Светлане Смагиной и её «птичкам»

ШОРОХИ ДУШИ

г.Орск, 2014г.

Поэт, в полуночной тиши

Не оставляй святого дела,

Фиксируй «шорохи души»,

Пока не слышен скрежет тела…

Эти строчки я написал лет 15 назад и стараюсь им следовать в меру своих душевных сил и таланта , чтобы каждое слово было обеспечено ПРАВДОЙ жизни и никак иначе.

В суете и скрежете наших дней трудно улучить момент, чтобы люди услышали твои шорохи - почти все оглохли от шелеста банкнот. На концертах я играю и пою всё яркое и блестящее, в основном чужое, а душа просит откровений.

Печатался я пару раз в местных газетах, а книжка выходит впервые. Иногда читаю стихи со сцены, но лучше всё-таки, когда они напечатаны на бумаге (можно не спеша перечесть, отложить, вернуться и т.д.)

С песнями – другое дело. Я их часто пою, выпускаю на дисках, а так как они почти все с юмором – люди воспринимают их с первого раза, поэтому печатать их в виде стихов я не стал.

Раньше поэзия была для меня десертом, а теперь это мой ХЛЕБ (не в смысле денег, конечно). Я уже неизлечимо заражен этой бациллой – стихами. Вот так же моллюск болеет от попавшей в него песчинки и даже умирает, но зато превращается в жемчужину. Я давно знаю - ЗАЧЕМ я живу, и мне уже неважно – КАК я живу и что обо мне скажут. Поэтому всё личное (биография, регалии, семейное положение) я опускаю и делюсь с вами самым главным – кусками своего ХЛЕБА и… жемчужинами.

…Обычно перед Новым Годом люди говорят тебе хорошее, а ты отвечаешь им тем же. Будем считать, что вы меня уже поздравили, а эта книжка – мой ответ. Эти шорохи моей души я посвящаю близким и далёким, любимым и не очень, коллегам, ученикам, некоторым орчанам, Есенину, Новикову и даже… русской корове! Итак, слушайте и Смагин Годом!

Орский Уайльд

***

Вдали от Сочи и Майдана, столиц, «Сапсанов» и т.д.

Я достаю из чемодана … нет – не «Харламова» в 3D,

Не «Сталинград», не «Вий», не «Роту»

И не «Спасибо, что живой»,

А просто скромную работу – свою, своею головой.

Простые листики бумаги , как фотографии души.

Снимал их я – фотограф Смагин, любитель - просто для души.

…Итак, Урал. Начало века – про нашу жизнь, про скуку дней,

Про город, где на человека один завод и пять свиней.

Один завод на всех, конечно, и тот Господь почти прибрал,

А так всё гладко, безмятежно, спокойно, тихо, как Арал,

Который есть ещё на карте, а так давно уже – фантом,

Как стеклопластик в миокарде, стучит, спасибо и на том.

…Ну что, земляк, уже листаешь? Всё – ухожу, процесс идёт:

Я проявил - ты закрепляешь, а время глянец наведёт.

***

Был Корчагиным я Пашей,

Был Олегом Кошевым…

Мы от имени всех павших

Били окна всем живым.

Леонид Семаков

Отшумели, отзвенели наши предки,

Даже эха не осталося от них.

Испарились по ту сторону «запретки»

И оставили нас, бросили одних.

Потеряли, как детишек на вокзале,

Без билетов, без одежды, без еды, –

Даже ехать куда толком не сказали,

И сидим мы все в предчувствии беды.

Попрошайничаем, клянчим христа-ради,

Собачатами глядим на поезда:

Вдруг в каком-нибудь вагоне-ресторане

Загулявшая полночная … «звезда»

Зашвырнёт в окошко ножкою куриной,

Упадёт она в вонючий грязный снег

Между шпалами, пропахшими уриной,

А вдогонку нам ехидный жирный смех:

- Поглядели бы Корчагин да Матросов,

Как потомки их друг другу горло рвут

Из-за тряпок, из-за коцаных отбросов!..

- Нет! Не верьте им, ребята, они врут!

Не увидят ни Матросов, ни Корчагин,

Ни Есенин, ни Шукшин, ни Кошевой,

Ни солдатики, ни зэки-доходяги,

Как мы цапаемся. Я ещё живой!

Не больной ещё, не старый, не горбатый…

Всё очистим мы – и шпалы, и вокзал –

Доброй старою «совковою» лопатой,

Как Жеглов-Высоцкий в фильме: - Я СКАЗАЛ!!!

Небом

испаряется

ЧЕЛОВЕК

Светлой памяти Г.С. Жжёнова

(22.03.1915 – 8.12.2005 г.г.)

Не люди, не боги – шершавый, как краб,

Лежал на дороге колымский этап.

Ни рыба, ни мясо – так: кости с водой.

Ни нимба, ни рясы, а всё же святой,

Огромный аппендикс огромной страны!

- Пишите… А индекс?! – На небе видны

Все цифры почтамта – кто видит, прочтёт.

Пока… А вот там-то Он всё вам зачтёт!

Как нас позабыли. Ну! Вы, кто-нибудь!

Мы были! Мы были! – во весь Млечный путь.

…И смотрят с укором созвездьями глаз

И кто-то на «скорой» уходит от нас…

***

Я всем прощение дарую

И в Воскресение Христа

Меня предавших в лоб целую,

А не предавшего – в уста!

Анна Ахматова

Я Его заветов не нарушу. В этом человеческом лесу

Я свою непроданную ДУШУ - вылезу из кожи, - но спасу,

Чтобы после – в общей Аллилуйе

В Светлое Пришествие Христа, -

Сдать ЕЁ в прощальном поцелуе

В сохлые бескровные уста.

Ода русской корове

(которая в годы войны спасла моих бабушку и папу,

а значит, и меня)

Российская корова – сестра, и дочь, и мать.

И снова я, здорово! Пришёл тоску снимать.

Я тоже ведь телёнок, вернее, я телец,

А, значит, твой ребёнок – плохой, вообще подлец!

Стою, лечу душонку, слагаю этот стих,

А сам мечу тушёнку из братьев из твоих…

Прости меня, богиня – я слабый человек.

Святится твоё вымя и присно и вовек!

Ода учителям

В жестокий век всеобщего разврата,

Когда все ценности застигнуты врасплох,

На небе заскрипели Божьи врата,

И вышел опечалившийся Бог.

Он выдал обништявшемуся Орску

Немного душ для избранных людей

И эту упомянутую горстку

Назвал своим полком учителей.

Они могли б, используя таланты,

Достичь больших коммерческих высот:

Лосины продавать, колбасы, «фанты»

И жить беспечно, сладко круглый год.

Питаться каждый день икрой зернистой,

На «вольвах» разъезжать, но только- нет!

Они другой избрали путь – тернистый!

И это парадокс, беспрецедент!

В убогом, закопчённом городишке

Они работают за пару медяков,

Чтоб орские ништястные детишки

Не выросли в огромных ништяков.

Поклонимся же им за их усердье,

За черный и невидимый их труд!

От добрых их сердец и от предсердий

Да расцветёт заиленный наш пруд!

Ода салу

О! Сало – древнее из див! Ничтожен голос мой хвалебный,

Ведь для меня, покуда жив,

Два чуда – ты и ломоть хлебный!

О, как прекрасна белизна твоих боков, томим желаньем,

Готов стоять я допоздна и повторять в любви признанья.

В твоих прожилках вижу я черты прекрасные богини

И, с робким трепетом жуя, я слышу райский запах в тмине.

О, сколько хлопот и забот претерпим мы, но твёрдо зная,

Ведя свинью на эшафот, тебя увидим, дщерь нагая.

Забрав свиную жизнь, тобой других мы сотни продолжаем.

Дрожащей любящей рукой тебя мы в соль запеленаем,

Лелеять будем и холить, и щедро сыпать зёрна тмина,

Ведь без тебя нам, может быть, не слухать песен Украины.

Да разве б были мы такими, когда б не знали мы тебя,

Такими сильными, большими, ворогов всех своих рубя.

Кто не знаком с тобой, тот дохлый:

Китаец, турок, перс, монгол,

Вьетнамец, как тростинка сохлый,

А як прекрасен наш хохол!

Румяны щеки, шея бычья, тобой, горилку закусив,

Он, к всем болезням безразличный,

Здоров, могуч, умён, красив.

Так процветай во все века, союз свиньи и человека!

Хоть жизнь твоя невелика – ты остаёшься чудом века!

Ты – пищи нашей божество!

Кумир хохлов, бульбашей, русских…

Прощай, святое вещество.

Закончен стих, а мне … так грустно.

Ода гранёному стакану

О, как воспеть тебя, стакан –

Сосуд блаженства и страданий!

Чарует взор упругий стан,

Одетый в блеск весёлых граней.

В тебе и кубка строгий нрав,

И рюмки девичья стыдливость.

Законы влаги все поправ,

Ты служишь сразу всем на милость.

Когда из кубка пьют вино,
Бокал шампанским наполняют,

Слегка смочив у рюмки дно,

Коньяк французский наливают,

Когда ковшом черпают квас,

А в кружке пенится игриво

Златое пиво, ты ж у нас –

Один, браток, неприхотливый.

Чем наполняем мы тебя,

Трудяга скромный, неприметный?!

Ты не подумай, мы – любя,

Ведь ты ж единственный приветный.

Что эта рюмка – холодна!

Надменна торжеств всех царица,

Закончен пир – она одна

Стоит в серванте и пылится.

Боец лихой - пивной бокал!

Ты не смотри, что он громадный,

Пивбар закрыт и он бока

Несёт лечить в свой шкаф прохладный.

Один лишь ты всегда при нас –

Вот в зной ты жажду утоляешь,

А вот в студёный зимний час

Нас теплотою наполняешь.

Неважно, что за «теплота» -

Вино, коньяк, настойка, водка.

Не спирт течёт, а доброта,

В мужские страждущие глотки.

Спасибо, друг, за доброту,

За наши общие невзгоды.

Скажу, подняв тебя ко рту: -

Здоровья, брат, тебе на годы!

…А что лосьоны иногда,

Одеколоны, примы, клеи

В тебя вливаем – не беда.

Пусть все микробы околеют.

Ты извини нас, добрый джин,

Скажи-ка честно – лучше б было

Какой-нибудь вонючий джинн

В тебя вливать – да ты б нам в рыло!

А виски иль Гавана-клуб?

(Не бензобак ведь ты же, право?)

Ну дай поглажу тебе чуб.

Скажи, казак, ведь мы же правы?!

Вот так-то, милый человек,

Отбрось тревоги и сомненья,

Друзья и братья мы навек,

Стекла великое творенье!

Давай наполним же тебя

И выпьем рюмкам всем на злобу,

Да так, чтоб пар валил, клубя

От всех и макро- и микробов!

Лионэлу Мэсси

(обладателю 4-х золотых бутс)

В далёкой Аргентине жил мальчик Лионэл,

Считал коряги в тине, весь день лианы ел.

А лет через 15 стал лучший футболист,

Хотят его помацать политик и артист,

Соперники, и даже великий Платини

Ему однажды скажет: - Лучонки плотяни!

Делжи вот – мяч и бутса! Молодчик, вэри вэлл!

А эти пусть… пасутся! Ты лучший, Лионэл!

И вот он стал как Брежнев - четырежды герой.

У нас же всё как прежде - привычный геморрой:

Глядит Андрей Аршавин на Мэссей и Инъест,

Ногой в пакете шарит и злобно… чипсы ест.

***

Я подарю тебе бюстгальтер из ладоней

И пеньюар из поцелуев неземных.

Когда жара или когда дожди долдонят,

Ты вспоминай меня, примеривая их.

А тапочки сошью из нежных песен,

Тугими рифмами твой стан стяну в корсет,

И он тебе совсем не будет тесен.

Ты только… выключай быстрее свет.

Светлане Смагиной и её «птичкам»

Милые, добрые, славные девочки:

Рученьки-прутики, пальчики-веточки,

Глазки-смородинки, губки-малиночки…

Оленьки, Юленьки, Галеньки, Зиночки.

Щёчки румяные – яблочки спелые.

Наши родные «воронушки белые»!

Я, старый дуб (с молодыми побегами)

Вас поздравляю со всеми победами.

Стали и вы теперь, славой увитые.

Так расцветайте же, «КапЛей» политые!

Ценим и любим вас, сдобные пышечки.

Вас недостойные дятлы-мальчишечки!

Артистам театра драмы

Да спросите хоть кого, а актриса Хатько – во!

Хочь у Гафта, хочь у Дурова (не скажу за Хачатурова),

А Татьяна Ивахно! – зритель в двери и в окно

Лезет, только б посмотреть, а потом и помереть…

Благодарность изрыгая из-под смежившихся век:

- О, Танюша, дорогая! Будь ты Проклова навек!

Походные зарисовки

1.

Нугуш, Сакмара, Белая, Урал –

Без вас мне душно, как в каменоломне.

Не нужен мне ни рифовый коралл,

Ни Африка… Я дома, как паломник.

Из года в год от смога, от питья

Спешу туда, где счастлив был когда-то.

Там - правда жизни, радость бытия,

Со мною рядом лучшие ребята.

Они играют, бесятся, шалят,

Начальника не слушают, бухают.

Порой напоминают дьяволят –
Ну что тут скажешь: дети отдыхают.

А я один у берега сижу,

Задумчиво так спину коромыслю,

Курю «Верблюда», на воду гляжу,

И всё о них, о них, болезных, мыслю:

- Удачи вам, российские грузди!

Растите, зрейте, рыжики-опята…

И слышу вдруг: - Михалыч, не грусти! –

Попробую… Спасибо вам, ребята!

2.

И. Зайцеву

Деревеньки малые - сколько их окрест!

Избы захудалые - окна крест-накрест.

Брошены, оставлены много-много лет,

Как ушами ставнями, хлопают вослед.

Двери пораззявили - только скрип петель: -

Где же вы, хозяева? Сгинули в метель…

От малин, смородинок, от густых садов

Упорхнули с родинок в чирьи городов.

Кто-то с денег кучею – прямиком в Москву,

В это «вымя сучее» - разгонять тоску.

Только на каникулы внуков привезут.

Внуки, как калигулы, всё здесь разнесут.

И уедут бодрыми - кровь да молоко, -

Деньги черпать вёдрами быстро и легко.

С душами помятыми (дай им, Боже, днесь…),

Ну а я с ребятами заночую здесь.

3.

Редеет вата облаков,

Глазунья-солнце жарче светит.

Из глубины седых веков

Всё повторяется на свете:

То тополь перхотью пылит,

То липа в пене: хочешь - брейся,

Луна, как доктор Айболит,

Врачует ножку эдельвейса.

Благословен природный круг!

И так бы длилось век за веком,

Но вот в один прекрасный «вдруг»

Природа стала человеком!

И понеслась! И понеслось! –

Заводы, шахты, комбинаты!..

Рыдает выдра, плачет лось,

Вдыхая ядов ароматы.

Эх, щас купить бы космотур

И укатить ближайшим рейсом

Хоть на Луну, хоть на Сатурн,

Но не один, а… с эдельвейсом!

4.

Диане

Словно шёпот любимого голоса,

Словно ласковый шелест в листве,

Тихой радостью спелого колоса

Заколышется стих в голове.

5.

Назаровым – Лёше и Юле

Ни «пока», любимая,

Ни «пока», любимый…

- Непоколебимая!

- Непоколебимый…

6.

Всем

Вода о борт колышется –

Хлюп-хлюп,

Хлюп-хлюп, хлюп-хлюп,

А нам в палатках слышится –

Люблюб, люблюб, люблюб…

***

Ты ушла и не вернулась, на душе тоска-змея.

Где же ты? Откликнись, юность, белозубая моя…

Сердце билось сладко-сладко, как пичужка во клети.

Ты лежала на лопатках в спелой ржи – с ума сойти!

А я лез к тебе «граблями», удержаться не в силах.

Пела кровь, как над углями, в лимфатических узлах.

Ох уж мне, лопатки эти да с желтинками глаза!

На обшарпанной кассете плот из слов вязал Лоза.

Мы учились целоваться средь колосьев золотых –

Позади - неполных двадцать, впереди - 0,5 - хмельных.

Жали-мяли рожь без жатки (так сподручней и милей),

То граблями на лопатки, то лопатками с граблей…

Отцвело, отколосилось наше поле навека,

Кровь в узлах отколотилась, только после, а пока…

Сердце билось сладко-сладко, как пичужка во клети.

Ты лежала на лопатках… Стой, Земля! Хочу сойти…

Посвящения

Смагиным от «коллег»

Что-то много стало их! – Даже ухо режется…

Поглядеть – на них одних вся культура держится!

Виртуальный «товарищеский» суд

Ой, Смагин, не смотри, что ты с Пожаром

Работаешь в системе ГОРОНО.

Запомни – все концерты твои даром

Тебе не проканают всё равно.

Поёшь ты непочтенно и растленно.

Не член Союза, а дерёшь кадык.

А ведь стихи, написанные членом,

Печатал бы и Орск, и Кувандык!

- Ну что же! Я вообще-т не возражаю,

Но членом я не пробовал писать.

Я публику пока что уважаю…

Ну вот и всё, что я хотел сказать.

Про фестиваль «Бабье Лето» (в стиле Е. Евтушенко)

Если мы «Бабье Лето» хотим –

Нам заезжие звёзды не требуются.

«Бабье Лето» - наш высший интим,

А о самом интимном не треплются!

А. Розенбауму

Александр Яковлевич – лучший поэт неВЫ!

Э.Неизвестному

У нас все таланты неизвестны.

Исключенье – только Эрнст.

Ф. Бондарчуку, чьи фильмы

«порвали» китайский прокат

Ни Хуанхэ в кино не знача, ты стал вдруг притчей на Янцзыцах.

Н.С. Михалкову

Всё «своей» среди чужих,

Всё «чужей» среди своих.

А. Вольшонку

(моему гениальному ученику)

Загадочный, как сфинкс,

На сцене А. Вольшонок,

Играет Джипси Кингз,

Да так что от мош… от печёнок

И до корней волос

У зрителя всё дыбом!

Гигантище! Колосс!

- И где ж его надыбал?!

И где я смог найти?!

Какая страсть! Фигура!

Испанец во плоти –

Франциско Санчес… Шура!

Ю. Епифанцеву,

на вручение чемпионского пояса

через 12! лет после победы

Этот пояс драгоценный

Ждал тебя 12 лет!

Самый главный, самый ценный

В череде твоих побед.

Он прошёл сквозь цепи фанов –

В нём и пот, и кровь, и труд!

Не Сизифов – Епифанов!

Эти буквы не сотрут

Ни коррозия металла, ни забвение людей!

Чтоб душа твоя летала, словно стая лебедей!

Поздравляем тебя, Юра – наша орская звезда!

Ты сегодня стал дэ-юрэ, а дэ-факто был всегда!

В.И. Мишуре,

моему первому спонсору

Деньги – это мишура, но Мишура – это деньги!

Генералу В. М. Заварзину

Память, отпусти.

Не дави предсердие.

Слободан, прости.

Мы, вернемся, Сербия!

Рите Мельниковой,

лауреату конкурса среди детей с ОВ

Я слушал девочку слепую – какие мысли, какой слог!

И захотел вдруг, как попу я, открыть ей сердца уголок,

И попросить у ней прощенья

За нас, бездушных и СЛЕПЫХ,

Купить какое-ньдь угощенье –

Заокеанский вкусный жмых.

…Концерт прошёл, утихли звуки,

А я лишь взглядом проводил,

Когда их с бабушкой под руки

Огромный город поглотил.

Сейчас клешни его сомкнутся,

Их скроет будничной волной,

Но я успею улыбнуться –

Я ВИДЕЛ, кто придёт за мной!

Т.П. Бессоновой,

музколледж

Скорость. Техника. Туше.

Виртуозы поголовно!

-Научите их душе,

Наша мудрая Петровна!

Н.А. Дергач,

музколледж

А дни идут туда-сюда,

А ты всё ищешь остров пенья.

Одни идут туда суда –

Твоя флотилия терпенья!

Всем

музколледж

Пусть всегда будет Фослер!

Пусть всегда будет Пацер!

Пусть всегда будет Баймлер!

Пусть всегда будет Ясь!

П. Маккартни

К 70-летию

Нам дороги русские тропы, и помыслы наши светлы,

Но вспомним и камни Европы, по коим ступали Битлы.

И пусть не отыщет на карте наш Орск ни один Интерпол,

Мы всё же поздравим Маккартни,

Итак – с Днём Рождения, Пол!

Ю.А. Бергу

Слова – цемент! Дела- бетон!

А, значит, мэром будет он!

2005

***

Что ж, прощай, тысячелетье и шальной 20й век!

Вот решил тебя отпеть я, добрый русский человек –

Долгий путь твоих терзаний, а особенно – его,

Паренёчка из Рязани – символ духа твоего…

А в конце хочу Отчизне я, сверчок в её судьбе,

Пожелать достойной жизни, правды, веры, а себе –

Ничего уже не надо – ни коттеджей, ни машин,

Ни Америки с Канадой… Мне найти бы свой аршин,

Чтобы Родину измерить, да чтоб ум свой не пропить,

Чтобы было чем и верить, и бороться, и любить!

ОТЕЦ

Мой отец был жестких правил, но он дорог мне и мил.

Он мне мозг умом заправил, щедро баснями кормил.

И теперь, сей мир покинув, улыбается в усы,

Неба бороду откинув: - Где тут этот с..Смагин сын?!

Аа!.. В Нефтянике, на сцене! – Маркетолог? Финансист?!

Нет! С гитарой, уши в пене… Боже мой! Да он артист!

В одиночку? Без помрежа?! Молодец , сынок, крепись!

Ешь поменьше, пей пореже и ко мне … не торопись!

Сергею Есенину

«В Рязани - грибы с глазами. Их едят – они глядят…»

Спасибо, Серёжа, спасибо, родной

Отрадно, что всё же мы крови одной.

Ты просто Есенин – рязанский сынок.

А я Енисенин – сибирский сапог.

Ну, валенок, - ладно (мне ближе пимы)

И всё же отрадно, что русские мы.

Тебе я не ровня, но всё же родня.

Ты – наша жаровня – с такого огня!

Вселенское пламя в себя ты вобрал,

Словесное знамя в бою подобрал.

Ты – наша опара ещё лет на сто.

Ты каждому пара, тебе же – никто.

В годину ненастья, в эпоху горилл

Молекулы счастья ты нам подарил.

Виват – человеку! Ура – главарю!

Из этих молекул я нынче творю,

Клонирую снова ушедшую Русь.

Спасибо за СЛОВО, за Вань, за Марусь,

За жалкий и рабий трусливый наш век,

Здесь каждый яр – Бабий взывает сквозь снег:

- «Спасибо за праздник для русской души,

В которой в дни казни ты страх сокрушил!»

Влиянье разрушил бессчетных томов

На русские души нерусских умов.

Не корча Мессию, сам Библией стал,

Кобылу-Россию стихами хлестал.

В Тамбов, в Молодечно, в Норильск, в Итуруп

Завинчен навечно рязанский шуруп!

И вспомнят потомки – ученый и зык

Сквозь время потёмки твой вещий язык!

…Мы русские всё же с судьбою одной.

Спасибо, Серёжа, спасибо, родной…

Холодная осень 53-го

(как душа Есенина вселилась в душу Новикова)

Летела по небу душа,

Срывая снежные покровы,

И замирали, не дыша,

Внизу собаки и коровы.

Они прощались с пастухом –

Таким родным, уже небесным.

Тысячеклювым петухом

Кричала Русь: - Но так нечестно!

А как же мы? А как же нам?

Верните нашу божью дудку!

Кто теперь будет по утрам

Скликать нас, сирых, на побудку?

Но он не слышал, он летел

Быстрее пули, выше мысли,

Лишь раз на радуге присел,

Как на цветастом коромысле.

И дальше, дальше – над тайгой,

Над гладкой печенью Байкала.

- Вернись, Серёжа, дорогой!

И тут душа его взалкала:

- Собачки, милые мои,

Коровки, божии созданья,

Не знал я счастья меж людьми,

Ни ласки и ни состраданья.

Я только вас любил одних

Да ещё свечечки-берёзки,

А люди что?! А мне от них…

Да как от кошки мышке слёзки!

Я двадцать восемь лет ищу!

Мне с ЧЕЛОВЕКОМ надо слиться!

Вот как найду – всех навещу,

Ну а пока прошу не злиться…

И снова взмыл он над Читой,

Над полем ржи, над пастернаком,

Над мандельштамовской четой,

Чуть-чуть завис над Пастернаком.

…Но суша близилась к концу,

И вот уж море лентой синей,

А там – к небесному Отцу

И… это – всё?! Прощай, Россия?!

Мелькнули мимо Колыма,

Потом Чукотка и Камчатка,

И – ни души! Сплошная тьма –

Ни зги, ни искры, ни зачатка!

Опять не тот! Опять не те!

И вот - на самом на излёте,

Уже в Курильской темноте

Увидел вдруг – на самолёте

Летит на остров Итуруп

Полковник Новиков Василий…

- Ну, слава Богу! Я не труп!!!

Нашёл! Нашёл! Жива Россия!

Давай, сжигай свой керосин,

Рули быстрей к аэродрому –

Родился сын как кирасир!

И вот уже бегут к роддому,

А там - цветной, как крем-брюле,

Лежит спелёнутый пузанчик.

- Смотри, кого я на крыле

Тебе принёс! Держи, пацанчик!

И всё! И вот они сплелись –

Точь-в-точь, как ниточка в булавку.

- Ну что, старуха, злись-не злись,

Ты проиграла – брысь под лавку!

Я жив! Я в этом пацане!

Его в поэты посвящаю,

Пускай идёт он по стране,

А я свой крест ему вручаю:

Допеть, доплакать, долюбить,

Пройти все круги ЗЭКианы,

И, если можно, то не пить,

А мне пора за океаны.

Ещё раз шарик облечу,

Прощусь с любимой Айседорой,

А там навеки улечу

К Нему небесной коридорой.

Ну, поцелуй на посошок!

Теперь не страшно – где ты, млечность?

На небе встретимся, Сашок –

У нас ещё в запасе Вечность!

Мастер и Маргарита

Е. П. Бобровой,

любимому начальнику

Я мысленно вхожу в Ваш кабинет,

А сам сижу в 20-м с пацанами.

Шикарный свой поправив туалет,

В душе моей Вы подняли цунами.

Движением изящным тонких рук

Включаете компьютер с наслажденьем,

И ждете от коллег и от подруг

Горячих поздравлений с Днем Рожденья.

И вот он – доступ к телу разрешен.

Заходят зав. отделы, завуч, детки.

И смех, и шум, и всем так хорошо,

Все кушают пирожные, конфетки.

И тесно от подарков на столе…

А Вам сейчас бы что-нибудь попроще –

Картошку запеченную в золе

И тихий костерок в уральской роще.

Забыть про телефоны, про дела,

Про этот, блин, компьютер, про подарки,

И – в речку бы в чем мама родила,

А лучше покататься на байдарке.

Ну что же, стоит только захотеть –

И можно превратиться в барабашку.

От суеты от этой улететь,

Купив в «Фортуне» пива полторашку.

Ведь я же смог – вошел в Ваш кабинет,

Бобробуйте и Вы, на самом деле!

Для тех, кто смел – преград на свете нет!

Ну, с Богом ( И со мною)! Полетели!

Весеннее

Премилая собачка жует весенний снег,

Опять меня запачкал недобрый человек,

Случайно, мимоходом, запачкал и забыл,

И дальше своим ходом, а я вот взял – запил.

Чечня

Госпиталь… Господи!

***

Скажи, Россиюшка моя,

Ты почему убогая?

Она в ответ: - Да то не я,

Меня здесь нет! У Бога я…

Юбилейное

Не хочу я уезжать ни в Москву, ни в Подмосковье,

Я хожу стихи рожать не в мозгу, а в подмозговье!

Подсознание хочу раскрутить на всю катушку,

Но сначала подлечу свою дрябленькую тушку.

Ну а как? С чего начать? Ну, я думаю, в начале

Надо мышцы подкачать, чтоб они не «подкачали».

А то им еще пахать плугом слов по полю мыслей,

Завяжу чуть-чуть бухать – не в прямом, конечно, смысле.

Так, для красного словца, и поклонники все скажут:

- Ай да, Смагин! Молодца! И елеем лоб намажут.

А как высохнет елей, всех на «вечер» приглашаю!

Через месяц юбилей, так что я не уезжаю!

Весна, 2012

Грустная песенка

Ах, вы, сени, мои сени! Сени русские мои.

Раньше тут ходил Есенин, а сегодня Навои.

Завтра будет Межелайтис, послезавтра – Лао Цзы:

- А ремонтик не желайте-с? И отправит их в Янцзы.

Ну а там уж хунвэйбины их на бревна разберут,

Изготовят две дубины, что останется – в Бейрут.

Расторопные евреи заварганят с них чердак,

Приоденутся в ливреи, сунут пальцы в лапсердак,

Ритуально потанцуют, дико пейсами тряся,

На обломках погарцуют. Вот и песенка вам вся…

… Состругают две игрушки – Абраам да Моисей, -

Не оставят даже стружки – ах, вы, сени, мои се…