Аграрное развитие России на рубеже двух веков

На рубеже XIX и XX вв. основой экономики России, как и прежде, являл- ся аграрный сектор. По общему объему сельскохозяйственного производства Россия занимала первое место в мире. На Россию приходилось 50% мировых сборов ржи, 20% пшеницы и в целом - четверть мирового сбора зерна и чет- верть его мирового экспорта. Производство зерновых на душу населения к кон- цу 1880-х гг. увеличилось по сравнению с 1830-и гг. с 432 кг до 475 кг. Россия являлась одним из главных экспортеров хлеба, с успехом конкурируя на миро- вых рынках с США.

И все же ситуация, складывавшаяся к исходу XIX в. в аграрном секторе российской экономики, была весьма непростой. Правда, по сравнению с пер- выми пореформенными десятилетиями доходы крестьян несколько возросли, однако в целом жизненный уровень основной массы сельского населения оста-

вался низким. Положение крестьянских хозяйств, как и прежде, в сильнейшей мере зависело от капризов погоды. Страшная засуха 1891 г., охватившая 29 гу- берний, стала подлинной трагедией для российской деревни. Неурожай и со-

путствовавшая ему эпидемия холеры унесли по различным подсчетам от 375 до

500 тыс человеческих жизней.

К началу XX в. особую остроту приобрела проблема крестьянского мало- земелья. Пореформенная деревня переживала демографический взрыв, вызван- ный во многом снижением детской смертности в результате улучшения медицинского обслуживания и внедрения в быт элементарных гигиенических норм. С 1863 по 1897 г. численность сельского населения Европейской России увеличилась на 26323 тыс. человек. В результате во многих местностях, в пер- вую очередь в черноземной зоне, крестьянские наделы все более и более мель- чали. Правда, в последние десятилетия XIX в. площадь земельных угодий, принадлежавших крестьянам, в целом неуклонно увеличивалась. Так, в конце

1880 - начале 1890-х гг. крестьяне приобрели 1/3 продававшихся земель и к

1905 г. владели 2/3 всех обрабатывавшихся площадей. Тем не менее в среднем по Европейской России за четыре пореформенных десятилетия размер душево- го надела уменьшился почти в два раза.

По официальным данным, в 1905 г. в Европейской России при общей площади земельных угодий в 350 млн. десятин для нужд сельского хозяйства могло использоваться 280 млн. При этом государству, городам и церкви при- надлежало 154,6 млн. десятин (39,1% общего количества). Площадь надельных крестьянских земель равнялась 138,7 млн. десятин (35,1%), а частновладельче- ских - 101,7 млн. десятин (25,8%), из которых 53,1 млн. десятин принадлежали дворянам, 20,4 млн. - горожанам, 13,2 млн. - крестьянам, 7,6 млн. - крестьян- ским товариществам, а 3,7 млн. - сельским обществам. Экстенсивный по пре- имуществу характер крестьянского земледелия предполагал введение в оборот новых и новых угодий по мере увеличения численности претендентов на надел. В этой связи даже передача крестьянам всех пригодных для обработки земель сама по себе не решала проблему аграрного перенаселения (во всяком случае в

долгосрочном плане), поскольку в условиях демографического взрыва эффект от полученной прирезки довольно скоро стал бы нулевым. Чтобы качественно изменить ситуацию в принципе, необходимо было перевести крестьянское зем- леделие на интенсивный путь развития, предусматривающий повышение про- дуктивности сельскохозяйственных угодий, и, разумеется, обеспечить перемещение избыточной рабочей силы из аграрного сектора в иные сектора экономики. За период с 1863 по 1897 г. 3 млн крестьян пополнили ряды про- мышленных рабочих. Однако "переварить" избыточное население деревни не- аграрная сфера не могла. Переводу же крестьянских хозяйств на интенсивный путь развития, на что в любом случае требовалось время, мешали многие фак- торы (отсутствие у крестьян необходимых средств, низкий культурный уровень сельского населения и пр.). Господствовавшие в деревне и консервировавшиеся до революции 1905-1907 гг. самодержавием общинные порядки равным обра- зом зачастую не создавали благоприятных условий для более продуктивного использования принадлежавшей крестьянам земли. Впрочем, роль общины в этом отношении была весьма и весьма неоднозначной. Община могла и способ- ствовать прогрессу в сфере аграрного производства Например, в 1890-е гг. кре- стьяне ряда губерний нечерноземной полосы "всем миром" начали переходить к многопольным севооборотам с высевом кормовых трав, отказываясь от арха- ичной трехпольной системы земледелия.

Так или иначе, но, стремясь жить лучше или по крайней мере не хуже, чем они жили, крестьяне в основной массе видели один способ добиться же- лаемого - дополнительное наделение их землей, прежде всего, за счет поме- щичьих имений. В результате в русской деревне на рубеже веков сложилась взрывоопасная ситуация.

Население России. Российское общество в конце XIX -

Начале XX в.

Конец XIX - начало XX в. были отмечены быстрым увеличением числен- ности населения Российской империи. За период с 1897 г. (когда была проведе- на первая всероссийская перепись) по 1913 г. оно возросло на 1/3, приблизительно с 126,6 млн. человек (без Финляндии) до 166,7 млн. человек. Такой значительный рост был достигнут за счет высокого уровня рождаемости (в 1909-1913 гг. на тысячу населения приходилось 44 родившихся) и снижения смертности (с 35,4 умерших на тысячу человек в 1880-е гг. до 30,2 в 1900-е гг.). Впрочем, смертность в России по-прежнему была существенно выше, чем в наиболее экономически благополучных странах. Так, в Дании в начале XX в. на тысячу человек приходилось 12,9 умерших, в Норвегии - 13,5, в Голландии -

13,6. Соответственно ожидаемая средняя продолжительность жизни населения

России была невелика - 32,4 года для мужчин и 34,5 года для женщин.

Основная масса населения страны (более 3/4) проживала на территории

Европейской России. Однако и здесь его плотность была невысока (28,8 жителя

на квадратную версту). Как известно, Российская империя являла собой много- национальное государство. На его территории к началу XX в. проживало более

200 народов, говоривших на 146 языках и наречиях. Русские (великороссы) со-

ставляли 47,8% населения страны, украинцы (малороссы) - 19%, белорусы -

6,1%. Весьма пестрой была и конфессиональная карта Российской империи.

76% населения исповедовали православие, 11,9% - ислам, 3,1% - иудаизм, 2% -

различные течения протестантизма, 1,2% - католичество, а остальные - буд- дизм, шаманизм и пр.

Ускоренное движение страны по пути индустриализации сопровождалось быстрым ростом численности городского населения, хотя его удельный вес был

по-прежнему невелик. В 1913 г. в городах проживало 15% населения империи.

Социальная структура российского общества отражала еще не завершив- шийся процесс индустриализации страны. Многоукладный характер экономики обусловливал обилие социальных слоев и групп, большое количество лиц с временным социальным статусом.

Самым многочисленным классом по-прежнему оставалось крестьянство. В состав зажиточных верхов деревни входили как представители непроизводи- тельного капитала (лавочники, ростовщики и пр.), так и представители собст- венно аграрного капитализма. Немалую долю населения российской деревни составляли пауперы. Вместе с тем продолжала увеличиваться в абсолютных размерах и численность середняков. Полярные социальные группы в деревне в полной мере еще не оформились.

Как уже отмечалось, жизненный уровень основной массы крестьян был весьма невысок. Средний душевой доход от сельского хозяйства равнялся в

1901 г. 30 руб. в год. В 1913 г. он несколько возрос, составив примерно 43 руб. При этом налогов (с души) крестьяне уплачивали в 1901 г. на сумму около 9 руб., а в 1913 г. - примерно 10 руб. Впрочем, источником доходов для многих

крестьян являлось не только сельское хозяйство. В Нечерноземье, где почва была малоплодородна и где в силу климатических условий крестьяне в течение

6-8 месяцев в году не могли заниматься сельским трудом, развивались кустар- ные промыслы. В местностях, примыкавших к большим городам, являвшим со-

бой крупные рынки сбыта на изготовленные кустарным способом изделия, доходы от промыслов составляли до 76% крестьянского бюджета (в Москов- ской губернии). О том, что положение крестьян, несмотря на проблемы аграр-

ного развития страны, постепенно улучшалось, свидетельствовало неуклонное увеличение размеров крестьянских вкладов в сберегательные кассы.

Быстрый рост российской индустрии в конце XIX - начале XX в. сопро- вождался ростом численности рабочего класса. Если в 1880- 1890-е гг. фабрич-

но-заводских, горных и железнодорожных рабочих в стране насчитывалось 1,5

млн чел., то в 1913 г. - уже 4,2 млн. Состав рабочего класса России был весьма

неоднороден. В строительстве, на водном транспорте и т.п. трудилось немало недавних выходцев из деревни. В крупной промышленности преобладали по- томственные рабочие. В целом связь рабочих с сельским хозяйством неуклонно ослабевала И все же, например, среди поступивших на работу на предприятия металлургической промышленности в 1906-1913 гг. 22,6% имели земельные участки.

Средняя годовая оплата труда в промышленности в 1910-1913 гг. соста- вила 264 руб. При этом металлисты, металлурги могли получать 600 рублей и более. Оплата же труда, например, текстильщиков была существенно ниже -

215 руб. На железнодорожном транспорте машинисты получали до 1000 руб. и более. В целом доля высококвалифицированных и высокооплачиваемых рабо-

чих (с заработком свыше 700 руб.) была невелика (2-4% общего числа занятых в фабрично-заводской промышленности).

Продолжительность рабочего дня на рубеже XIX-XX вв. постепенно со- кращалась. На фабриках и заводах к 1905 г. она равнялась в среднем 10,2 часа, а к 1913 г. - 9,9 часа. При этом, однако, интенсификация труда имела тенденцию к повышению: в предвоенные годы увеличивалось число станков, обслуживав- шихся одним рабочим, ускорялся их ход и т.п. На мелких предприятиях (с чис- лом занятых от 2 до 15 человек) трудовой день составлял 11-12 часов и более.

Основная масса фабрично-заводских рабочих концентрировалась в не- многих промышленных центрах, которые одновременно являлись и политиче- скими центрами империи. В 1910-1912 гг. рабочие составляли в Петербурге и Москве 42-43% общей численности самодеятельного населения обеих столиц. Сосредоточение значительных масс фабрично-заводского люда в жизненно важных центрах империи превращало рабочих в силу, имевшую возможность оказывать существенное воздействие на ситуацию, складывавшуюся в стране в целом.

На рубеже столетий положение первого сословия империи по-прежнему занимало дворянство, сохранившее свой привилегированный статус. К концу XIX в. в России насчитывалось примерно 1,2 млн. человек потомственных и около 0,6 млн. человек личных дворян. Социальный облик первого сословия постепенно менялся. Площадь помещичьего землевладения, традиционно яв- лявшегося основой материального благополучия российского дворянства, не- уклонно уменьшалась. Удельный вес помещиков в общей массе дворян сокращался и равнялся 56% в 1877 г., 40% в 1895 г. и 30% в 1905 г. При этом увеличивался процент мелкопоместных имений (размером менее 100 десятин). В 1905 г. их было около 60 тыс. (почти 50% общего числа имений), причем примерно 33 тыс. мелкопоместных дворян владели земельными участками площадью менее 20 десятин. По существу, эти лица помещиками уже не явля- лись. "Положение их, - отмечалось в одном правительственном документе, - весьма тяжелое. Фактически существуя при тех же условиях, что и крестьяне,

они, однако, не имеют какого-либо административного устройства и лишены даже тех преимуществ, которыми пользуется сельское население в виде помо- щи на обсеменение или пособие в трудные годы неурожая. Экономически мно- гие из них беднее крестьян, но тем не менее и земства, и администрация отказывают им в помощи, обращая их к дворянским сословным органам. Дво- рянские же общества помочь им не могут".

Для многих беспоместных дворян единственным источником дохода ста- новилась государственная служба. Дворянский же земельный фонд концентри- ровался в руках немногочисленных владельцев крупных и крупнейших имений (свыше 500 десятин), на которые в 1905 г. приходилось 83% общей площади земель, принадлежавших помещикам. Экономическая дифференциация в дво- рянской среде заявляла о себе все громче. Некоторые представители высшего сословия активно включались в предпринимательскую деятельность. Так, наи- более богатые помещики являлись сплошь и рядом владельцами заводов (глав- ным образом, горных, а также по переработке сельскохозяйственной продукции).

Быстрая капиталистическая эволюция народного хозяйства превратила буржуазию в наиболее мощный в экономическом отношении класс российского общества. Слой средних предпринимателей при этом был весьма тонок, а сама капиталистическая элита - немногочисленна. К началу Первой мировой войны годовой доход от различных видов предпринимательской деятельности на сум- му свыше 10 тыс. руб. получало 35-40 тыс. человек (с членами семей - 250- 300 тыс. человек).

Начиная с середины 1890-х гг. облик российской деловой элиты претер- певает заметные изменения. По наблюдениям современного исследователя, "традиционный буржуа - купец хотя и сохранил позиции в верхнем эшелоне класса, но ему все чаще приходилось содействовать и сотрудничать с теми, кто не прошел длительный процесс исторического развития на основе постепенно- го накопления капитала и последовательного расширения единолично- семейного дела". Так, "мощно и напористо утверждали себя дельцы, которые не были "обременены" ни солидными личными капиталами, ни семейными пред- принимательскими традициями. Деловая хватка и умелое манипулирование фиктивным капиталом довольно быстро превращало их в действительных хозя- ев, возглавлявших ведущие монополистические объединения и принимавших важнейшие экономические решения".

И в начале XX в. в составе российской буржуазии торговые элементы преобладали над промышленными. Сама предпринимательская элита страны была весьма неоднородна. На роль лидеров российского делового мира успеш- но претендовала московская буржуазия, представители которой накопили свои капиталы преимущественно в сфере легкой промышленности и торговли. Они являлись потомственными предпринимателями (например, Рябушинские, Мо-

розовы, Мамонтовы и пр.), владельцами крупных семейных фирм, постепенно превращавшихся с конца XIX в. в акционерные общества с узким кругом уча- стников (паевые товарищества). Петербургская же промышленная буржуазия, оперировавшая главным образом в сфере тяжелой индустрии, включала в свой состав много выходцев из среды чиновничества, технической интеллигенции и т.п. Эти представители делового мира были теснейшим образом связаны с цар- ской бюрократией.

Несмотря на всю экономическую мощь российской буржуазии, ее поло- жение в обществе было весьма непростым. Прагматизм, расчетливость, инди- видуализм - эти и другие черты, присущие предпринимателю, не соответствовали национальной традиции, формировавшейся под влиянием пра- вославия, и с трудом приживались на русской почве. "Деловые люди" как тако- вые не являлись в общественном сознании героями, примерами для подражания. Это было характерно и для сознания вполне европеизированных слоев, культура которых внешне ничуть не напоминала традиционную. Не слу- чайно один из видных представителей делового мира Москвы начала XX в. П.А. Бурышкин отмечал в своих воспоминаниях, что "и в дворянстве, и в чи- новничестве, и в кругах интеллигенции, как правой, так и левой, отношение к "толстосумам" было, в общем, малодружелюбным, насмешливым и немного "свысока", и в России "не было того культа" богатых людей, который наблюда- ется в западных странах".

Характеризуя российское общество рассматриваемого времени в целом, необходимо отметить одну его существенную особенность. К началу XX в. от- нюдь не был изжит порожденный петровскими реформами раскол, раскол еди- ной прежде русской цивилизации на две - "цивилизацию" европеизированных образованных слоев и "цивилизацию" слабо затронутых просвещением низов, прежде всего многомиллионного крестьянства. "Мир господствующих приви- легированных классов, - писал Н.А. Бердяев, - ...их культура, их нравы, их внешний облик, даже их язык был совершенно чужд народу - крестьянству, воспринимался как мир другой расы, иностранцев". Скажем, представления о собственности у дворян не совпадали с таковыми у крестьян (с точки зрения последних, собственностью мог быть лишь такой объект, который является продуктом человеческого труда, а значит, например, лес, выросший "сам по се- бе", принадлежать кому-либо не может, он для всех). Последствия цивилизаци- онного раскола России весьма громко заявили о себе в начале XX столетия.