Данный перевод выполнен специально для сайта www.Jrward.Ru. 17 страница

– Да, я им все отдал.

Вин с облегчением вздохнул. Он никак не мог оказаться в дюплексе, не засветившись при этом на одной из тех записей. Собственно, они докажут лишь то, что он ушел из здания утром и до полуночи не возвращался.

– И вы были на записях, – сказал охранник.

Вин моргнул.

– Что?

– Вы поднялись на лифте из гаража в десять часов. Это на записи.

– Что? – Это невозможно… в это время он был в машине, направляясь в Вудс с Марией-Терезой. – Погоди, ты видел мое лицо. Ты на самом деле видел мое лицо.

– Да, там все ясно, как день. Она прошла через парадные двери и поднялась в дюплекс, а через двадцать минут вы зашли в гараж. На вас был ваш черный тренч, а примерно через полчаса вы ушли, опустив кепку «Бостон Сокс».

– Это был не я. Это…

– Это были вы.

– Но… я не парковал свой «БМВ»… его там не было, а моя другая машина стояла на месте. Я не использовал свой пропуск на воротах. Объясни…

– Вас подвезли, и вы зашли через обычные двери. Я не знаю. Слушайте, мне пора. Мы проверяем пожарную сигнализацию.

Телефон умолк.

Повесив трубку, Вин уставился на нее, чувствуя себя так, будто весь гребаный мир сошел с ума. Минуту спустя он подошел к дивану, привел подушки в подобие порядка и плюхнулся на задницу.

Когда в здании сработала сигнализация и в коридоре замигали огни, ему показалось, что он снова попал в тот сон, где Девина напала на него в образе монстра из «Ночи живых мертвецов»[112].

Вокруг него выстроились шахматные фигуры, не давая ему двигаться, лишая возможности вырваться.

Ты мой, Вин. А я всегда беру то, что принадлежит мне.

Когда в его голове вновь всплыли эти слова, сигнал тревоги стал идеальным музыкальным сопровождением для паники, закипевшей у него в венах. Дерьмо. Ну и что теперь ему делать?

Вдруг, сквозь слова Девины прорвался голос Джима Херона: Я здесь, чтобы спасти твою душу.

Игнорируя этот абсолютно бесполезный намек, Вин встал и пошел в свой кабинет в поисках чего-то, что могло успокоить его с гораздо большей долей вероятности. Открыв невредимую бутыль, он налил себе бурбона, выпил, а затем снова наполнил широкий стакан. Телевизор остался включенным, но с приглушенным звуком, и когда Вин сел за рабочий стол, его взгляд приковали местные новости.

Вскоре рядом со светловолосой головой ведущего появилась фотография, и Вин не мог сказать, что сильно удивился. Учитывая все происходящее вокруг, для того, чтобы вывести его из себя, понадобится взорвать бомбу в центре Колдвелла.

Он потянулся к пульту.

– … Роберт Белтхауэр, тридцать шесть лет, был найден сегодня вечером в переулке неподалеку от того места, где в пятницу ночью были застрелены два студента. Сейчас он в больнице Святого Франциска в критическом состоянии. Пока нет никаких подозреваемых…

Парень из «Железной маски». Тот, который вышел из уборной вместе с Марией-Терезой.

Вин взял телефон и набрал номер.

Джим ответил на звонок с четвертого раза, и его голос был напряженным, будто он вообще не хотел отвечать. – Привет, дружище.

Все еще хочешь спасти мою душу? – хотелось подколоть приятеля.

– Видел новости?

Долгая пауза.

– Про Девину?

– Да. Кстати, я не делал этого, клянусь. Когда я видел ее в последний раз, то порвал с ней и позволил ей уйти с купленным мною кольцом – могла бы спасибо сказать. Но я звоню по поводу парня, которого нашли избитым в переулке в центре. Он тогда был с Марией-Терезой. Я видел их вместе. Получается, что троих мужчин в течение суток кто-то… Эй? Джим?

Когда тот ответил ага, стало ясно, в чем проблема.

– Слушай, и я пальцем Девину не тронул, хотя знаю, что ты мне не поверишь.

Опять тишина.

– Алло? О, чтоб тебя, ты и вправду думаешь, что я могу причинить боль женщине?

– Я думал, ты из-за меня звонишь.

Теперь настал черед Вина сделать паузу.

– С чего бы?

Тишина.

– Она сказала, что ты теперь в курсе. Про нас.

– Нас? Что значит «нас»?

– Она сказала, ты поэтому вышел из себя и ударил ее.

Вин крепче сжал в руке стакан.

– Да о чем именно она могла мне рассказать про вас?

Проклятье, раздавшееся на другом конце провода, на универсальном языке означало секс-которого-не-должно-было-быть.

Вин напрягся в плечах и руках.

– Ты шутишь. Да ты, блин, издеваешься надо мной.

– Прости…

На месте стакана в ладони Вина остались лишь осколки, бурбон оказался повсюду, облив его рукав и манжеты, забрызгав рубашку и штаны.

Он закончил звонок, бросив телефон в другой конец комнаты.

***

Нажимая на кнопку «завершить», Джим был готов поспорить, что Вин прекратил звонок несколько иным способом. Нет, у него возникло чувство, что какой бы телефон ни был возле уха Вина, теперь он пополняет совок для мусора. Прекрасно. Просто, блин, великолепно.

Протерев глаза, Джим вновь сконцентрировался на входе в клинику, приняв на заметку первую часть разговора: еще один избитый парень, связанный с Марией-Терезой. И когда Вин позвонил, то в первую очередь думал об этом, несмотря на то, что о, да, ему было предъявлено обвинение в том, что он прошелся по своей подружке кулаками, словно циркулярной пилой.

Вин как никогда серьезно был настроен по отношению к Марии-Терезе. И кому-то это совсем не нравилось.

Черт, его задание катилось в пропасть куда быстрее свободного падения.

Джим посмотрел на часы, и затем решил всматриваться в каждого входящего и выходящего человека. Уже почти час, так что, по идее, за Девиной могут приехать в любую секунду, а потом она уйдет с ними.

Боже, Девина такая лгунья.

Казалось кощунством прийти к такому заключению, учитывая, как выглядело лицо женщины, но правду не скроешь: Вин ничего не знал о ночи четверга и о том, что случилось в грузовике Джима. Ничегошеньки. В его пораженном голосе звучало полное неведение.

Почему она врала о том, что все рассказала ему? И о чем еще она солгала?

Это определенно делает отрицание Вина более правдоподобным.

Наступил час, а затем полвторого. А затем и два. Скоро Девина должна будет выйти, если предположить, что бумажная волокита займет примерно час, и за ней приедут вовремя… и если она не уйдет другим путем.

И если за ней вообще приедут.

Жалея, что не захватил с собой сигареты, он потянулся к телефону и начал потирать плоский экран, пока тот не нагрелся. Истина. Ему нужно пролить свет на эту ситуацию. Нужно знать, кто такая Мария-Тереза, кто такая Девина и что за хрень тут происходит.

К сожалению, информация будет стоить ему…

Внезапно, Девина прошла через двойные двери, огромные солнечные очки закрывали большую часть ее лица. На ней был черный костюм для йоги, а на фоне своей огромной сумки из крокодиловой кожи она казалась тощей, как спичка. Когда она подошла к изгибу арки, проходящие мимо люди начали глазеть на нее, будто пытались определить ее место во вселенной знаменитостей.

Ее никто не встречал.

И… от синяков, красовавшихся на ее лице, не осталось и следа. Ни малейшего намека. Она была готова к фотосессии, такая же прелестная и идеальная, как и на пятничном ужине.

Леденящее предупреждение разлилось по венам Джима, а подобное происходило в его жизни всего пару раз.

Это неправильно. В корне неправильно.

Выпрямившись на сиденье грузовика, он, напрягшись, посмотрел на тротуар под ее ногами. В свете, падающим с неба и создающем эхо больших и маленьких предметов на земле, Девина не отбрасывала тени. Она была формой, но не содержанием, очертанием, но не плотью. Это враг. Он смотрит на врага. Он трахался с врагом.

Будто услышав его мысли, Девина посмотрела прямо туда, где он припарковался. Затем ее брови насупились, а голова медленно повернулась из стороны в сторону, из чего он сделал вывод, что она его не видела, но знала, что кто-то смотрит на нее…

Ее лицо было каменным. Ни следа той теплоты, которую оно излучало перед Вином, или того, что оно выражало рядом с Джимом в грузовике, или в «БМВ», или на той больничной койке.

Каменное. Холодное.

Холодное, как у серийного убийцы.

Вот она, истина: Девина была соблазнительницей, лгуньей и манипулятором… и ей нужен Вин. Не в смысле брака, а в смысле обладания самой его душой.

Глубоко внутри Джима зародилось чувство, что она знала, кем и чем он являлся. Знала с той самой ночи, когда они занимались сексом – потому что соблазнила его с определенной целью. Черт, логика неопровержима. Новое начальство, те Четыре Парня, поставило Джима на поле, и, похоже, другая сторона также послала оперативника… знавшего на порядок больше Джима.

Когда старинный припев «Дьявола в голубом платье»[113] всплыл у него в голове, Джим озадачился парнями на «Харлеях», которые также не отбрасывали тени. И, скорее всего, тоже были отъявленными лжецами.

Черт возьми.

Девина снова осмотрела парковку, огрызнулась на какого-то бедного, случайно врезавшегося в нее паренька, а затем подняла руку, подзывая такси, которые выстроились с правой стороны улицы. Когда одно из них подъехало к ней, она села в машину, и они тронулись.

Пора двигаться, подумал Джим, заводя грузовик и освобождая место на парковке. Поскольку она видела его машину только в темноте, у него была лишь пелена, а не маскировка. Поэтому пришлось ехать за двумя машинами позади нее и молиться, чтобы у таксиста не было привычки проскакивать на желтый свет.

Увязавшись за Девиной, он набрал номер, и когда нажал кнопку вызова, необходимая информация стала для него единственным приоритетом. Ему не придется делать ничего непосильного. Никакая жертва не была слишком великой или унизительной. Он снова приобрел цель, стал таким же решительным и непоколебимым, как выпущенная пуля.

– Захария, – сказал он, когда на звонок ответили.

Ублюдок Матиас тихо засмеялся.

– Клянусь, с тобой я разговариваю больше, чем с собственной матерью.

– Не знал, что она у тебя есть. Думал, ты из икринки вылупился.

– Звонишь, чтобы обсудить фамильное древо или же с какой-то целью?

– Мне нужна информация.

– А. Ты, как я погляжу, передумал.

– Но я хочу инфу на два имени. Не на одно. И не смогу приступить к заданию, пока не закончу то, над чем работаю в Колдвелле.

– А над чем именно ты работаешь?

– Не твоего ума дело.

Хотя Матиас получит достаточно четкое представление о том, кто имеет к этому отношение.

– Как надолго ты там застрял?

– Не знаю. Явно не на полгода. Может даже не на месяц.

Наступила пауза.

– Даю тебе сорок восемь часов. А потом ты мой.

– Я никому не принадлежу, говнюк.

– Да. Конечно. Жди е-мейл с деталями.

– Слушай, я не дернусь из Колдвелла, пока все не улажу и не буду готов. Так что посылай все, что заблагорассудится, но если ты думаешь, что отправишь меня за семь морей послезавтра же, чтобы кого-то прикончить, то закатай губу обратно.

– Откуда ты знаешь, о чем я тебя попрошу?

– Потому что ты и все, кто были до тебя, хотели от меня лишь одного, – сказал Джим хриплым голосом.

– Ну, может, мы бы и внесли разнообразие в твою работу, не будь ты так чертовски хорош в своем деле.

Джим сжал в руке телефон, решив, что если этот бред продолжится, то он повесит трубку по методу Вина.

Он прокашлялся.

– С е-мейл не получится. У меня больше нет ящика.

– Я в любом случае собирался послать тебе пакет. Ты же не думаешь, что я доверюсь Hotmail или Yahoo!, ведь так?

– Ладно. Я живу…

– Будто я не знаю твоего адреса. – Опять тот смех. – Я так понимаю, тебе нужна инфа о Марии-Терезе Бодро?

– Да, и…

– Винсенте ДиПьетро?

Чего и следовало ожидать.

– Нет. О Девине Эвейл.

– Интересно. Это случайно не та женщина, которая заявила, что из-за старого доброго Винсента угодила в больницу прошлой ночью? Погоди… да, это она. Вот оно, прямо здесь, на моем мониторе. С ужасными людьми ты водишься. Такими жестокими.

– Думаю, это шаг вперед, поскольку раньше моей компанией были тебе подобные.

Теперь же веселья поубавилось:

– Как там говорится? Глупо кусать руку, которая тебя кормит[114]? Да, думаю, так.

– Я уж лучше застрелю, чем пущу в ход свои зубы. К твоему сведению.

– Я прекрасно знаю, как сильно ты любишь пушки, спасибо тебе большое. И вопреки твоему столь низкому мнению обо мне, у меня тут есть все на Марию-Терезу. – Матиас, к его чести, перешел к сути дела. – Гретхен Мур родилась в Лас-Видасе, Калифорния. Тридцать один год. Окончила Калифорнийский Университет в Сан-Диего. Родители скончались.

Раздалось шарканье и ворчание, будто Матиас пытался сменить позу, и мысль о том, что парню приходится иметь дело с хронической болью, чертовски нравилась Джиму.

– Теперь интересная часть. Вышла замуж за Марка Каприцио в Лас-Вегасе девять лет назад. Каприцио – типичный представитель мафии, реально больной ублюдок с расстройством личности, учитывая его приводы. Косил людей направо и налево. Очевидно, она пыталась уйти от него года три назад, и он избил ее, забрал ребенка и смылся. Ей понадобилась пара месяцев и частный детектив, чтобы найти его. Вернув сына, она развелась с мудаком, купила документы на имя Марии-Терезы и исчезла, как оказалось, обосновавшись в Колдвелле, Нью-Йорк. С тех пор сидела тише воды, ниже травы, и не зря. Такие люди, как Каприцио, не отпускают своих жен.

Ни. Хрена. Себе. Итак… велика вероятность, что те мертвые мальчишки и избитый мужик в переулке означали, что Каприцио нашел ее. Наверняка. Вин сказал, что второе нападение совершено на парня, которого видели с ней…

– Но что касается ее бывшего мужа, в ближайшее время ей не о чем беспокоиться.

– Что, прости? – сказал Джим.

– Каприцио мотает двадцатилетний срок в федеральной тюрьме за целый набор преступлений, а именно, хищение, отмывание денег, запугивание свидетеля и лжесвидетельство… а еще тут груда государственных преступлений – соучастие в убийстве, нападение, избиение. Да его впору в юридической школе изучать. – Очередное ерзанье, сопровождаемое тихой бранью. – Очевидно, все это на него свалилось примерно в то же время, когда Гретхен/Мария-Тереза собралась его кинуть. Логично. Скорее всего, чем ближе федералы и полиция Невады подбирались к нему, тем более жестоким он становился дома. Потом похитил сына, скрывался от закона, а не просто от жены – кстати, следует сделать вывод о глубине его связей, раз ему удалось исчезнуть на три месяца. Очевидно, кто-то предал его, может, ее частный детектив подергал за нужные ниточки в нужное время, угрожая сдать одного из его защитников. Кто знает.

– Вероятно, его клан теперь выслеживает ее.

– Да, я читал о двух убийствах в том переулке. Вряд ли это мафиози. Они бы просто прикончили ее и забрали сына. Смысла нет подвергаться дополнительному риску, убивая невинных.

– Да, и кроме того, убивая кого-то только потому, что она переспала с ним, это личное. Вопрос-то вот в чем: кто ее выслеживает… предполагая, что она – связующее звено между пятничным и субботним нападениями.

– Погоди, кого-то еще поимели, и не в хорошем смысле?

– А я-то думал, ты все знаешь.

Наступила долгая пауза, но затем вновь раздался голос Матиаса, и в этот раз в нем не было типичного солдатского тона.

– Я не знаю всего. Хотя не сразу это понял. В общем, поищу на Девину для тебя. Жди звонка.

– Заметано.

Повесив трубку, Джим чувствовал себя, как в прежние дни – обмен любезностями с Матиасом был таким же, как и всегда. Быстрым, по делу, умным и логичным. В этом-то и проблема. Они всегда хорошо работали вместе.

Может, даже слишком хорошо.

Джим вновь сконцентрировался на слежке, сидя на хвосте у такси Девины, направлявшемся через центр города к старому складскому району. Когда они въехали в лабиринт производственных зданий, превращенных в мастерские, он позволил такси свернуть на улицу Кэнал, а сам сделал это на следующем повороте налево. Объехав квартал, он успел как раз вовремя: вернувшись на Кэнал, он увидел, как Девина вышла из машины и направилась к дому. Когда она зашла внутрь, открыв дверь ключом, Джим заключил, что живет она здесь.

Джим продолжил ехать и, выезжая из района, сделал еще один звонок.

Чак, прораб на стройке ДиПьетро, ответил по-привычному грубо.

– Чего?

– Чак, это Джим Херон.

– Привет. – Послышался выдох, будто парень курил. – Как поживаешь?

– Нормально. Хотел сообщить, что завтра выхожу на работу.

Голос Чака даже немного потеплел.

– Ты хороший человек, Херон. Но не переусердствуй.

– Да я в порядке.

– Что ж, датирую задним числом.

– Слушай, я пытаюсь связаться с двумя ребятами, с которыми обычно работаю, вот, подумал, может, у тебя есть их номера.

– У меня есть номера каждого, кроме твоего. Кто тебе нужен?

– Эдриан Фогель и Эдди Блэкхоук.

Наступила пауза, и невозможно было не представить, как он жует окурок.

– Кто?

Джим повторил имена.

– Без понятия, о ком ты говоришь. Под этими именами никто не работает. – Парень заколебался, будто был не уверен, до сих пор ли Джим на линии. – Уверен, что тебе не нужна парочка выходных?

– Может, я с именами чего-то напутал. Они ездят на «Харлеях». У одного короткие волосы, и он весь в пирсингах. Другой огромный такой, у него еще коса заплетена?

Еще один выдох.

– Джим, слушай, не приходи завтра на работу. Увидимся во вторник утром.

– В бригаде нет никого похожего на них?

– Нет, Джим, никого.

– Думаю, я ошибся. Спасибо.

Джим бросил телефон на соседнее сиденье и вцепился в руль. Не числятся в бригаде. Удивили, блин.

Потому что эти ублюдки, на самом деле, существовали в той же степени, что и Девина.

Боже, похоже, на новой работе его окружали одни лжецы. Как в старые добрые времена.

Зазвонил телефон, и Джим взял трубку.

– Не можешь ее найти, так ведь. Девина Эвейл лишь пустой звук.

В этот раз Матиас не засмеялся.

– Ничего. Вообще ничего. Будто она свалилась на землю из ниоткуда. Понимаешь, у нее с документами вроде как все нормально, но только на данный момент. Ни свидетельства о рождении. Ни родителей. Открыла счет только семь месяцев назад, а номер социального страхования принадлежит мертвой женщине. Так что не все идеально, а значит, я должен был найти на нее что-то, хоть что-то на реальную нее. Но она мираж.

– Спасибо, Матиас.

– Ты не особо удивлен.

– Так и есть.

– Во что ты вляпался?

Джим покачал головой.

– Все то же самое. И только.

Воцарилась недолгая тишина.

– Жди от меня пакет.

– Понял.

Джим повесил трубку, сунул телефон в карман и решил, что пора расхлебывать кашу в Коммодоре. Вин ДиПьетро имел право знать, кем и чем была его бывшая, и есть надежда, что он будет открыт для правды… даже если она во многом напоминала вымысел.

Он вдруг вспомнил слова Вина, сидевшего на стуле в раздевалке «Железной Маски».

Ты веришь в демонов?

Джим мог только надеяться, чтобы вопрос был риторическим.

Глава 28

Забавный факт о стекле. Когда ты его разбиваешь, оно начинает злиться и мстить.

В основной ванной, на втором этаже дюплекса, Вин окружил себя марлей и белой медицинской клейкой лентой. Когда он раздавил бокал с виски, Бэнд-эйд[115] оказался бессилен, поэтому ему пришлось вызвать подкрепление в масштабах Красного Креста. Однако дела шли неважно. Рана была на правой руке, поэтому Вин превратился в нелепую, ругающуюся медсестру, неуклюже обращающуюся с марлей, ножницами и лентой.

Хорошо хоть, что он был собственным пациентом. За один словарный запас, не говоря уже о некомпетентности, его бы отстранили от должности… какой там, черт возьми, существует эквивалент медсестры-волонтера?

Он уже подходил к концу своего сурового испытания, когда зазвонил телефон около раковины, и тут началась веселуха. С крошечными ножницами в левой руке, марлей – в зубах, и с правой рукой, превратившейся из-за ткани в лапищу, потребовалась каждая крупица его координации, чтобы ответить на звонок.

– Пропусти его, – сказал он консьержу.

Повесив телефонную трубку, он наспех замотался лентой. Оставив все принадлежности валяться на столике, он направился к лестнице и спустился вниз, к двери в прихожую. Когда лифт просигналил, он уже стоял в коридоре, ожидая гостя.

Джим Херон вышел из лифта и не стал ждать «приветов» или приглашения на разговор. Вин такой подход уважал.

– Ночью в четверг, – выпалил парень. – Я не знал тебя. Я не знал ее. Мне следовало сказать тебе, но, честно говоря, когда я увидел вас вместе, то меньше всего хотел все испоганить. Произошла ошибка, и я ужасно сожалею… большей частью о том, что ты узнал это от кого-то другого, а не от меня.

Все время, пока Херон говорил, его руки свободно висели по бокам, будто он был готов к драке, если до нее дойдет. Его голос был спокойным, как и его взгляд. Никаких увиливаний. Ни фальши, ни лжи.

И когда Вин посмотрел ему в лицо, вместо ярости, которую он должен был чувствовать к парню, он ощущал лишь истощение. Истощение и пульсирующую боль в руке. Вин внезапно осознал, что устал проводить параллели со своим гребаным отцом, когда дело касалось женщин. Благодаря этому наследию, последние двадцать лет подозрительная натура Вина находила столько намеков там, где их не было… и, главным образом, упустила момент, когда его любовница изменила ему.

Столько энергии истрачено, и все впустую.

Боже, ему было просто плевать на Девину. В эту секунду, его на самом деле не заботило, что она делала, пока они были вместе.

– Она солгала насчет прошлой ночи, – резко сказал Вин. – Девина солгала.

Джим без колебаний ответил: – Я знаю.

– Неужто?

– Я не поверил ни единому сказанному ею слову.

– И почему же?

– Я пошел в больницу проведать ее, потому что мне с трудом верилось в произошедшее. И она начала нести сентиментальную чепуху о том, как рассказала тебе о той ночи, и поэтому ты набросился на нее. Но ты же не знал, ведь так? Она никогда не говорила тебе об этом, верно?

– Ни слова. – Развернувшись, Вин направился в дюплекс. Когда Джим не последовал за ним, он бросил через плечо, – Так и будешь стоять там как статуя или пойдем, перекусим?

Очевидно, говорить начистоту предпочтительней за едой, и после того, как они прошли через главный вход, Вин закрыл дверь на замок и цепочку. Учитывая, как шли дела в последнее время, Вин ничем не собирался рисковать.

– Ах ты, черт! – воскликнул Джим. – Твоя гостиная…

– Ага. Винс МакМэхон[116] навел здесь косметический ремонт.

На кухне Вин достал мясную нарезку и банку «Хеллманс»[117], используя левую руку.

– Что выберешь – ржаной хлеб или хлеб из теста на закваске?

– На закваске.

Достав салат-латук и помидор из холодильника, Вин собрался с духом.

– Я должен знать, как это произошло. С Девиной. Расскажи мне все… Дерьмо… не все. Но, как она к тебе подкатила?

– Ты уверен, что хочешь обсудить это?

Он достал нож из выдвижного ящика.

– Должен, дружище. Мне это нужно. Я чувствую себя так… будто встречался с кем-то, кого совершенно не знаю.

Джим выругался, а потом сел на высокую табуретку за кухонным столом. – Мне поменьше майонеза.

– Окей. А сейчас – говори.

– Между прочим, я не верю, что она та, за кого себя выдает.

– Забавно, я тоже.

– В смысле, я навел на нее справки.

Вин взглянул на него в процессе снятия голубой крышки с пластиковой банки.

– Поведаешь, как тебе это удалось?

– Ни за что на свете.

– И результат…?

– Она не существует, в буквальном смысле. И, поверь на слово, если мои каналы не выяснили ее настоящую личность, никто не сможет.

Вин слегка прошелся майонезом по булке Джима, потом более толстым слоем намазал свой ржаной хлеб, но вышло неаккуратно. Он не владел одинаково свободно обеими руками.

Боже, он совсем не удивлен насчет Девины…

– Я все еще жду подробности о четверге, – сказал Вин. – И будь любезен, просто расскажи. У меня сейчас нет сил, чтобы соблюдать приличия.

– Черт… – Джим потер лицо. – Окей… она была в «Железной Маске». Я был с… друзьями. Думаю, ты можешь назвать их «сукиными детьми», не промахнешься. Так или иначе, когда я ушел, она последовала за мной на парковку. Было холодно. Она казалась потерянной. Она была... ты уверен, что хочешь знать?

– Да. – Вин взял помидор, положил на разделочную доску и начал нарезать с грацией пятилетнего. Скорее, он зверски рубил этот овощ. – Продолжай.

Джим покачал головой. – Она переживала из-за тебя. И казалась абсолютно неуверенной в себе.

Вин нахмурился. – Как переживала?

– Как… в смысле, из-за чего? Она не вдавалась в подробности. Я не спрашивал. Я просто… ну, хотел, чтобы ей было комфортно.

В этот раз головой покачал Вин. – Ей всегда комфортно. Вот в чем дело. Независимо от ее настроения, внутри себя она всегда собрана. Это одна из причин, которая меня привлекала в ней… ну, это и тот факт, что она самая физически уверенная в себе женщина, которую я когда-либо встречал. Но с идеальной внешностью, это естественно.

– Она сказала, что ты хотел, чтобы она вставила имплантаты.

Вин резко поднял взгляд. – Ты шутишь? Я говорил ей, что она идеальна, с самой первой ночи, причем на полном серьезе. Никогда не хотел в ней ничего изменить.

Внезапно, Джим нахмурил брови, жесткое выражение возникло на его лице.

– Похоже, тебя развели, приятель. – Вин разломил салат-латук и направился к раковине с парой листьев. – Дай угадаю, она излила тебе душу, ты увидел уязвимую женщину, связавшуюся с козлом, поцеловал ее… вероятно, даже представить не мог, что зайдет дальше.

– Я не мог поверить, во что это вылилось.

– Тебе было жаль Девину, но также она привлекала тебя. – Вин выключил кран и стряхнул воду с листьев. – Захотел сделать что-то, чтобы она почувствовала себя лучше.

Голос Джима стал тише. – Да, все так и было.

– Хочешь узнать, как она зацепила меня?

– Да.

Вернувшись к столу, Вин разложил ломтики ростбифа толщиною с бумажный лист. – Я пришел на открытие галереи. Она была там одна, одетая в платье с вырезом до поясницы. На потолке висели те лампы, специально освещающие картины на продажу, и когда я вошел, то увидел, как она стояла у Шагала, и свет падал прямо на ее спину. Изумительно. – Он добавил слой порубленного помидора и пушистое одеяло из латука, потом укрыл сэндвичи сверху хлебом. – Целый или разрезать?

– Целый.

Он протянул бутерброд Джиму, а свой разрезал пополам. – На аукционе она сидела передо мной, и я все время чувствовал аромат ее парфюма. Заплатив хренову тучу денег за Шагала, я никогда не забуду ее взгляд через плечо, когда аукционист ударил молотком. Улыбка Девины была всем, что мне нравилось в женщинах в то время. – Откусив сэндвич и пережевывая, он предался живым воспоминаниям. – Мне нравился грязный секс, ну, знаешь, в стиле порно. И ее взгляд сказал, что она не имела ничего против. Той ночью она пришла ко мне домой, и я трахнул ее прямо здесь, на полу. Потом на лестнице. И наконец, на кровати. Дважды. Она позволяла делать с собой что угодно, причем наслаждалась этим.

Джим моргнул и перестал жевать, будто пытался сопоставить «Проделки Бивера»[118], которые скормили ему, с порно в лучших традициях «Vivid Video»[119], описанное Вином.

– Девина была… – Вин отклонился в бок, схватив два бумажных полотенца, – именно той, какой я хотел ее видеть. – Протянул одну салфетку Джиму. – Она дала возможность свободно заниматься бизнесом, не волновалась, когда я исчезал на неделю без предупреждения. Она выходила в свет, когда мне было нужно, или оставалась дома в противном случае. Она была… словно отражением моих желаний.

Джим вытер рот салфеткой. – Или тем, что могло тронуть меня.

– В яблочко.

Они приговорили свои сэндвичи, и Вин сделал два новых. Пока они ели по второму кругу, то хранили молчание, будто оба вспоминали проведенное с Девиной время… удивляясь, как они позволили так легко одурачить себя.

В конце концов, Вин прервал тишину. – Итак, они утверждают, что я присутствую на записях камер наблюдения прошлой ночью. Поднимался по лифту. Охранник сказал, что видел мое лицо. Но это абсолютно невозможно. Меня здесь не было. Кто бы там ни был, это не я.

– Я верю тебе.

– Ты будешь единственным.

Мужчина замер с сэндвичем на полпути ко рту. – Я не знаю, как сказать тебе это.

– Ну, учитывая, что ты только что поведал мне, как трахнул мою бывшую, сложно представить что-то более каверзное.

– Но это так.

Вин сам замер на половине укуса, не оценив выражение на лице парня.

– Что.

Джим долго молчал, даже успел закончить свой гребаный перекус. Наконец, он коротко и напряженно рассмеялся. – Я не знаю даже, с чего начать.

– Алло? Секс с вышеупомянутой бывшей? Давай, не тяни кота за яйца.

– Окей. Плевать. Твоя бывшая не отбрасывает тень.

Сейчас настала очередь Вина смеяться. – Это какой-то военный жаргон?

– Ты хочешь знать, почему я верю, что не ты был в лифте прошлой ночью? Ты сам так сказал: она – отражение, мираж… Девина не существует, вдобавок очень опасна, и да, я знаю, что звучит бессмысленно, но такова реальность.

Наши рекомендации