Характер политики с другими сферами общественной жизни

Понимание природы и специфических свойств политики неизбежно предполагает осознание ее связей и отношений с другими сферами об­щественной жизни. Испытывая влияние экономики, морали, права, художественной культуры, политика и сама оказывает на них опре­деленное воздействие, обретая при этом новые свойства и качества.

Как уже отмечалось, в политической мысли далеко не сразу уда­лось отличить политику от иных форм организации социальной жиз­ни. Со времен Древней Греции вплоть до XVII столетия господство­вали взгляды, интерпретировавшие политику как всеобъемлющую форму человеческой активности, включающую в себя все формы вза­имоотношения человека и общества. Только разделение политики и гражданского общества, которое произвели Н. Макиавелли, Дж. Локк, Т. Гоббс и ряд других мыслителей Нового времени, положило начало более точному пониманию ее отношений с другими областями жиз­ни. Благодаря этим и более поздним теоретическим разработкам по­литика предстала как одна из областей человеческой жизнедеятель­ности, обладающая специфическими внутренними особенностями, возможностями влияния на другие сферы человеческой жизни.

Однако и в настоящее время в политической науке предприни­мается немало попыток утвердитьодностороннюю зависимость поли­тики от иных сфер общественной жизни или данных сфер от полити­ки. При сохранении случаев морализации политики, утверждения ее исключительной зависимости от права, культуры, религии или эко­номики все же в большинстве своем ученые предпочитают учитывать двойственный характер ее взаимоотношений с другими областями жизни – причинно-следственный и функциональный.

В частности,причинно-следственные отношения раскрывают сте­пень детерминированности политики (как в целом, так и ее отдель­ных сторон и аспектов) экономическими, правовыми, нравствен­ными или иными факторами. Эти каузальные (от лат. causa – причи­на) зависимости были подмечены еще со времен Аристотеля, который говорил об обусловленности политических явлений экономически­ми формами жизни. На протяжении веков подобные идеи развивали и другие ученые, например, А. Смит, настаивавший на соответствии политических отношений экономическому строю, Т. Гоббс, конста­тировавший существенные зависимости политики от права, и т.д.

Действительно, практика дает множество примеров того, как рост экономического уровня жизни населения стабилизирует политичес­кие порядки, как установление правового государства по сути ис­ключает радикальные формы политического протеста и т.д. Однако, как уже говорилось, нередко такие связи абсолютизировались. Так, например, И. Кант и следующие его установкам современные теоретики О. Хеффе, Дж. Роулс и др. утверждают, что политика должна «всегда применяться к праву».* А фундаменталистски настроенные приверженцы К. Маркса доводят его идею об обусловленности поли­тического процесса способом производства материальной жизни до одностороннего экономического детерминизма, считая тем самым, что политика целиком и полностью определяется материально-хозяйственными факторами.

* Кант И. Трактаты и письма. М., 1990. С. 294.

Характерно, однако, что, наряду с такой гиперболизацией при­чинных связей политики, в научной мысли сформировались и идеи ее самодетерминированности, т.е. практической независимости от дру­гих областей жизни. Такие подходы присущи, в частности, ряду эли-таристских концепций, авторы которых видят в «правящем классе» самодостаточный источник формирования политических отношений.

В свою очередь,функциональные связи и отношения политики с другими сферами жизни отражают их взаимозависимость как опреде­ленных регулятивных подсистем общества, обладающих собственны­ми средствами разрешения конфликтов, стабилизации социальных порядков, интеграции общества. Иначе говоря, политика, наряду с другими общественными подсистемами, рассматривается как специ­фический способ решения социальных проблем, предлагающий для этого собственные приемы, техники, процедуры. Например, реше­ние тех или иных конфликтов возможно не только военными сред­ствами, но и путем применения политических методов; при этом поиск компромисса, который способен устранить острые формы про­тивоборства, может осуществляться и под влиянием экономических факторов и осуждения противоборствующих сторон общественным мнением и т.д.

Эти политические, правовые и прочие регулятивные системы в зависимости от конкретной ситуации, характера той или иной про­блемы или других причин могут иметь разную эффективность приме­нения норм, санкций, форм стимуляции требуемого поведения и т.д. Преимущественное же использование обществом то моральных, то экономических, то политических методов регулирования обществен­ных противоречий как бы задает известные приоритеты в отношени­ях между сферами общественной жизни. Этот временно установленный характер связей между ними и свидетельствует об усилении или ослаблении социальной роли той или иной сферы.

В целом в стабильных демократических государствах формируется тенденция к снижению роли политических методов регулирования социальных конфликтов и преобладанию правовых способов стаби­лизации общественных порядков, усилению авторитета моральных норм, методов самоуправления и самоорганизации жизни. В то же время в переходных политических процессах или при усилении авто­ритарных тенденций роль политических методов регулирования со­циальных проблем, как правило, существенно возрастает. В самых же крайних случаях, в частности, в государствах тоталитарного типа, политика вытесняет все иные способы урегулирования обществен­ных противоречий. Такая практическая абсолютизация функциональ­ных связей между сферами общества приводит к серьезнейшим де­формациям и политики, и социальной жизни в целом.

Политика и экономика

Политика, как уже сказано, форми­руется на пересечении ряда истори­ческих тенденций, и потому сущностные причины ее возникновения не могут быть объяснены исключительно экономическими причина­ми. В целом экономические процессы не являются «прародителями» политической сферы. Зависимость от них сказывается на содержании деятельности конкретных политических систем и режимов правле­ния. Так, слабо развитая экономика, как правило, предполагает цен­трализацию власти и усиливает авторитарные тенденции. Экономи­ческий же рост, повышение доходов на душу населения в целом способствуют развитию демократических тенденций.

В основном экономика оказывает то или иное воздействие на по­литику через социальную сферу, т.е. определяя материальное положе­ние разных социальных групп и обусловливая тем самым дифферен­циацию социальных статусов их членов. Таким образом, люди, в зави­симости от экономического содержания своих интересов, вытекающих из занимаемого ими общественного положения, могут обращаться к различным политическим формам их удовлетворения: выдвижению требований к государственной власти, формированию политических движений и партий, выражению своего мнения на выборах и т.д.

В свою очередь, политика, сформировавшаяся значительно поз­же возникновения производственных и обменных процессов, тоже не может рассматриваться как основополагающий фактор развития экономики. В то же время как разновидность властно-государствен­ного принуждения политика сохраняет значительные регулятивные способности воздействия на экономические процессы. И прежде все­го в тех ситуациях, когда та или иная хозяйственная проблема при­обретает значительный социальный масштаб и начинает затрагивать интересы значительной части населения или всего государства. В этом смысле характер политического влияния на экономику может быть трояким: позитивным, негативным или нейтральным.

Так, в настоящее время в России без целенаправленной помощи государства в принципе невозможно сформировать прочный рыноч­ный сектор в экономической жизни страны, сделать его системообразующим сегментом всей экономической сферы. Вместе с тем политическое влияние определенных оппозиционных сил направлено на придание противоположного характера деятельности государства, которое, по их мнению, призвано заниматься преимущественно непосредствен­ным регулированием экономических связей, вытесняя тем самым ры­ночные структуры на периферию экономических отношений.

Потребности современного общественного развития, необходи­мость демонополизации и демилитаризации российской экономики, борьба с коррупцией и теневой экономикой однозначно требуют по­вышения роли политических методов регулирования этих сторон эко­номических процессов. В то же время в зоне мелкого и семейного бизнеса, в сфере развития предпринимательства и других секторах экономики, где сегодня можно руководствоваться внутриэкономическими стимулами, принципами самоорганизации, государствен­но-политические методы должны уступать свое место иным формам социального регулирования. В любом случае политические методы регулирования должны использоваться лишь в тех секторах экономи­ки, где не хватает внутренних источников самодвижения или требу­ются серьезные трансформации сложившихся порядков.

Политика и право

Как относительно самостоятельные сферы общественной жизни полити­ка и право формируются на основе влияния множества обществен­ных факторов и не могут зависеть лишь от взаимного воздействия друг на друга. По сути дела, их взаимоотношения определяются осо­бенностями присущих им способов регулирования социального по­рядка и технологий применения государственной власти.

Так, политика генетически сориентирована на обеспечениегруп­повых приоритетов в организации государственной власти. То есть тех интересов, которые ни при каких условиях не могут быть проиг­норированы, даже при соединении их с общесоциальными запроса­ми населения на государственном уровне. Ведь политика по существу «работает» на согласование и продвижение интересов наиболее жиз­неспособных социальных (национальных, территориальных и др.) групп с общеколлективными целями. Поэтому государство как поли­тический институт прежде всего заинтересовано в укреплении пози­ций группы, контролирующей власть, предполагая использование для этого всех имеющихся у него ресурсов. Следуя данной цели, госу­дарство может практически выходить за рамки действующих законов (особенно в кризисных условиях) и даже имитировать соблюдение Конституции страны (как это делал сталинский режим, осуществлявший репрессии под покровом самой демократической и гуман­ной конституции того времени).

По существу политика как средство упрочения публичной власти по природе своей рассчитана на некое превышение законодательных полномочий субъектов, выступающих от лица государства. Эта спо­собность политики поддерживается возможностью ее структур и ин­ститутов опираться не только на правовые механизмы, но и на не­посредственную поддержку населения, его отдельных слоев, способ­ных собственными средствами поддерживать правительство, партии, лидеров и т.д. Подобная неформальная поддержка населения, явля­ясь показателем соотношения политических сил, и заставляет власти зачастую считаться с ней больше, чем с нормами законов.

Такое положение свидетельствует о том, что политика всегда учи­тывает влияние реальных, а не формальных социальных центров, тех сил, которые способны практически воздействовать на перераспре­деление ресурсов и принятие решений. Иными словами, политика прежде всего ориентирована на реальные ресурсы и силу участни­ков, оспаривающих власть, а не на их формальные статусы. Поэтому, например, находившиеся в «розыске» чеченские авторитеты в свое время признавались почти что официальными партнерами федераль­ного Центра, а регионы, нарушающие российскую Конституцию, не испытывают правовых последствий таких действий, обладая дол­жным весом при принятии важных для Кремля решений, и т.д. Соот­ветственно и политический контроль распространяется не на все со­циальное пространство, находящееся под юрисдикцией государства, а лишь на его наиболее острые и проблемные зоны, способные изме­нить соотношение участвующих в отправлении власти сил.

Коль скоро множество групп, претендующих на контроль за госу­дарственной властью, помимо общепринятых норм предлагают соб­ственные цели и правила использования власти, то политическое пространство переполняется различными идеологическими целями, программами и прогнозами, авторы и сторонники которых пытают­ся идейными средствами и способами подчинить себе большинство населения, расширить базу своей политической поддержки. В силу этого в политике всегда складывается множество логик властного вза­имодействия, подразумевающих столкновения разных целей и цен­ностей, норм и стандартов. И, как следствие, конкуренция между неравновеликими претендентами на власть придает политическому процессу крайне неравномерный, а порой даже скачкообразный ха­рактер.

В свою очередь, система правового регулирования изначально со­риентирована на регулированиевсего социального пространства в целом, без выделения каких-либо групповых приоритетов. Право «сни­мает» групповую заостренность политической конкуренции, предъяв­ляя однозначные требования всем гражданам общества, независимо от их партийной принадлежности, симпатий и антипатий. За счет этого право фиксирует тот нижний предел взаимных требований групп к установлению общественного порядка, который необходим для их совместного проживания и осуществления власти. Не случайно главной регулятивной установкой в правовой сфере выступает равенство всех слоев населения и граждан перед законом. В этом смысле для права ничего не значат ни групповая солидарность, ни статусные интересы, ни локальные ценности, ни реальное влияние того или иного субъекта на власть. Право избегает каких-либо теневых форм регулирования общественных отношений; именно публичность, от­крытость, демонстративность применяемых им средств регулирова­ния является подлинной протоматерией правового поля власти.

Для права главным принципом деятельности является диспозиция «закон – отклонение от закона» (а не «формальное – реальное влияние», как в политике), поэтому его регуляторы редко действуют в режиме предупреждения (переубеждения субъектов), полагаясь в основном на технику санкционирования. В силу этого государство как правовой институт регулирования и контроля закрепляет примене­ние всеобщих стандартов оценки общественных целей и противоре­чий. На страже этого порядка стоят специальные органы (конститу­ционный суд и др.), снимающие все недомолвки, иносказания и подтексты в толковании конфликтных ситуаций, добиваясь тем са­мым полной и однозначной интерпретации правовых норм и санк­ций в процессе их использования.

Таким образом, можно видеть, что политика – это отнюдь не «конструирование публичного права для свободного действия чело­века», как считают некоторые ученые, в частности, X. Арендт.* По­литика ориентируется на закрепление приоритетов общественного развития, соответствующих интересам групп, и потому зачастую пре­небрегает правовыми средствами, мешающими достижению цели. В свою очередь, право, утверждая режим власти, легализует положе­ние доминирующей в обществе силы.

* Цит. по: Косич И.В., Мишкелене Ю.Б. X. Арендт: философия и политика// Вестник МГУ. Сер. 7. 1991. № 6. С. 84.

Это объясняет, почему, по мере закрепления тех или иных поли­тических целей, а следовательно, и оппонирования уже сложившего­ся социального порядка с новыми, предлагаемыми политикой при­оритетами, две регулятивные системы – право и политика -посто­янно оказывают противоречивые влияния друг на друга. Так, право сужает поле политики, накладывая ограничения на деятельность по­литических акторов: запрещает партии, ориентированные на анти­конституционные способы захвата власти, ограничивает деятельность экстремистских организаций, определяет процедуры использования властных полномочий государственными структурами и т.д. В свою очередь, политические инициативы стимулируют изменение отдель­ных законодательных актов, вступая в противоречие с уже сложив­шимся порядком. При этом отдельные законодательные нормы ис­пользуются в качестве определенного ресурса борьбы с соперниками.

Опыт многих стран показывает, что правящие круги не только не подчиняются законам, но и активно используют их для борьбы с политическими соперниками. Например, в нашей стране политичес­кие противники сталинского и брежневского режимов объявлялись уголовными преступниками, испытывая на себе всю мощь репрес­сивного аппарата. И лишь в правовых государствах, где существуют мощные механизмы предотвращения произвола правящих кругов, исключена монополизация власти той или иной группой населения, в них сложились традиции гражданской активности, право выступает основным ориентиром политической деятельности, фактором, на­кладывающим ограничения на неприемлемые для большинства об­щества приемы политического противоборства, борьбы за власть.

Политика – это своеобразный поисковый механизм социального развития, разрабатывающий его проекты, а право – механизм при­дания таким проектам общезначимого характера. В целом добиться соответствия этих двух сфер и механизмов общественного регулиро­вания – значит сформировать законодательную базу, закрепляющую основные цели и ценности политически лидирующих групп. В резуль­тате такого соединения регулятивных возможностей обеих сфер госу­дарственная власть приобретает необходимую стабильность, предот­вращая общество от крайностей политической конкуренции.

Политика и мораль

Проблема соотношения политики и морали занимала и занимает умы мыслителей на протяжении не одного тысячелетия. Данная проблема ставилась еще легистами в Древнем Китае, Платоном, Н. Макиавел­ли, Т. Гоббсом и другими учеными. В центре проблемы всегда стояли вопросы нравственного воздействия на власть, способности обще­ства к одухотворению политической конкуренции. В процессе эволю­ции политической мысли выкристаллизовалисьтри крайних позиции по этим вопросам.

Так, одна часть теоретиков (Н. Макиавелли, Г. Моска, Р. Михельс, А. Бентли, Г. Кан и др.) стояла на позиции отрицания возмож­ностей сколько-нибудь серьезного влияния морали на политику. Вто­рая часть ученых (Платон, Аристотель, Э. Фромм, Л. Мэмфорд, Дж. Хаксли и др.), напротив, практически растворяли политические подходы в морально-этических оценках, считая последние ведущи­ми ориентирами для любой, в том числе политической, деятельнос­ти. Третья группа ученых (А. Швейцер, М. Ганди, А. Эпштейн и др.) настаивала на необходимости облагораживания политики моралью, соединения тех и других стандартов при осуществлении государствен­ной власти. Как же в действительности решается эта проблема?

Практический опыт показал, что в политике, как и в любой дру­гой сфере общественной жизни, понимание и реализация человечес­ких интересов изначально связаны с этико-мировоззренческим выбором человека, с определением им собственных позиций относительно справедливости своих притязаний на власть, допустимого и запретного в отношениях с государством, политическими партнера­ми и противниками. Таким образом, в осознании политической ре­альности у человека всегда присутствуют этические ориентиры. По­тому-то в мотивации его поведения в сфере государственной власти, как правило, всегда переплетаются две системы координат, оценок и ориентации – нравственная и политическая.

Несмотря на то что и моральное, и политическое сознание имеют в принципе групповое происхождение, тем не менее они представля­ют собой два различных способа понимания людьми своей групповой принадлежности (идентификации), которые базируются на различ­ных способах чувствования, оценивания и ориентации в социальном пространстве. Так, политическое сознание в целом имеет логико-ра­циональный и целенаправленный характер. При этом оно неразрывно связано с оценкой конкретной проблемы, а также той ситуации, ко­торая сопутствует ее достижению. В отличие от такого способа отраже­ния действительности моральное сознание представляет собой форму дологического мышления, базирующегося на недоказуемых принци­пах веры, оно перемещает жизнь человека в мир идеальных сущнос­тей. Как писал С.Франк, не существует никакого единого постулата, «исходя из которого можно было бы развить логическую систему нрав­ственности чтобы она охватывала все без исключения суждения, подводящие под категории "добра" и "зла"».*

* Франк С. Соч. М., 1990. С. 11.

Мораль представляет собой дихотомический тип мышления, которое побуждает рассмотрение всех социальных явлений сквозь при­зму двоичных, взаимоисключающих оценок: благородство-низость, верность-предательство, сострадание-равнодушие и т.д. В конечном счете эти противоположные образы ценности концентрируются в по­нятиях «добро» и «зло» – конечных для человеческого сознания пред­ставлениях о положительных и отрицательных ограничениях возмож­ного поведения людей. Человек неизменно стремится к положитель­ным самооценкам своих действий, поэтому моральное сознание максимизирует его внутренние требования к исполнению целей. С одной стороны, это превращает моральное сознание в мощный источник самосовершенствования индивидуального и группового по­ведения, а с другой – делает его безотносительным к ситуациям, в которых действует человек, и к содержанию конкретных целей в сфере власти.

Таким образом, если политика подчиняет человека приземлен­ным целям и понятиям, то мораль ориентирует на возвышенные смыслозначимые идеи и представления. В то время как политическое со­знание заставляет человека оценивать события и поступки с точки зрения вреда или пользы, выгоды или убытка, которое принесет то или иное действие, моральное сознание помещает эти же вопросы в плоскость взаимоотношений абстрактного Добра и Зла, сущего и должного.

Взаимодействие этих двух разных способов отношения к жизни приобретает в политике неоднозначное выражение. Так, при рутин­ных действиях, связанных с осуществлением повседневных граждан­ских обязанностей, не требующих обостренных размышлений о сути происходящего, нравственные критерии не являются серьезным внут­ренним оппонентом политических стандартов. Но данные противо­речия существенно обостряются, когда люди принимают принципи­альные решения, связанные, к примеру, с выбором перспектив со­циального развития, применением или неприменением насилия. Это говорит о том, что не все процессы использования государственной власти в равной степени испытывают на себе сложность соотноше­ния морального и политического выбора, а следовательно, конф­ликт политики и морали проявляется не во всех, а лишь в некоторых зонах формирования и перераспределения государственной власти.

Нельзя забывать и о том, что в отдельные периоды жизни, на­пример, во время длительных политических кризисов, люди могут утрачивать способность к нравственной рефлексии, становясь без­различными к различению Добра и Зла (но не утрачивая при этом способности формально проводить различия между ними). В таком случае нравственная деградация, помешательство, затмение разума расчищают дорогу режимам, превращающим личные и узкогруппо­вые интересы правителей в цели, в мерило нравственности, возводя цинизм и человеконенавистничество в ранг норм и правил государ­ственной деятельности. Политика в подобных ситуациях становится проводником антиобщественных целей, способствуя криминализации управления государством, разжиганию ненависти между людь­ми, поощрению насилия и произвола.

Вместе с тем качество используемых в политике моральных тре­бований также бывает различным. Например, значительные слои на­селения руководствуются в сфере государственной власти только об­щеморальными оценками происходящего или, как говорил М. Вебер, являются носителями «этики убеждения», рассматривающей политику в качестве пространства воплощения неизменных принци­пов и идеалов.

Такой гиперморализм может придать колоссальную силу полити­ческим движениям или решениям власти. Но чаще всего он вытесня­ет политические критерии оценки проблем, заменяя их абстрактны­ми, оторванными от жизни идеями, желая подчинить веления госу­дарственной власти неосуществимым целям, способствовать нерациональной растрате ресурсов. Наслаивающиеся же на эти тре­бования наблюдения разнообразных конфликтов, расходящихся с их идеалами интересов, множественных злоупотреблений и других не­совместимых с возвышенными идеями фактов порождают массовые представления о политике как о «грязном» и недостойном деле. В эли­тарной же среде данное противоречие между «этикой убеждения» и политической реальностью нередко вырождается в демагогию лиц, умеющих только критиковать власть, но не решать практические про­блемы.

В то же время в политике создаются условия для формирования иной разновидности морального сознания, или (опять пользуясь веберовской терминологией) «этики ответственности». Содержание этих моральных оценок и требований во многом предопределяется осозна­нием того, что достижение «хороших» целей во множестве случаев свя­зано с необходимостью их примирения с использованием «нравственно сомнительных или по меньшей мере опасных средств и с вероятностью скверных побочных последствий».* Поэтому перед политиками, руко­водствующимися этой формой моральных требований, стоит проблема выбора «меньшего зла», т.е. достижения целей средствами, смягчающи­ми неизбежные издержки регулирования конфликтных ситуаций. Фор­мирование данной формы политической этики символизирует потреб­ность общества в людях, чувствующих последствия своих действий, в руководителях с «чистыми руками», приспособленных для «нечистых дел» (Н. Лосский). Реальные, а не вымышленные добродетели таких по­литических деятелей – это умеренность и осторожность в обращении с властью, желание действовать так, чтобы причиняемое ими зло не было больше зла исправляемого.

* Вебер М. Избранные сочинения. С. 697.

Таким образом, люди, руководствующиеся «этикой ответствен­ности», делают свой политический и моральный выбор, перенося акценты с оправдания целей на оправдание методов их достижения. Более того, носители такого рода этических воззрений интерпрети­руют моральную оценку, соотнося ее и с целями, и с ситуацией. Например, даже насилие получает здесь моральное оправдание, если применяется в ответ на действия агрессора или связано с пресечени­ем деятельности режимов, открыто попирающих общечеловеческие принципы морали.