Скорбный лист о путешествии моём на кумысный курорт Раевка, курорты: Гурзуф, Сочи, а также поездки в Таганрог, Тифлис, Италию и Египет

О! надежда на поправление здоровья, куда только не занесёшь ты человека! Ради тебя оставит он кров свой и поедет в выжженную солнцем, безумно жаркую степь и на сырой берег бушующего моря с его лихорадкой и москитами; недаром Беккария называет надежду даром неба, она обманывает нас, а мы всё-таки стремимся к ней.

Этот год я начал своё путешествие в конце апреля и решил использовать всю весну, лето и осень, не пропустив ровно ни одного дня, и всё для восстановления своего здоровья и продолжения своей драгоценной жизни.

Ведь я человек чрезвычайно полезный и, вероятно, половина России будет оплакивать мою кончину и их утешит то соображение, что мне под 70 лет, а жизнь и сейчас веду праздную, тратя бесцельно приобретённые путём коммерции богатства, иначе путём перенесения чужих денег в свой карман посредством хитро выдуманных комбинаций. Богатства эти в настоящее время сделали меня своим рабом, и я не приложу ума, что сделать с ними полезного по своей смерти.

Итак, лечу в Самару; там, говорят, кобылье молоко чудеса с человеком делает; приехал, справляюсь (не в Москве же об этом справляться), говорят: поезжайте по железной дороге на станцию Раевка, недалеко от губернского города Уфы, лучше места вы не найдёте. Едем, и о ужас! По обеим сторонам железной дороги лежит ещё не стаявший снег, в воздухе холод, но возвращаться уже поздно и едем в Раевку. После некоторых хлопот, водворяемся в двух комнатах со столом, за двоих в месяц 100 рублей, что для деревни несколько дорого.

На третий день получаю кумыс и сейчас же расстройство желудка: это, говорят, хорошо. Примиряюсь. Но вот поднимается страшная пыль, оказывается, окружающие степи покрыты толстым слоем пыли, а постоянные сильные ветры несут её на необозримые пространства. Пошёл снег, холодно, температура упала до нуля, все нас жалеют, говорят: «У нас очень хорошо, но жаль, что вы раненько приехали».

Добра тут нечего искать, и я выезжаю в Самару, но узнаю, что пыль здесь повсеместно до самого Ташкента, а в Оренбурге, говорят, свету Божьего не видно.

Соображая, что пыль вредна для лёгких, а со мною была особа со слабыми лёгкими, и что воображаемая польза от кумыса вряд ли покроет вред от пыли, я направился по Волге вниз, и через степь, до прошумевшего в своё время курорта Сочи. Приезжаю в гостиницу на берегу синего моря; сначала казалось хорошо, светлые комнаты, большой балкон, вид на море, в котором тут же можно и купаться, к тому же и погода тёплая, хотя временами дул холодный ветер. Так как в гостинице по временам пахло из кухни салом, то номер был переменён на квартиру, очень дорогую, но действительно хорошую. Всё шло как нельзя лучше, но климат скоро дал себя знать; ледяной ветер с гор, покрытых вечными снегами, и вместе с тем палящее солнце, неблагоприятно действовали на приезжих, не привыкших к таким резким переменам температуры.

По справкам оказалась в наличности малярия, сырой климат от сырой почвы, даже в горах и то везде растёт папоротник, и везде водятся и летают светящиеся в темноте жучки. Советуют одеваться потеплее, купаться лишь в совершенно тёплое время и среди дня, при заходе солнца сидеть в квартире, соблюдать диету и вообще держать себя как в зачумлённой местности.

Слуга, прислуживающий нам, живёт в Сочи 6 лет, из них 3 года страдал малярией, а одни приезжий доктор в течение 6 лет со своим семейством не может привыкнуть к климату, болеют и, как предохранительное средство, принимают еженедельно всем семейством хину (антималярийное средство).

Сопоставив все эти удобства и опасности, я снялся с якоря и переехал в Таганрог, где жил 37 лет тому назад. С разными хлопотами нанимаем себе квартиру на высоком берегу моря, купаемся и чувствуем себя хорошо; вода в море почти пресная.

Таганрог расположен на полуострове, имеет гавань, порт и таможню, климат здоровый, но город содержится неряшливо. По временам поднимается ветер и пыль, но главное неудобство, это портовые хулиганы и воры; их все боятся и на ночь, а иногда и днём, несмотря на страшную жару, закрывают окна и ставни, и в результате благодаря какой-нибудь сотне отщепенцев, все жители день и ночь сидят в пекле; конечно я этого долго не мог выдержать и переехал в Крым, в Гурзуф.

Морские купания, о! это целебные средства, море и солёная вода, да из-за них едут за тысячу вёрст. Начинаю купаться, одна дама спрашивает: вы часто купаетесь? Отвечаю: два раза в день. «А вы доктора об этом спрашивали?» — Нет. «Глядите, он вам скажет, что это вредно, надо купаться возможно реже; я и моя сестра обе оглохли на всю жизнь от морских купаний». Другая говорит: «Купанье моей дочери не принесло никакой пользы: она потеряла в весе и страдает лихорадкой».

Что же это за целебное средство, которое можно принимать с разрешения доктора и которое тем меньше вредно, чем меньше его принимают?

Делаю опыт, купаясь в день два раза, кожа моя солёная, пульс повышенный от 70 до 80 ударов в минуту, продолжается это целый месяц, чувствую сладость, еле передвигаю ноги, наконец, усомнился в пользе купаний, заменил их обтираниями пресной водой, пульс упал до 54 и слабость прошла; что же это значит? Да, очень просто, осадок морской соли закрывает кожные поры и мешает телу дышать, отсюда учащённый пульс и слабость во всём теле. Вот вам и пресловутая польза от морской воды, каждый сам может убедиться, что морские купания вредны и могут быть допустимы лишь в том случае, если после них есть возможность обмыть тело пресной водой.

Перейдём к комнате, в которой вы должны жить, приехав в Крым, к одежде и к пище. О, людская плесень! Ты проникла во все слои общества; как бедный, так и богатый одинаково страдают от своего неразумения и укоренившихся привычек к приличию и модам.

Удивительное дело, скученность в столицах, явление ещё понятное, но скученность в Крыму, где вы везде видите пустыри и необработанные земли — это абсурд. Да ведь какая скученность! На 20 квадратных саженях отдельное владение, занятое двухэтажным домом и так сплошь всё застроено и, конечно, донельзя загажено, а воздух, к которому стремится измученное население страны для поправления здоровья, испорчен в конец. К этому ещё нужно прибавить неотъемлемых клопов, блох, вшей, мух, комаров, москитов и отвратительные отхожие места. Москиты и клопы — это здешний бич. Москиты не похожи на комара, который трубит: «иду на вас», — москит нападает тихо, в темноте, невидимо, залезает под бельё, под одеяло и поймать его невозможно, а укусы производят опухоль, зуд и образуют маленький нарыв с гнойником и только через две недели всё проходит, конечно, если вы терпеливы и не чешете место укуса, производящее зуд, в противном случае, надолго образуется болячка. Пища, конечно, везде мясная, трактирная, нужно иметь лужёный желудок, чтобы её выносить, простые люди очень крепки, но и те болеют.

О модных туалетах дам нечего и говорить, они все заражены этим; но мужчины, и не только приезжие, ходят в крахмальном белье и триковых парах, но и природные жители — татары и рабочий класс — тоже во всём суконном, тогда как могли бы ходить, как в Японии, почти голыми; ведь климат и там и здесь одинаковый.

Пришлось из скученной части, где я сначала поселился, переехать в просторное место на дачу, нанятую за большие деньги, но и здесь, несмотря на всю роскошь обстановки, в первую же ночь бегали по головам крысы; их там ужасно много, и они водятся даже в каменных домах. Затем напали на нас москиты со всеми последствиями.

Купаться в море я нашёл вредным, и оставалась лишь одна приманка — виноград, но мне говорили, что от него болят зубы.

Ко всем неудобствам пребывания в Крыму, прибавилось у моей компаньонки неожиданное неприятное обстоятельство: от морской воды у неё стали вылезать волосы. Чаша терпения переполнилась, и мы уехали из Гурзуфа, не зная именно куда направить свои стопы; это было в конце августа, и возвращаться в Москву было ещё рано. Сентябрь в Москве самый плохой месяц, и мы решили ехать на Кавказ, в Тифлис. Кстати у меня там родня. Выдержав утомительный переезд морем в течение пяти суток, с бурями и качкой и прокатившись по железной дороге, мы в Тифлисе. Дачный сезон здесь кончился, а в городе на окраине не нашлось подходящего помещения, и поэтому поместились в центральной гостинице. Погода всё время была хорошая, однако, сильные ветры поднимали пыль, а автомобили и керосиновые и нефтяные двигатели по всей окрестности портят воздух. И здесь, как и в предыдущих местах, прожил без удовольствия два месяца и возвратился в Москву, дав себе слово больше по курортам не ездить, так как и здесь у себя дома можно всё получить и всё с большими удобствами.

На следующий год я ездил в Евпаторию, надеясь там поселиться в санатории Лосева, но этот город так быстро растёт, что санаторий, выстроенный несколько лет назад за городом, теперь очутился в городе и утратил своё единственное достоинство: живя на даче, пользоваться песочным пляжем я не мог, — он общий и все купаются в костюмах, а мне нужны солнечные и воздушные ванны. В остальном этот курорт не отличается от других, разве только сильными ветрами, что, конечно, не может быть его преимуществом.

На следующий год посетил Геную, Аяччио, Рим и Неаполь; но даже Аяччио не могло меня удовлетворить за неимением солнечных купаний и с его москитами и трактирным столом.

И чтобы уже выпить чашу до конца, я уехал в Египет; время было ноябрь, самое подходящее. Не останавливаясь в Александрии, я проехал в Каир, но этот город представляет собой Москву летом, с пыльными кривыми улицами; плохим воздухом и ни в каком случае не может быть назван курортом.

На другой день я в Гелуане, 20 вёрст от Каира, в Сахарской пустыне. Солнечные ванны можно было брать с некоторыми неудобствами, лишь на крыше дома.

Сюда едут почечные больные; надеясь поправиться, влиянием сухого воздуха от двух пустынь, Сахарской и Аравийской; может быть это и помогло бы им, но скученные дома и плохая пансионная пища тому препятствуют; все продукты не свежи и поддельные, и некому за этим следить. Европейцы, живущие в жарком климате, так же, и арабы, живущие в Европе, болеют, и поэтому я не остался там не зиму и вернулся в Москву, где благодетельный мороз, сразу подействовал на деятельность почек, и я освободился от излишней влаги, которую не могло испарить египетское солнце.

На Кавказе меня привлекли сектанты-духоборы, я и ездил к ним в окрестностях Карса, но это оказались не те, которые переселились в Канаду; эти живут не общинами, а семьями, правда, имеют достаток, но едят мясо, курят и пьют водку и таким образом из себя ничего интересного не представляют.