Понятие договора финансирования под уступку денежного требования
Под договором финансирования под уступку денежного требования понимается такой договор, по которому одна сторона (финансовый агент) передает или обязуется передать другой стороне (клиенту) денежные средства в счет денежного требования клиента (кредитора) к третьему лицу (должнику), вытекающего из предоставления клиентом товаров, выполнения им работ или оказания услуг третьему лицу, а клиент уступает или обязуется уступить финансовому агенту это денежное требование. Денежное требование к должнику может быть уступлено клиентом финансовому агенту также в целях обеспечения исполнения обязательства клиента перед финансовым агентом. Обязательства финансового агента могут включать ведение для клиента бухгалтерского учета, а также предоставление клиенту иных финансовых услуг, связанных с денежными требованиями, являющимися предметом уступки (п. п. 1 и 2 ст. 824 ГК).
Договор финансирования под уступку денежного требования регулируется ГК в качестве самостоятельного гражданско-правового договора, о чем свидетельствует то обстоятельство, что законодатель сосредоточил все правила об этом договоре в отдельной главе Кодекса - гл. 43 "Финансирование под уступку денежного требования".
Правда, в отличие от регламентации иных самостоятельных гражданско-правовых договоров, которым также посвящены отдельные главы ГК, особенность правового регулирования договора финансирования под уступку денежного требования состоит в том, что законодателем недостаточно четко определены характерные черты этого договора, отличающие его от иных известных договоров и позволяющие однозначно определить сферу применения договора финансирования под уступку денежного требования. Такой подход в определенной мере объясняется стремлением разработчиков проекта ГК создать наиболее благоприятные условия для применения новой договорной конструкции в российском имущественном обороте. Об этом свидетельствует, например, следующее утверждение А.С. Комарова: "Определение договора финансирования под уступку денежного требования сформулировано так, чтобы он охватывал достаточно широкий круг отношений, связанных с данным видом финансовых сделок в предпринимательской сфере. Безусловно, это позволит соответствующей деловой практике не быть скованной жесткими правовыми рамками и достаточно гибко развиваться без оглядки на то, что она окажется без надлежащей правовой базы".
Однако нельзя не признать, что недостаточная четкость и неполнота правового регулирования договора финансирования под уступку денежного требования породили многочисленные проблемы в определении правовой природы договора финансирования под уступку денежного требования, его юридической квалификации и сферы применения.
Приходится согласиться со следующим справедливым выводом Л.А. Новоселовой: "Нечеткость законодательного решения и отсутствие сложившейся правоприменительной практики в российском праве приводят к тому, что в комментариях и научных разработках отношения сторон в договоре факторинга предлагается рассматривать в рамках различных, иногда и несовместимых правовых конструкций". Обоснованным представляется ее же суждение о том, что "положения, содержащиеся в ст. ст. 826 - 833 ГК РФ, посвящены особенностям сделок уступки, осуществляемых в рамках договоров, описанных в ст. 824 ГК РФ, в то время как взаимоотношения финансового агента и клиента, связанные с "финансированием", т.е. с теми обязательствами, которые принимают на себя финансовый агент и клиент, вообще не регулируются указанными нормами. В частности, ни прямо, ни путем отсылки не определены порядок исполнения обязательств финансовым агентом, меры правовой защиты клиента при невыполнении агентом своих обязанностей и т.д. На основании этих норм невозможно сделать однозначного вывода о том, "элементы" каких договоров (займа, кредита, купли-продажи, агентирования и т.д.) регулируют права и обязанности финансирующие стороны».
Вместе с тем, признавая справедливость отмеченных упреков в адрес законодателя, связанных с недостаточно четким и полным регулированием договора финансирования под уступку денежного требования, а также своевременность и обоснованность вносимых правоведами предложений о дополнении гл. 43 ГК необходимыми нормами, направленными на устранение пробелов в правовом регулировании указанного договора, как представляется, необходимо позаботиться о том, чтобы наши теоретические суждения и выводы не разрушали бы конструкцию договора финансирования под уступку денежного требования как самостоятельного гражданско-правового договора и не выходили бы тем самым за пределы, очерченные волей законодателя.
В связи с этим трудно согласиться, например, со следующим суждением Л.А. Новоселовой: "Нормы Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре финансирования в силу их цели - установления специальных правил об уступке, совершаемой в рамках определенного круга сделок, - не должны рассматриваться как правила о новом, самостоятельном типе договора, существующем наряду с другими договорами, на основании которых право требования денежных сумм в качестве оплаты за товары, работы и услуги передается другой стороне против предоставления денег или обязательства их предоставить. Вывод о наличии самостоятельного вида договора - договора финансирования под уступку денежного требования, - несмотря на наличие отдельной главы в Гражданском кодексе Российской Федерации, представляется не соответствующим характеру правового регулирования этих отношений. Более правильно, по нашему мнению, рассматривать положения гл. 43 ГК РФ как общие правила об уступке, применимые ко всем видам договоров, независимо от использованной сторонами конструкции (купли-продажи, займа, кредита и т.д.), если характер отношений сторон подпадает под определения, содержащиеся в ч. 1 ст. 824 ГК РФ".
Но ведь в гл. 43 ГК регулируется именно договор финансирования под уступку денежного требования как самостоятельный гражданско-правовой договор. В этой главе не содержится и намека на волю законодателя придать нормам, направленным на регулирование договора финансирования под уступку денежного требования, значение неких общих положений, которые распространяли бы свое действие на иные гражданско-правовые договоры, по которым вместо денежного обязательства должника (например, по возврату займа, кредита, коммерческого кредита) предусматривается возможность уступки денежного требования, каковым должник обладает по отношению к своему дебитору (контрагенту по договору), как полагает Л.А. Новоселова.
Подобные приведенному теоретические рассуждения могут повлечь за собой серьезные практические последствия, в частности, в виде изменения (опять же вопреки воле законодателя) принципиальной схемы правового регулирования соответствующих правоотношений. В настоящее время, исходя из самостоятельной сущности договора финансирования под уступку денежного требования, не распространяющего своего действия на иные гражданско-правовые договоры, соответствующие договоры о займе, кредите и др., предусматривающие в качестве встречного предоставления со стороны покупателя (заказчика) уступку денежного требования, должны квалифицироваться в качестве смешанных договоров, к которым (в силу п. 3 ст. 421 ГК) подлежат применению нормы о заключенном сторонами договоре, а в части обязательства по уступке денежного требования - правила о переходе прав кредитора к другому лицу (ст. ст. 382 - 390 ГК).
Если же допустить квалификацию таких правоотношений в качестве договора факторинга (что и предлагается некоторыми авторами без каких-либо указаний на этот счет в законе), то придется отказаться от применения в данном случае правил о смешанном договоре и согласиться с тем, что возникнет конкуренция норм, с одной стороны, о договоре, заключенном сторонами, а с другой - о договоре факторинга. Кроме того, у участников имущественного оборота появится прекрасная возможность обходить некоторые законоположения об уступке прав требования (ст. ст. 382 - 390 ГК) путем применения норм о договоре финансирования под уступку денежного требования, например, положения, содержащегося в п. 1 ст. 388 ГК, которое позволяет сторонам договора ограничивать уступку прав требования, вытекающих из этого договора.
Другой путь развития учения о договоре финансирования под уступку денежного требования состоит в том, чтобы по всем возможным теоретическим вопросам, связанным с определением правовой природы этого договора и его правовой квалификацией (при всех недостатках правового регулирования указанного договора), предлагались бы решения, не отступающие от воли законодателя, сформулировавшего правила о договоре финансирования под уступку денежного требования как самостоятельном гражданско-правовом договоре.
Как известно, основным недостатком правового регулирования договора финансирования под уступку денежного требования, не позволяющим дать четкую правовую квалификацию этого договора, в юридической литературе признается то обстоятельство, что российское законодательство (в отличие, например, от Конвенции о международном факторинге) не предусмотрело в качестве одного из обязательных признаков договора финансирования под уступку денежного требования необходимость принятия на себя финансовым агентом обязанностей по ведению бухгалтерского учета для клиента или оказанию последнему иных финансовых услуг.
Так, Л.А. Новоселова пишет: "Сложность разграничения договоров финансирования и иных договорных конструкций в российской практике в значительной степени возникла из-за исключения дополнительных критериев, которые в международной практике признаются существенными для определения деятельности как факторинговой. Гражданский кодекс Российской Федерации не признает существенными для договора финансирования условия об оказании фактором клиенту дополнительных услуг, в то время как именно предоставление этих услуг и определяет характер данного договора как договора об обслуживании клиента".
На это обстоятельство (правда, без отрицания за договором финансирования под уступку денежного требования значения самостоятельного договора) обращается внимание практически во всех публикациях, посвященных договору финансирования под уступку денежного требования. Например, Л.Г. Ефимова также подчеркивает, что "в отличие от Оттавской конвенции ГК РФ позволяет сконструировать факторинг как простую куплю-продажу денежного требования, которая исполняется путем совершения цессии. Оттавская конвенция, напротив, предполагает, что этого недостаточно. Наряду с передачей права требования под обещанное финансирование на финансового агента возлагается ряд дополнительных обязательств по обслуживанию клиента в связи с переданным им правом требования". "Отмеченная выше особенность российского законодательства, - заключает Л.Г. Ефимова, - представляет собой его недостаток и создает серьезные проблемы правоприменительной практике". Однако она не ставит под сомнение тот факт, "что этот договор является самостоятельной гражданско-правовой конструкцией, целью которой является предоставление финансовым агентом клиенту денежных средств в собственность с обязательством возврата в виде соответствующих поступлений от уступаемых прав требования".
Несмотря на очевидный пробел в правовом регулировании договора финансирования под уступку денежного требования - законодательное возложение на финансового агента (в императивном порядке) обязанности по оказанию клиенту определенных финансовых услуг действительно упростило бы отграничение данного договора от иных гражданско-правовых договоров, - наличие указанного пробела в законодательстве, на наш взгляд, никак не может служить основанием для отказа в признании договора финансирования под уступку денежного требования самостоятельным гражданско-правовым договором.
В данном случае речь идет о положении, содержащемся в п. 2 ст. 824 ГК, согласно которому обязательства финансового агента по договору финансирования под уступку денежного требования могут включать ведение для клиента бухгалтерского учета, а также предоставление клиенту иных финансовых услуг, связанных с денежными требованиями, являющимися предметом уступки.
Принимая во внимание волю законодателя, определившего договор финансирования под уступку денежного требования в качестве самостоятельного гражданско-правового договора, а также необходимость в связи с этим его отграничения от иных гражданско-правовых договоров, предусматривающих уступку права требования, полагаем возможным следующее толкование данного законоположения.
Смысл приведенной нормы состоит в ее диспозитивном характере: сторонам договора финансирования под уступку денежного требования предоставлено право решать (по их усмотрению) вопрос о возложении на финансового агента обязанности по оказанию клиенту определенных финансовых услуг, связанных с денежными требованиями, являющимися предметом уступки по данному договору, либо об освобождении финансового агента от исполнения соответствующей обязанности.
Вместе с тем отношения, складывающиеся между финансовым агентом и клиентом по договору финансирования под уступку денежного требования, должны быть в таком состоянии, которое в принципе допускает возможность ведения финансовым агентом бухгалтерского учета для клиента, обслуживание его счетов, оказание иных подобных услуг со стороны финансового агента, и такая возможность должна находиться в сфере интересов сторон по договору финансирования под уступку денежного требования. Ведь только в этом случае стороны при заключении договора будут обсуждать вопрос о целесообразности (или нецелесообразности) возложения на финансового агента обязанности по оказанию клиенту соответствующих дополнительных услуг.
Если же по характеру отношений сторон, вытекающих из иного договора о предоставлении денежных средств (договора займа, банковского кредита и т.п.), предусматривающего уступку денежного требования, исключается возможность возложения на сторону, предоставляющую денежные средства, каких-либо обязанностей по оказанию контрагенту дополнительных финансовых услуг (к примеру, такой вопрос не ставился (не мог быть поставлен) и не рассматривался (не мог рассматриваться) ни одной из сторон при заключении договора), то соответствующий договор не может быть квалифицирован в качестве договора финансирования под уступку денежного требования.
Таким образом, норму, содержащуюся в п. 2 ст. 824 ГК, не следует толковать как положение, исключающее такой обязательный признак договора финансирования под уступку денежного требования, как принятие финансовым агентом обязанности по оказанию клиенту дополнительных услуг, связанных с уступаемым правом требования, и тем самым позволяющее распространить действие норм о договоре финансирования под уступку денежного требования на всякий договор, по которому предоставляются денежные средства под уступку денежного требования. Скорее соответствующее законоположение свидетельствует об особом характере отношений между финансовым агентом и клиентом по договору финансирования под уступку денежного требования, делающем возможным для них по своему усмотрению решать вопрос о возложении на финансового агента обязанности по оказанию клиенту дополнительных финансовых услуг, связанных с обслуживанием уступаемого права требования.
Во всяком случае такой подход позволяет отграничить договор финансирования под уступку денежного требования от многочисленных и разнообразных разовых сделок по приобретению (покупке) прав требования, а также от договоров о предоставлении денежных средств, по которым уступка денежного требования предусматривается в качестве встречного предоставления (вместо уплаты долга). Видимо, именно данное обстоятельство (особый характер отношений между финансовым агентом и клиентом по договору финансирования под уступку денежного требования) имел в виду А.С. Комаров, подчеркивая, что "между финансовым агентом и его клиентом должны быть созданы тесные отношения сотрудничества и взаимного доверия".
Более того, при анализе характерных признаков договора финансирования под уступку денежного требования признак, заключающийся в особом характере взаимоотношений финансового агента и клиента, делающем возможным возложить на финансового агента (пусть и по усмотрению сторон) ведение бухгалтерского учета для клиента, обслуживание его счетов и оказание иных финансовых услуг, следует поставить на первое место, чтобы отграничить договор финансирования под уступку денежного требования от рядовых сделок по приобретению прав требования и от иных договоров, предусматривающих предоставление денежных средств под уступку права требования.
Второй характерный признак этого договора состоит в особенности субъектного состава договора финансирования под уступку денежного требования. Если говорить о стороне финансового агента, то дело заключается не только в том, что в роли указанных контрагентов по договору финансирования под уступку денежного требования могут выступать лишь банки и иные кредитные организации, а также другие коммерческие организации, профессионально занимающиеся соответствующей предпринимательской деятельностью (предъявляемое ст. 825 ГК к последним требование о лицензировании их деятельности осталось нереализованным), а скорее в том, что указанные организации должны быть в состоянии принять на себя обязанность по ведению для клиента бухгалтерского учета и предоставлению ему иных финансовых услуг, связанных с денежными требованиями, являющимися предметом уступки (п. 2 ст. 824 ГК).
Особенность субъектного состава договора финансирования под уступку денежного требования на стороне клиента состоит в том, что этот клиент должен располагать денежным требованием, вытекающим из договора, связанного с передачей товаров, выполнением работ или оказанием услуг (либо иметь реальную возможность обладания таким требованием - "будущим" требованием), т.е. как минимум заключить такой договор с контрагентом в качестве стороны, передающей (поставляющей) товары, выполняющей работы или оказывающей услуги.
Третий необходимый признак договора финансирования под уступку денежного требования заключается в особенностях предмета данного договора. Если обязательство на стороне финансового агента - предоставление клиенту денежных средств - в этом смысле не отличается оригинальностью, то действиям клиента по указанному договору присущи определенные специфические черты: клиент передает или обязуется передать финансовому агенту денежное требование с наступившим сроком платежа (существующее требование) либо право на получение платежа, которое возникнет в будущем (будущее требование), при том обязательном условии, что указанное требование вытекает из договора о передаче товаров, выполнении работ или оказании услуг и представляет собой требование клиента к контрагенту по такому договору об оплате предоставленного последнему исполнения.
Определенной спецификой, которая может составить четвертый признак договора финансирования под уступку денежного требования, отличаются цели участников этого договора - финансового агента и клиента. Первый из них (финансовый агент), предоставляя денежные средства клиенту, вовсе не рассчитывает на их возврат последним, а нацелен на деятельность по получению платежа, на основе уступаемого ему клиентом права требования к его контрагенту по договору. Второй же участник договора финансирования под уступку денежного требования (клиент), изначально получая от финансового агента денежные средства отнюдь не на возвратной основе (как это имеет место, например, по договору займа или банковского кредита), а под уступку денежного требования к контрагенту по договору о передаче товаров, выполнении работ, оказании услуг, преследует цели, направленные на обеспечение финансирования своей деятельности, в том числе связанной с исполнением подобных договоров.
Одна из существенных особенностей договора финансирования под уступку денежного требования (пятый признак этого договора) состоит в том, что он может быть заключен по модели как консенсуального, так и реального договора. На данное обстоятельство неоднократно обращалось внимание в юридической литературе. Так, Е.Е. Шевченко говорит о четырех вариантах соглашения между финансовым агентом и клиентом (с точки зрения его консенсуального или реального характера). Он пишет: "Может быть заключен: а) реальный договор, вступающий в силу с момента осуществления финансирования и обязывающий клиента уступить требование; б) консенсуальный договор, предусматривающий обязательства сторон по финансированию и уступке требования; в) договор, исполняемый обеими сторонами при его заключении; г) реальный договор, вступающий в силу с момента уступки требования и обязывающий финансового агента уплатить его стоимость контрагенту".
Названный признак - возможность заключения договора в зависимости от воли сторон в качестве консенсуального или реального договора - отличает договор финансирования под уступку денежного требования от всех иных близких ему договоров. Например, договор купли-продажи всегда является консенсуальным договором, договор займа может быть заключен лишь как реальный договор, а договор банковского кредита, наоборот, - только в качестве консенсуального договора.
Шестой признак договора финансирования под уступку денежного требования может составить та его особенность, что он является сложным договором, включающим в себя два отдельных вида соответствующего договора: договор финансирования под уступку денежного требования, осуществляемую в качестве встречного предоставления со стороны клиента, и договор финансирования под уступку денежного требования, совершаемую в качестве обеспечения исполнения обязательства клиента перед финансовым агентом. В отношении названных договоров ГК осуществляет дифференцированное правовое регулирование, что и позволяет квалифицировать их в качестве отдельных видов договора финансирования под уступку денежного требования.
Выделенные здесь признаки договора финансирования под уступку денежного требования позволяют говорить о нем как о самостоятельном гражданско-правовом договоре, отличном от иных договоров, в том числе включающих в свой предмет действия сторон по передаче денежных средств или уступке денежных требований.
Правовая квалификация договора
Итак, как было отмечено, договор финансирования под уступку денежного требования, будучи самостоятельным договором, может иметь как реальный, так и консенсуальный характер.
Если стороны при заключении договора финансирования под уступку денежного требования используют модель консенсуального договора, то такой договор является двусторонним, поскольку порождает как права, так и обязанности на стороне обоих контрагентов: финансовый агент обязуется предоставить (передать) клиенту денежные средства, а последний принимает на себя обязательство уступить финансовому агенту соответствующее денежное требование.
В случае, когда сторонами заключается реальный договор финансирования под уступку денежного требования, момент вступления такого договора в силу связывается сторонами либо с фактической передачей финансовым агентом денежных средств клиенту (зачислением на его банковский счет), либо с уступкой клиентом финансовому агенту существующего денежного требования. В обоих случаях такой договор должен квалифицироваться в качестве одностороннего, поскольку обязательство возникает на стороне лишь одного из контрагентов: соответственно клиента, получившего денежные средства от финансового агента, или финансового агента, которому клиент уступил денежное требование, - а на стороне другого контрагента имеется лишь право требования исполнения указанного обязательства.
В связи с этим, например, Л.Г. Ефимова подчеркивает, что "реальный договор является односторонне обязывающим, а консенсуальный - взаимным. Поскольку и в первом и во втором случае исполнение договора одной из сторон зависит от встречного предоставления другой стороны, рассматриваемый договор следует признать каузальной сделкой. Поэтому, если клиент передал финансовому агенту недействительное требование, последний вправе потребовать выплаченные ему суммы как неосновательно полученные. Следовательно, договор под уступку денежного требования всегда носит возмездный характер".
Возникает вопрос о возможности заключения договора финансирования под уступку денежного требования, вступление которого в силу связывается сторонами как с необходимостью фактической передачи финансовым агентом денежных средств, так и с уступкой клиентом денежного требования как договора, исполняемого сторонами при его заключении, на чем настаивает, например, Е.Е. Шевченко.
Представляется, что такой договор не может быть квалифицирован в качестве договора финансирования под уступку денежного требования исходя из характера отношений сторон, исключающих возможность возложения на финансового агента каких-либо обязанностей по предоставлению клиенту финансовых услуг, связанных с денежным требованием, являющимся предметом уступки (п. 2 ст. 824 ГК).
В качестве некоего универсального критерия для отграничения договора финансирования под уступку денежного требования от всех иных договоров в юридической литературе нередко используется понятие "цель договора". Например, Л.Г. Ефимова подчеркивает, что "целью договора финансирования под уступку денежного требования (договора финансирования под уступку дебиторской задолженности) является получение соответствующей суммы денег с обязанностью ее возврата, а уступка требования представляет собой лишь способ платежа. В зависимости от того, осуществляется ли уступка требования по типу договора купли-продажи или по типу договора залога, изменяется только порядок расчетов за услуги, оказанные финансовым агентом (ст. 831 ГК РФ)".
Е.Е. Шевченко полагает, что "целью договора, предусмотренного ст. ст. 824 - 833 ГК РФ, является оказание услуги по финансированию под уступку денежного требования", отмечая при этом, что "уступка требования и предоставление денежных средств не противопоставляются как встречные обязательства (действия) в силу иной целевой направленности».
Рассматривая вопрос о соотношении договора факторинга и сделки по уступке права требования, Л.Ю. Василевская обращает внимание на то, что "основной целью договора факторинга является финансирование, что нашло отражение в самом названии договора, т.е. речь идет о предоставлении денежных средств либо обязательстве фактора представить их клиенту в будущем; цели же уступки могут быть самыми разными - купля-продажа, дарение и т. п.
Однако нельзя не согласиться и со следующим утверждением Л.А. Новоселовой: "Попытки разграничить различные типы договоров по признаку их цели вряд ли можно однозначно отвергнуть. Вместе с тем... такой критерий, как цель или основная цель договора, является слишком субъективным и неопределенным. Кроме того, для российского права понятие "финансирование" является новым. Если в правовых системах, гораздо чаще использующих это понятие, пока не сложились единые подходы к его определению, то трудно ожидать этого от находящейся в зачаточном состоянии российской правоприменительной практики".
В связи с изложенным более продуктивным (нежели поиск единого критерия, отграничивающего договор финансирования под уступку денежного требования от всех иных договоров) представляется определение соотношения договора финансирования под уступку денежного требования с другими близкими договорами, предусматривающими передачу денежных средств либо уступку денежного требования.
Прежде всего необходимо отличать договор финансирования под уступку денежного требования (в том числе саму уступку денежного требования, являющуюся элементом предмета этого договора) от всякой иной возмездной сделки по уступке права требования (ст. ст. 388 - 390 ГК). В литературе указание на сходство этих правовых конструкций (иногда до степени смешения) уже стало привычным. К примеру, Л.Г. Ефимова пишет: "Сходство классической цессии, регулируемой главой 24 ГК РФ, и цессии, совершаемой в рамках договора финансирования, по действующему российскому законодательству так велико, что подчас трудно отличить одну сделку от другой... ГК РФ позволяет сконструировать факторинг как простую куплю-продажу денежного требования, которая исполняется путем совершения цессии». Что касается цессии, совершаемой в рамках договора финансирования под уступку денежного требования, то, по мнению Л.Г. Ефимовой, она представляет собой "особую коммерциализированную разновидность общегражданской уступки права требования, которая, однако, не носит самостоятельного характера, а входит в договор финансирования как его элемент".
Л.А. Новоселова полагает, что специальные правила о договоре финансирования под уступку денежного требования (гл. 43 ГК) должны применяться ко всяким сделкам, по которым предметом уступки является денежное право требования кредитора к третьему лицу, вытекающее из предоставления товаров, выполнения работ или оказания услуг, каковое (денежное требование) передается против встречного предоставления денежных средств лицом, которому уступается право.
Вместе с тем некоторые авторы все же указывают на особенности уступки права требования, совершаемой по договору финансирования под уступку денежного требования. Так, А.С. Комаров обращает внимание на положение п. 1 ст. 828 ГК, "которое устанавливает правило, прямо противоположное тому, что вытекает из нормы об общегражданской цессии... уступка денежного требования является действительной, если даже это противоречит договору клиента с его должником... Если клиент осуществил уступку требования из договора, в котором установлено, что она запрещена, то он будет нести за это ответственность перед своим контрагентом".
Л.Ю. Василевская, не соглашаясь с тем, что "договор факторинга отождествляют с уступкой требования", полагает, что "правовой режим этих сделок различен". Она пишет: "Договор факторинга есть договор комплексный, представляющий своеобразный симбиоз взаимосвязанных (в многообразных комбинациях) элементов различных видов обязательств, а уступка требования как сделка имеет, по общему правилу, самостоятельный характер. В договоре факторинга уступка клиентом денежного требования может проводиться как в целях отчуждения требования фактору, так и в целях обеспечения исполнения обязательства клиента перед фактором... В последнем случае смысл денежного требования состоит в привлечении третьего лица (должника) к исполнению обязательства клиента по возврату предоставленных ему денежных средств".
Всякое сравнение договора финансирования под уступку денежного требования и уступки права требования (цессии), регулируемой общими положениями обязательственного права (ст. ст. 382 - 390 ГК), страдает той методической неточностью, что в таком случае предлагается сравнить несопоставимые понятия, поскольку собственно цессия представляет собой акт передачи (перехода) права требования, не являющийся договором. На это обстоятельство обратил внимание М.И. Брагинский, который по этому поводу пишет: "Цессия выражается в передаче цедентом цессионарию определенного права в силу сделки или на основании закона. Тем самым в первом случае сама передача имеет основанием договор, связывающий цедента с цессионарием. Но этим договором является не цессия, как нередко полагают, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии... Следует особо выделить договоры, для которых переход прав составляет специальный предмет. Один из них - договор финансирования под уступку денежного требования (гл. 43 ГК)".
Именно по той причине, что действия клиента по уступке денежного требования финансовому агенту в рамках договора финансирования под уступку денежного требования составляют один из элементов предмета этого договора и совершаются клиентом во исполнение его обязательства, вытекающего из указанного договора, содержащиеся в гл. 43 ГК нормы, регулирующие уступку денежного требования, носят характер специальных правил, имеющих преимущество перед общими положениями о цессии (ст. ст. 382 - 390 ГК) и подлежащих лишь субсидиарному применению к отношениям по договору финансирования под уступку денежного требования.
Во всех иных случаях уступки права требования в силу сделки, как совершенно обоснованно указывает М.И. Брагинский, "возникает потребность в использовании определенных, не связанных со спецификой вещей норм о купле-продаже - таких, например, которые определяют момент исполнения договора, устанавливают ответственность за различные нарушения, предусматривают порядок выполнения отдельных обязанностей сторонами и др. Без этих норм остается открытым характер юридической связи между цессионарием и цедентом. Это же относится и к нормам о дарении: возможности для одаряемого принять дар, запрещении, ограничении и отмены дарения".
Действительно, содержащиеся в ГК нормы о договоре купли-продажи (гл. 30) и о договоре дарения (гл. 32) распространяют свое действие на соответствующие сделки, служащие основанием для уступки права требования, однако они не содержат каких-либо специальных правил, изменяющих правовое регулирование цессии по сравнению с общими положениями обязательственного права (ст. ст. 382 - 390 ГК). Напротив, например, применительно к положениям о купле-продаже в п. 4 ст. 454 ГК предусмотрено, что они могут применяться к продаже имущественных прав лишь в том случае, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав.
То обстоятельство, что действия одного из контрагентов (покупателя или клиента) по уступке права требования, а другого (продавца или финансового агента) - по передаче денежных средств входят в предмет договора, сближает договор купли-продажи имущественного права и договор финансирования под уступку денежного требования.
В некоторых правопорядках правовая природа договора факторинга определяется именно как купля-продажа права требования. Так, по свидетельству Л.Ю. Василевской, в судебной практике Германии "при разрешении конфликтных ситуаций между партнерами по договору полный факторинг рассматривается как купля-продажа требований, и при возникновении споров применяются соответственно параграфы 433, 437 и 453 ГГУ, где содержатся нормы об основных правах и обязанностях продавца и покупателя, об обеспечении исполнения обязательства при покупке прав. Доктрина также рассматривает полный факторинг в основном по конструкции договора купли-продажи, выделяя при этом необходимость как заключения обязательственного договора купли-продажи требований, так и вещного договора об уступке права под отлагательным условием покупки фактором соответствующих денежных требований".