии. Первая известная европейская книга, в которой рассказывается об использовании криптографии, была написана в тринадцатом веке английским францисканским монахом и энциклопедистом Роджером Бэконом.
В «Тайных опытах и недействительности магии» приведены семь способов того, как хранить сообщения в секрете, и дается предупреждение: «Дурак тот, кто пишет о тайне каким-либо способом, но не так, чтобы скрыть ее от простонародья».
К четырнадцатому веку криптографией стали пользоваться повсеместно; алхимики и ученые использовали ее, чтобы хранить свои открытия в секрете. Джеффри Чосер, несмотря на то что он гораздо более известен своими литературными достижениями, являлся также астрономом и криптографом, и именно в его работах можно найти один из самых известных примеров первого в Европе использования зашифровывания. В своем трактате «Об астролябии» он дал несколько дополнительных замечаний, озаглавленных «Экватор планет», в которых содержалось несколько зашифрованных разделов. При зашифровывании по способу Чосера буквы незашифрованного текста заменялись символами, например, b заменялась на δ. На первый взгляд зашифрованный текст, состоящий не из букв, а из непонятных символов, казался более сложным, но, по сути, это эквивалентно обычной замене буквы на букву. Принцип зашифровывания и степень стойкости точно такие же.
К пятнадцатому веку европейская криптография превратилась в целую отрасль, развивающуюся стремительными темпами. Возрождение искусства и науки в эпоху Ренессанса «вскормило» криптографию, а бурный рост политических интриг вынуждал обеспечивать секретность переписки. Идеальной средой для криптографии была, в частности, Италия. Она, наряду с тем, что являлась душой Возрождения, состояла из независимых городов-государств, каждый из которых старался перехитрить другие и добиться над ними преимущества. Был расцвет дипломатии; от каждого государства ко дворам других направлялись послы. Каждый посол получал указания от своего правителя о том, какую внешнюю политику он должен проводить. В свою очередь послы отсылали своим правителям все сведения, которые они собирали. Ясно, что имелась веская причина для зашифровывания посланий, идущих в обоих направлениях. В связи с этим в каждом государстве были учреждены шифровальные ведомства, а при каждом после находился секретарь-шифровальщик.
В это же самое время, когда криптография становилась обычным дипломатическим инструментом, на Западе все было готово к появлению криптоанализа как науки. Дипломаты еще только овладевали искусством ведения секретной переписки, как уже появились отдельные лица, которые старались эту секретность уничтожить. Вполне возможно, что в Европе криптоанализ был изобретен независимо от других, но существует вероятность и того, что он был завезен из арабского мира.
Открытия, сделанные мусульманами в естественных науках и в математике, оказали огромное влияние на возрождение науки в Европе, так что среди завезенных знаний вполне мог оказаться и криптоанализ.
По всей видимости, первым крупным европейским криптоаналитиком был Джованни Соро, назначенный на должность венецианского секретаря-шифровалыцика в 1506 г. Репутация Соро была известна во всей Италии, и дружественные государства пересылали в Венецию перехваченные сообщения для проведения их криптоанализа. Даже из Ватикана, пожалуй, второго по активности центра криптоанализа, направляли Соро попадающие в их руки сообщения, которые, как им представлялось, дешифровать было невозможно. В 1526 году папа Климент VII послал ему два зашифрованных письма, и оба они вернулись успешно дешифрованными. И когда одно из зашифрованных личных писем папы было перехвачено флорентийцами, папа направил его копию Соро в надежде, что тот его успокоит, сказав, что дешифровать его невозможно. Соро объявил, что он не смог взломать шифр папы, дав понять, что и флорентийцы также не смогут дешифровать его. Возможно, однако, что это была уловка, чтобы успокоить криптографов Ватикана и внушить им ложное чувство безопасности — Соро просто не хотел показать слабость папского шифра, поскольку это только подтолкнуло бы Ватикан к созданию более стойкого шифра, шифра, который Соро, может, и не сумел бы раскрыть.
И другие дворы Европы также стали приглашать на службу искусных криптоаналитиков, таких как Филибер Бабу, который был криптоаналитиком короля Франции Франциска I. Бабу приобрел репутацию невероятно упорного человека, который способен работать круглые сутки неделями напролет, чтобы раскрыть перехваченное сообщение. К несчастью для Бабу, это дало возможность королю вступить в длительную любовную связь с его женой. К концу шестнадцатого века, с появлением Франсуа Виета, который получал особое удовлетворение от взлома испанских шифров, французы повысили свое мастерство по дешифрованию сообщений. Испанские криптографы, которые выглядели простодушными по сравнению со своими противниками в Европе, не могли поверить, когда узнали, что их сообщения становились известны французам. Испанский король Филипп II даже обратился с прошением в Ватикан, заявив, что единственным объяснением успешности применения криптоанализа Виета является то, что он — «сатана, вступивший в сговор с дьяволом». Филипп убеждал, что Виет должен предстать перед судом кардиналов из-за своих дьявольских дел, но папа, который знал, что его собственные криптоаналитики уже не первый год вскрывали испанские шифры, отверг прошение испанцев. Новость о прошении вскоре стала известна криптоаналитикам различных стран, и испанские криптографы оказались посмешищем всей Европы.
Ситуация с испанцами наглядно характеризовала состояние противоборства между криптографами и криптоаналитиками. Это был переходный период, когда криптографы все еще полагались на одноалфавитный шифр замены, в то время как криптоаналитики уже начали применять частотный анализ, чтобы взломать этот шифр. Криптографам еще только предстояло узнать все могущество частотного анализа, а пока что они продолжали верить в одноалфавитную замену, не представляя, в какой степени такие криптоаналитики, как Соро, Бабу и Виет, были способны прочесть их сообщения.
Между тем государства, которые получили предупреждение о слабости одноалфавитного шифра замены, стремились создать более стойкий шифр, который смог бы защитить их сообщения от раскрытия криптоаналитиками неприятеля. Одним из простейших приемов повышения стойкости одноалфавитного шифра замены является использование «пустых» знаков — символов или букв, которые не заменяли реальные буквы, а являлись просто пустыми, ничего не обозначающими символами. Например, можно заменить каждую букву открытого текста числами от 1 до 99, из которых 73 ничего не означают и могут случайным образом появляться с разной частотой в зашифрованном тексте. «Пустые» знаки не представляют никакой сложности для получателя, кому предназначено данное сообщение, кто знает, что эти символы не следует принимать во внимание. Однако наличие таких знаков будет сбивать с толку противника, перехватившего сообщение, потому что они усложняют атаку с применением частотного анализа. Ради повышения стойкости криптографы иногда сознательно перед зашифровыванием сообщения писали слова неправильно. Thys haz thi ifekkt off diztaughting thi ballans off fnkwenseas — усложняет криптоаналитику возможность применения частотного анализа. Однако получатель данного сообщения, если он знает ключ, сможет расшифровать его, после чего в его распоряжении окажется неверно написанный, но все же вполне понятный текст.
К попыткам усилить одноалфавитный шифр замены относится и введение кодовых слов. Термин код имеет очень широкое значение в обыденной речи, и он часто употребляется для описаниялюбых способов, используемых для тайной передачи информации. Однако, как было упомянуто в Введении, в действительности он имеет весьма специфическое значение и применяется только для определенного вида замены. До сих пор мы рассматривали шифр замены, посредством которого каждая буква заменяется на другую букву, число или символ.
Однако замену можно осуществлять на гораздо более высоком уровне, когда каждое слово представляется другим словом или символом — это и будет код. Например:
Исходное сообщение = убить короля сегодня вечером. Закодированное сообщение = D-Ω-28
Формально код определяется как замена, выполняемая на уровне слов или фраз, в то время как шифр определяется как замена на уровне букв. Поэтому термин зашифровать означает «сделать сообщение секретным с помощью шифра», в то время как закодировать означает «сделать сообщение секретным с помощью кода». Аналогично термин расшифровать/дешифровать применяется для рассекречивания зашифрованного сообщения, а раскодировать/декодировать — для рассекречивания закодированного сообщения. Термины зашифровать и расшифровать/дешифровать более общие и охватывают засекречивание и рассекречивание, выполняемое как с помощью кодов, так и с помощью шифров. На рисунке 7 показана краткая сводка этих определений. В целом я буду придерживаться этих определений, но когда смысл ясен, я могу воспользоваться, например, таким термином, как «криптографический анализ», чтобы описать процесс, который на самом деле является «взломом шифра» — последний термин может быть формально более точным, но первый является более употребимым.
На первый взгляд представляется, что коды обеспечивают более высокую степень стойкости, чем шифры, так как слова гораздо менее уязвимы для частотного анализа, чем буквы. Чтобы дешифровать одноалфавитный шифр, вам потребуется установить точные значения каждой из всего лишь 26 букв, а чтобы взломать код, вам потребуется определить точные значения сотен и даже тысяч кодовых слов. Однако если мы более внимательно рассмотрим коды, мы увидим, что они, по сравнению с шифрами, обладают двумя существенными с практической точки зрения недостатками. Во-первых, после того как отправитель и получатель согласуют 26 букв в шифралфавите (ключ), они смогут зашифровать любое сообщение, но чтобы добиться той же гибкости при применении кода, им придется проделать кропотливую работу по заданию кодового слова для каждого из тысяч возможных слов незашифрованного текста. Кодовая книга будет состоять из сотен страниц и напоминать словарь. Другими словами, составление кодовой книги — это изрядная задача, держать же ее при себе представляет значительное неудобство.
Рис. 7 Наука тайнописи и ее основные направления.
Во-вторых, последствия того, что противник завладеет кодовой книгой, поистине ужасающи. Все закодированные сообщения сразу же станут известны противнику. Отправители и получатели должны будут заново пройти через кропотливый процесс создания совершенно новой кодовой книги, а затем этот объемистый новый том необходимо будет передать всем в коммуникационной сети, то есть секретно доставить его всем послам во всех странах. Сравните: если противнику удастся завладеть ключом шифра, то сравнительно несложно составить новый шифралфавит из 26 букв, который можно запомнить и легко передать.
Даже в шестнадцатом веке криптографы хорошо осознавали присущие кодам слабости и вместо них больше полагались на шифры, или, иногда, на номенклаторы. Номенклатор — это система шифрования, основанная на шифралфавите, который применяется для зашифровывания большей части сообщения, плюс небольшой набор кодовых слов. К примеру, номенклаторная книга могла бы состоять из титульного листа с шифралфавитом и со списком кодовых слов на второй странице. Несмотря на добавление кодовых слов, номенклатор ненамного надежнее, чем просто один шифр, поскольку основная часть сообщения может быть дешифрована с помощью частотного анализа, а смысл оставшихся зашифрованными слов может быть определен по контексту.
Лучшие криптоаналитики не только совладали с номенклатором, они способны были также справиться и с сообщениями с неправильно написанными словами, и с сообщениями с «пустыми» знаками. Короче говоря, они могли вскрыть большинство зашифрованных сообщений. Благодаря квалификации и умению криптоаналитиков, раскрытые секреты шли непрерывным потоком; они влияли на принятие решений властителями и повелительницами, определяя тем самым ход истории в Европе в критические моменты.
Никогда влияние криптоанализа не проявилось так драматично, как в случае Марии Стюарт, королевы Шотландии. Исход судебного процесса над ней всецело зависел от поединка между ее шифровальщиками и дешифровальщиками королевы Елизаветы. Мария была одной из наиболее заметных фигур шестнадцатого столетия — королева Шотландии, королева Франции, претендент на английский трон — и все же ее судьба зависела от листочка бумаги, содержавшегося на нем сообщения и от того, будет или нет оно дешифровано.
Заговор Бабингтона
24 ноября 1542 года английские войска Генриха VIII разгромили шотландскую армию в битве при Солвей Мосс в северной Англии. Казалось, что Генрих вот-вот завоюет Шотландию и захватит корону короля Якова V. После сражения обезумевший король Шотландии страдал от полного душевного опустошения и упадка сил и удалился во дворец в Фолкленде. Даже рождение дочери Марии, всего через две недели, не могло оживить угасающего короля. Казалось, что он всего лишь ждал вестей о рождении наследника, чтобы спокойно закончить жизненный путь, зная, что он выполнил свой долг. Не прошло и недели после рождения Марии, как король Яков V, которому было всего тридцать лет, умер. Мария Стюарт стала принцессой-дитя.
Мария родилась недоношенной, и вначале казалось, что она не выживет. По ходившим в Англии слухам дитя умерло, но это было просто принятие желаемого за действительное при английском дворе, который был склонен выслушивать любые новости, которые могли бы дестабилизировать Шотландию. На самом же деле Мария вскоре окрепла и стала здоровой, и в возрасте девяти месяцев, 9 сентября 1543 года, она была коронована в церкви замка Стерлинг, в окружении трех графов, несущих от ее имени королевскую корону, скипетр и меч.
То, что королева Мария была слишком юна, дало Шотландии передышку от английских нападений. Если бы Генрих VIII попытался вторгнуться в страну, в которой совсем недавно умер король и которой правила принцесса-дитя, это посчитали бы нерыцарским и неблагородным. Вместо этого английский король выбрал политику сватовства, в надежде устроить брак между Марией и своим сыном Эдуардом, объединив тем самым обе нации под властью Тюдоров. Он начал с того, что отпустил шотландских дворян, плененных на Солвей Мосс, при условии, что они будут выступать за союз с Англией.
Однако шотландский двор, рассмотрев предложение Генриха, отверг его в интересах брака с Франциском, дофином Франции. Шотландия выбрала союз с государством, принадлежащим римско-католической церкви, решение, которое обрадовало мать Марии, Марию де Гиз, чей брак с Яковом V был направлен на укрепление связи между Шотландией и Францией. Мария и Франциск были еще детьми, но планировалось, что в будущем они поженятся и Франциск взойдет на трон Франции с Марией, которая станет королевой, объединив тем самым Шотландию и Францию. А до того времени Франция обязуется защищать Шотландию от любых нападений Англии.
Обещание защиты со стороны Франции была подтверждено еще раз, в частности после того, как Генрих VIII перешел от политики дипломатии к запугиванию, дабы убедить шотландцев, что его сын — более подобающий жених для Марии Стюарт. Его войска пиратствовал и уничтожали посевы, сжигали деревни и нападали на города и села вдоль границы. «Грубое ухаживание», как известно, продолжалось даже после смерти Генриха в 1547 году. Все завершилось в битве при Пинки-Клей, в которой англичане под руководством сына Генриха VIII, короля Эдуарда VI (претендующего на роль «поклонника»), наголову разбили шотландскую армию. После этой бойни было решено, что ради собственной безопасности Мария должна уехать во Францию, где она будет вне досягаемости со стороны Англии и где она смогла бы подготовиться к браку с Франциском. 7 августа 1548 года, в возрасте шести лет, она отплыла на галеоне в порт Росков.
Первые несколько лет при французском дворе были самым идиллическим периодом жизни Марии. Она была окружена роскошью, ограждена от зла и росла, чтобы любить своего будущего мужа, дофина. В возрасте шестнадцати лет они поженились, а на следующий год Франциск и Мария стали королем и королевой Франции. Казалось, что все способствовало ее триумфальному возвращению в Шотландию, пока ее муж, который всегда был слабого здоровья, серьезно не заболел. Воспаление уха, которым он страдал с детства, усугубилось, процесс распространился на мозг, и начал развиваться абсцесс. В 1560 году, не пробыв королем и года, Франциск умер. Мария овдовела.
С этого времени жизнь Марии неоднократно омрачалась трагическими событиями. Вернувшись в Шотландию в 1561 году, она обнаружила, что страна совершенно переменилась. Во время своего длительного отсутствия Мария утвердилась в католической вере, ее же шотландские подданные все больше и больше склонялись к протестантской церкви. Мария была терпимой к желаниям большинства и вначале правила относительно успешно, но в 1565 году она сочеталась браком со своим кузеном, Генри Стюартом, лордом Дарили, шаг, после которого звезда Марии исподволь, но все быстрее и быстрее покатилась вниз. Дарнли оказался злобным и безжалостным, алчущим власти человеком, из-за которого Мария лишилась верности шотландских дворян. На следующий год Мария сама убедилась в жестоком характере своего мужа, когда он убил прямо у нее на глазах ее же секретаря Дэвида Риччо. Всем стало ясно, что ради Шотландии необходимо было избавиться от Дарнли. Историки спорят, кто из них, Мария или шотландские дворяне, организовал заговор, но в ночь на 9 февраля 1567 года дом Дарнли загорелся, а он сам, пытаясь выбраться, задохнулся. Единственная польза, которую принес этот брак, — появление сына и престолонаследника Иакова.
Следующее замужество Марии с Джеймсом Хепберном, четвертым графом Босуэлским, едва ли было более счастливым. К лету 1567 года протестантские дворяне Шотландии лишились последних иллюзий в отношении своей католической королевы; они изгнали Босуэла и заключили в тюрьму Марию, принудив ее отречься от короны в пользу четырнадцатимесячного сына Якова VI, в то время как ее сводный брат, граф Меррейский, выступал в качестве регента. На следующий год Мария, бежав из заключения, собрала армию из шести тысяч солдат и совершила еще одну, последнюю попытку вернуть себе корону. Ее войско столкнулось с армией регента у небольшой деревушки Лэнгсайд, неподалеку от Глазго, и Мария наблюдала за сражением с вершины соседнего холма. Хотя ее отряды численностью превосходили противника, но дисциплины у них не было, и Мария видела, как ее войско просто разорвали. Когда поражение стало неизбежным, ей ничего не оставалось, как спасаться бегством. Лучше всего для нее было бы направиться на восток, к побережью, а затем во Францию, но это означало бы пересечь территорию, подвластную ее брату, и вместо этого она направилась на юг, в Англию, где, как она надеялась, ее кузина, королева Елизавета I, даст ей убежище.
Мария совершила ужасную ошибку. Елизавета не предложила Марии ничего, кроме еще одного заключения. Официальной причиной ее ареста была смерть Дарнли, однако действительная причина состояла в том, что Мария представляла собой угрозу Елизавете, поскольку английские католики считали Марию истинной королевой Англии.
Благодаря своей бабушке, Маргарет Тюдор, старшей сестре Генриха VIII, Мария действительно притязала на английский трон, но у последнего выжившего отпрыска Генриха, Елизаветы I, имелось на него, пожалуй, преимущественное право. Однако Елизавета была объявлена католиками незаконнорожденной, так как являлась дочерью Анны Болейн, второй жены Генриха, после того как он расторгнул брак с Екатериной Арагонской вопреки запрету папы. Английские католики не признавали развода Генриха VIII, они не признавали последующей его женитьбы на Анне Болейн, и они заведомо не считали их дочь Елизавету королевой. Католики рассматривали Елизавету как мерзкого узурпатора.
Марию лишили свободы; ее поочередно перевозили из одного замка в другой, из одного поместья в другое. Хотя Елизавета считала ее одной из наиболее опасных фигур в Англии, но многие англичане признавали, что были восхищены ее грациозными манерами, ее ясным умом и ее редкостной красотой. Уильям Сесил, государственный канцлер Елизаветы, отмечал «ее лукавство и чарующее воздействие на всех мужчин»; похожее наблюдение сделал и Николас Уайт, эмиссар Сесила: «У нее была к тому же обольстительная привлекательность, милый шотландский акцент и пытливый ум, оттененные сдержанностью». Но годы шли, она старела, здоровье ее ухудшалось, и она начала терять надежду. Ее тюремщик, сэр Эмиас Паулет, пуританин, оказался неуязвим для ее чар и обращался с ней все более и более сурово.
К 1586 году, после 18 лет заключения, она потеряла все свои привилегии. Ее содержали в Чартли Холле в Стаффордшире, и больше ей не дозволялось лечиться на водах в Бакстоне, которые прежде помогали облегчить ее страдания во время частых приступов ревматизма. Во время своего последнего посещения Бакстона она алмазом начертала на оконном стекле: «Бакстон, чьи теплые воды прославили тебя, наверное, я больше не приеду сюда никогда. Прощай». Похоже, что она подозревала, что ее лишат и той небольшой свободы, которая еще была у нее. Растущие страдания Марии усугублялись действиями ее девятнадцатилетнего сына, короля Шотландии Якова VI. Она всегда надеялась, что в один прекрасный день ее отпустят и она вернется в Шотландию, чтобы разделить власть со своим сыном, которого она не видела с тех пор, как ему исполнился один год. Однако Яков не чувствовал никакой привязанности к своей матери. Его вырастили и воспитали враги Марии, внушившие Якову, что его мать убила его отца, чтобы выйти замуж за своего любовника. Яков презирал ее и боялся, что если она вернется, то постарается захватить его корону.
Ненависть его к Марии наглядно проявилась в том, что он без брезгливости стремился сочетаться браком с Елизаветой I, женщиной, которая виновна в лишении свободы его матери (и которая была старше него на тридцать лет). Елизавета отклонила предложение.