От обороны к наступлению

Но Никифор Фока не ограничился идеей оборонительной войны, и пошел дальше. «Я пойду в Мекку, взяв с собой великое множество солдат, подобных темной ночи. Я овладею этим городом, дабы воздвигнуть там трон лучшему из сынов человеческих [Христу], Затем я направлюсь в Иерусалим. Я завоюю Восток и Запад и повсюду распространю религию Христову!»[ 44, c. 98] - эти слова предписывают именно императору Никифору. До Мекки, он, конечно же, не дошел, но нельзя сказать, чтобы его слова сильно расходились с делом. Никифор вел постоянные агрессивные войны против арабов – отвоевал у них Крит, вторгся в Палестину. Список его военных успехов прервала гибель в результате дворцового переворота, в результате которого к власти пришел его сподвижник Иоанн Цимисхий, который и убил Никифора. Сам Цимисхий, однако, только продолжил политику предшественника в религиозно-военном аспекте, и развил концепцию Никифора о наступательной религиозной войне. Концепция Цимисхия наиболее близка западной концепции священной войны, главной идеей которой было освобождение Святой Земли. Источником, позволяющим нам узнать о взглядах Иоанна Цимисхия, является его послание армянскому царю Ашоту III[13] , в котором описывает свой ближневосточный поход.

Василевс начинает письмо с утверждения о том, что именно Божиему милосердию ромеи обязаны своими победами на ближнем востоке, что в свою очередь означает богоугодность и священный характер этого похода. Далее император ромеев описывает сам поход, приводя названия крепостей и городов, которые были захвачены силой или сдались добровольно. Говоря о захвате какого-либо города, Цимисхий как правило упоминает о том, что посетил святое место, расположенное в этом городе или неподалеку от него. Таким образом, можно сказать что письмо сочетает в себе рассказ как о военно-политических событиях, так и о личном паломничестве императора, его путешествии по святым местам. Одним из наиболее примечательных моментов в письме является высказывание намерения «освободить святой гроб Господа нашего Христа от порабощения мусульман». Эта фраза является прямым указанием на религиозный мотив похода. В точности такую же цель провозглашали и крестоносцы, отравляясь в Святую Землю. Цимисхий утверждает: «Ныне вся Финикия, Палестина и Сирия освобождены от порабощения мусульман и признали власть византийских Греков. Кроме того и великая Ливанская гора подпала под нашу власть». И вновь мы видим, что император позиционирует себя как освободителя, борца с богопротивными мусульманами. Однако, как пишет сам Цимисхий, «если бы жившие там поганые африканцы, испугавшись нас, не укрылись в приморских замках, то мы, с Божьей помощью, побывали бы и в святом граде Иерусалиме и помолились бы Богу в святых местах»[13]. Из этого видно, что взятие Иерусалима не было главной целью ромеев, так как иначе они бы не отказались от похода на Иерусалим столь легко. Но, в общем то, поход Цимисхия действительно не лишен религиозной подоплеки, и по своему характеру напоминает крестовые походы западноевропейских королей.

Отдельно отмечу, что помимо войн с арабами, Византия вела войны и с христианскими народами. Такие конфликты как правило не вписывались в византийскую концепцию священной войны, и отношение к ним было особым. Ioannis Stouraitis в своей статье «Byzantine War Against Christians – an Emphylios Polemos?» приходит к выводу, что под термином «Emphylios Polemos», который можно перевести как «гражданская война, византийцы понимали и войны с другими христианскими народами, не обязательно входившими в состав Империи. И отношение византийцев к такой войне было как правило негативным. Ввиду этого государство было вынужденно изыскивать дополнительную мотивацию для воинов. Как правило, пропаганда представляла врага как агрессора, нарушившего принцип христианского мира.[70, p.107]

Теперь оглянемся назад, попытаемся определить причины зарождения идеи священной войны и христолюбивого воинства в Византии. С первых веков существования легального христианства мы видим, что эта идея формировалась как оборонительная, под влиянием внешних и внутренних угроз христианству. Первой такой угрозой стало появление и распространение ереси арианства. Ариане изначально не гнушались применением силовых мер против православных и других исповедников единосущия. И в некоторых ситуациях только применение силы для самозащиты могло спасти христианские православные общины от уничтожения. Но до появления арабов идея священной войны не была оформлена как полноценная идеологическая концепция, и первые её ростки не выходили за пределы общерелегиозного контекста той эпохи - большинству религий свойственно так или иначе давать ответы на вопрос о характере военной службы и отношению к ней высших сил, ведь война была важнейшей частью человеческой жизни, и обходить её вниманием было просто невозможно. До появления арабских понятий «джихад» и «газават» полноценной и оформленной идеи священной войны в христианстве (да и в других религиях) не существовало, и византийская оборонительная концепция христолюбивого воинства формировалась как своеобразная антитеза по отношению к тезе исламского газавата, имевшего преимущественно наступательный характер. Субстратом для византийской идеи являлась концепция справедливой войны, выработанная христианскими богословами еще в IV-V вв. Столкновение этих двух концепций, каждая из которых давала свое понимание священной и праведной войны, привело к синтезу двух идеологий – наступательно оборонительной идее крестовых походов. Ростки этой идеи мы видим опять же в Византии, во времена Никифора Фоки и его убийцы-приемника Цимисхия. Оба провозглашали религиозные цели своих походов и не скрывали уже их наступательного характера. Конечно, нельзя сказать, что западные крестовые походы являлись прямым продолжением византийских - здесь опять же имеет место синтез западных и восточных(византийских) воззрений, но отрицать византийское влияние было бы глупо.