Предыдущая страница | Следующая страница. Мне было приятно узнать, что Марленус охотится на Вьерну и её разбойниц

Мне было приятно узнать, что Марленус охотится на Вьерну и её разбойниц. Я тоже надеялась, что ему удастся их поймать, надеть на них ошейники, выжечь на теле невольничье клеймо и плетью сделать из них рабынь.

— Приручить можно любую женщину, — повторил парень; в его голосе звучала непоколебимая уверенность.

— Я девушка белого шелка, — вполголоса напомнила я, и он убрал руку с моего плеча. Я ускорила шаг.

— Стой, — скомандовал он.

Я остановилась.

Он подошел, на пару дюймов приподнял мне рубаху и стянул её опоясывающим мое тело узким кожаным ремнем: ему хотелось повыше видеть мои ноги.

— Шагай дальше, — сказал он, подталкивая меня рукой.

Я продолжала идти перед ним.

— Как положено невольнице! — скомандовал он, и я пошла покачивая бедрами, как он приказал.

Время от времени он давал мне поесть, доставая ломтики мяса из своего кармана и на ходу вкладывая их мне в рот.

Ближе к вечеру мы остановились отдохнуть. Через час он снова поднял меня на ноги, и мы двинулись дальше. Даже не оборачиваясь, я каждой клеточкой своего тела ощущала на себе его взгляд.

— Интересно будет посмотреть, — заметил охранник, — как вас станут тренировать в школе невольниц в Ко-ро-ба.

— Вы находите меня привлекательной, хозяин? — спросила я и тут же пожалела об этом.

— Мне было бы любопытно узнать, что ты собой представляешь как женщина, — признался охранник. Я тут же прибавила шаг.

— Нужно торопиться, — бросила я словно невзначай. — Мы должны как можно скорее догнать своих.

— Ах ты белошелковый слин, — усмехнулся парень. — Ну подожди, вот станешь рабыней красного шелка!… — многозначительно пообещал он.

Я стала шагать ещё быстрее, хотя, откровенно говоря, мне было приятно услышать его признание. А когда поздно ночью, переправившись на барже на другой берег Лаурии, мы добрались до лагеря Тарго, я почувствовала себя почти счастливой. Здесь была Юта и Инга и все остальные девушки, которых я знала. Я рада была увидеть даже Лану. И Тарго обрадовался тому, что я снова вернулась в его караван. Засыпая в эту ночь на свернутой ткани, устилающей пол нашего фургона, я чувствовала себя по-настоящему прекрасно.

Утром следующего дня мы снова двинулись в путь к городу Ко-ро-ба, где нас ожидали занятия в школе для невольниц и откуда, я знала, мы должны будем отправиться в благословенный Ар.

* * *

— О чем ты задумалась, Эли-нор? — спросила Юта. Я лежала на спине, устремив взгляд в потолок.

— Так, ни о чем, — ответила я.

Мысли у меня то и дело возвращались к низкорослому человеку и его странному косматому существу, которое я все ещё склонна была считать животным. Они не могли идти по моему следу после того, как в лесу прошел ливень. Судя по всему, не могли они предполагать и того, что я снова вернусь к Тарго, поскольку его карaван оставил Лаурис прежде, чем я добралась до города. Я полагала, тот человек и животное его должны меня искать — если вообще будут этим заниматься — где-нибудь в лесах севернее Лауриса. Мне казалось, им логичнее предположить, что я не нашла дороги из леса и стала жертвой хищных животных.

А я была спасена! И теперь находилась в невольничьем бараке в Ко-ро-ба.

У меня не было надежды вернуться на Землю. Теперь я уже примирилась с мыслью, что в этом мире мне навсегда суждено носить ошейник и прислуживать своему хозяину.

Кроме того, я уже привыкла считать себя рабыней. Женщины-пантеры и низкорослый мужчина в хижине сумели убедить меня в том, что ничем другим я не являюсь. Теперь мне стало ясно, что даже на Земле, когда я была богата, жила в Нью-Йорке на Парк-авеню и разъезжала на спортивном “Мазератти” последней модели, я, с точки зрения горианцев, была не более чем рабыней, достойной лишь невольничьих шелков да плети хозяина. Сами они распознали это с первого взгляда. У них был наметан глаз на подобных женщин. Они терпеливо отбирали их из общей массы землянок, доставляли на Гор и учили повиноваться и прислуживать мужчинам, выполнять все их требования.

В проходе между клетями зазвучали шаги охранника. Я уже научилась многих из них различать по шагам. Эти принадлежали неприятному мне человеку. Я поскорее закрыла глаза и притворилась спящей. Как мне хотелось сейчас снова оказаться на Земле, в привычной для меня роскоши пентхауза, среди слабых, снисходительных к женским капризам мужчин!

Охранник прошел мимо, и я перевернулась на бок и положила руку под голову.

Здесь Элеонора Бринтон всего лишь рабыня, — вздохнула я. Но рабыня умная и красивая, это самое главное. Я сумею использовать и свой ум, и красоту правильным образом. Я добьюсь того, что моя жизнь на Горе станет легкой и приятной. Я уже многого достигла на ежедневно проводимых с нами занятиях. Научилась двигаться грациозно и раскованно, как настоящая рабыня для удовольствий. Предложенная за меня на невольничьем рынке цена будет действительно высокой. Я не какая-нибудь Инга! Ну какому мужчине понравится такая угловатая, худосочная рабыня? А Юта? Разве может быть по-настоящему ценной такая маленькая и глупая невольница? Даже Лана сейчас казалась мне недостаточно грациозной и умелой. Зато сама я была просто великолепна! Мне вспомнилось, как низкорослый мужчина в хижине говорил, что по всем показателям из меня получится восхитительная рабыня для наслаждений. Я презрительно фыркнула. Это не меня будут завоевывать и покорять мужчины, это я заставлю их подчиняться моим желаниям!

В памяти снова всплыли образы женщин-пантер, беснующихся в дикой пляске на лесной поляне под безразлично взирающими на них горианскими лунами. Я презирала этих разбойниц за их склонность к самообману и полную беспомощность в своих страстях. Сама я ни за что не выкажу подобной слабости. Я рабыня, но отнюдь не слабая и не беспомощная. Под нежной ранимой кожей невольницы во мне скрывается холодное сердце и ненависть к мужчинам. Мы ещё посмотрим, кто кого сумеет покорить! Так думала я в то время, лежа на соломенной подстилке в невольничьей камере, юная рабыня, пытающаяся составить свое представление об окружающем её мире лишь на основе немногочисленных личных впечатлений и при помощи поспешных умозаключений.

За четыре дня до нашего отъезда из Ко-ро-ба в бараки пришло неожиданное известие.

— Вьерна — в руках Марленуса из Ара! — доносились отовсюду взволнованные голоса невольниц. — Марленус захватил Вьерну и всех её разбойниц!

Я вскочила на ноги и подбежала к металлической решетке клети. Я была вне себя от радости. Как я ненавидела эту гордую, высокомерную женщину и её спутниц! Теперь-то из них сделают настоящих невольниц! Пусть на себе испробуют, что значит быть рабыней.

— Бедная Вьерна, — вздохнула за моей спиной Юта. Инга промолчала.

— Отлично! — воскликнула я. — Пусть из неё сделают, рабыню! Пусть! Она такая же, как мы.

Юта и Инга смотрели на меня с удивлением. Я же не могла успокоиться и стояла, прижавшись к решетке, чувствуя, как меня переполняет радость и ощущение победы.

Пусть теперь и Вьерна постоит на коленях у ног мужчины, пусть и она отведает плети!

— Бедная Вьерна, — снова тихо вздохнула Юта.

— Марленус быстро её приручит, — не скрывала я своего удовольствия. — Она ещё будет принимать пищу у него из рук!

— Лучше бы он сделал из неё калеку, — высказалась Лана.

Я надеялась, что этого не произойдет. Пусть на неё наденут ошейник, невольничью рубаху и привяжут к ногам колокольчики. Пусть попляшет, у неё это хорошо получается! Пусть на себе испытает все прелести подневольной жизни!

Сейчас я с особой силой ненавидела эту гордую женщину. Как я была рада, что она попалась в руки мужчинам, так же как и я! Как я!

Пальцы у меня сами собой сжались в кулаки. Вне себя от ярости я оглядела тесную клеть и снова схватилась за огораживающую её толстую решетку. Я трясла её изо всех сил, а потом с криком бросилась на пол и принялась разбрасывать устилающую его солому. Я рвала подстилку, крича и обливаясь слезами.

Зачем, зачем меня похитили и сделали рабыней!

— Пожалуйста, Эли-нор! — не выдержала Юта. — Перестань!

— Пусть Вьерна тоже станет рабыней! — громко кричала я, и меня слышали все невольницы.

Силы оставили меня, и я лежала неподвижно.

— Пусть и она узнает, что такое быть невольницей, — едва слышно бормотала я.

Подошедший охранник удивленно посмотрел на меня.

Заметив его, я отползла в дальний угол клетки, прижалась лицом к стене и разрыдалась.

— Поплачь, Эли-нор, — гладила меня по голове Юта. — Поплачь.

Обнаженная рабыня, собственность мужчин, имеющих право распоряжаться мной по своему усмотрению, — я лежала на устилающей пол тонкой соломенной подстилке и заливалась горючими слезами.

Вскоре из внешнего, наполненного радостью и весельем мира в невольничьи бараки просочились ещё два известия.

Хаакон со Скинджера, у которого Тарго приобрел сотню девушек из северных селений, заканчивающих сейчас проходить курс обучения для невольниц, прибыл в Ко-ро-ба. Не знаю почему, эта новость насторожила Тарго.

Второе известие, вызвавшее яростное негодование у всех жителей Ко-ро-ба, касалось молниеносного дерзкого налета Раска из Трева: четыре отряда его тарнсменов ограбили дочиста крестьян окрестных деревень, сожгли их посевы и уничтожили зернохранилища. Говорили, что дым пожарищ был виден на десятки пасангов с крыш зданий Ко-ро-ба и с проложенных между ними высоких мостов.

В ответ немедленно поднялись в воздух ко-ро-банские тарнсмены. Они, как утверждали, обшарили все вокруг на протяжении нескольких часов лету, но не смогли отыскать мгновенно исчезнувшей, словно испарившейся, банды налетчиков.

У Тарго и его девушек, включая и меня саму, были особые причины помнить имя Раска из Трева. Именно он напал на невольничий караван Тарго, двигавшийся по степным просторам из Ко-ро-ба в Лаурис. В результате этого нападения Тарго потерял всех своих босков и большую часть охранников и невольниц, а единственный оставшийся у него фургон были вынуждены тащить впряженные в него девушки, в число которых вошла и встретившаяся ему на пути дикарка в странном одеянии, носившая имя Эли-нор.

О самом Раске мало что было известно, как, впрочем, и о городе, в котором он жил — Треве, пристанище промышляющих разбоем тарнсменов, затерянном где-то среди уходящих вершинами в небо неприступных Валтайских гор. Поговаривали, что попасть в город можно только в седле на спине тарна. Ни одна женщина ещё не вошла в него иначе как связанная по рукам и ногам невольница, в плотном, скрывающем её лицо капюшоне. Даже официальные послы и торговцы доставлялись в город с завязанными глазами и исключительно в сопровождении отряда местных тарнсменов. Как шутливо утверждают горианцы, точное местонахождение Трева остается загадкой даже для самого Трева. Окружающие город мощные стены высоки и неприступны. Да никому и в голову ещё не приходило пытаться штурмовать этот город, стоящий между заснеженных горных вершин под синим куполом неба. Однако прислуживающим в городе невольницам зачастую не дано его увидеть: редко кому из них позволено выходить на улицу. Если же за нерадивость или какую-нибудь провинность девушку вывозят из Трева и продают на невольничьем рынке, что само по себе является событием из ряда вон выходящим, — она и тогда не способна ничего рассказать о городе. Убежать из Трева ещё не удавалось ни одной женщине.

Сведения о Раске также скорее похожи на легенду, нежели на достоверные факты. Утверждают, что он молод, хорош собой, ловок, умен и дерзок до безрассудства, а уж по хитрости и коварству равных ему не сыщешь. Ни одна женщина, даже сама убара великого Ара не может чувствовать себя в безопасности от того, что Раcк не сделает её своей рабыней.

Пожалуй, достоверно известно лишь то, что он жесток к своим противникам, принадлежит к касте воинов и является одним из лучших на Горе мастеров по владению мечом.

Молва утверждает, что он невероятно красив и безжалостен в обращении с женщинами.

Мужчины боятся его меча, а невольницы — его клейма на своем теле.

У женщин есть особая причина опасаться Раска из Трева. Говорят, он способен дать женщине неслыханное наслаждение и, однажды подарив его невольнице, ставит на её теле свое личное клеймо, словно желая подчеркнуть, что, хотя впоследствии она и может быть продана в собственность другого владельца, она навсегда остается принадлежать Раску. Он использует женщину только один раз, покоряя её, опустошая и беря от неё все, что она может дать. После этого он отбрасывает её от себя, поскольку она больше не представляет для него никакого интереса. Говорят, что нет на Горе другого мужчины, который бы подвергал женщину такому унижению, как Раcк из Трева. И тем не менее, как это ни покажется странным, к бессильной ярости горианских мужчин, мало найдется на Горе женщин, которые не пожелали бы хоть один раз оказаться в руках Раска, молодого, дерзкого, безжалостного воина, и отказались бы носить на своем теле клеймо, напоминающее о его прикосновениях.

Утверждают, что этот Раcк никогда не покупает женщин; понравившихся ему он берет силой. Как большинство горианских воинов, Раcк предпочитает овладевать свободными женщинами. Ему доставляет удовольствие наблюдать сладостную агонию своей жертвы, на глазах превращающейся из свободной женщины в беспомощную, покоренную им рабыню. С другой стороны, он не отказывает себе в удовольствии взять рабыню и добиться от неё ещё большей покорности.

Думая о Раске, я лишний раз осознала всю бедственность своего положения. Конечно, я была рабыней; мне это ясно дали понять, и я с этим уже смирилась.

Но я была великолепной рабыней!

Иногда я с невольным раздражением думала о девушках Земли — о большинстве из них, о тех, кто по своей природе также являются рабынями, но даже об этом не догадываются и, вероятнее всего, никогда об этом не узнают. Я думала о том, как они соперничают в нарядах, как используют свое тело, мысли, взгляд, улыбку, ласковое, но довольно, впрочем, неумелое прикосновение, чтобы, не испытывая настоящей любви к богатому мужчине, обратить на себя его внимание, разжечь в нем, неприхотливом и нетребовательном, желание и, добившись его расположения и привязанности, обеспечить себе безбедное, полное роскоши и удовольствий существование. Действуя как бездушный, расчетливый автомат, они бессовестным образом эксплуатируют потребности мужчины, добиваясь от него исполнения своих желаний. Тем более что добиться этого от обычного земного мужчины вовсе не трудно. Улыбнись ему, и он будет благодарен. Притворись, будто тебе приятно его внимание, и он сделает для тебя все, что захочешь. Ты можешь без труда использовать этих слабых духом, неприхотливых созданий, чтобы по их спинам взобраться на самый верх общества в любой стране и жить за их счет, купаясь в роскоши и швыряя деньги направо и налево. Их поклонение перед тобой, их заботливое отношение и внимание тебе обеспечены. Живи в свое удовольствие!

Здесь, на Горе, все обстояло иначе. Такие холодные, расчетливые потребительницы, как земные женщины, немедленно выбрасывались здесь на задворки общества и превращались в самых низкопробных рабынь. Им отказывалось даже в том минимуме прав, которым обычно обладает горианская невольница. От них требовалось полное и безоговорочное подчинение хозяину, в отличие от тех рабынь, по отношению к которым гориане нередко идут на уступки и с чьими интересами считаются. Обмануть горианца далеко не так просто, как мужчину Земли. Горианец никогда не позволит женщине диктовать свои условия; наоборот, только он в любой ситуации будет говорить, как ей следует поступить. Иногда я искренне желала, чтобы такие женщины Земли в один прекрасный день оказались вдруг в горианской невольничьей клетке, рядом со мной, обнаженные и с клеймом на теле, принужденные служить мужчине так, как прислуживала я. Пусть посмотрят, какими могут быть отношения между мужчинами и женщинами!

Однако им не суждено этого узнать.

Им посчастливилось избежать этой участи. Они свободны! Они свободны, а я сижу в камере для невольниц. Какая несправедливость!

У меня от досады руки сжались в кулаки.

Я уже потеряла надежду на освобождение, смирилась с тем, что меня ожидает. Следовало научиться принимать жизнь такой, какая она есть, и научиться извлекать даже малейшую пользу из того, что имелось в моем распоряжении. Я сумею использовать свои природные наклонности и навыки, полученные мной на курсах для невольниц. Я сумею обеспечить себе легкую жизнь. С моими способностями, с моей красотой, думаю, это будет несложно. При таких данных я сумею удовлетворить требования любого, даже самого взыскательного из этих удивительных, загадочных горианских мужчин.

Наши занятия и тренировки шли своим чередом.

Однажды у нас появился посетитель — высокого роста незнакомец, лицо которого частично скрывал широкий, опущенный на глаза капюшон. На нем было желто-синее одеяние, свидетельствующее о его принадлежности к касте работорговцев. Левый глаз у него закрывала узкая кожаная повязка. В сопровождении Тарго он медленно шел по проходу между невольничьими клетями. У нашей клети он остановился.

— Это Сорон из Ара, — сообщил нам Тарго и повернулся к незнакомцу. — Эли-нор, — указал он на меня.

Я разволновалась. Мне не хотелось быть проданной где-нибудь, кроме Ара. Я хотела быть выставленной на продажу на высоком помосте Курулеанского невольничьего рынка, где на торги неизменно собираются самые богатые и влиятельные люди Гора. Я мечтала о том, чтобы оказаться в руках какого-нибудь обеспеченного владельца, который поместил бы меня в одной из замечательных, высоких башен Ара, одевал бы меня в тончайшие прозрачные шелка, осыпал драгоценностями и угощал изысканными винами и яствами. Такой человек, конечно, не стал бы заставлять меня выполнять тяжелую, грязную работу. Он берег бы меня, как украшение, которым не стыдно похвастаться перед своими столь же именитыми гостями.

— Эли-нор! — рявкнул Тарго.

Я немедленно вышла из задумчивости, подбежала к ограждающим клеть решеткам и опустилась на колени.

— Пожалуйста, купите меня, хозяин! — монотонным голосом произнесла я давно заученную традиционную фразу.

— Она что, не знает, как нужно представлять себя в присутствии мужчины? — удивленно поднял брови незнакомец.

Тарго побагровел.

— Еще раз! — потребовал он.

Я испугалась не на шутку. Вскочив на ноги, я снова отбежала в глубь клетки. Затем я повернулась и неторопливо подошла к решеткам, на этот раз двигаясь, как подобает невольнице под обращенным на неё взглядом мужчины. Растянув губы в легкой, многообещающей улыбке, я приблизилась к наблюдающим за мной зрителям и плавно опустилась перед ними на колени. Устремив на секунду взгляд на их тщательно вычищенные сандалии, я подняла голову и с умоляющими нотками в голосе прошептала:

— Пожалуйста, купите меня, хозяин!

— Нет! — отрезал Сорон из Ара.

Я раздраженно поднялась на ноги и отошла в угол клети. Ему не стоило быть со мной таким резким. Я старалась сделать все, как положено. И это мне удалось, я знаю! Но этот тип не проявил ко мне никакого интереса.

Я почувствовала себя оскорбленной.

— Пожалуйста, купите меня, хозяин! — произнесла стоящая у решетки Инга, которой Тарго сделал знак приблизиться.

Меня особенно задело, с какой интонацией произнесла Инга слово “меня” в этой традиционной фразе, словно желая тем самым подчеркнуть различие между нами. Неужели она считала себя более достойной? Это вызвало у меня негодование. К тому же меня раздосадовала легкость и изящество, с какими она подошла к решеткам клети. Она выполнила это блестяще. Подумать только: и это Инга, из какой-то там касты книжников! Неужели эта угловатая, худосочная жердь может показаться мужчине более привлекательной, чем я? Уму непостижимо!

Посетитель окинул Ингу взглядом, каким обычно смотрит хозяин на достойную его внимания дорогостоящую невольницу.

— Ты из касты книжников? — спросил он.

— Да, хозяин, — зардевшись, ответила Инга.

— Правильность твоего произношения это подтверждает, — удовлетворенно заметил Сорон.

— Благодарю вас, хозяин, — пролепетала Инга, смущенно опуская голову.

— Великолепный товар, — обернулся Сорон к Тарго. — Умная, образованная да еще, очевидно, и прошедшая хорошую подготовку рабыня.

Инга стояла, не смея поднять на него глаза.

— Ее следовало бы предложить кому-нибудь из касты книжников.

На лице Тарго заиграла довольная улыбка.

— Я продам её любому, кто предложит мне хорошую цену, — потирая руки, ответил он.

— Можешь вернуться на свое место, — сказал Инге Сорон.

Польщенная его словами, она отбежала в угол клетки и опустилась на соломенную подстилку, проделав это легко и грациозно, как кошка.

Я едва не задохнулась от досады.

— Пожалуйста, купите меня, хозяин, — в свою очередь произнесла ритуальную фразу Юта.

— Хороша, — одобрительно заметил Сорон из Ара. Юта польщенно склонила голову. На её щеках заиграл румянец, добавив ей ещё больше очарования. Я её даже возненавидела в этот момент!

— Меня зовут Лана, — опускаясь на колени, сообщила наша первая красавица. — Пожалуйста, купите меня, хозяин!

— Я не спрашивал, как тебя зовут, рабыня, — отрезал Сорон.

Лана посмотрела на него с удивлением.

— Вернись на свое место, — приказал он. Лана послушно отошла в угол клети. На лице у неё промелькнула недовольная гримаса.

— Оставайся там, — распорядился Сорон. Проявляя все свое мастерство, Лана опустилась на колени и покорно склонила голову.

— Пожалуйста, купите меня, хозяин, — прошептала она.

— Нет, — бросил ей Сорон и повернулся к Тарго. Ища моральной поддержки, Лана окинула нас недоуменным взглядом. Мы с Ютой и Ингой старались не встретиться с ней глазами. Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться.

Незнакомец и Тарго медленно двинулись по проходу к следующей клетке.

Я стояла в углу, держась рукой за железную решетку. Сделав пару шагов, Сорон обернулся и посмотрел на меня. Я вскинула голову и демонстративно отвернулась. Однако я не могла удержаться от соблазна и не узнать, продолжает ли он на меня смотреть. Он изучал меня внимательным взглядом. Сердце у меня тревожно забилось. Я была напугана. Не меняя выражения лица, Сорон шел дальше по коридору, и они с Тарго остановились у соседней клетки с невольницами. Через секунду до меня донесся голос одной из девушек, произносящей традиционную фразу, и я отвернулась. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. С тоской я посмотрела на эти металлические решетки. Они были слишком прочны, чтобы отсюда убежать. Да и куда убежишь?

В тот вечер за ужином я ухитрилась стащить у Юты печенье. Она так и не узнала, что ей тоже выделили порцию поощрительных деликатесов.

Наши занятия в школе для невольниц подходили к концу.

Мы добились многого. Мы научились в совершенстве владеть своим телом и приобрели все навыки высококлассных, великолепных рабынь. Мы обладали полным арсеналом всех тех приемов, которые позволяют с первого взгляда определить невольницу высокой квалификации. Мы двигались легко и раскованно, с чарующей грацией, что так отличает горианскую рабыню от скованной и холодной свободной женщины.

И конечно, нас научили распознавать едва уловимые движения мужчин, читать, как в открытой книге, их истинные стремления и желания. Нет ничего удивительного в том, что прошедшая обучение горианская рабыня обладает способностью предугадывать настроение своего хозяина, и ему нет необходимости говорить о своих настроениях. За таких женщин мужчины выкладывают большие деньги.

Я усмехнулась. Большинство мужчин даже не отдают себе отчет о всем многообразии приемов обращения с сильным полом, изучаемых на курсах для невольниц. Они мыслят простыми категориями и зачастую считают, будто невольниц обучают исполнению танцев, искусству любви и кое-каким мелочам — шитью одежды, например, или приготовлению пищи. Они не предполагают о способности невольницы по едва уловимой мимике хозяина предвосхитить перемену в его настроении и распознать просыпающееся в нем или угасающее желание. Прошедшая обучение невольница по карману далеко не каждому. Вот почему я так настойчиво стремилась взять из занятий все, что можно. Я собиралась использовать полученные мной знания для порабощения своего хозяина. Я не сомневалась, что мне это удастся. Я сумею обеспечить себе легкую жизнь. Даже когда на меня наденут ошейник, распоряжаться будут не мной. Это я буду диктовать свою волю моему владельцу!

Иногда по ночам, лежа на соломенной подстилке, я размышляла о Вьерне и, предугадывая её дальнейшую судьбу, мысленно смеялась, представляя её в невольничьем ошейнике и с клеймом на теле. Я очень хотела, чтобы у меня когда-нибудь появилась возможность снова с ней встретиться и продемонстрировать полное отсутствие у меня страха перед этой бывшей разбойницей и свое глубочайшее к ней презрение.

В эти дни, когда наше обучение в коробанской школе для невольниц подходило к концу, я совершенно забыла о существовании Хаакона со Скинджера и Раска из Трева. О набеге Раска теперь вспоминали спокойнее. При этом некоторые тарнсмены даже хвастались своими не совершенными на самом деле подвигами в борьбе с этим разбойником; большинство же воинов, по словам наших охранников, предпочитало помалкивать. Как бы то ни было, раны, оставленные налетчиками Раска городу Башен Утренней Зари, быстро затянулись. Засеянные рожью поля снова заколосились, а по окружающим степям в город потянулись караваны торговцев. Небо было чистым и спокойным. Его торжественную тишину не нарушали боевые кличи грабителей из Трева. Раcк, по-видимому, разбойничал сейчас в других местах, удовлетворяя свою ненасытную потребность в золоте и женщинах.

Хаакон со Скинджера, вероятно, все ещё оставался в Ко-ро-ба.

Скинджер, следует сказать, это большой остров, расположенный в бескрайних просторах Тассы далеко к западу от скалистого, неприступного Торвальдсленда и севернее границы лесов. Люди со Скинджера редкие гости в Ко-ро-ба — городе Башен Утренней Зари.

Хаакон со своими тарнсменами, очевидно, пришел сюда с мирными намерениями. Он заплатил за вход в город необходимую пошлину и заявил, что хочет приобрести здесь товары для перепродажи на севере. Оружие у всех воинов Хаакона по прибытии в Ко-ро-ба было отобрано и сложено в хранилище у городских ворот, с тем чтобы вернуть его тарнсменам при выходе из города. По приказу городских властей в Ко-ро-ба у воинов Хаакона были пустые ножны

Какие же опасения может внушать человек без оружия? Признаться, я не могла понять беспокойства Тарго и некоторых из его охранников. Хаакон уже вел с ним дела, и их отношения, очевидно, были обоюдовыгодны. К тому же ходили слухи, что он задержится в Ко-ро-ба ещё на несколько дней после нашего отъезда и только потом покинет город и вместе со своими тарнсменами вернется в Лаурис. В Ко-ро-ба Тарго приобрел себе ещё несколько десятков девушек и весьма дальновидно увеличил число своих охранников, так что его довольно многочисленному каравану, конечно, нечего было опасаться каких-то сорока — пятидесяти тарнсменов Хаакона. А уж то, чем занимался Хаакон в Ко-ро-ба, и вовсе не давало поводов для беспокойства: он, казалось, был всецело занят приобретением товаров, а его воины не вылезали из кабаков и пага-таверн города, проводя все свое время в пьянстве и азартных играх с такими же, как они сами, местными тарнсменами. Нет, не было никаких оснований опасаться ни Хаакона со Скинджера, ни его людей.

— Рабыни — на выход! — приказал открывающий запоры на наших клетях охранник.

Через несколько минут я уже стояла на знакомом мне деревянном помосте центрального зала общественных бараков для невольниц. На этот раз ноги у меня не были связаны и охранники не держали меня за руки.

Я наклонила голову, и ко мне подошел кожаных дел мастер. В руках он держал маленькие щипчики с тонкими продолговатыми губками. Он осторожно завел концы щипчиков во вдетое мне в нос металлическое колечко, разжал его, вытащил и бросил на пол.

Я потрогала себя и весело рассмеялась. У меня больше не было колечка в носу! Элеонора Бринтон избавлена от этого дурацкого украшения!

С легким сердцем я спрыгнула с помоста и подбежала к стене, где выстроились остальные девушки.

— Эли-нор, — позвал меня Тарго. Я немедленно приблизилась и опустилась перед ним на колени.

— Когда у тебя хорошее настроение, ты выглядишь очень красивой, — заметил он. Я вспыхнула от удовольствия.

— Спасибо, хозяин, — с благодарностью произнесла я.

К стене подошла Юта. Ее также уже освободили от этого ненавистного кольца.

Мне захотелось, чтобы она обняла меня и поздравила. Я была так рада!

— Юта, я просто счастлива! — поделилась я своим настроением.

— Очень хорошо, — проворчала она и отвернулась. Это меня задело.

К стене вернулась Инга, и я поспешила к ней: она ведь тоже была моей подругой.

— Инга! — воскликнула я. — Я такая счастливая!

Инга остановила меня холодным взглядом, отвернулась и опустилась на пол рядом с Ютой.

Я почувствовала себя одинокой, совершенно одинокой.

Когда с помоста спустилась Лана, я робко подошла и, протянув руку, прикоснулась к её плечу.

— Что такое с вами всеми? Вы как в воду опущенные. Скажи мне, ведь я твоя подруга.

— Тогда выясни, когда мы отправляемся в Ар, если ты мне подруга, — немедленно потребовала Лана.

— Но меня за это накажут плетьми, — пробормотала я.

— Чепуха, — отмахнулась Лана. — Ты нравишься Тарго. Он не подвергнет тебя наказанию.

— Лана, пожалуйста, — взмолилась я, — давай обойдемся без этого!

Лана отвернулась.

— Хорошо. Я попытаюсь, — прошептала я. Дрожа от страха, я подошла к Тарго и опустилась перед ним на колени.

— Вы позволите мне спросить, хозяин? — подняла я на него умоляющий взгляд.

— Спрашивай, — позволил он.

Я была так испугана, что не могла даже подобрать слов.

— Спрашивай! — потребовал Тарго.

— Когда… когда мы отправимся в Ар, хозяин? — пробормотала я, замирая от собственной дерзости. Лицо Тарго приняло суровое выражение.

— Кейджера не должна проявлять любопытство, — отрезал он.

Из груди у мекя вырвался глухой стон. Я знала, чем это может мне грозить.

Ожидая неминуемого наказания и желая хоть немного смягчить его своим послушанием, я склонила голову к земле и протянула вперед скрещенные в запястьях руки, приняв позу, называемую “Рабыня в ожидании наказания”. Я вся дрожала. Я ждала, что он вот-вот прикажет охраннику принести плеть.

— Эли-нор, — смягчившимся голосом произнес Тарго. Я подняла на него испуганный взгляд.

— Завтра до рассвета рабынь поднимут и накормят, — сказал он. — А когда встанет солнце, мы покинем Ко-ро-ба и двинемся в путь, в великий Ар.

— Благодарю вас, хозяин, — едва слышно прошептала я.

Он усмехнулся и позволил мне идти. Я вскочила на ноги и подбежала к Лане.

— Мы выезжаем завтра на рассвете, — взволнованным голосом сообщила я.

— Я так и думала, — с видимым безразличием кивнула она.

Я протянула к ней руку, и она не сбросила её со своего плеча.

— Я хочу быть твоей близкой подругой, — сказала я.

— Ладно, — согласилась она.

— Значит, ты теперь будешь считать меня своей подругой?

— Ага.

— А ты? Ты тоже будешь мне подругой?

— Конечно.

— Знаешь, ты у меня здесь единственный настоящий друг, — призналась я.

Я чувствовала себя такой одинокой на этой чужой мне планете.

— Это точно, — согласилась Лана.

Но как это грустно — иметь только одну подругу! Но пусть уж рядом будет хоть один друг, который будет меня любить, с которым я могу поговорить, доверить то, что меня радует или волнует.

— Сегодня вечером, — потребовала Лана, — если нам дадут сладости или печенье, отдашь их мне.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что мы подруги.

— Мне это не нравится.

— Если хочешь быть моей подругой, значит, тебе должно быть приятно доставлять мне удовольствие.

Я промолчала.

— Ну, что ж, — вскинула голову Лана и отвернулась.

— Пожалуйста, Лана, — пробормотала я. Она даже не взглянула в мою сторону.

— Я отдам тебе сладости и печенье, — сказала я.

В эту ночь, накануне нашего отъезда, я долго не могла уснуть. Юта, Инга и Лана сладко спали, а я лежала на соломенной подстилке и смотрела в потолок.

Я была недовольна тем, как прошел ужин. Лана забрала у меня печенье, которое я согласилась ей отдать. А когда я выбрала момент и сделала попытку стащить печенье у Рены, меня поймала за руку Юта. Глаза у неё были строгими и честность непреклонной. Я выпустила из руки печенье Рены и осталась на ужин без сладкого. Я была вне себя от злости.

Как я ненавидела эту глупую, смазливую Юту! И Ингу, эту угловатую, худую уродину! И Лану, эту мою так называемую подругу, которую я уже перестала считать своей подругой!

Я надеялась, что меня продадут по более высокой цене, чем их. Вот тогда они увидят, кто есть кто! Я им ещё покажу!

Спать мне не хотелось. Я села, поудобнее устроившись на соломенной подстилке, и изысканно грациозным жестом отбросила волосы за спину. Я красива! Интересно, сколько выложит за меня мой будущий владелец? Наверное, немало. Я представила себя на высоком помосте центрального невольничьего рынка Ара. Аукцион. Множество людей. Элеонора Бринтон покоряет и очаровывает всех собравшихся. За неё дают самую высокую цену!

Мои мысли на секунду вернулись к Вьерне. Подумать только, эта грязная разбойница похитила меня и обменяла на сотню каких-то дурацких наконечников для стрел!

Как это унизительно!

Я достойна золота! Золота в большом количестве.

Может быть, Марленус, тот, в чьих руках она сейчас находится, предпочтет выставить её на продажу? Пусть бы за неё тоже выложили сотню наконечников для стрел. Вот была бы потеха!

Но я! Я достойна золота!

Я взглянула на спящих Юту, Ингу и Лану. Рабыни! Как мне хотелось освободиться от их постоянного присутствия. Освободиться от них совсем! Не нужны мне такие подруги! И вообще мне никто не нужен. Я лучше их всех! Лучше! Единственное, чего я от них хочу, это поскорее избавиться от их присутствия!

Я снова опустилась на соломенную подстилку и мысленно вернулась в северные леса. Мне вспомнились пляшущие на поляне женщины-пантеры, вспомнилось, как они, не в силах сдержать мучающий их зов естества, бросались на землю и царапали, рвали её ногтями, словно раздирали плененных ими мужчин. И Вьерна, высокомерная, гордая Вьерна, тоже была вместе с ними!

Все они слабые.

А я — сильная. Сильная и гордая. Я — Элеонора Бринтон! Да, я рабыня, но я отнюдь не беспомощна. Я сильная и настойчивая. Я сумею покорить какого-нибудь мужчину своим обаянием и стану эксплуатировать его как хочу. Элеонора Бринтон даже в ошейнике рабыни будет покорительницей мужчин!

С этой приятной мыслью я задремала и вскоре начала засыпать. И вдруг я проснулась, вспомнив о посетившем нас рабовладельце Сороне из Ара, о том, как он с Тарго медленно прохаживался между клеток с невольницами.

— Пожалуйста, купите меня, хозяин! — помню, обратилась я к нему с традиционной фразой. Я обязана была её произнести. У меня не было другого выбора.

— Нет! — ответил он тогда, как отрезал.

Пленница Гора

Часть 14

Written by Джон Норман