Критика практического разума»: этика

Основная цель кантовской этики состоит в объяснении того как возможнысвобода и ответственность человека. Впрочем, рас­суждать на эту тему он начал уже в «Критике чистого разума», где наметил основные проблемы.

Человек одновременно и феномен, и ноумен. Какфеномен он подчинен природной причинности и поэтому не свободен, но как ноумен он разумное существо и поэтому обладает свободой воли. Ведь «разум есть постоянное условие всех произвольных поступ­ков, в которых проявляется человек» (3,422). Причем разум, по Канту, предопределяет свободу как внегативном смысле (как независи­мость от внешних условий), так и впозитивном (как способность к самостоятельным действиям). «Эту свободу можно не только рас­сматривать негативно, как независимость от эмпирических условий (ведь в таком случае способность разума перестала бы быть причи­ной явлений), но и обозначать положительно как способность само­произвольно начинать ряд событий» (3, 423).

Этика Канта распадется на две части:эмпирическую и рацио­нальную. Эмпирическая часть — предмет «Критики практического разума», рациональная — предмет «Основоположения метафизики нравов». Исследование этики Кант начинает в «Основоположени­ях...». Именно в этой работе он обосновывает и формулирует свой знаменитыйкатегорический императив, или нравственный закон, который существует априорно какпринцип чистого разума. «... Все нравственные понятия, — пишет Кант, — имеют свое место и воз­никают совершенно a priori в разуме, и притом в самом обычном человеческом разуме, так же как и в исключительно спекулятивном;

что они не могут быть отвлечены ни от какого эмпирического и по­этому лишь случайного познания; что именно эта чистота их проис­хождения делает их достойными служить нам высшими практиче­скими принципами; что насколько мы каждый раз привносим эмпирический [элемент], настолько лишаем их истинного влияния и безграничной ценности поступков; что не только величайшая необ­ходимость в теоретических целях, когда дело идет только о спекуля­ции, требует, чтобы понятия и законы нравственности черпались из чистого разума и излагались во всей чистоте и, более того, чтобы был определен объем всего этого практического или чистого позна­ния разума, т. е. вся способность чистого практического разума, но что все это имеет величайшее практическое значение» (4, 183-184).

ИММАНУИЛ КАНТ

Сказанное чрезвычайно важно для Канта. Ведь в противном случае человек не может быть нравственным существом, ибо станет просто игрушкой в руках законов природы. «Каждая вещь в приро­да — утверждает он далее, — действует по законам. Только разум­ное существо имеет волю, или способность поступать согласно пред­ставлению о законах, т. е. согласно принципам. Так как для выведения поступка из законов требуется разум, то воля есть не что иное, как практический разум» (4, 185). Итак, практический разум, вернее чистый практический разум, ибо он берется априорно, дает человеку законы его поведения, точнее говоря, человек разумный законода­тельствует сам (следует подчеркнуть, что речь здесь идет о моральных законах, а не о юридических).

Чтобы понять ход мысли Канта, следует прежде всего отделить так называемый гипотетический императив от категорического. Они оба регулируют поведение человека. Разница состоит в том, чтоги­потетический императив предполагает наличие цели и стремле­ние к ее достижению. Например, если хочешь быть врачом, изучай медицину. Иными словами, гипотетический императив не несет ни­какой моральной нагрузки, он инструментален. Другое дело — кате­горический императив. Он естьвоплощение долга. Прагматическая цель здесь отсутствует. Категорический императив совершенно фор­мален. Он требует: «поступай только согласно такой максиме, ру­ководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, что­бы она стала всеобщим законом» (4, 195). На первый взгляд это парафраза известного новозаветного требования: «Как хотите, что­бы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Однако Кант предлагает еще одну формулировку категорического импера­тива: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству» (4, 205). Данная фор­мулировка, несомненно, смягчает формализм предыдущей, ибо в основание поступков привносится некая объективная всеобщая и абсолютная ценность — человек и человечество. Именно эта выс­шая цель-ценность объединяет всех людей, обязывая каждого зако­нодательствовать для себя и для всех. «Но необходимо, — пишет Кант, — чтобы это законодательство всегда было налицо в самом Разумном существе и могло возникать из его воли, принцип кото­рой, следовательно, таков: совершай каждый поступок не иначе как ^ той максиме, которая могла бы служить всеобщим законом,

Раздел III ПСМИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО времени

и, следовательно, только так, чтобы воля благодаря своей максиме

могла рассматривать самое себя так же, как устанавливающую всеобщие законы» (4, 211).

Итак, человек обладает автономией воли, и поэтому он свободен как мы уже говорили, от мира феноменального, т. е. от своей чувствен­ности (негативное понимание свободы), и свободен как существо но­уменальное, законодательствующее и для себя, и для всех и добро­вольно подчиняющееся этим законам. Так, человек свободен в позитивном смысле, ибо он подчиняется своему собственному разу­му, творящему всеобщие законы, и может господствовать над миром феноменальным: «...то, что принадлежит лишь к явлению, необхо­димо подчиняется разумом свойству вещи самой по себе» (4,243).

К этой достаточно сложной проблеме Кант возвращается в «Кри­тике практического разума». Нравственность покоится на идее свобо­ды, в данном случае она даже важнее идей о Боге и бессмертии души, ибо она «есть условие морального закона, который мы знаем» (4, 375).

Однако, поскольку свобода интеллигибельна, мы никогда не мо­жем со всей определенностью утверждать, что тот или иной поступок морален. Впрочем, об этом Кант писал уже в «Основоположениях ме­тафизики нравов», разделяя поступки, совершенные «сообразно с дол­гом» и «из чувства долга». В «Критике практического разума» Кант вводит понятияморальности и легальности поступка. Таким обра­зом намечается переход к философии права. Но в этой работе термин «легальность» Кант употребляет еще не в юридическом, а в этическом смысле. Так как нам не дано знать мотивы поступка — они скрыты в человеке как ноумене, — мы никогда не узнаем, действовал ли чело­век исходя из чувства долга или его поступок определяли какие-то иные, быть может, даже эгоистические мотивы, но мы можем оценить то, что проявляется в феноменальном мире, т. е. во внешнем поступке челове­ка. Итак, поступать сообразно с долгом означает поступать легально, а из чувства долга — морально, т. е. в первом случае соблюдая лишь букву нравственного закона, а во втором — и букву, и дух (4,460,471).

Понятие права

Несмотря на то, что Кант рассматривает право и мораль в одной работе («Метафизике нравов»), он не считает их тождественными явлениями, хотя и метафизика права, и метафизика морали оперируют

ИММАНУИЛ КАИТ

понятием свободы, но в разных ее значениях. Во-первых, все соци­альные законы (законы свободы) Кант отделяет от законов природы и называет ихморальными (в данном случае мораль понимается Кантом очень широко как система социальных норм вообще). А во-вторых, он отличает моральные (этические) нормы от юридических норм и вводит понятиялегальности поступка ужев юридическом смысле. «Поскольку они (законы свободы. — И. К.), — пишет Кант, — касаются лишь внешних поступков и их законосообразности, они называются юридическими законами; если же они выдвигают требование, чтобы они (законы) сами были определяющими осно­ваниями поступков, они называются этическими, и в этом случае говорят: соответствие с первыми есть легальность, со вторыми — моральность поступка» (6, 234-235). Таким образом, право имеет дело лишь с внешним проявлением поступка, а мораль — и с внеш­ним проявлением поступка, и с внутренним отношением к нему. Но означает ли это, что право, по Канту, лишь «незавершенная мораль», нечто несамостоятельное, производное от морали? Такое мнение существует, но оно представляется ошибочным.

Кант пишет и о нравственном законодательстве, и о юридическом. В нравственном смысле законодательствует каждый человек, когда он следует категорическому императиву. Поэтому здесь на первое место выходит долг как мотив поступка, чего не может быть в юри­дическом законодательстве. «То законодательство, которое делает поступок долгом, а этот долг также мотивом, есть этическое законо­дательство; то законодательство, которое не включает это [условие] в закон и, стало быть, допускает иной мотив, а не самое идею долга, есть юридическое законодательство» (6, 240).

Исходя из этого различаются и обязанности, возникающие в сфере права и в сфере морали. В последнем случае речь идет овнутрен­нем самообязывании (идея долга), во втором — овнешнем. По­этому к исполнению юридических законов можно принудить. Нрав­ственность же принудительной быть не может. Вместе с тем мораль и право не противостоят друг другу, а, напротив, предполагают и взаимодополняют друг друга. «Так, этика повелевает мне выполнить взятое на себя обещание при заключении договора, даже если бы Другая сторона не могла меня принудить к этому; но из учения о Праве этика берет закон (pacta sunt servanda) и соответствующий это-^У закону долг как нечто данное. Следовательно, не в этике, а в пра-^ве (lus) содержится законодательство о том, что принятое обещание

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

должно быть выполнено... Выполнять обещание —это не долг добро­детели, а долг правовой, к исполнению которого можно принудить Однако сдержать свое обещание и тогда, когда нечего опасаться принуждения, — это добродетельный поступок (доказательство доб­родетельности). Таким образом, учение о праве и учение о доброде­тели отличаются друг от друга не столько своими разными обязан­ностями, сколько характером законодательства, связывающего с законом различные мотивы». В связи с этим право требует внешнего законодательства, а этическое может довольствоваться внутренним т. е. таким, которое создает каждый человек, поступая в соответствии с категорическим императивом. «Так, выполнять договорное обеща­ние — это внешний долг; но веление выполнять его только потому, что это долг, не принимая во внимание другие мотивы, относится лишь к внутреннему законодательству» (6, 241-242).

Итак, и этика, и право возлагают на человека обязанности (осо­бенность этики — в том, что она, в отличие от права, возлагает на человека еще и обязанности по отношению к самому себе), но отли­чаются они друг от друга способом обязывания.

Кант полагает, что вопрос «что такое право?», обращенный к правоведу, сродни вопросу «что есть истина?», обращенного к учи­телям логики. Если пытаться ответить на него, выясняя, «что гово­рят или говорили законы в том или ином месте в то или иное время», то результат будет ничтожен: мы узнаем, что требуют законы, но не узнаем, «право (recht) ли то, чего они требуют». Поэтому «чисто эмпирическое о праве, — утверждает он, — это голова (подобно деревянной голове в басне Федра), которая может быть красива, но, увы, безмозгла» (6, 253).

Правовой практикой занимаются юристы-законники, для которых вопрос о правомерности действующего законодательства звучит, полагает Кант, совершенно нелепо. «Юрист-законник, — пишет он в одной из своих последних работ («Спор факультетов»), — ищет законы, гарантирующие твое и мое (когда он действует — как и над­лежит — в качестве должностного лица правительства), не в своем разуме, а в обнародованном и санкционированном высшими властями своде законов» (7, 66).

Кант же обращается именно к разуму. Он не анализирует дейст­вующее законодательство, он просто не берет его в расчет. Поэтому-то его учение о праве и достойно звания метафизики. Предмет кан-товских рассуждений —чистое понятие права, т. е. исследование

Глава 8

ИММАНУИЛКАНТ

того, каким должно быть право независимо от времени и пространства — право как таковое. Оно,во-первых, касается внешних отношений между людьми;во-вторых, отношений между свободными и равны­ми субъектами;в-третьих, определяет форму, а не существо отно­шений. «Вопрос стоит, — пишет Кант, — лишь о форме отношения двустороннего произвола, поскольку он рассматривается исключитель­но как свободный, и о том, совместим ли в такой форме поступок од­ного или двух (лиц) со свободой другого, сообразной со всеобщим законом» (6, 253).

Кант дает такоеопределение права: «Право — это совокуп­ность условий, при которых произвол одного [лица] совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы». По сути дела, перед нами определение права как системы внешних за­конов, т. е., как сказали бы сегодня, права объективного, которое в равной степени ограничивает произвол (свободу) каждого. Кант понимает всю недостаточность такого определения права, поэтому он вводит понятие всеобщего принципа, иливсеобщего правового закона, который можно назватькатегорическим правовым импе­ративом. Он пишет: «Прав любой поступок, который или согласно максиме которого свобода произвола каждого совместима со свободой каждого в соответствии со всеобщим законом». Здесь этическую нагрузку несет слово «максима», ибо, как мы помним, максима по­ступка связана с субъективной установкой человека: «...делать пра­вые поступки своей максимой — это требование, предъявляемое мне этикой». Поэтому, считает Кант, всеобщий правовой закон должен быть сформулирован так, чтобы исключить из него какие-либо мораль­ные требования. «Итак, всеобщий правовой закон гласит: поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом» (6,253-254). Таким образом, мораль, внутренний мир человека, ока­зывается неподвластен внешнему праву. Не обучить добродетели, а показать, что есть право, — вот предназначение всеобщего право-ього закона. В отличие от морали право связано спринуждением.

Все, что препятствует осуществлению свободы сообразно со всеобщим законом, поясняет свою позицию Кант, противно праву. ^Стало быть, — продолжает он, — по закону противоречия с пра-^м связано также правомочие применять принуждение к тому, кто Наносит ущерб этому праву». Или, как пишет Кант далее, «право и "равомочие принуждать означают одно и то же». Строго говоря, речь

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

в данном случае идет о возможности взаимного принуждения, т. е. о вза­имности прав и обязанностей субъектов. «Понятие права, —утверж­дает он, — можно усмотреть непосредственно в возможности сочетать всеобщее взаимное принуждение со свободой каждого» (6, 255-256).

Кант различает право вузком смысле (или строгое право) и право вшироком смысле. Строгое право — совокупность внешних законов определяющих взаимные правомочия. Право в широком смысле слова не предполагает существования внешних законов. В этом случае речь идет о справедливости и праве крайней необходимости. «...Первая допускает право без принуждения, второе — принуждения без права...» (6, 257). Справедливость рассматривается здесь не как этическая, а как правовая категория. Например, казна берет на себя убытки, ко­торые потерпели состоящие у нее на службе, хотя по строгому праву могла бы этого не делать. Что касается права крайней необходимости, то в буквальном смысле слова здесь нет никакого права, а есть лишь ненаказуемость деяния. «Насильственное действие ради самосох­ранения следует рассматривать не как нечто невиновное (inculpabile), а лишь как нечто ненаказуемое (impunibile)...» (6, 259).

В целом же Кант видитсущность права в единстве правомочий и обязанностей. При классификации обязанностей он отталкивается от Ульпиана: живи честно, не вреди другим, воздавай каждому свое, — но несколько изменяет формулировки: «будь человеком, действующим по праву», «не поступай с кем-либо не по праву», «сох­раняй каждому свое». Первые две обязанности по сути дела являют­ся парафразой второй формулы категорического императива и лишь уточняют требования, сформулированные Ульпианом; третья же из­менена, ибо Кант полагает, что требование «воздай каждому свое» — нелепость, «ведь нельзя кому-то воздать то, что у него есть» (6, 260) (справедливости ради следует отметить, что именно это и имел в виду Ульпиан, поэтому спор произошел скорее не по поводу сути, а по поводу формы изложения).

Правомочия проистекают, по Канту, как изестественного пра­ва, покоящегося на априорных принципах, так иположительного(статуарного), вытекающего из воли законодателя. В связи с этим они делятся на прирожденные и приобретенные.Прирожденное право — одно единственное. Этосвобода, т. е. независимость от принуждающего произвола другого. Со свободой непосредственно связано прирожденноеравенство, т. е. «независимость, состоящая в том, что другие не могут обязать кого-либо к большему, чем то, к чему

ИММАНУИЛ КАНТ

он со своей стороны может их обязать». Отсюда проистекает свойство человека «быть своим собственным господином» и поступать с дру­гими исключительно по праву (обладать свойством безупречного человека), а также правомочие «совершать по отношению к другим то, что само по себе не уменьшает принадлежащего им» (6, 261). Иными словами, происходит корреляция правовых обязанностей и правомочий (естественных прав).

Право естественное Кант называет также правом частным, а право позитивное — правом гражданским, или публичным. «В самом деле, — пишет он, — естественному состоянию противоположно не общественное, а гражданское состояние: в естественном состоянии общество может существовать, но только не гражданское (гаранти­рующее мое и твое посредством публичных законов); поэтому право в естественном состоянии и называется частным» (6, 266).