Профессора БРУНО МАЙЕРА. Само-искажение — обычное явление среди девушек, вовлеченных в проституцию

Само-искажение — обычное явление среди девушек, вовлеченных в проституцию. У многих есть шрамы на запястьях, не от серьезных попыток самоубийства, а от поверхностных порезов, обычно выполняемых в гневе, под влиянием наркотиков или выпивки. Многие из девушек не имеют никакого влияния на их окружение или их отношения. Женщины вообще подвластны мужчинам в тайской культуре, и с самого детства они постоянно находятся под строгим контролем относительно того, куда они могут пойти, и что они могут делать. В более бедных областях страны, особенно в сельских районах, сексуальное злоупотребление со стороны мужчин является обыденным явлением. Многие из них подвергаются сексуальному принуждению со стороны их братьев, отцов или мужских родственников, и женщины не могут как-то этим управлять. Часто девушки не желают жаловаться на сексуальное принуждение, воспринимая его как норму.

Даже когда девушки оставляют их деревни и уезжают в Бангкок, семья продолжает управлять ими с просьбами о финансовой помощи. Независимо от того, сколько девушки зарабатывают, они часто не способны экономить из-за постоянно увеличивающихся запросов семьи. Чтобы установить некоторое подобие семейных отношений, девушки часто живут с тайцами, работающими в барах — диджеями, официантами и зазывалами. Часто эти люди работают в барах намного дольше девочек, и потому старше и более опытны. В результате они имеют большой опыт по части завлечения девушек, чтобы получить их деньги, и в отношениях начинают управлять ими. Тогда девушки оказываются пойманными между запросами их семейства и запросами их ново-приобретенного дружка.

Чтобы ухудшить ситуацию, их дружки — тайцы обычно отказываются пользоваться презервативами, в результате девушки часто беременеют. Если у девушки есть младенец, то с нее другой спрос — эмоциональный и материальный. Всю жизнь девушки мало контролируют или вообще не контролируют окружающий их мир, и в результате накапливают в себе возмущение и негодование, и через некоторое время это выплескивается. Но когда накопленное выплескивается, они часто направляют его внутрь, в себя. Девушка чувствует, что она ничего не стоит, что некоторым способом она ответственна за свое собственное затруднительное положение, и она пробует наказать, повредить себя.

ДЖОЙ

Практически все девочки в моей семье резали запястья. Кроме Сунан, она никогда не теряет самообладание. Сунан все обдумывает заранее. Я полная её противоположность, я могу сделать все виды сумасшедших вещей, особенно если я приму таблетки из бара. В тот вечер я вернулась в комнату пораньше и обнаружила Парка в постели с Даенг. Даенг маленькая неряха, ей всего семнадцать, но она занимается сексом с любым мужчиной. Она нимфоманка, и она трахается с посетителями бара каждый день, что она работает, иногда два или три раза в день. Но ей не хватило двадцати с лишним фарангов в неделю, и она совратила моего парня.

Пит пришел в бар только в восемь часов и оплатил мой бар-файн. Мы пошли обедать, но он был неразговорчив. Я старалась поднять его настроение, но у него были какие-то сложности с книгой, над которой он работает. Я почти не понимала его, потому что его тайский язык ужасен, но я кивала, и симпатизировала, и пробовала мое лучшие фокусы в отношении мужчин, чтобы он почувствовал себя лучше.

Он не захотел пойти потрахаться со мной, но он дал мне тысячу бат, мы сели в такси, и он вышел возле его отеля. Я думала относительно возвращения в «Зомби», но был выходной день у Парка, и я решила пойти домой и удивить его. Сходить с ним перекусить, или в кино. Парк сильно удивился. Он лежал на кровати на спине, а на нем сидела Даенг. Она так кричала, что они не услышали, когда я открыла дверь.

Я могла бы убить ее. Практически я почти сделала это. Я сняла одну из моих туфель и ударила ее по голове. Парк сначала не заметил, потому что его глаза были закрыты, и она создавала много шума, но я ударила ее снова и почти сломала ей нос. Я начала обзывать ее. Парк спрыгнул с кровати, отбросив Даенг к стене, но я не хотела его повредить, только ее. Я продолжала избивать Даенг, пока она не упала на пол, совершенно голая. Я бросила ее вещи возле нее и сказала, что если она еще раз войдет в мою комнату, я убью ее. Парк смеялся, и я начала кричать на него, махать моей обувью и угрожать ударить его этим. Он только смеялся надо мной, сказал, что она не была важна для него, что это было только секс, и что я ожидаю, я отсутствовала на работе, он человек с потребностями, что еще он должен был сделать? Я тогда действительно потеряла голову. Я бросила мою обувь в него и сказала, какая он ленивая, неблагодарная груда говна. Кому я давала мои деньги? Кто оплатил его одежду, его наркотики, его мотоцикл? Он зарабатывал пять тысяч бат в месяц как диджей, которых не хватило бы оплатить его выпивку. Я платила арендную плату за комнату, я заплатила за все, что мы имели. Чем больше я кричала, тем больше он смеялся, и в конце концов он вышел из комнаты.

Я вошла в ванную и три раза порезала свое запястье. Я прежде делала это только после смерти моей матери, я не хотела убить себя, я только хотел показать ему, насколько я сердита. Потекло много крови, я обернула полотенце вокруг запястья и держала руку на весу.

Сунан услышала шум, пришла и помогла перевязать мое запястье. Она сказала мне, что я дура, что Парк хороший человек, что я должна была это понять, что иногда мужчины изменяют, такая их природа. Она сказала, что Парк заботится обо мне, что он любит меня, любит в миллион раз больше, чем фаранги, которые платили мой бар-файн. Фаранги приходят и уходят, фаранги мне всегда найдутся, но Парк таец, Парк мой мужчина.

Парк не возвращался два дня. Когда он вернулся, он держал в руках красную розу, и он подарил мне ее. Парк сказал, что ему жаль, что Даенг охмурила его, он не понимал, что делает, и он больше никогда не сделает этого. Он занимался любовью со мной настолько нежно, что я застонала, и он поцеловал мое перевязанное запястье и сказал мне, что он любит меня и что я не должна вредить себе.

ПИТ

Я столкнулся с Найджелом в баре Фацо, когда пил пиво «Сингха». Я рассказал ему о Джой, о порезах на ее запястье, и он сказал, что тайские девочки постоянно режут себя, обычно по пьяни.

Я хотел сообщить ему, что Джой другая, но я видел, что Найджел прилично пьян, поэтому я не стал этого делать. Я хотел сообщить ему, что не все тайские девочки одинаковые. Джой была другой. Да, она была барной девочкой, но это не был ее собственный выбор: ее вынудили на это жизненные обстоятельства.

В одном я не был уверен — что она думала обо мне. Во многом она вела себя как подружка. Она звонила мне практически каждый день, просто поболтать, спрашивала, чем я занимался, как я преуспевал с книгой. Я нашел копию путеводителя по Лондону, который я написал несколько лет назад, и отдал ей. Она заволновалась, просмотрела его, разглядывая картинки и задавая мне вопросы. Моя фотография была напечатана на обложке, и она хихикала, сообщая мне, что я выгляжу намного моложе в реальной жизни. Она спрашивала, когда книга по Таиланду будет закончена. И что бы я написал про нее.

Иногда мы гуляли вместе днем, часто заходили в один из магазинов сети Робинсона. Она никогда не просила, чтобы я купил ее что-нибудь, но я обычно покупал ей что-либо из одежды, или музыкальные записи. Она никогда не приставала ко мне, она не была похожа на некоторых девочек, которых я видел с фарангами, они тянули фарангов за руку к драгоценностям или духам.

Иногда мы просто шли рядом и ели мороженое, пару раз мы ходили к кино. Но Джой всегда расставалась со мной в 5 часов вечера, потому что она была должна идти домой, принять душ и подготовиться для работы.

Если я не хотел, чтобы она шла работать, я был должен оплатить ее бар-файн. Всегда. Джой объяснила, что если ее бар-файн не будет оплачен, мамасан возьмет деньги из ее заработной платы. Я знал, что она не зарабатывала на нормальную жизнь, работая в баре, и это не казалось справедливым, что она должна быть оштрафована, если она пойдет со мной, так что я оплачивал ее бар-файн. Мне не нравилась необходимость платить ей каждый раз, когда я занимался любовью с нею, но я знал, что она нуждалась в деньгах. В первую очередь, она именно поэтому работала в баре. Я спросил ее, любит ли она меня или мои деньги, что было глупым вопросом, правда? Она рассмеялась и сказала: «Я люблю в первую очередь Вас, Пит, но во вторую очередь я люблю Ваши деньги.» Я действительно верю, что если бы я перестал давать ей деньги, она бы все равно встречалась со мной, но я знаю, что это было бы не справедливо. Это было бы эквивалентом получения мною письма за счет получателя.

Это не походило на проституцию. Действительно, не было похоже, что я платил за секс. Никогда не казалось, что она требовала деньги за секс, или отказала бы в сексе, если она не получит денег. Но я всегда давал ей деньги после того, как мы ходили в миниотель заняться сексом. Иногда две тысячи бат, иногда одну тысячу, но обычно пятнадцать сотен, ту сумму, которую она попросила в первый раз, когда я спал с нею. Она никогда не жаловалась, если я давал ей меньше пятнадцати сотен бат, но она всегда казалась очень довольной, если я давал ей больше.

Я никогда не оплатил за секс до моей поездки в Таиланд. Такая мысль никогда не посещала мою голову. Это не потому, что я против проституции, вовсе нет. Я полагаю, что проституция должна быть легализована всюду, официальная и регулируемая. В мире есть множество людей, инвалидов, старых, уродливых, кому сложно найти сексуального партнера, так что имеет смысл, если такие люди смогут купить сексуальные услуги от проверенных медиками профессионалов. И разве это не дало бы безопасный выход потенциальным насильникам и тому подобным? Хотя я никогда не думал, что я буду платить за секс. С Джой я не чувствовал, что я плачу проститутке, скорее было чувство, как будто я помогал подруге, у которой не много денег, такое я делал и раньше. Я помогал одной из подруг в Лондоне, оплатив ее зубные счета, оплачивал счета в ресторанах и так далее. Я помог деньгами еще парочке — одна нуждалась в деньгах, чтобы посетить Глазго, другая не сказала мне, зачем ей были нужны деньгах, но сказала, что это был вопрос жизни и смерти — и обоих случаях я вручил наличные как помощь. Несомненно, я никогда не давал им денег после секса с ними — Боже мой, я мог только вообразить, что сделала бы английская девушка, если бы я сделал это.

И Джой никогда не заставляла меня чувствовать ее клиентом. Она не подталкивала меня купить ей напитки, даже иногда отказывалась, когда я предлагал. Вообще я покупал ей три или четыре леди-дринька потому, что комиссия с них составляла часть ее дохода, и когда она сидела со мной, она лишалась возможности получить деньги в другом месте. Она никогда не приставала ко мне, чтобы оплатить ее бар-файн, хотя она всегда была довольна, когда я это делал. Я предполагаю, в среднем я оплачивал её бар-файн двенадцать-пятнадцать раз в месяц. Часто мы только ходили поесть, или в другой бар, что бы она могла бы увидеть ее подруг.

Иногда я ходил выпить в другой бар перед тем, как пойти в «Зомби», обычно с одним из парней из Фацо — Джимми, Риком, Найджелом, Брюсом или Мэтом. Всякий раз, когда я приходил в другой бар, девочки всегда подходили ко мне и грозили пальцем, обвиняя меня в том, что я бабочка (распутник), и неверен Джой. Я всегда смеялся и отрицал это. Я знал, что от бара к бару в Нана Плазе имеется собственная система связи, приближающаяся к скорости света. В начале наших отношений с Джой я зашел в гоу-гоу бар «Спейси» и купил леди-дринк для девочки по имени Мей. У нее были самые длинные волосы, которые я когда-либо видел, даже длиннее, чем у Джой, и я размышлял об оплате ее бар-файна, больше из любопытства, но прежде чем я успел это сделать, в баре появилась Джой с ее подругой, Эппл. Джой была одета в длинное зеленое платье, которое она часто надевала, когда работала. Эппл увидела меня и сказала «савади каа» (здравствуйте), но Джой, казалось, не заметила меня. Я уверен, что она притворялась. Она быстро обошла бар и ушла. Я оплатил мой счет, сказал Май «до свидания» и поспешил в «Зомби». Как только я вошел, Джой подошла и обняла меня. Она уже закончила свой танец.

Я купил ей леди-дринк и спросил, что она делала в "Спейси".

— Я пришла потому, что там увидели моего друга — сказала она и приятно улыбнулась. Она хорошо знала, что я начинаю увлекаться другой девочкой, из «Спейси» сообщили ей, и она пришла защитить свои интересы. Я был польщен. Раз она заревновала, это показало, что она заботится обо мне. Я тоже ревнив, но я не знал, что мне делать с этим. Она нравилась мне, очень нравилась. Это было больше чем влечение, это была почти любовь, но я сдерживал себя из-за ее работы. Конечно она проститутка, и всякий раз, когда я чувствовал себя влюбленным в нее, я старался вернуться к реальности. Парни часто рассказывали мне ужасные истории о фарангах, которые увлекались барными девочками. Они говорили, что у большинства девочек есть тайские мужья или дружки, которые тратят их деньги на наркотики или азартные игры. И независимо от того, насколько Вы доверяете им, в конце концов они разорвут Вас. Я смотрел на Джой, и я думал, что она отличается от других, но в части моего сознании всегда ощущалось беспокойство, что возможно она лжет мне, что я только ее клиент, что это только мои деньги, о которых она заботилась. Часть меня хотела попросить, чтобы она бросила работу, потому что я ненавидел мысль о ее отношениях с другими фарангами, и я ненавидел тот факт, что она танцует. В начале наших отношений я стал платить ей тысячу бат в месяц, чтобы она надевала юбку, когда танцует. Сунан и Мон все еще танцевали голыми, и я знаю, что Джой была счастлива моим жестом. Я знал, что она была бы более счастливой, если бы я давал ей достаточно денег, чтобы не работать вообще, но это стоило бы мне десятки тысяч бат в месяц, и я были все еще опасался брать на себя такие обязательства.

Я был уверен, что она не употребляла наркотики. Я несколько раз спрашивал ее об этом, и она всегда неистово отрицала, и у нее не было никаких следов уколов на ее руках. Она сказала, что у нее нет тайского дружка. Она сказала, что у нее был один в Сурине, но с ним все закончилось, когда она переехала в Бангкок.

Я верил ей. Она находилась в баре, работающем ночью в течение восьми часов, и она не заканчивала работу до половины второго утра, и она звонила мне почти каждый день, так что я не видел у нее свободного времени, которое она смогла бы потратить на своего дружка или мужа. Вдобавок она всегда носила мою фотографию в своем бумажнике, и я не смог бы понять, как ее тайский дружок смог вынести это.

Еще одна волновала меня, она никогда не позволяла мне посмотреть ее комнату. Джой сказала, что она находится в Супран Квай, недалеко от караоке-бара «Чикаго», и что это трущоба, Са-лам, если на тайском языке. Она сказала, чтобы добраться к дому, где ее комната, нужно спуститься по узкому переулку, и что это опасно для меня. И она сказала, что комната маленькая и грязная и что она стыдится этого.

— У меня нет денег, Пит, — сказала она. — И у меня нет хорошей комнаты. Я стесняюсь, Пит.

Время от времени я снова просил показать мне комнату, где она жила, но она всегда отказывалась. Она говорила, что в комнате нет телефона, так что я не мог позвонить ей. Однако в здании был телефон, по которому она могла бы звонить мне, но я не мог использовать этот телефон для контакта с нею. Я спросил ее, почему она не сняла комнату в более пристойном районе города, если ее комната настолько плоха. Она пожала плечами и сказала, что у нее нет денег. Я никогда бы не смог понять этого. Я брал уроки тайского языка в американском университете «Алумни», и я знал, что преподаватели там зарабатывали меньше чем Джой, но они все имели довольно высокий уровень жизни. Они зарабатывали приблизительно двенадцать тысяч бат в месяц, и все были хорошо одеты, жили в приличных квартирах, и у некоторых были автомобили и мобильные телефоны.

Жалованье Джой составляло приблизительно пять тысяч бат в месяц. Шестую тысячу я давал ей, что бы она не танцевала голой. Бар давал ей сотню бат каждый раз, когда я оплачивал ее бар-файн, так что еще минимум одна тысяча бат в месяц. Она обычно получала пять или шесть леди-дринков в день, так что еще четыре тысячи бат в месяц. Получалось, что только в баре она получала одиннадцать тысяч бат, почти столько же, сколько зарабатывали преподаватели. Но я давал Джой еще пятнадцать тысяч бат в месяц. Даже если никто больше не оплатил ее бар-файн, Джой заработала двадцать шесть тысяч бат в месяц, больше медсестры, в несколько раз больше, чем женщина-полицейский, и не намного меньше, чем доктор. Так куда уходили деньги?

Попытка выяснить это закончилось пожатием плеч. Она не знала. Бангкок дорогой город. Она должна брать такси на работе и обратно, и каждая поездка стоит больше сотни бат. Шесть тысяч бат в месяц за такси? Это сумасшествие. Почему она не ездит на автобусе? Она сказала, что автобуса слишком долго ждать, и опасно по ночам. Я спросил ее, почему она не переедет в комнату поближе к Нана Плаза, и она сказала, что все ее друзья живут в Супран Квай, и там же живут ее сестры. Еще она сказала, что должна оплачивать мотоцикл. Пять тысяч бат каждый месяц.

И она должна посылать деньги в Сурин, чтобы помогать ее семье. Обсуждение денег, казалось, шло по кругу, возвращаясь обратно. Одна было ясно — у нее никогда не было достаточно денег, независимо от того, сколько бы я ни дал ей.

ДЖОЙ

Я не знаю, куда деваются мои деньги, я действительно не знаю. Они текут через пальцы, как вода. Я попробовала объяснить Питу, но он не понимает меня. Как он смог бы понять? Он — богатый фаранг, он не может понять, что значит происходить из бедной семьи, не имеющей ничего. Сколько он должен заплатить за билет из Англии? Двадцать тысяч бат? Тридцать тысяч? И еще он платит тысячу бат за ночь в его отеле. Это — тридцать тысяч бат каждый месяц. И он тратит деньги в барах каждую ночь. Сотни бат. Однажды ночью он сел с ручкой и бумагой и попросил меня сообщить ему, сколько я заработала и сколько я потратила, как будто он бухгалтер или что-то в этом роде. Я действительно оскорбилась, но я не сказала ему какую-нибудь гадость, я попробовала перевести в шутку. Он сказал мне, что я выиграла бы материально, если бы я жила ближе к «Зомби», но это означало, что я не жила бы возле моих друзей. Я думаю, что он хочет, чтобы я все время сидела в комнате и ожидала его. Он сумасшедший. Он пытался выяснить, почему я не экономлю деньги. Какая экономия? Я должна заплатить за мою комнату, я должна заплатить за проезд в такси. Есть расходы на продовольствие, косметику, шампунь, одежду. Бангкок дорогой город.

И Пит не понимает мои обязательства по отношению к моей семье. У меня три младшие сестры, которые учатся в школе. Они нуждаются в деньгах на одежду и на книги. У моего отца есть немного земли, но не очень хорошей земли, на ней не много вырастает. Мой отец делает древесный уголь из деревьев, которые там растут, но это трудная работа и не приносит много денег. Моя бабушка стара и нуждается в лекарствах, мои братья не работают, они всегда были ленивы, и они не стукнут палец о палец, чтобы помочь моему отцу. Если бы не было Сунан, Мон и меня, мой отец был бы вынужден продать дом или землю.

Другая вещь, которую Пит не понимает, состоит в том, что если у вас есть деньги, люди всегда просят их у Вас. Друзья, которые не могут оплатить их арендную плату, несколько бат на продукты, сигареты и т. д. Мои друзья знают, что Пит дает мне деньги, и они просят меня помочь им. Что должна сделать девочка? Они помогли бы мне, если бы у них были деньги, и я так делаю, мы всегда помогаем друг другу. Мы обязаны. Когда я только приехала в Бангкок, мои друзья разрешали мне поспать на их этаже, они делили со мной их еду, их сигареты, они предоставили мне одежду и косметику, пока я не начала зарабатывать достаточно, чтобы позаботиться о себе. На прошлой неделе Эппл устала и не смогла работать, а домовладелец запер ее дверь и не позволял ей жить там, пока она не оплатит счета за телефон и электричество, почти две тысячи бат. У нее не было денег, так что она попросила у меня. Конечно, я помогла ей. Она — мой друг. Но если я скажу об этом Питу, он рассердится. Он говорит, что хочет помочь мне, но не моей семье или друзьям. Я не знаю, если или когда Эппл вернет мне долг, но это хорошо. То, что идет по кругу, возвращается. Может наступить день, когда у меня не будет богатого дружка, и тогда я смогу попросить у нее денег.

Мне жаль, что я не похожа на Сунан. Сунан умеет экономить свои деньги, у нее действительно хорошая комната, и телевизор, и стереосистема. В следующем месяце она собирается купить пикап «Тойота», и Бирд провезет нас по округе. Сунан действительно много работает. Она ходит на палку каждую ночь, и иногда она трахается с несколькими фарангами за ночь. Она не играет в карты, как многие девочки, и она не курит и не пьет. Я выкуриваю пачку Marlboro в день, и иногда я пью пиво. Сунан старше меня, ей двадцать шесть, и она работает в «Зомби» примерно два года. Она посылала мне деньги, когда я была в Сурине, и она купила нашему отцу мотоцикл. У меня тоже есть мотоцикл, он обходится мне в пять тысяч бат в месяц. Он находится в Сурине. Пит пытается заставить меня продать мотоцикл, он говорит, что я не нуждаюсь в нём, потому что я работаю в Бангкоке. Он не знает, где мой дом, он находится в миле от Сурина. Что он думает, что я буду делать? Пойду пешком?

У Сунан есть фаранг, который присылает ее деньги каждый месяц. Его зовут Тоин, он из Норвегии. Он повстречал ее в прошлом году и сказал, что он не хочет, чтобы Сунан работала, за это каждый месяц он присылает сорок тысяч бат на ее счет в банке. Он также дал ей мобильный телефон, стоимостью десять тысяч бат. У Тоина есть жена в Норвегии, и он приезжает в Бангкок только два раза в год. Сунан очень повезло, я хочу заиметь такого же фаранга. Тоин говорит, что разведется со своей женой и женится на Сунан, но Сунан не верит ему. Она говорит, что все фаранги лгут.

ПИТ

Я получил сообщение от Найджела, что он хочет собраться для совместной пьянки. У него была встреча в офисе на улице Силом, и он предложил Патпонг. Там, на Патпонг-1, есть бар «Сафари», который ему нравится. Этот бар на первом этаже, так что девочкам не позволяют танцевать голыми, и там играют хорошую музыку, много песен 60-х годов. Одно неудобство, потолок над двумя танцполами слишком низкий, и гоу-гоу танцовщицы кажутся карликами. Когда я пришел, Найджел был уже там, сидел рядом с маленьким лысым мужиком с густой серой бородой, он напоминал сказочного эльфа из-за остроконечных ушей и озорных глаз. Он был ненамного выше танцовщиц гоу-гоу. Он оказался хорошим человеком и сразу мне понравился. Его звали Брюс, и он находился в Бангкоке уже восемнадцать месяцев, управляя фабрикой кожаных сумочек тайского бизнесмена. Он и Найджел сидели там продолжительное время, потому что в пластмассовом стаканчике перед ними торчала толстая пачка синих чеков за выпивку.

Мы оставались в «Сафари» в течение часа, потом Брюс предложил пойти в один из верхних баров. Патпонг-1 — это узкая дорога, соединяющая две основные трассы Бангкока, улицы Силом и Суривонг. Я никогда не смогу понять, почему в таком месте находится район красных фонарей. Вокруг находятся высокие офисные здания и крупные универмаги, так что, по моему мнению, есть экономический смысл ликвидировать бары и перестроить район.

С обеих сторон дороги находятся бары, магазинчики, торгующие поддельными часами, дешевой одеждой и аляповатыми сувенирами. Бары на первом этаже — в основном гоу-гоу бары, и в каждом из них по меньшей мере сотня девочек. В барах на первом этаже тоже есть девочки, и они также танцуют. Но девочки в барах верхних этажей танцуют топлесс или полностью обнаженными, что, строго говоря, незаконно, но в барах на первом этаже ведут наблюдение. Всякий раз, когда идет полиция, наблюдатель нажимает сигнальную кнопку, в баре загораются красные лампочки, сообщая девочкам, что они должны бежать одеваться.

Из баров первого этажа зазывают подняться наверх посмотреть секс-шоу. В шоу девочки вытягивают лезвии бритв из своих половых органов, стреляют по воздушным шарикам стрелкам из трубочек, вставленных в их гениталии, вставляют туда карандаш и пишут на бумаге. Они принимают душ на сцене, капают горячий воск свечи на свое тело, и показывают половой акт. Первый раз, когда я вошел один из баров на верхних этажах, я был поражен тем, что видел, поражен тем, что девочки делают со своим телом за деньги. Теперь я едва замечаю то, что происходит на сцене. Даже полный половой контакт мне неинтересен. Как говорит Найджелу, один и тот же таец делает это по крайней мере десять лет. Он высок и строен, и не особенно обеспечен, и он занимается любовью со своей женой пять раз за ночь в пяти различных барах. Он начинает в десять часов и исполняет каждые тридцать минут, обычно с его женой. Я однажды видел, как он делал это с другой девочкой, и узнал, что это сестра его жены. Видимо, невестка счастлива выступить, если жена парня не может это сделать. Действительно, семейный бизнес.

Брюс остановился около бара, который я раньше не замечал. Там висела табличка с надписью " Бар Мечты" и лестничный пролет до закрытой двери.

— Что ты думаешь об этом? — спросил Брюс.

— Никогда не был здесь, — ответил я.

— Давай зайдем?

— Несомненно.

Возле лестницы стояли два тайских подростка, держащие картонные таблички. Один из них показал табличку нам. Это было список сексуальных фокусов.

— Вы получили список вин? — спросил Брюс, но подростка не понял шутки.

— Fucking show («секс-шоу»), — сказал подросток.

— Fucking great («очень отвратительно» — игра слов), — сказал Брюс, с явным Ньюкастильским акцентом. Он обернулся и помахал Найджелу.

— Я здесь, приятель! — завопил он.

— Какова торговая наценка? — спросил я у подростка.

Он покачал головой: "Посмотрите внутри" — сказал он, сделав жест по направлению к двери.

— Сколько за пиво «Carlsberg»? — спросил я.

Подросток показал его список. «Carlsberg» стоил восемьдесят бат.

Я кивнул Брюсу: «Кажется, нормально»

— Пит, Вы слишком волнуетесь, — сказал Брюс, хлопнув меня по заднице, и поднялся по лестнице. Найджел и я последовали за ним.

Брюс заказал два пива и джин с тоником, и сел за столик поближе к приподнятой сцене, где под популярную тайскую песню кружились две голых девочки.

— Тихо, не так ли? — сказал Найджел. В баре находилось только пол-дюжины других выпивох, рассеянных по бару.

— Сейчас середина недели, — ответил Брюс.

Танцовщицы сошли со сцены и их сменили две девочки, которые стали имитировать лесбийский акт.

— Где наши чеки? — спросил я. Обычно официантка ставила на стол стаканчик с чеком, показывающим общее состояние счета.

— Принесут, — сказал Брюс. — Расслабься.

Найджел начал жаловаться о своей работе. Он продал рекламное место в компанию, печатающую торговые справочники, и большую часть его заработной платы составляла комиссия. Он ненавидел эту работу, и у меня создалось впечатление, что единственной причиной, из-за которой он оставался на этом место, было то, что он не мог найти что-нибудь еще.

Акт лесбиянок закончился, и на сцену поднялась женщина средних лет с ужасающим целлюлитом. Она стала вытаскивать веревку с пластмассовыми цветами у себя между ног.

— У меня плохое чувство, парни, — сказал я.

Два здоровых тайца стояли около двери. Они смотрели на нас.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Найджел.

— Я что-то чувствую, — сказал я. — Здесь едва ли есть подходящие девочки. И слишком много тайских парней. И где наш счет?

— Что Вы предлагаете? — спросил Брюс.

— Я не знаю. Но давайте уйдем куда-нибудь еще.

— Ты всего лишь хочешь пойти в Нана Плазу, — сказал Найджел. — Ты хочешь встретиться с Джой.

Я подал знак официантке. Она проигнорировала меня.

Один из парней возле двери подошел к нам. У него была татуировка прыгающего тигра на одном предплечий.

— Да?

— Счет, — сказал я.

Он указал в дальний конец бара. — Там. — Он вернулся на свое место возле двери.

— У нас неприятности, парни, — сказал я.

Найджел и Брюс обменялись взглядами.

— Что, уйдем с вывернутыми карманами, так что ли? — сказал Брюс.

Он и Найджел стали хихикать, словно пара школьников. Они были пьяны. Казалось, они не могли адекватно оценить место, в котором мы находились. Я пошел в конец бара. Я не видел кассового аппарата или что-нибудь в этом роде, но вскоре я заметил, что направо тянулся коридор, который не было видно с места, где мы сидели. В конце коридора находилась группа из пяти тайцев, расположившихся вокруг кассового аппарата. Я подошел к ним. Они были крупного телосложения для тайцев, и имели татуировки или шрамы. Мое сердце забилось. Это не было похоже на какой-либо другой гоу-гоу бару, в котором я когда-либо был.

Я спросил их о счете, и мне дали листок бумаги. Два пива, 160 бат. Один джин с тоником, 90 бат. Три шоу, трое человек, 1800 бат. Общая сумма 2050 бат, приблизительно пятьдесят фунтов стерлингов, а мы находились в баре всего десять минут. Я повернулся, чтобы вернуться в бар, но его рука задержала меня за плечо.

— Куда Вы идете? — спросил самый большой из них.

Я улыбнулся. Вы всегда должны улыбнуться в Таиланде, независимо от того, насколько Вы сердиты или испуганны.

— Я пойду поговорю со своими друзьями, — сказал я.

Пять здоровяков последовали за мной к нашему столику. Я показал счет Брюсу и Найджелу.

— Черт побери, мы не станем оплачивать, — сказал Брюс, бросив счет на пол.

— Они пробуют содрать с нас две тысячи бат! — воскликнул Найджел.

— Черт возьми, действительно, — сказал я. — Поговорите с ними, Найджел.

Брюс стал разговаривать с мужчинами. Я был удивлен в том, насколько хорош его тайский язык. Тайцы покачали головами, один из них ушел, чтобы привести другого человека, который, как я предположил, был менеджером.

Брюс говорил с ним несколько минут, иногда кивая Найджелу и мне. В конечном счете он отдал три сотни бат, и нас проводили к выходу.

— Что случилось? — спросил я, когда мы спустились по лестнице.

— Я сказал ему, что мы не туристы, что мы работаем в Бангкоке. Он хотел знать что мы делали, как долго мы были здесь. Поговорили о счете.

— И он позволил нам уйти, не оплатив счет?

— Он понял, что я знаю цены, — сказал Брюс. — Если бы он нажал на меня, я бы оплатил счет и вскоре вернулся бы с туристической полицией. Они не должны грабить местных жителей, они только хотят ободрать туристов, которые ничего не знают. Все, что я был должен делать — улыбнуться и сообщить ему, это не справедливо. В итоге он спросил меня, сколько бы я заплатил в обычном баре. Я сказал, что максимум три сотни бат. Он сказал, что он будет доволен.

— Видимо помогло знание тайского языка, — сказал я.

— Позвольте мне рассказать Вам о Тае, Пит, — сказал Брюс, шлепнув меня по заднице. — Иногда Вы думайте, что нарвались на неприятности, когда на самом деле нет. И иногда, когда Вы думаете, что все превосходно, вы находитесь в таком большом дерьме, что понадобится подводная лодка, чтобы найти Вас. Ничто не так, как кажется.

БРЮС

Вот что я скажу о тайцах. Они легко направят вас на неверный путь, но если Вы правильно обращаетесь с ними, они — искренние и хорошие люди. Например, взять водителей такси. Первый раз, когда я приехал в Бангкок, я всегда входил в трения с ними. Они или якобы заблудились, или не хотели сажать меня, или отказывались использовать счетчик. Теперь я немного могу говорить по-тайски, и я понимаю их немного больше. С одной стороны, огромный Бангкок, с вдвое большим количеством людей, чем в Лондоне, и с другой, сумасшедшая нумерующая система дорог. Дороги везде блуждают, и время от времени нумерация зданий кажется почти случайной. Это не похоже на Англию, где здания на одной стороне улицы — с последовательными нечетными номерами, и с четными номерами с другой стороны. В Бангкоке номера связаны с участками земли, так что если Вы не знаете точно, где вы находитесь, то легко потеряетесь. А карты не являются частью тайского образа жизни. Большинство тайцев не понимает, какое отношение имеет карта к их среде. Вы никогда не увидите использование карт тайцами. Теперь я почти никогда не вхожу в конфронтацию с водителями такси, потому что я знаю, как общаться с ними.

Например, случай на прошлой неделе. Мой автомобиль был на техобслуживании, так что я воспользовался такси. Я находился в предместьях города во время часа пик, и первые четыре такси, которые я остановил, не хотели ехать в Сухумвит. Я знал почему: в час пик можно легко застрять в пробках. Так или иначе, я сел в пятое такси, которое остановилось, и сказал ему по-английски, куда я хотел поехать. Потом я сидел и смотрел в окно, игнорируя его протесты. В конце концов он поехал. Получасом позже автомобиль начал вибрировать, и водитель остановился. Потом таец поехал дальше, мы проехали несколько сотен футов, и автомобиль снова задрожал и остановился.

— Нехороший автомобиль, — говорит водитель.

Я наклоняюсь вперед и смотрю, как он заводит автомобиль. Машина не заводится. Почему? Потому что этот пидер не выжимает сцепление, вот почему. Я ничего не говорю ему, потому что тайцы ненавидят критику. Потеря лица и все такое. Он выходит из автомобиля, что-то бормоча, и поднимает капот. Смотрит на двигатель и качает головой. Я бы сказал, что этот парень превосходный актер, лучший среди водителей такси. Он возится с аккумулятором, опять бормочет, затем захлопывает капот. Он открывает пассажирскую дверь для меня.

— Автомобиль сломан, — говорит он, чересчур искренне, что бы его в чем-то заподозрить. — Жаль. Я поймаю новое такси для Вас.

Я выхожу из такси, а он идет к задней части автомобиля и пытается поймать другое такси. Теперь я хорошо знаю, что произойдет дальше. Он планирует остановить такси, затем он попросит водителя задержать меня разговором, а сам в это время уедет. Тогда водителя второго такси откажется везти и тоже уедет, оставив меня в затруднительном положении. Я знаю, что он намеревается делать, но я не спорю с ним, я только улыбаюсь и киваю, а затем, когда он не смотрит, я сажусь на место водителя. Глупый поганец оставил ключи в замке. Я завожу автомобиль, включаю передачу и отъезжаю. Если бы я уехал, он бы искал меня с другими водителями такси, выбил дерьмо из меня, а затем передал полицейским. Но я двигаюсь очень медленно, чуть быстрее пешехода, наблюдая тайца в зеркале. Он видит, что я делаю, и мчится за мной, крича и размахивая руками. Я позволяю ему пробежать сотню ярдов, потом я останавливаюсь и опускаю окно. Я улыбаюсь. Большая, широкая улыбка в тайском стиле. Я даю ему увидеть улыбку.

— Автомобиль ОК, — говорю я. — Я автомобильный доктор. Я починил.

Он смотрит на меня. Он улыбается. Он знает, что я знаю. Я знаю, что он знает, что я знаю. Но я не сопоставляю его с этим, я не заставляю его потерять лицо.

— Автомобиль ОК? — спрашивает он.

— О да. Теперь никаких проблем. Я починил.

Я выхожу из места водителя и сажусь назад. Он садится на место водителя, включает передачу и трогается. Он улыбается.

— Да! Теперь ОК, — говорит он, одобрительно кивая.

Мы двигаемся дальше без стычек. Водитель был прав, конечно: мы охреневаем от движения, тратим более часа, чтобы проехать три мили. И когда он наконец довез меня, я дал ему хорошие чаевые. Он улыбнулся. Я улыбнулся. Лицо сохранено с обоих сторон. Ситуация, которая могла бы стать действительно неприятной, стало наглядным примером того, как получить в Стране Улыбок то, чего Вы хотите.

Наши рекомендации