Глава 3. Внутренняя жизнь

Устройство лагеря.

После изматывающего следствия, которое могло длиться месяцами, заключенных, наконец-то получивших свои сроки, сажали на этап до лагеря, в котором им предстояло отбывать наказание.

Жили заключенные (или будем называть их общепринятым названием - зэки) в бараках. Но если лагерь только начинали строить, то зэков селили в палатки или землянки, а днем они строили бараки.

Бараки неизменно представляли собой чрезвычайно примитивные деревянные строения. Их конструкция в общих чертах определялась директивами Москвы, поэтому описания бараков схожи между собой: один бывший заключенный за другим вспоминает длинные прямоугольные деревянные постройки без внутренней и внешней обшивки стен, где трещины замазывались глиной. Внутри — нары. Иногда был грубо сколоченный стол и скамейки, иногда не было.[21]

В северных районах бараки делали из кирпича.

Часто жили не в бараках, а в землянках. А. П. Евстюничев так описывает землянку в Карелии в начале 40-х годов: «Землянка — это расчищенная от снега площадка, снят верхний слой земли, из круглых неотесанных бревен сделаны стены и крыша. И все это сооружение засыпано землей и снегом. Вход в землянку занавешивался брезентом. Передняя часть у входа в землянку ничем не занята. В одном его углу стояла бочка с водой. Посредине металлическая печка — бочка из-под бензина с выведенной трубой через крышу и дверкой сбоку».[22]

Что в бараках, что в землянках было крайне тесно, отопления в большинстве случаев не хватало, были перебои со светом (если вообще был свет), туалетов не было, на ночь ставили параши, поэтому запах был ужасным. Именно в таких условиях держали людей. Привилегии в виде свободного места для сна, за которое не надо сражаться, предоставлялись лишь инвалидам, бригадирам и мастерам, которым разрешали ночевать в мастерской. Также имеющих важные специальности отправляли в шарашки – специальные места проживания, где они работали и жили в более хороших условиях.

За провинность, несоблюдение режима, плохую работу, в некоторых лагерях, где это было возможно, отправляли на несколько дней в Барак Усиленного Режима (БУР) или в Штрафной изолятор (ШИЗО), условия в которых были еще хуже, ведь заключенных могли там держать без еды и в одном только белье.

Разумеется, в таких условиях царила полная антисанитария, с которой организаторы были вынуждены бороться. Каждому заключенному на месяц выдавалось 200г мыла, а раз в 10 дней была баня и стирка.[23] Это не то чтобы спасало от вспышек тифа или активности вшей, но зато создавало для начальства видимость борьбы с грязью.

«Вначале зэки долго стоят в очереди на морозе. Затем их пускают в раздевалку — до сотни человек в помещение, рассчитанное на десять-пятнадцать. В бараках тем временем идет уборка, при которой выбрасывается все «лишнее», чем они обзавелись, — запасные рукавицы, портянки и тому подобное: «Человеку свойственно быстро обрастать мелкими вещами, будь он нищий или какой-нибудь лауреат — все равно. <…> Обрастает так и арестант. Ведь он рабочий — ему надо иметь и иголку, и материал для заплат, и лишнюю старую миску, может быть. Все это выбрасывалось, и после каждой бани все вновь заводили „хозяйство“, если не успевали заранее забить все это куда-нибудь глубоко в снег, чтобы вытащить через сутки».».[24]

Столовая тоже имела свои особенности. В некоторых лагерях она вообще была на улице. Поскольку зэков заставляли постоянно работать в любые погодные условия, еда была важна для них. Нормы и так были маленькие (550 граммов хлеба в день, 8 граммов сахара, плюс другие продукты по списку, предназначенные для приготовления утренней каши, дневной баланды и ужина: 75 граммов крупы или макарон, 15 граммов мяса или мясопродуктов, 55 граммов рыбы или рыбопродуктов, 10 граммов жиров, 500 граммов картофеля и овощей, 15 граммов соли, 2 грамма суррогатного чая), а их еще и понижали для тех, кто не вырабатывал норму, к тому же в морозы большая часть продуктов замерзала и была непригодной. Для беременных женщин и детей нормы повышали по возможности.

Большинство лагерей сталкивалось с трудностями приготовления и хранения пищи, в некоторых не было даже кухни, и еду просто привозили за несколько десятков, а то и сотен километров.

В годы войны, голода и заморозков в некоторые лагеря доставка еды прекращалась совсем на несколько дней.

Женщины и дети.

Их процент был не велик, составлял обычно 15-20%. Матерей арестовывали вместе с детьми, и хотя по закону запрещалось арестовывать беременных и кормящих, это условие часто игнорировалось.

Женщины и дети работали на более щадящей работе, например швеями, или в пищевой промышленности.

По закону женщин должны были держать отдельно от мужчин, но эти правила игнорировались, комендантов покупали, и это привело к большому числу изнасилований и проституции. Некоторых без этого не кормили, некоторых били, а кто-то пытался получить более легкую работу или больше еды.

За детьми до 1,5 года, рожденными в лагере должны были приглядывать специальные сиделки, которые обращались с ними по-скотски, новорожденные дети были без еды и все в синяках, большая часть умирала, не прожив и года.[25]

Работа в лагере.

Поскольку основной задачей лагерей была окупаемость, труд заключенных использовался в огромных объемах.

Работали лагеря по плану (должны были предоставить определенное количество продукции) в самых разных отраслях. В основном, это был низкоквалифицированный тяжелый труд: лесоповал, глажка, выработки угля, строительство новых лагерей и прочих зданий, портов, прокладка железных дорог. Но даже для этих работ требовались базовые знания, а заключенных, владеющих ими, катастрофически не хватало, что понижало качество и количество.

Да и трудиться заставляли в тяжелейших условиях: на морозе (Колыма, Воркута, Норильск, Беломорканал), в жару (в Сибири прекрасно сочетаются зимние морозы и летняя жара с невыносимым гнусом), на болотах, да и сами заключенные после следствия были уже ослабевшие и измотанные, а за невыработку нормы урезали пайку.

Работали в бригадах с не очень большим количеством человек. Чаще всего бригада жила в одном бараке. Бригадиром назначали или человека с важной для лагеря специальностью (например, инженера-строителя) или того, кто проявил себя как стукач.

Конечно, отношения в бригаде и с бригадиром у заключенного могли сложиться разные. Какие-то бригады осознавали свое единство перед проблемой, и бригадир всячески старался помочь, где-то пайку попросить больше или одежды, а некоторые могли только гнобить за невыполнение нормы.