История Дейва Б., одного из людей, в 1944 году основавших группу АА в Канаде. 11 страница

С раннего детства я чувствовала себя не такой, как все, и ненужной. Будучи еще очень маленькой, я, как при­нято среди детей, попыталась разобраться в своей жизни, и пришла к заключению, что я – плохая, и Бог знал это, и потому, чтобы меня наказать, сделал меня неполноценной. Я думала, что причина скрытой грусти родителей – во мне. Позже я осознала, что, может быть, частично эта грусть и объяснялась моим увечьем, но они все еще очень горевали о своем первенце. Отец пристрастился к алкоголю и стал очень сердитым. В детстве он постоянно нас критиковал. Я ежедневно слышала в свой адрес такие слова, как «глу­пая» и «ленивая». Когда я пошла в школу, я в полной мере поняла, насколько отличаюсь от других детей. Они были очень жестоки и смеялись надо мной. Я могла бы расска­зать вам много историй о том, как меня обижали, и, хотя случаи были разные, я всегда чувствовала одно и то же. Я была недостаточно хороша, и мне было больно.

Специальное образование существовало в основном для умственно отсталых, так что учителя особенно мне не помо­гали, за исключением двух человек. Один из них был моим учителем в третьем классе; он достал для меня книги с круп­ным шрифтом. Мне было очень приятно, что кто-то пони­мает, что у меня есть проблема, но это чувство сходило на нет из-за того смущения, которое я испытывала, таскаясь с этими громадными книгами. Второй была одна моя учитель­ница на первом году учебы в средней школе, которая срезала меня на экзамене. Это для меня прозвучало как «Ты способна на большее». Все остальные учителя просто ставили мне отметки, независимо от того, знала ли я материал или нет. Окончив среднюю школу, я почувствовала себя так, словно вышла из тюрьмы. По успеваемости я была 150-й из 152 уче­ников и считала себя тупой.

Алкоголь я для себя открыла в то время, когда еще учи­лась в средней школе, и мои проблемы закончились. Теперь я ощущала себя красивой и умной. И впервые в жизни – не отверженной. Неважно, что я оставалась слепой – подума­ешь, зато мне хорошо!

Я вышла замуж и родила двоих детей. Мой муж был чело­веком, который не был или был неспособен быть честным. Несколько лет после свадьбы я не пила. Моя сестра разве­лась со своим мужем и переехала в тот город, где жила я. Я, как хорошая сестра, повела ее развлечься, ведь она никого здесь не знала. Мы отправились в одно заведение в стиле Дикого Запада. Там нужно было просто заплатить опреде­ленную сумму за вход, и можно было пить все что угодно и сколько угодно. Мне показалось, что я попала на небеса. Мы ходили туда несколько раз в неделю, но потом она начала знакомиться с людьми и ходить на свидания. Я же не могла водить машину, поэтому начала все больше пить дома.

Через несколько лет алкоголь завладел моей жизнью. У меня была футболка, которую я просто обожала; на ней было написано: «Раньше я ненавидела себя по утрам. Теперь я сплю до полудня». Это в точности соответствовало моим ощущениям.

Когда мою дочь на пять дней положили в больницу, я все это время оставалась трезвой и говорила себе, что покончила с проблемой алкоголя. Однако по пути домой из больницы я снова напилась. Я не могу перечислить, сколько раз пыта­лась самостоятельно завязать. Мой сын, бывало, смотрел на меня и спрашивал: «Мама, зачем тебе так много пить?» Тогда ему было около одиннадцати. И однажды ночью я встала на колени и произнесла: «Боже, измени меня или позволь мне умереть».

Именно в этот момент своей жизни я обратилась в Сооб­щество Анонимных Алкоголиков и попросила помощи. Ко мне прислали двух женщин. Они присели рядом со мной, и я сказала им, что пью, потому что мой брак неудачен. Одна из них взяла меня за руку и сказала: «Ты пьешь не из-за этого». Я сказала, что пью, потому что во мне есть немецкая кровь. Она погладила меня по руке и сказала: «Нет, не поэтому». Тогда я сказала, что пью, потому что я от рождения почти слепая. Но они ответили: «Нет, не поэтому», и начали объяс­нять мне, что алкоголизм – это болезнь. Они рассказали мне о себе и о том, как алкоголь управлял их жизнью.

Я начала ходить на собрания АА. Моя история меркла на фоне некоторых рассказов, которые я там услышала. Самое интересное, что я могла поведать – это случай, когда мои друзья, тоже пьяные, дали мне порулить. Мы все чуть не погибли по моей вине – но зато как было весело! Почти сле­пая, пьяная и за рулем. Бог действительно заботился обо мне и других людях, которые в ту ночь были на той дороге; просто тогда я этого не понимала.

Правда, по большей части я пила дома, в одиночку. Я зво­нила кому-то, разговаривала с ними, а на следующее утро чувствовала себя ужасно, пытаясь сложить вместе отдельные кусочки информации, чтобы определить, что же я наговорила. Я бросала своему мужу фразы вроде: «Правда, интересный был вчера звонок?» в надежде, что он сообщит мне какие-нибудь сведения. Без алкоголя мои руки начинали трястись, но я все равно, придя в АА, не была уверена, что я такая же, как они, потому что хроники моего пьянства не были особо захватывающими.

Позже один мой приятель как-то сказал на собрании, что хотя он попадал за решетку и чего только не делал, он ничуть не отличается от меня. Он чувствовал то же самое, что и я. Именно тогда я осознала, что я не уникальна и что эти люди на самом деле понимают мою душевную боль.

Я познакомилась с одной женщиной, у которой был ребе­нок-инвалид, и мы многому друг у друга научились. Я поняла одну важную вещь: слово «инвалид» – не ругательство. Я уяс­нила, что я – не плохая, а просто одна из особенных детей Божьих, и у Него есть какой-то план относительно моей жизни. Члены АА показали мне, что мое прошлое может стать и станет ценным активом. Я нашла себе спонсора и начала работать над Шагами. Для меня начали сбываться обещания Большой Книги. Ощущение собственной никчем­ности и жалость к себе исчезли, и я увидела, что мой опыт может помочь другим людям.

Когда я была трезва вот уже три года, я приняла одно из труднейших решений в своей жизни. Я ушла от мужа. Я бро­сила его не потому, что разлюбила. Я до сих пор его люблю, но наш брак создавал нездоровую атмосферу для моего существования. И я осталась с двумя детьми, которых нужно было кормить и одевать, а я ведь была почти слепой и не имела никаких профессиональных навыков. Покинув преж­нее место жительства, я сначала поселилась в муниципаль­ном жилом доме для слепых. Для меня это был шокирующий опыт, но зато он давал много возможностей для роста. Впер­вые в своей жизни я стала учиться принимать свой физичес­кий недостаток. Прежде я, бывало, планировала свой день, как если бы была зрячей, а затем делала это заново с учетом ограниченности своего зрения.

Пройдя комиссию для слепых, я стала участником про­граммы, помогающей им заняться собственным бизнесом. После трех месяцев обучения я переехала за две сотни миль, в город, где никого не знала. Я жила в квартире на расстоянии мили от той кофейни, которой управляла. На работу я шла в 6.30 утра, по темным улицам, неся с собой двести долларов для открытия, и мне было страшно. Под моим началом было два человека, и на второй день моей работы один из них не появился. У меня не было управленческого опыта, а тех трех месяцев было недостаточно. Это был трудный период. Как-то пришла женщина из крупной продуктовой компании, чтобы взять у нас заказ, а я не имела ни малейшего понятия, сколько нам нужно кофе, бекона и мяса для гамбургеров. Она подска­зала мне, что заказывал предыдущий менеджер, и помогла сделать заказ.

Только Бог знает, как мы затронули эту тему, но выясни­лось, что она – член АА. Позже она стала моим новым спон­сором. Она подвозила меня и брала с собой на собрания. На одном из них я познакомилась с парнем, который в течение следующего года подвозил меня на работу. Каждое утро я платила ему доллар. Уверена, это не покрывало его расходы на бензин, но зато создавало у меня ощущение, что я плачу за проезд. Теперь я впервые в жизни сама себя обеспечивала.

Это – всего один из примеров того, как Бог участвует в моих делах. Мне больше не нужно было пить, ведь взамен я полу­чила гораздо больше. У меня появилось все, в чем я нужда­лась. Я обрела Бога в моем собственном понимании, который помогал мне во всех аспектах моего существования.

По мере работы над Шагами моя жизнь менялась. Сегодня я думаю иначе, чувствую иначе. Я сама – новая. В нашей ком­нате для собраний висит плакат с надписью: «Жди чуда». Моя трезвость полна чудес. Когда мой сын заполнял заявку на пос­тупление в колледж, я тоже это сделала, и меня приняли. Скоро я буду выпускаться, и у меня неплохие отметки. Благодаря АА я прошла длинный путь с самых низов таблицы успеваемости в средней школе. На чтение учебного материала у меня ухо­дит гораздо больше времени, поэтому у меня есть специальная камера, под которую я кладу книгу, и она выводит на мони­тор увеличенный текст. У меня также есть говорящий каль­кулятор, который помог мне осилить статистику, и телескоп, через который я могу видеть доску. Кроме того, я принимаю помощь, которую предлагают студентам-инвалидам специаль­ные службы, и с радостью пользуюсь услугами добровольцев, которые вызываются вести для меня записи.

Я научилась принимать то, что я не в силах изменить (в данном случае – свое зрение), и менять то, что могу (я начала с благодарностью использовать вспомогательные средства, вместо того чтобы, как раньше, смущенно их отвергать).

Я уже рассказала вам о некоторых чудесах, которые со мной произошли. Однако есть кое-что еще. Я хочу поведать вам, как я себя ощущаю внутри. Я больше не банкрот в духовном отношении. В моей жизни будто появился волшебный источ­ник, который дает мне все необходимое. Пару месяцев назад я отпраздновала двенадцать лет трезвости. Когда я пришла в АА, я не знала, кто я. Мой спонсор сказала: «Прекрасно – если ты не знаешь, кто ты, ты можешь стать тем, кем Бог захочет, чтобы ты стала».

Сегодня я делаю такое, о чем и не мечтала. Но важнее, что моя душа наполнена миром и спокойствием, и это заставляет меня все также ходить на собрания. У меня бывали тяжелые периоды и в трезвости, и в ее отсутствие; но до АА я всегда испытывала чувство, что что-то не в порядке, независимо от того, как бы хорошо ни шли мои дела. С тех пор, как я в Сообществе, неважно, насколько они плохи – я всегда чувс­твую, что все будет хорошо.

Благодаря работе над Двенадцатью Шагами меняются моя жизнь и прежний образ мышления. Я не могу контролиро­вать некоторые вещи, которые со мной случаются, но теперь я с Божьей помощью могу выбирать, как мне на них реагиро­вать. Сегодня я выбираю быть счастливой, а когда мне это не удается, в моем распоряжении все инструменты программы, которые помогают вернуться на верную дорогу.

(13)

КТО АЛКОГОЛИК, Я?

Герой этой истории попал под пресс алкоголя, но выбрался из-под него целым и невредимым.

Когда я пытаюсь восстановить в памяти картину своей прежней жизни, я вижу медаль с двумя сторонами.

Одна из сторон, та, которую я обращал к миру и самому себе, выглядела респектабельной и даже в некотором роде выдающейся. Я был отцом, мужем, налогоплательщиком, владельцем дома. Я был членом разных клубов: спортсменом, художником, музыкантом, писателем, редактором, пилотом самолета, кругосветным путешественником. Я попал в список «Кто есть кто в Америке» как человек, выделяющийся своими достижениями.

Другая же сторона медали была зловещей и запутанной. Большую часть времени я внутренне был несчастен. Бывали периоды, когда респектабельная жизнь выдающегося чело­века казалась мне невыносимо скучной, и тогда мне необхо­димо было развеяться. Для этого я ударялся в загул на целую ночь, напивался и только с рассветом тащился домой. На сле­дующий день меня мучили зверские угрызения совести. И я торопился вернуться к правильному образу жизни и придер­живался его – до неизбежного следующего раза.

Алкоголизм ужасно коварен. За все двадцать пять лет упо­требления мной спиртного было всего несколько случаев, когда я утром похмелялся. Мои запои длились только одну ночь. В самом начале я раз или два продолжал пить на вто­рой день и, насколько помню, только один раз – на третий. Я никогда не появлялся в пьяном виде на работе, не было ни одного прогула, похмельный синдром редко делал меня совершенно неработоспособным, а затраты на спиртное вполне вписывались в мой бюджет. Я продолжал прогресси­ровать в избранной мной сфере деятельности. Как же можно было назвать такого человека алкоголиком? Какой бы ни была причина того, что я несчастен, думал я, это никак не может быть выпивка.

Разумеется, я пил. В той среде, которую я считал верши­ной цивилизации, пили все. Моя жена обожала спиртное, и мы часто устраивали совместные возлияния во имя супру­жеского счастья. Пили мои коллеги, а также все великие умы и литературные гении, которыми я так восхищался. Коктейли по вечерам были таким же стандартом, как кофе по утрам. Полагаю, ежедневно я употреблял в среднем около пинты алкоголя. Даже во время своих редких (в первое время) ноч­ных запоев я никогда не выпивал намного больше кварты.

Сначала было так легко забывать о подобных инцидентах! Через день-два унизительного раскаяния я изобретал какое-нибудь объяснение. «У меня накопилось нервное напряже­ние, и мне необходима была разрядка». Или: «Я чувствовал себя не совсем здоровым, и потому выпивка так ударила мне в голову». Или: «За разговором я и не заметил, сколько выпил, и меня зацепило». Мы вечно придумывали новые формулы, которые должны были в будущем помочь мне избежать проб­лем. «Тебе нужно делать перерывы между стаканами, а в про­межутках пить больше воды», или «Выпей немного оливко­вого масла, чтобы защитить желудок», или «Пей что угодно, кроме этих чертовых мартини». Проходили недели, все было благополучно, и я был уверен, что наконец-то нашел пра­вильную формулу. А тот запой был всего лишь «случайнос­тью». Через месяц случившееся уже казалось нереальным. Тогда интервалы между такими пьянками составляли восемь месяцев.

Однако мое усиливающееся ощущение себя несчастным было вполне реальным, и я знал, что нужно что-то с этим делать. Одному моему приятелю помог психоанализ. После особенно отвратительного запоя жена предложила мне тоже это попробовать, и я согласился. Просвещенное дитя эры научных достижений, я безоговорочно верил в науку о пси­хике. Это будет надежным лекарством и к тому же – при­ключением. Как интересно будет проникнуть во внутрен­ние тайны, управляющие поведением людей! Как чудесно будет, наконец, узнать о себе все! Короче говоря, я потра­тил на свое приключение с психоанализом семь лет и десять тысяч долларов, и после этого почувствовал себя еще хуже, чем когда-либо.

Конечно, я узнал много интересного и того, что позже при­несло мне пользу. Я понял, какой опустошительный эффект производит на ребенка такое воспитание, при котором его то балуют, то жестоко избивают, как было со мной.

Тем временем мое состояние ухудшалось, так как усугуб­лялись и внутреннее ощущение себя несчастным, и пьянс­тво. Все эти годы объем употребляемого мною в день алко­голя оставался почти неизменным или, может быть, слегка вырос, и мои запои все так же длились только одну ночь. Однако они участились настолько, что это тревожило. За семь лет интервал между ними уменьшился с восьми меся­цев до десяти дней! Кроме того, пьянки становились все безобразнее. Одной из таких ночей я чуть не покалечился прямо в центре города; если бы я прошел еще пятнадцать метров, то свалился бы в сточную канаву. В другой раз я приплелся домой весь в крови, потому что нарочно разбил окно. Из-за всего этого мне становилось все труднее под­держивать перед окружающими свой имидж выдающегося и респектабельного гражданина. Я прикладывал для этого значительные усилия, и моя личность разрывалась на части; передо мной замаячила шизофрения, и однажды ночью я в отчаянии пытался совершить самоубийство.

Со стороны моя профессиональная жизнь выглядела блес­тяще. Я стал главой издательского дома, инвестиции в кото­рый составляли около миллиона долларов. Мои высказывания и фотографии печатали в «Тайм» и «Ньюсвик». Я выступал по радио и телевидению. Это была фантастическая конструк­ция, построенная на осыпающемся фундаменте. Она шата­лась и должна была рухнуть. Так и случилось.

После своего последнего запоя я, придя домой, разбил вдребезги мебель в столовой, высадил шесть окон и сломал две балюстрады. Когда я проспался, передо мной предстало дело рук моих. Невозможно описать, какое отчаяние меня охватило.

Раньше я безгранично верил в науку и только в нее одну. Меня всегда учили: «Знание – сила». Теперь я оказался перед фактом, что знание этого рода применительно к моему отдельному случаю – не сила. Наука могла со знанием дела разобрать мою психику на части, но привести ее в порядок, похоже, не могла. Тем не менее, я снова пошел к своему пси­хоаналитику – не столько потому, что верил в него, сколько потому, что мне не к кому было больше обратиться.

Побеседовав с ним какое-то время, я неожиданно для себя самого сказал: «Док, думаю, я – алкоголик». Он, удивив меня, ответил: «Да, это так». Я воскликнул: «Бога ради, так почему же ты мне этого не говорил все эти годы?» Он ответил: «По двум причинам. Во-первых, я не был уверен. Грань между пьянством и алкоголизмом не всегда четкая. В твоем случае я смог ее провести лишь совсем недавно. Во-вторых, даже если бы я тебе и сказал, ты бы мне не поверил».

Я вынужден был признаться самому себе в том, что он прав. Я бы ни за что не согласился с термином «алкоголик» по отношению к себе, если бы меня не придавило собствен­ное несчастье. Но теперь я полностью принял это опреде­ление. Я где-то читал, что алкоголизм необратим и смер­телен. Я также знал, что наступит момент, когда у меня не будет сил, чтобы бросить пить. «Ну, док», – сказал я, – «что будем делать?» Он ответил: «Ни я, ни медицина не могут тут ничего поделать. Впрочем, я слышал об организации под названием «Анонимные Алкоголики», которой удается помогать некоторым людям вроде тебя. Они не дают ника­ких гарантий и не всегда добиваются успеха. Но если ты хочешь, то можешь попробовать туда обратиться. Это может сработать».

За прошедшие годы я много раз благодарил Бога за вмеша­тельство этого человека, которому хватило мужества, чтобы признать свое поражение, и смирения, чтобы признаться, что все его профессиональные знания, доставшиеся таким тру­дом, не в силах подсказать решение моей проблемы. Я узнал место и время собраний одной группы АА и пошел туда – один.

Именно здесь я нашел ингредиент, которого мне недоста­вало при всех прежних попытках спасти себя. Здесь была сила! Сила, чтобы прожить до конца любой текущий день; сила, чтобы иметь мужество встретить наступающий день; сила, чтобы дружить; сила, чтобы помогать людям; сила, чтобы сохранять здравомыслие; сила, чтобы оставаться трез­вым. Это произошло семь лет и множество собраний назад, и за все эти годы я ни разу не выпил. Более того, я глубоко убежден, что, пока я продолжаю стремиться к тем принци­пам, с которыми познакомился в первых главах Большой Книги, как бы неумело я это не делал, эта мощнейшая сила будет течь через меня. Так что же это за сила? Я могу только повторить вслед за своими друзьями из АА, что это – некая Сила, превышающая мою собственную. Если бы вы настаи­вали на определении, я смог бы лишь процитировать псалом, в котором задолго до меня сказано: «Будь спокоен и знай, что я – Бог».

У моей истории – счастливый конец, но нестандартный. Мне пришлось пережить еще очень много страданий и испы­таний. Но какая огромная разница между тем, когда ты про­ходишь через ад без Высшей Силы, и когда – с ней! Как и можно было предположить, шаткая башня моего внешнего успеха рухнула. Мои партнеры-алкоголики уволили меня, взяли предприятие под свой контроль и довели его до банк­ротства. Моя жена-алкоголик нашла себе другого, развелась со мной и забрала у меня всю оставшуюся собственность. Самый ужасный удар в жизни выпал на мою долю после того, как я обрел трезвость благодаря АА. Возможно, единс­твенным проблеском порядочности в тумане моего пьянства была моя неуклюжая любовь к сыну и дочери. И вот однажды ночью моего сына, которому тогда было всего шестнадцать лет, убили. Это случилось неожиданно и стало для меня настоящей трагедией. Но Высшая Сила была рядом, чтобы поддержать меня и помочь пережить это трезвым. Думаю, Он поддерживает и моего сына.

В моей жизни произошло и кое-что чудесное. У меня и моей новой жены нет никакой собственности, достойной упоми­нания, и блестящие достижения былых дней больше мне не принадлежат. Зато у нас есть малыш, сущий ангел, уж изви­ните бывшего алкоголика за сентиментальность. Моя работа вышла на гораздо более глубокий и значимый уровень, чем когда-либо, и сегодня я – творческая и относительно здра­вомыслящая личность. И, даже если для меня еще настанут тяжелые времена, я знаю, что мне больше не придется пере­живать их в одиночку.

(14)

ВЕЧНЫЙ ПОИСК

В попытке взять свое пьянство под контроль эта жен­щина-юрист перепробовала кучу разнообразных методик – обращалась к психиатрам, принимала таблетки, делала упражнения для релаксации и т.п. В конце концов, она нашла в Двенадцати Шагах решение, будто придуманное специ­ально для нее.

Когда я, новоиспеченный юрист, только начинала практико­ваться в области уголовного права, в конторе нас было пятеро. Больше всего мне нравился эксцентричный, растрепанный профессор-ирландец с дикими глазами, которого одни счи­тали выдающимся человеком, а другие – сумасшедшим. Он постоянно чистил свою трубку собственным черным ногтем и при любой возможности поглощал водку и мартини. Далее, среди нас был молодой, но уже уставший от мира юрист, бесконечно распространяющийся о своей прежней жизни, в которой он попивал белое вино под солнцем Средиземно­морья, занимаясь на Ривьере своим экспортным бизнесом. Почему он оставил эту идеальную работу в солнечном краю ради того, чтобы вкалывать в юридической конторе? Я теря­лась в догадках. Был еще добродушный гигант, похожий на медведя; сейчас он – судья. Он тратил больше времени на то, чтобы выслушивать других и помогать им, чем на свою работу. К этому коллективу присоединилась парочка всезна­ющих, расторопных, но не очень опытных молодых юристов: мой муж и я.

За двенадцать лет трое из этих пяти, подающих большие надежды, умерли от алкоголизма, который сразил их на пике карьеры. Судья, как и раньше, ведет трезвый образ жизни. Я каким-то образом, несмотря на свое пьянство, стала кор­поративным юрисконсультом, а позже, на счастье – чле­ном Сообщества Анонимных Алкоголиков. Почки профес­сора не выдержали слишком большого количества мартини; юрист-экспортер пил, пока не умер, хотя ему пересадили печень; когда я была трезва уже десять лет, мой бывший муж погиб в пожаре во время пьянки, которая, по его словам, должна была стать последней перед тем, как он снова обра­тится в АА. По вине нашего доброго друга – алкоголя – мне пришлось побывать на слишком многих преждевременных похоронах.

Мы с мужем познакомились и поженились, когда учились в юридическом университете. Это случилось, когда нас окру­жали романтичная алкогольная дымка, мерцающие огни и цветистые обещания. Мы выделялись в своем классе, будучи единственной парой молодоженов. Мы работали и отдыхали на всю катушку, ходили в походы, катались на лыжах, устра­ивали невероятные вечеринки для своих утонченных друзей и гордились тем, что не принимаем наркотиков. На деле, от этого меня удерживал страх – страх, что меня не позовут в бар (особый, для юристов), если меня арестуют за запрещен­ные уличные наркотики. Но что еще более важно, моим луч­шим другом был чудотворный, всемогущий алкоголь, и я его просто обожала.

До четырех лет я жила над таверной и видела пьянствую­щих людей. Моя мать работала на родственников, которые тоже жили над таверной, и за мной присматривал тот, у кого было на это время. Невзирая на мои мольбы, мама вышла замуж за одного жестокого человека, и, когда мы переехали, моя прежняя жизнь в таверне стала казаться райской по срав­нению с новой. Я постоянно сбегала в таверну, пока ее не снесли. Я до сих пор с нежностью смотрю на изображения того места.

В четырнадцать лет я впервые выпила, что закончилось визитом в наш дом полицейского. К восемнадцати годам я пила уже каждый день, а в двадцать один у меня состоялся первый загул длиной в год. Его я провела во Франции и потому условно называла годом учебы за границей. Домой я вернулась очень больной и пьяной. Через несколько меся­цев я как-то ночью отправилась в постель с бутылкой скотча и решила поступить в юридический университет. Моя фило­софия была такова: если у тебя проблемы, возьмись за что-нибудь еще более трудное, чтобы «показать им всем». Этого было достаточно, чтобы заставить меня пить, и я пила.

В университете мы пили много пива в студенческих пабах, споря о том, есть ли у камней души, и какова сущность судеб­ного процесса, будто до нас никто об этом не размышлял. Приступив к работе, мы с мужем с утра прилежно трудились в конторе, а потом бежали в суд, чтобы бесстрашно защи­щать угнетенных. Ланч был нашей тренировочной площад­кой, где мы вечно пытались найти лучший мартини. Обычно мы выпивали две-три порции, что было хорошим средством избавления от того неприятного ощущения, которое к тому времени прочно поселилось в моем животе. (Я не знала, что оно возникало от страха, и что я была отнюдь не бесстраш­ным защитником). Вторая часть дня была заполнена творчес­кими прениями в суде. Если разбирательства заканчивались рано, мы когда возвращались в контору, а когда и нет.

По вечерам мы пили с лучшими людьми – юристами, писа­телями, журналистами и т.д. Все старались перещеголять друг друга, рассказывая разные истории, которые, само собой, ста­новились все забавнее по мере того, как мы пьянели, а вечер переходил в ночь. Когда я пила, мой страх испарялся, и я ста­новилась красноречивой и, вероятно, чрезвычайно забавной – по крайней мере, так мне тогда говорили. Через несколько лет я уже пила так много, что больше не была забавной. Но в то время выпивка, веселые истории и товарищеская атмос­фера были столь же чудесны, сколь я – остроумна. Мы доби­рались до дома и ложились спать только в час или два ночи, а на следующий день опять вставали рано, и все начиналось сначала. Энергия и способность быстро восстанавливать силы, свойственные молодости, делали нас неуязвимыми.

К несчастью, к тому моменту, когда мы решили, что пора остепениться и, может быть, завести ребенка, наш брак рас­пался. Мне было двадцать восемь лет, я разводилась с мужем, все время пила и трижды в неделю посещала психиатра, пыта­ясь решить свою проблему, в чем бы она ни заключалась.

Обратившись в частную клинику и начав участвовать в про­грамме контролируемого употребления алкоголя, я думала, что частично ее решила. Во время обязательного для начала трид­цатидневного периода воздержания я связала крючком огром­ный плед, ряд за рядом, засиживаясь допоздна. «Еще один ряд!» – говорила я, сжимая зубы, чтобы не выпить. Кроме того, этот месяц помог мне получить работу получше, в корпора­тивной сфере, подальше от всех этих пьянствующих юристов; вдобавок, я поселилась в новом трехэтажном доме с четырьмя спальнями. Как раз то, что нужно одинокой женщине! Благо­даря этому я перестала посещать психиатра. Более того, за это время я разорвала одни нездоровые отношения, в которых вос­создавалось насилие, наполнявшее мое детство.

Невероятно, но в этот короткий период воздержания я не связывала свою возросшую способность управлять своей жизнью с отсутствием в ней выпивки. Впрочем, в долго­срочной перспективе это ничего не значило, потому что я, к сожалению, снова начала напиваться. Я помню, как не могла отвести глаз от того первого бокала вина, который мне поз­волили выпить в день, когда мой тренер сообщил мне, что я готова начать пить в контролирующей манере. У меня бук­вально текли слюнки.

Много стаканов спустя я перепробовала все средства, кото­рые только могла откопать: других врачей, разных психиат­ров (мне вечно казалось, что следующий решит мою про­блему), таблетки, упражнения для релаксации, кучу книг для самопомощи – от Фрейда до Юнга, всевозможные современ­ные техники. Разумеется, все было без толку, потому что, в конце концов, я все равно напивалась.

И вот настал день, когда я поняла, что не могу больше с утра тащиться на работу и тратить половину всей дневной энергии на сокрытие того факта, что я – кое-как функциони­рующая пьяница. Возвращаясь домой, я пила, пока не отклю­чалась. Затем посреди ночи просыпалась, трясясь от страха, слушала радио и доставала телефонисток всего мира. На рассвете, наконец, впадала в дрему – как раз перед тем, как зазвенит будильник и все начнется заново. Я разорвала все сколь-нибудь значимые отношения с мужчинами, все меньше виделась с друзьями и почти не бывала на светских мероп­риятиях, потому что никогда не могла быть уверена, что не напьюсь. Моя жизнь все больше ограничивалась работой и распитием спиртного дома, и последнее начинало преобла­дать над первым.

Как-то во время ланча я так страдала от похмелья, что поз­вонила подруге и всплакнула. «Я перепробовала все, и ничего не помогает», – пожаловалась я, перечислив ей всех своих докторов и разнообразные методики. Я забыла, что тринад­цать лет назад, когда мне было двадцать один, я, после того, как проснулась однажды утром в незнакомом месте, сходила на несколько собраний Анонимных Алкоголиков. Тогда я только начала учиться в юридическом университете и боль­шую часть времени испытывала страх, поэтому много выпи­вала, чтобы его подавить, но чувствовала себя еще хуже. Понятия не имею, что заставляло меня возвращаться в АА. Однако на собраниях той группы, на которую я ходила, не было молодых людей, и все изумлялись тому, какой юной и свежей я выгляжу. (Когда я снова пришла в Сообщество три­надцать лет спустя, никто больше этого не говорил).