Каноны о ересях и расколах; каноны о присоединении еретиков и раскольников

Каноны о ересях и расколах. В Символе мы исповедуем веру в Единую Церковь. Церковь действительно единственна и едина; в исторической реальности, однако, христианская Цер­ковь предстает разделенной на конфессии. По нашей вере толь­ко Православная Церковь тождественна исповедуемой в Симво­ле Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Вопрос об отношении к Единой и Святой Церкви отделившихся от нее хри­стианских общин - трудная экклезиологическая проблема.

В «Основных принципах отношения Русской Православной Церкви», принятых Архиерейским Собором 2000 года, содер­жится положение о том, что «заблуждения и ереси являют­ся следствием эгоистического самоутверждения и обособле­ния. Всякий раскол или схизма приводит к той или иной мере отпадения от Полноты церковной. Разделение, даже если оно происходит по причинам невероучительного харак­тера, есть нарушение учения о Церкви и в конечном счетеприводит к искажениям в вере»⁴⁶⁹.

Ряд канонов посвящен теме расколов и ересей. Среди них особенно важны 13-е, 14-е и 15-е правила Двукратного Собо­ра. Правило 13-е гласит: «Вселукавый, посеяв в Церкви Хри­стовой семена еретических плевел и видя, яко они мечем духа посекаются из корени, вступив на другой путь козней, покушается безумием раскольников разсекати Тело Христово; но и сей его навет совершенно воспящая, святый Собор оп­ределил ныне: аще который пресвитер или диакон, по неко­торым обвинениям, зазрев своего епископа, прежде соборно­го изследования и разсмотрения и совершеннаго осуждения его дерзнет отступити от общения с ним и не будет возносити имя его в священных молитвах на литургиях по церков­ному преданию, таковый да подвергнется извержению и да лишится всякия священническия чести. Ибо поставленный в чин пресвитера и восхищающий себе суд, митрополитом пре­доставленный, и прежде суда сам собою осуждати своего отца и епископа усиливающийся, не достоин ни чести, ниже наименования пресвитера. Последующие же таковому, аще суть некие от священных, такожде да лишены будут своея чести: аще же монахи или миряне, да отлучатся вовсе от церкви, доколе не отвергнут сообщения с раскольниками и не обра­тятся к своему епископу».

В этом правиле центральным узлом всякого раскола по­ставляется прекращение поминовения своего епископа за бо­гослужением и, тем самым, разрыв канонического общения с ним. Из правила вытекает, что никакие обвинения против за­конного епископа, пока они не доказаны в судебном поряд­ке и не повлекли за собой «совершенного осуждения его», что в данном случае следует понимать как извержение из сана или, по меньшей мере, запрещение в служении, не мо­гут служить поводом для разрыва с ним каноннического об­щения и выхода из повиновения ему.

Правило 14-е предусматривает аналогичные санкции по отношению к епископу, который прекращает возношение имени своего митрополита, - в эпоху Вселенских Соборов епископы, как правило, зависели не прямо от Патриархов, но от митрополитов, которые, в свою очередь, находились в юрисдикции Патриархов. И, наконец, 15-е правило распрос­траняет ту же норму и предусматривает ту же санкцию по отношению к митрополитам, не возносящим имени Патриар­ха за богослужением и тем «учиняющим раскол».

Одновременно правило делает исключительно важное разъяснение, касающееся возможных случаев впадения пред­стоятелей в ересь: «Отделяющиеся от общения с предстояте­лем ради некия ереси, осужденныя святыми Соборами или отцами, когда он проповедует ересь всенародно и учит оной открыто в церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом прежде соборного разсмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но идостойны чести, подобающей православным. Ибо они осуди­ли не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не рас­колом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений».

Право и даже обязанность порвать каноническое общение с епископом, впавшим в ересь, правило ограничивает двумя ус­ловиями: во-первых, ересь в этом случае должна быть извест­ной и соборно уже осужденной, а во-вторых, если епископ, с которым надлежит порвать общение, проповедует ересь публич­но, всенародно. Ошибочное или даже еретическое мнение, высказанное епископом в частном порядке, не может давать ос­нование пресвитеру или нижестоящему архиерею основания для прекращения возношения его имени за богослужением. Если же публично проповедуемое епископом еретическое уче­ние является новым и Соборами еще не осуждено, то для пре­кращения общения с ним надлежит дожидаться соборного осуждения этого учения и самого лжеучителя. До тех же пор разрыв общения с ним остается, согласно 15-му правилу, неза­конным и влекущим за собой извержение из сана, даже если бы прекративший возношение имени оказался прав в своих по­дозрениях и последующий соборный суд их подтвердил.

Каноны о присоединении еретиков и раскольников. Совершенно особое значение в истории Церкви приобрели мысли святого Василия Кесарийского о еретиках и схизмати­ках, высказанные им в двух Посланиях к святому Амфилохию Иконийскому и составившие содержание 1-го и 47-го правил святителя. Отвечая на канонические вопросы святого Амфилохия, Василий Великий касается, в частности, и при­соединения к Кафолической Церкви получивших крещение вне ее. Святой Василий ссылается при этом на правила древ­них отцов, но поскольку разные отцы поступали в подобных случаях по-разному, ему приходится не только излагать их взгляды, но и высказывать свое собственное суждение. Свя­той Василий оспаривает мнение Александрийского епископа Дионисия относительно благодатности крещения у пепузиан (монтанистов), излагает ригористические взгляды святого Киприана и Фирмилиана Кесарийского о раскольниках и противопоставляет им иные мнения «некоторых в Асии».

Ссылаясь на святых отцов древности, Василий Великий раз­деляет всех отступников от Кафолической Церкви на три разря­да: еретиков, раскольников и самочинников: «Ибо древние поло­жили приимати Крещение, ни в чем не отступающее от веры; посему иное нарекли они ересию, иное расколом, а иное само­чинным сборищем. Еретиками назвали они совершенно отторг­шихся и в самой вере отчуждившихея; раскольниками - разде­лившихся в мнениях о некоторых предметах церковных и о во­просах, допускающих уврачевания: а самочинными сборищами

собрания, составляемые непокорными пресвитерами или епископами и ненаученным народом. Например, аще кто, быв обличен во грехе, удален от священнослужения, не покорился правилам, а сам удержал за собою предстояние и священнослужение, и с ним отступили некоторые другие, оставив Кафолическую Церковь, сие есть самочинное сборище. О покаянии мыслити инако, нежели как сущие в Церкви, есть раскол. Ереси же суть, например: манихейская, валентинианская, маркионитская и сих самых пепузиан. Ибо здесь есть явная разность в самой вере в Бога. Почему от начала бывшим отцам угодно было кре­щение еретиков совсем отметати; крещение раскольников, яко еще не чуждых Церкви, приимати; а находящихся в самочин­ных сборищах исправляти приличным покаянием и обращением и паки присоединяти к Церкви. Таким образом даже находящи­еся в церковных степенях, отступив купно с непокорными, ког­да покаются, нередко приемлются паки в тот же чин» (1-е прав. Вас. Вел.).

В данном высказывании чин приема в Православную Цер­ковь обусловлен мерой отступления доктрины той схизмы, к которой прежде принадлежал приходящий в Церковь, от пра­вославного учения. Еретики, искажающие самую суть веры, ставятся святым Василием наравне с язычниками и иудеями; их крещение отвергается и приходящие из ересей принимают­ся через перекрещивание. Крещение раскольников, отступив­ших от православной веры в менее важных вопросах, и самочинников признается действительным. В отдельных случаях священнослужители-схизматики принимаются в сущем сане.

Излагая учение святого Киприана и Фирмилиана, Василий Великий высказывает глубокую мысль, которую в дошедших до нас самих творениях отцов обнаружить нельзя, - мысль о постепенном иссякании благодати в обществах, отделившихся от Церкви: «Хотя начало отступления произошло чрез раскол, но отступившие от Церкви уже не имели на себе благодати Святаго Духа. Ибо оскудело преподание благодати, потому что пресеклось законное преемство» (1-е прав. Вас. Вел.). Тяжестьгреха нелюбви к братьям, который западные отцы возлагали на всех раскольников, со временем, когда самый разрыв с ка­фолической Церковью отодвигается в прошлое, умаляется, становится легче, но оскудение благодати Святого Духа повер­гает схизматиков в духовно опасное состояние. Святой Васи­лий затрагивает здесь также вопрос об апостольском преемстве священнодействия. Оскудение благодати ставит под сомнение полноту апостольского преемства даже при формально пра­вильном соблюдении канонических условий хиротонии.

Что касается точного отнесения тех или иных отступников к еретикам, раскольникам или самочинникам, то святой отец избегает категорически навязывать свое суждение Церкви. Он только решительно оспаривает правомерность отнесения пепу­зиан к раскольникам, находя, что те, кто «восхулили на Духа Святаго, нечестиво и бесстыдно присвоив наименование Утешителя Монтану и Прискилле» (1-е прав. Вас. Вел.), - несомненно еретики, и крещение их совершенно ничтожно.Высказывается он определенно и о новацианах: «Кафары суть из числа раскольников» (1-е прав. Вас. Вел.). Относи­тельно крещения энкратитов, последователей Татиана, Васи­лий Великий приводит разные мнения отцов и удерживается от собственного суждения. Но в своем 47-м правиле он скло­няется к тому, что и энкратитов, вместе с саккофорами и апотактитами, следует перекрещивать. Так поступали с ними в Кесарийской Церкви, в которой предстоятельствовал сам Василий Великий. Обычаем своей Церкви святитель, однако, не связывает волю Вселенской Церкви, полагая, что вопрос этот требует соборного обсуждения.

В первом Послании к святому Амфилохию не упоминают­ся отступники, которых можно было бы отнести к самочин­никам, однако из истории борьбы за Никейский Символ веры известно, что святитель считал допустимым епископов-омиусиан принимать в Кафолическую Церковь в сущем сане. А о тех, кто сомневается в Божестве Святого Духа, Василий Ве­ликий писал: «Не будем требовать ничего большего, но пред­ложим желающим соединиться с нами братьям никейскую веру, а если с нею согласятся, мы попросим их допустить, что не должно называть Святого Духа тварью и не иметь общения с теми, кто это говорит»⁴⁷⁰.

Готовность святого Василия признать допустимой и ту практику в отношении к еретикам, которую сам он не одоб­ряет, объясняется вовсе не тем, что догматические заблужде­ния стояли для него на втором плане, и дисциплинарную практику он вполне подчинял соображениям церковной пользы и «икономии», как впоследствии объясняли его пози­цию священномученик Иларион (Троицкий) и протопресвитер Н. Афанасьев. Попечения о церковной пользе, об изыскании самых верных путей для воссоединения с Церковью всех от­ступивших от нее могли как-то отразиться на его рекоменда­циях о приеме тех или иных отступников, но главная причи­на его относительной уступчивости в том, что святитель не присваивал себе непогрешимости, а опираясь на мнения древ­них отцов, одни вопросы решал твердо и однозначно, другие же передавал на соборный церковный суд. И уж, конечно, не ради икономии и не применяясь к сиюминутной пользе Ва­силий Великий выделил три разряда отделившихся обществ, а руководствуясь мерой повреждения в них Евангельского учения, ибо этой мерой определяется и степень оскудения благодати. Святой Василий возводит различение еретиков, раскольников и самочинников к древним отцам, но до нас в такой полной и, главное, догматически обоснованной форме оно дошло лишь в творениях самого Василия Великого. Разъяснения святителя не имели характера экклезиологического трактата, но богословское значение его суждений вели­ко, и Церковь достойно оценила их, включив их в святые каноны под наименованием 1-го и 47-го правил святого отца.

До святого Василия (Кесарийского) вопрос о присоедине­нии к Кафолической Церкви новациан (кафаров) и павлиан решался на I Вселенском Соборе. Согласно 8-му правилу I Никейского Собора, новацианское духовенство принимается в Церковь в сущем сане через возложение рук. Аристин, тол­куя это правило, писал, что «возложение рук» обозначает по­мазание святым миром⁴⁷¹. Но когда на VII Вселенском Собо­ре в связи с приемом в Православную Церковь епископов-иконоборцев встал вопрос о толковании именно этого прави­ла, то святой Тарасий сказал, что слова о «возложении рук» обозначают благословение. По мнению епископа Никодима (Милаша), «принимая во внимание толкование Тарасия, смысл этих слов в данном никейском правиле тот, что при переходе новацианских духовных лиц из раскола в Церковь подлежащий православный епископ или пресвитер должен возложить на их голову руки, как это бывает при Таинстве Покаяния»⁴⁷². Правило 19-е I Никейского Собора требует вновь крестить «бывших павлиан» - последователей Павла Самосатского, - «прибегнувших к Кафолической Церкви». Как видим, отцы I Вселенского Собора дали частные опреде­ления относительно приема в Церковь новациан и павлиан.

Лаодикийский Поместный Собор, состоявшийся в 343 году, постановил воссоединять с Церковью новациан, фотиан и четыредееятников «не прежде, как проклянут всякую ересь, особенно же ту, вкоторой они находились; и тогда уже глаголемые у них верные, по изучении Символа веры, да будут помазаны святым миром» (7-е прав. Лаод. Соб.). «Обращающихся от ереси так называемых фригов» (то есть монтанистов) Лаодикийский Собор своим 8-м правилом поста­новил присоединять через Крещение. Правила 8-е и 19-е I Никейского Собора, 7-е и 8-е прави­ла Лаодикийского Собора, 1-е и 47-е правила святого Васи­лия Великого легли в основу всеобъемлющего постановления о присоединении к Церкви бывших еретиков и раскольников, которое известно как 7-е правило II Вселенского Собора.

Согласно этому правилу, евномиане, монтанисты, названные «фригами», савеллиане и «все прочие еретики (ибо много здесь таковых, наипаче выходящих из Галатския страны) приемлют­ся яко же язычники», через Крещение. А ариане, македониане, новациане и савватиане (последователи Савватия, отделив­шегося от новациан), четыредесятники и аполинаристы - че­рез анафематствование ереси и Миропомазание. Может вызвать недоумение, что 150 отцов II Вселенского Собора не только духоборцев-македониан, но даже и ариан, явных еретиков, постановили принимать без крещения. Объясняется это, веро­ятно, не только тем, что ариане не искажали крещальную формулу, но тем еще, что крайние ариане, кощунственно име­новавшие Сына сотворенным и неподобным Отцу, ко времени II Вселенского Собора выродились в секту евномиан, для кото­рых при переходе их в Православие Собор предусматривал перекрещивание, ибо ставил их наравне с язычниками, а наи­менованные в 7-м правиле арианами сами себя арианами не называли. После I Никейского Собора их предводители говори­ли: «Как мы, епископы, последуем за пресвитером Арием?!»⁴⁷³ Своим учителем они в ту пору считали Евсевия Никомидийского, а впоследствии Акакия Кесарийского. Акакиане испове­довали Сына подобным Отцу и даже православно именовали Его «неразличимым образом Отца», но отвергали Его единосущие Отцу и в этом сходились с самим зачинщиком ереси.

В 7-м правиле воссоединяемые с Церковью и через Креще­ние, и через Миропомазание именуются одинаково - еретика­ми, - что не совпадает с терминологией Василия Великого, различавшего еретиков, раскольников и самочинников. Но сло­во «еретики» в ту пору и впоследствии, вплоть до нашего вре­мени, употреблялось и употребляется в разных смыслах, что, конечно, затрудняет исследование и порой вносит излишнюю, чисто терминологическую путаницу в полемику по вопросу о ереси и схизме. В одних случаях словом «ересь» называют ко­ренное извращение догматов, в других - им обозначают вся­кое отступление от Православия. Отцы II Вселенского Собора употребили слово «еретики» именно в этом последнем значе­нии, а может быть, еще шире - по отношению к любому отделению от Церкви. Судить об этом затруднительно, потому что в правиле вовсе не упомянуты самочинники. Впрочем, и 1-е правило святого Василия Великого, выделяющее самочинников в особый разряд, конкретно на них не указывает. Этимоло­гически слово «ересь» (ηαιρεσισ) обозначает «спор», «состязание», то есть скорее то, что мы обыкновенно называем расколом.

Несовпадение в употреблении слова «еретики» в 1-м пра­виле Василия Великого и в 7-м правиле Константинопольско­го Собора не связано с каким-либо действительным расхож­дением между этими правилами, ибо совершенно очевидно, что принимаемые через Миропомазание и проклинающие «всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует Святая Божия Кафолическая и Апостольская Церковь», ариане, македониане, новациане и прочие (7-е прав. IIВселенского Со­бора) - это те, кого святой Василий в каноническом Посла­нии к Амфилохию Иконийскому назвал «раскольниками». Сравнивая правила, надо исходить не из их неустойчивой терминологии, а из их реального содержания, и в случае с правилами о присоединении отступников - из чиноприема.

Характерно, что в 7-м правиле IIВселенского Собора го­ворится не о приеме в Церковь, а о «присоединяющихся к Православию и к части спасаемых». Можно думать, что сло­ва «Церковь» отцы Собора не употребляли потому, что не желали еретиков, принимаемых через Миропомазание, то есть раскольников, тем самым объявлять вовсе чуждыми Церкви; но словами «присоединяющихся... к части спасае­мых» Собор вполне определенно предостерегает остающихся в отделении от Кафолической Церкви о грозящей им духовной опасности, ибо не там, где они, пребывают «спасаемые».

В 419 году состоялся Поместный Карфагенский Собор, ряд правил которого (прав. 57, 67-69, 91-е и др.) касается при­соединения к Кафолической Церкви донатистов, главным образом священнослужителей, рукоположенных в схизме. Правило 89-е (68)-е гласит: «Рукоположенные донатистами, аще исправясь, восхотят приступити к кафолической вере, да не будут лишаемы принятия в своих степенях».

Завершением канонического законодательства Древней Церкви относительно воссоединения еретиков и раскольников явилось постановление Трулльского Собора, именуемое 95-м правилом. В этом правиле почти буквально воспроизводится текст большей части 7-го правила II Вселенского Собора. Из 19-го правила I Вселенского Собора заимствовано положение о перекрещивании павлиан, а из 1-го правила святого Васи­лия - о перекрещивании «манихеев, валентиниан, маркионитов и им подобных еретиков».

Но отцы Трулльского Собора сделали и очень важное до­полнение в каноны о «присоединении к Православию и к части спасаемых»: «Несториане же должны творити рукопи­сания и предавати анафеме ересь свою, и Нестория, и Евтихия, и Диоскора, и Севира, и прочих начальников таковых ересей, и их единомышленников, и все вышесказанныя ере­си; и потом да приемлют Святое Причащение». Речь здесь идет о присоединении через Покаяние, без крещения и миро­помазания, что впоследствии стало именоваться третьим чи­ном. Василий Великий в Послании к святому Амфилохию, кроме еретиков и раскольников, писал еще и о самочинниках. И вот в 95-м правиле Трулльского Собора «самочинни­ки» были названы, хотя и под именем «еретиков». Из кон­текста правила видно, что по третьему чину принимаются не только несториане, но и монофизиты, последователи упомя­нутых в правиле Евтихия, Диоскора и Севира⁴⁷⁴.

После Трулльского Собора вот уже почти тринадцать веков Кафолическая Церковь при присоединении инославных к Православной Церкви руководствуется его 95-м правилом.

Билет №24. 1.Монашество.

Слово "монах" (μοναχος) означает уединенный. На православном Востоке монахи называются по-другому — калугерами (добрыми старцами).

Монашество — особое состояние в Церкви, при этом, однако, оно не представляет собой третьего, наряду с клириками и мирянами, сословия в церковном народе, поскольку одни монахи принадлежат к чину клириков, а другие, как и простые миряне, не имеют сана. Монашество — институт, выросший исторически, но корни его заложены уже в самой евангельской проповеди. Господь Иисус Христос призывал Своих учеников к совершенству, отречению от благ мира. Путь к такому отречению лежит и через обет девства.

В Евангелии сказано: "Говорят Ему ученики Его; если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им; не все вмещают слово сие, но кому дано; ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит" (Мф. 19:10-12).

Евангельское совершенство предполагает и нестяжательность, бескорыстие, вплоть до отказа от всяких земных имений: богатому юноше, пришедшему к Спасителю, чтобы узнать у Него, как обрести вечную жизнь, Господь сказал: "Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною" (Мф. 19:21).

Апостол Павел писал к Коринфянам: "Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтоб быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения" (I Кор. 7:32-35).

Девственниками были апостол Иоанн и другие апостолы. В первые века церковной истории многие христиане, стремясь к совершенству, давали обеты безбрачия, раздавали свое имущество нищим. Св. Игнатий Богоносец в послании к Поликарпу писал: "Кто может в честь Господа плоти пребывать в чистоте, пусть пребывает без тщеславия" [1]. Св. Иустин Философ, апологет и мученик, говорил: "Есть много мужчин и женщин лет 60 и 70, которые, издетства сделавшись учениками Христовыми, живут в девстве, и я готов указать таких из всякого народа" [2]. Другой апологет, Афинагор, писал о христианах: "Между нами найдешь многих мужчин и женщин, которые состареваются безбрачными, надеясь тоже соединиться с Богом, ибо жизнь девственная или целомудренная более приближает нас к Богу" [3].

Свидетельства об обетах девства есть и у других древних христианских писателей: Оригена, Тертуллиана, Минуция Феликса. Климент Александрийский писал о том, что обет безбрачия был обязателен для тех, кто его дал [4].

Первоначально христианские девы и девственники не разрывали связи с семьей и миром. Потом, в III веке, некоторые из давших обет девства стали уходить в пустыню. Так родилось монашество. Первые монахи были отшельниками, анахоретами, проводившими аскетическую и духовно-созерцательную жизнь в пустыне, в пещерах, в лесах. Основателем пустынножительства явился преподобный Антоний Великий.

Другой египетский монах — Пахомий Великий, соединил многих отшельников в одном обиталище, которое было устроено в Фиваидской пустыне. Это была первая киновия. Преподобный Пахомий Великий составил первый общежительный монастырский устав. Вскоре такие киновии, получившие название монастырей, стали появляться и в других христианских странах — в Палестине, Сирии и Понте.

Подробная регламентация монастырского устроения принадлежит св. Василию Великому. Он составил 55 пространных и 313 кратких правил для монастырей и монахов. Эти правила и поныне являются законом для монашества. Они сводятся к неукоснительному соблюдению монахами трех обетов: послушания старшим, начальствующим с отречением от собственной воли; целомудрия; нестяжательности, с отречением от всякой собственности.

В IV веке монашество, получает самое широкое распространение в Римской, империи. Расцвет монастырей объясняется главным образом снижением общего уровня нравственности церковного народа вследствие наплыва в Церковь недавних язычников после Миланского эдикта и христианизации государства. Люди, стремившиеся осуществить в своей жизни высокий евангельский идеал, порывали связь с миром, который уже не гнал их, и уходили в пустыню, чтобы там претерпеть иное гонение, воздвигаемое врагом спасения. В IV столетии появляются первые женские монашеские общины.

В этом же веке монашество распространяется и на западе империи: вначале на Британских островах. Монастыри у британских и ирландских кельтов были связаны с существовавшим тогда клановым строем, и настоятель общины являлся одновременно главой родового клана [5]. У кельтов монастырская покаянная дисциплина впервые стала применяться и в отношении мирян, получив выражение в особых уставах — пенитенциалах. Шотландский монах Колумбан основал несколько монастырей во Франкском королевстве и в северной Италии.

Еще большая роль в распространении монашества на Западе принадлежит преподобному Венедикту Нурсийскому (†543 г.), основателю монастыря в Монте-Кассино близ Неаполя. Устраивались и другие обители на Западе; и среди них монастырь в Клюни, который оказал огромное влияние на жизнь всей Западной Церкви в XI столетии.

На Западе со временем появились различия между монастырями по их целям, строю жизни, уставам — так сложились монашеские ордена. Древние монастыри, жившие по уставу св. Венедикта (по-латыни — Бенедикта), и те обители, которые принимали этот устав, составили орден бенедиктинцев. В средневековье появились ордена доминиканцев, францисканцев, предикаторов, иезуитов.

"Специализация" католических монастырей по орденам связана с тем, что уже в уставе преподобного Венедикта акцент сделан не на духовно-созерцательных и аскетических целях, а на церковно-практических. А цели эти многообразны. У одного ордена она церковно-просветительская, у другого — миссионерская, у третьего — собственно аскетическая, у четвертого — благотворительная. Монастыри, управляемые аббатами, приорами, ректорами, супериорами, объединяются в орденские провинции, во главе которых стоят провинциалы, которые, в свою очередь, подчинены генералу всего ордена.

Между тем на Востоке различие между разными видами монашеского подвижничества сводилось всегда к делению монастырей на общежительные и особожительные.

Общецерковное законодательство впервые коснулось монастырей только в V веке. Отцы Халкидонского Собора в 4 правиле изрекли: "Истинно и искренне проходящие монашеское житие да удостаиваются приличныя чести. Но поелику некоторые, для вида употребляя одежду монашескую, разстроивают церкви и гражданские дела, по произволу ходя по градам, и даже монастыри сами для себя составляти покушаются, то разсуждено, чтобы никто нигде не созидал, и не основывал монастыря, или молитвеннаго дома, без соизволения епископа града. Монашествующие же, в каждом граде и стране, да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат токмо посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира, да не вмешиваются ни в церковныя, ни в житейския дела, и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри; разве токмо когда будет сие позволено епископом града, по необходимой надобности. Да не приемлется также в монастырях в монашество никакой раб, без воли господина его. Преступающему же сие наше определение, определили мы быти чуждым общения церковного, да не хулится имя Божие. Впрочем епископу града надлежит имети о монастырях должное попечение".

Как видим, отцы Халкидонского Собора ставили своей целью оградить церковное управление от бесчинного вмешательства беспокойных монахов. Монашеские общины, согласно приведенному правилу, оказываются в подчинении у епископов. Таким образом, из частного общества они превращаются в церковный институт. Первоначально монахам возбранялось принимать на себя духовный сан. Они приглашали для богослужения священников, которым запрещалось даже переночевать в монастыре. Когда преподобному Пахомию предложили сделаться пресвитером, он бежал, а пустынножитель Антоний отсек себе ухо, чтобы уклониться от епископства.

Однако уже по уставу Василия Великого каждый монастырь должен был иметь своих священников из числа монашеской братии. Впоследствии монахи, служащие в монастырских церквах пресвитерами, именуются — иеромонахи, а служащие диаконами — иеродиаконы. Со времени Трулльского Собора, узаконившего безбрачие епископата (12 прав.), монахи, прославившись безукоризненной чистотой своего жития, стали чаще других возводиться на епископские кафедры. В Русской Церкви даже установился обычай, получивший силу церковного закона, хиротонисать во епископы исключительно монахов. Как отмечал А.С. Павлов, "Греческая Церковь до сих пор не знает этого правила. Там большею частию в архиереи посвящаются только так называемые монахи, то есть не принявшие полного монашества. Но если кто рукоположен в епископа, не будучи монахом, то он уже не может принять монашество, и при этом сохраняет сан и власть епископа, ибо, говоря словами 2 кан. в храме св. Софии — "обеты монашествующих содержат в себе долг повиновения и ученичества, а не учительства или начальствования", каково епископство, монахи "обещают не иных пасти, но пасомыми быти". Отсюда Собор совершенно логически выводит то заключение, что епископ, принявший монашество, подлежит удалению со своей кафедры в монастырь на монашеские подвиги. Само собою понятно, что он при этом не лишается своего сана, а теряет права власти епископской" [6].

Далее А.С. Павлов ставит вопрос: "Если в данном случае монашеские обеты признаются несовместимыми с епископством, то почему они не препятствуют получению епископского сана и соединенной с ним иерархической власти? В ответ должно сказать, — продолжает он, — что в этом последнем случае монашество является как бы приготовлением к архиерейству, которое дается высшею церковною властию и принимается рукополагаемым именно по долгу повиновения установленной духовной власти" [7].

Сами по себе монашеские обеты не сообщают монахам звания духовных лиц. Согласно 2 правилу Халкидонского, 81 правилу Трулльского, 5, 9 и 13 правилам VII Вселенского Соборов, монахи стоят в одном ряду с мирянами, а не с клириками. Но между клириками и монахами (даже не рукоположенными в священный сан) много общего. Целью и тех и других является служение исключительно Церкви и делу духовного совершенства. И отрекшиеся от монашеского сана монахи подлежат прещениям, подобно тому как караются клирики за произвольное свержение с себя духовного сана. 7 правило Халкидонского Собора гласит: "Вчиненным единожды в клир и монахам, определили мы не вступати ни в воинскую службу, ни в мирский чин; иначе дерзнувших на сие, и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавати анафеме". Монахи, подобно клирикам, во всем подчиняются своим епископам. Поэтому государственные законы Российской Империи всех монахов причисляли к духовенству [8], отличая только черное (или монашествующее) духовенство от белого. В синодальную эпоху монахи пользовались теми же привилегиями, что и клирики: освобождались от податей и личных повинностей; по гражданским делам были подсудны своему духовному начальству.

2.Церковь и государство.