Ситуация начинает изменяться 1 страница

Введение

Огромный лайнер сделал вираж влево, и в иллюминаторе я увидел удаляющиеся огни Лондона. Вместе с Робиной, моей женой, я путешествовал по всему миру в качестве председа­теля совета директоров одной корпорации. Как особый подарок, я планировал провести с Робиной несколько дней в Париже, осматривая достоприме­чательности и ходя по магазинам, но, к сожалению, "подхватил" очень серьезную вирусную инфекцию.

Прошло уже почти три недели с того дня, как мы вылетели из Австралии. Первую остановку мы сде­лали на Тайване, где я встретился с юристами и ста­рыми друзьями, чтобы обсудить возможность откры­тия отделения корпорации в этом регионе. Следую­щим пунктом нашего маршрута был Сеул, столица Южной Кореи, где мы встречались с бизнесменами, членами правительства и старыми друзьями, чтобы более подробно обсудить наше расширение. Затем отправились в Вашингтон, где меня пригласили вы­ступить на конференции, включавшей "президент­ский молитвенный завтрак", на котором присутство­вали президент Клинтон с женой, вице-президент Гор с женой, Билли Грэм со своей женой Рут. Нахо­дясь там, я случайно встретился с Аднаном Кашог-ги, которого считали самым богатым человеком в мире. Под конец нашего турне мы отправились на остров Джерси, что в проливе Ла-Манш, чтобы встретиться с моим давним другом, владеющим од­ним из самых впечатляющих поместий в этом ре­гионе, и пригласить его приехать в Австралию на бизнес-конференцию. Прилетев с острова в Лондон, мы отменили визит в Париж и теперь возвращались обратно в Австралию. Я не знал, где я подхватил этот ужасный вирус, от которого у меня поднялась температура, и с нетерпением ждал, когда погаснет табло "Пристегните ремни", чтобы опустить спинку кресла и попросить у стюардессы несколько одеял, чтобы согреться. Мне было очень приятно и уте­шительно, что моя жена была рядом, и, как часто бывает, когда нам нездоровится, я начал размыш­лять о жизни вообще и о том пути, который мы прошли за последние сорок четыре года.

Я вспомнил кое-что из своего детства, которое было полно неопределенности, вспомнил свое не­адекватное поведение в школе и свою дислексию (неспособность к чтению. - Прим. пер.), которую проглядели врачи и из-за которой к двадцати шес­ти годам я был почти неграмотным. Теперь, в воз­расте семидесяти лет, я успешно занимался бизне­сом в разных частях света, служил во многих между­народных советах, деятельность которых охватыва­ла почти весь земной шар, и написал серию поль­зующихся успехом книг, что принесло мне опреде­ленную славу и богатство, - причем намного боль­ше, чем я мог себе представить. Затем я подумал о людях, которых я с убежденностью мог назвать гигантами XX столетия, и которые своим присут­ствием, высотой и достижениями оказали влияние на мою жизнь.

Гиганты XX века

С первым гигантом я встретился сразу после еван-гелизации Билли Грэма в 1959 году. Это был д-р Харрольд Стюард, который стал моим духовным от­цом и оставался им до сего дня. Этот великий чело­век, которому сейчас уже под девяносто, во время Второй Мировой войны был санитаром. После вой­ны он исполнил свое желание и стал практикую­щим врачом. На протяжении семи долгих лет он изучал медицину, а затем после трех лет практики отправился в Индонезию как миссионер-медик, чтобы исцелять больных и говорить им о любви Христа. Вернувшись в Австралию, он и его жена Гвенда открыли свои сердца и свой дом для многих людей, делясь с ними своей верой посредством изу­чения Библии и примера своей жизни. Этот чело­век подружился со мной, когда я был неопытным и необразованным каменщиком. Он оказывал мне поддержку, молился за меня и учил меня Библии. Я в неоплатном долгу перед ним за те успехи, кото­рых я добился за последние сорок четыре года. Для меня этот человек является одним из величайших людей двадцатого столетия. Мы и по сей день поддерживаем глубокие и уважительные дружес­кие отношения.

Другим гигантом, с которым мне случайно дове­лось встретиться в 1973 году в одной из гостиниц Аделаиды, был д-р Джон Хэггей. Его отец покинул Ближний Восток и женился на американке. Одним из их детей был Джон Хэггей, который стал знаме­нитым баптистским пастором. Позже, движимый заботой о странах третьего мира и недостатком возможностей для развития выдающихся христиан­ских лидеров в этом регионе, он основал в Сингапу­ре Институт высшей лидерской подготовки Хэггея.

Наши отношения стали весьма тесными, вплоть до того, что я был избран членом австралийского Национального совета директоров Института Хэг­гея. Спустя несколько лет я стал председателем со­вета и был выдвинут в члены международного со­вета. Этот уникальный человек обладает глубоким пониманием того, что требуется странам третьего мира, и весьма сосредоточен на своей части рабо­ты. Институт Хэггея до сих пор одновременно гото­вит до шестидесяти лидеров для стран третьего ми ра, которые затем возвращаются к себе на родину, получая большую часть спонсорской поддержки с Запада.

В числе выпускников - генералы вооруженных сил, физики-ядерщики, политики, академики, судьи, епископы и люди из высших слоев общества, про­шедшие жесткий отбор комиссии Института Хэггея, прежде чем быть зачисленными в качестве студен­тов. Мое общение с д-ром Джоном Хэггеем побуди­ло мой разум и дух развивать глобальный взгляд на вещи и во многих случаях вынуждало меня "растя­гиваться" до такой степени, когда мне уже каза­лось, что у меня лопнет голова.

В 1977 году я встретился с одним из величайших гигантов всех времен, д-ром Билли Грэмом, когда проводил евангелизацию в г. Саут-Бенд, штат Ин­диана (США). Несмотря на то что наша встреча была краткой и с тех пор мы почти не общались (за исключением одного-двух телефонных разгово­ров), динамичная жизнь этого, пожалуй, величайше­го евангелиста со времен апостола Павла, произве­ла на меня неизгладимое впечатление. Билли Грэм повлиял на жизнь миллионов людей в двадцатом веке и, без сомнения, является одним из гигантов христианской веры.

Во время этого же визита в США в 1977 году я должен был встретиться с человеком, о котором я [итал в книге "Успех, благодаря позитивному мышлению". Его звали У. Клемент Стоун. Этот необы­чайно богатый и щедрый человек, основатель и владелец американской страховой компании "Комбайнд Иншурэнс", был одним из моих давних геро­ев. После моего выступления по радио в Соединен­ных Штатах Америки я получил приглашение встре­титься с ним лично. Когда я спросил его о том, как он начинал, и что дало ему тот дух, который сделал его таким гигантом, он рассказал мне удивительную историю. Маленьким мальчиком он рос без отца, зато Бог благословил его чудесной матерью и помогал обеспечивать семью, когда он стоял на пере­крестках улиц Чикаго и продавал газеты, но, к сожа­лению, большие мальчишки прогоняли его. Зная, что должен продать те несколько газет, за которые было заплачено, он зашел в ресторан и попытался продать их там. Он успел продать четыре или пять га­зет, прежде чем хозяин ресторана взял его за ухо и вывел за дверь, велев не беспокоить посетителей. Когда хозяин развернулся и пошел обратно в рес­торан, юный Клем Стоун последовал за ним и снова начал продавать газеты. Хозяин ресторана снова вывел его. Когда это повторилось несколько раз, по­сетители попросили хозяина оставить мальчишку в покое. Клем сказал, что это был его первый урок бизнеса: "Если тебе нечего терять, но попытка мо­жет принести прибыль, тогда используй все сред­ства, чтобы попытаться вновь. И продолжай попыт­ки, пока не одержишь победу". Когда он делился со мной принципами успеха за обедом, на собраниях, в своем доме в Чикаго и в лимузинах, я смотрел на него и поражался способностям и величию этого удивительного человека, который оказал такое сильное влияние на мою жизнь вплоть до сего дня. Без сомнения, это один из гигантов XX века.

Спустя некоторое время я встретился с еще одним гигантом - д-ром Робертом Шуллером. Я увидел его по телевизору в Австралии и позвонил в его австралийский офис в Сиднее, чтобы поинтересоваться, не нужна ли им какая-либо помощь. Я и понятия не имел, что в тот самый момент они смотрели аме­риканский журнал с моей фотографией и выясняли, как со мной связаться. Спустя некоторое время меня пригласили стать членом австралийского совета директоров программы "Час силы", а позже - и чле­ном международного совета. Сегодня это служение способно каждую неделю достигать более миллиар­да человек своими позитивными проповедями, ко­торые буквально изменяют миллионы жизней. На протяжении почти двух десятков лет я участвовал в собраниях международного совета директоров программы "Час силы" и работал с одними из самых блестящих умов в мире. Я изумлен тем, что сделал д-р Шуллер, создав крупнейшую христианскую те­левизионную сеть в мире. Для меня было большой привилегией помогать собирать средства, когда он строил "Хрустальный собор" (здание, в котором рас­положена штаб-квартира служения. - Прим. пер.). Вместе с другими директорами я имел возможность давать советы относительно продолжения этого служения. Многочисленные книги д-ра Шуллера, такие как "Трудные времена всегда проходят, а крепкие люди остаются", "Мышление возможнос­тей" и "Жизнь несправедлива, но Бог справедлив", стали большим вдохновением для множества лю­дей по всему миру. В них раскрывается характер и сила этого великого человека. Я поражаюсь его спо­собностям и видению, а также его чувствитель­ностью к другим людям и его ободряющим отноше­нием ко мне. Его способность оказывать влияние почти на целый мир дает ему право считаться од­ним из гигантов двадцатого столетия, если не всех времен.

Благодаря телепрограмме "Час силы", я встретил­ся еще с одним моим героем, покойным д-ром Нор­маном Винсентом Пилом, который даже после свое­го девяностолетия все еще проводил конференции и писал книги и статьи, которые продолжают вдох­новлять людей. Благодаря моим контактам с д-ром Пилом на первой конференции по этике для гене­ральных директоров в США, а также позже, когда я обучал некоторых из его сотрудников в Центре христианской жизни Пила, я по-новому понял, что доброта является одним из тех великих качеств ха­рактера, которые все мы должны стремиться иметь. Его жена Рут - удивительно сильный человек. Его книга "Сила позитивного мышления" и многие другие его работы были переведены больше чем на двадцать языков и оказали влияние на весь мир. Д-р Пил, без сомнения, был одним из гигантов XX века.

Еще одним гигантом XX столетия был великий австралиец, сэр Брюс Смол. Мы с ним служили в австралийском национальном совете директоров Института Хэггея на протяжении многих лет, и он повлиял на мою жизнь больше любого другого биз­несмена в Австралии. Незадолго до его смерти я провел с ним утро в отеле "Парк Ройял" в Брисбене (Австралия), где он рассказал, а я записал на дикто­фон историю его жизни. Он прошел путь от молоч­ника до крупнейшего производителя велосипедов в южном полушарии. Впоследствии он стал одним из крупнейших застройщиков в Австралии, политиком и знаменитым филантропом. Огонек в его глазах и острота его разума никогда не переставали удив­лять меня. Даже когда я разговаривал с ним по те­лефону буквально за несколько дней до его смерти, его ослабленное тело не могло подавить остроту его интеллекта.

Есть и другие гиганты XX века, которых я знал только благодаря телевидению, новостям или кни­гам, написанным ими или о них.

Это д-р Мартин Лютер Кинг, который был лиде­ром движения за гражданские права и удивил мир своим ораторским искусством. Я разделяю его убеж­денность в том, что обо всех нас следует судить по нашему характеру, а не по цвету кожи. Он повлиял на мою жизнь и тогда, когда я был впечатлитель­ным молодым человеком, и еще больше, когда я стал старше.

Я считаю, что величайшим человеком XX столе­тия, подлинным гигантом среди всех людей был сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль. Этот человек мобилизовал англоязычный мир и послал людей в бой, когда всему миру угрожало нацистское влады­чество. Когда я прочел написанные им книги и понял многие ситуации и драмы его жизни, мне стало ясно, что его чувство предназначения никогда не колебалось. То, что он неизменно полагался на Бога и верил в Него, видно во многих его словах и по­ступках. Я уверен, что без его неустрашимого мужества, мудрости, упорства и духа сегодняшний мир был бы совсем другим.

За много лет, благодаря своей страсти к знаниям, я прочел более шести тысяч биографий, а также книги по истории, экономике, богословию и полити­ке. Я начал понимать, что мозг, как и мускулы, мож­но напрягать и развивать, и я всегда готов прини­мать все больше и больше. Я также заметил, что знания становятся бесполезными, если их не при­менять согласно плану и расписанию и если они не имеют ценности с точки зрения единственного истинного нравственного критерия постоянства.

Как они укрепили меня

Благодаря этим гигантам, я узнал следующее: нет ничего невозможного; лучшее еще впереди; люди видят вас такими, каковы вы сейчас, но не мо гут представить себе, как далеко вы можете пойти; вы сможете, если верите, что сможете! Вы не до­стигнете ничего, если не будете каждое утро смот­реть на себя в зеркало и осознавать, что вы и только вы ответственны за ваше будущее и что жизнь со­стоит не из шансов, но из выборов. Бог никогда не превращал людей в роботов. Каждый из этих гиган­тов снова и снова заверял меня в том, что вера в Бо­га и верность библейским принципам, которым учил Иисус, обеспечат баланс и безопасность в любой сложной ситуации.

Когда мы вернулись в Австралию, мне пришлось следующие три недели пролежать в постели с вирусной инфекцией, которая переросла в бронхит, прежде чем я смог вернуться в офис и продолжить свой жизненный путь.

Глава 1

МОИ НЕКРЕПКИЕ корни

Самые ранние достоверные сведения о сущ­ествовании моего рода содержатся в иссле­дованиях, показывающих, что мои предки по отцовской линии были евреями, которые в сере­дине XV века покинули Испанию, спасаясь от гонений, и поселились в порту контрабандистов под названием Сент-Остелл в Корнуолле (Англия). Эти отрывочные сведения достаточно хорошо подтверждены документально, и создается впечатление, что, за одним заметным исключением, мы были слугами, скромными ремесленниками или рабочими на знаменитых английских угольных шахтах. Одна из интересных находок свидетельствует о том, что мальчик по имени Базза Дэниел работал на шахте, когда ему было десять лет, что, впрочем, было обычным делом в то время. Наша семья эмигрировала из Англии в Австралию на борту судна "Эпаминондас" - трехмачтового корабля, построенного в Квебеке (Канада) в 1850 году. Они прибыли в Холдфаст-Бэй, что всего в шести милях от Аделаиды (Южная Ав­стралия), в канун Рождества 1853 года и присоеди­нились к другим колонистам, жившим в маленькой, но активной колонии.

Из истории мы знаем, что иммигранты, прибы­вавшие в Южную Австралию, были людьми разных национальностей. Некоторые из них из-за своих христианских убеждений были вынуждены спасать­ся от гонений в Европе, добровольно согласившись на опасный переезд в Австралию, где они могли обрести свободу вероисповедания. Все другие шта­ты Австралии были заселены свободными людьми и большим количеством каторжников, которых ссыла­ли из Англии в кандалах, чтобы они способствова­ли колонизации Австралии.

Некоторые исследования указывают на то, что другие члены рода Дэниелсов начали новую жизнь и в Новой Зеландии, и в Соединенных Штатах Аме рики, а некоторые из них, как нам сказали, до сих пор исповедуют иудаизм.

Фамилия Дэниел была изменена на Дэниеле на­шими далекими предками. Они, возможно, подверг­лись влиянию великого пробуждения Уэсли в Анг­лии, которое было широко распространено в то время и из которого, в конце концов, возникла мето­дистская протестантская деноминация, весьма рас­пространенная сегодня во всем мире.

По прибытии в Австралию наши предки работали слугами, рабочими или шахтерами, а позже - плот­никами, каменщиками, рабочими на фабриках или сезонными сборщиками плодов. Это означало, что временами они жили на берегах великой реки Мюррей в палатках и шалашах или снимали непри­тязательные комнатки и небольшие дома.

Они переезжали с места на место, чтобы полу­чить работу. Временами они жили в Брокен-Хилл и Литгоу - шахтерских городах в Новом Южном Уэльсе, а также в Перте, в Западной Австралии. В конце концов, они обосновались в Аделаиде, в Юж­ной Австралии, всего в шести милях от того места, где в 1853 году на берег сошли их предки. Боль­шинство из них и по сей день продолжают жить в том районе.

О моих предках по материнской линии известно очень мало, а та информация, которую мне удалось найти, отрывочна и .ненадежна.

Мой отец Джозеф Дэниеле был одним из шестнад­цати детей. Все они жили сурово и бедно, что часто было связано со злоупотреблением спиртным. Из-за своего необузданного характера и безответ­ственности у них были проблемы с законом, и иногда, к сожалению, их сажали в тюрьму. Мой отец был подвижным, приятным человеком небольшого роста с волнистыми волосами. Он всегда был пад­ким на женщин, из-за чего и имел неприятности большую часть жизни. Когда они с моей матерью Дороти поженились, ему было двадцать с неболь­шим лет, ей примерно столько же. Их первенцем был мой брат Брайан, затем, двумя годами позже, 9 октября 1932 года на свет появился я, и уже во время Второй Мировой войны родился мой младший брат Дэвид, который был на десять лет младше меня.

Жизнь в нашей семье не всегда проходила глад­ко. Бывали моменты напряженности, ссоры и драки - вплоть до того, что иногда дело доходило до вме­шательства полиции. Мой старший брат Брайан весьма хорошо учился в школе, а также демонстри­ровал большие успехи в футболе, крикете и прыж­ках в воду в местном общественном бассейне, где он великолепно исполнял сальто в два с половиной оборота и другие фигуры. Если бы он получил со­ответствующую подготовку, по сегодняшним поня­тиям он мог бы стать кандидатом в олимпийскую сборную. Мои же академические способности и по­ведение весьма страдали от непонимания людей и моей собственной неспособности усваивать мате­риал, что позже было приписано дислексии.

Депрессия 30-х годов произвела на меня, еще ма­ленького мальчика, неизгладимое впечатление, ко­торое осталось и по сей день. В те годы детский сад означал бесплатное питание и возможность обще­ния с детьми моего возраста, но единственное, что я запомнил, - это то, что если мне не нравилась еда, я пролезал под воротами и убегал домой. Интересно отметить, что там была маленькая светловолосая голубоглазая девочка, которая смотрела, как я убе­гал. Спустя много лет эта девочка стала моей женой.

В конце 30-х годов мир охватила эпидемия диф­терии. Я тоже заболел и в тяжелом состоянии был доставлен в больницу. Я до сих пор очень живо помню, как люди в белых халатах всю ночь напро­лет делали мне уколы, а у меня был невероятный жар. Впоследствии я узнал, что врачи не ожидали, что я выживу.

После того как меня выписали из больницы, я на протяжении многих лет был болезненным. Передо мной также открывалась пугающая перспектива - идти в школу. В конце концов день, которого я так боялся, настал. Я хорошо его помню. Мне задавали вопросы, чтобы определить уровень моего умствен­ного развития. Этим занималась женщина, которую я никогда не забуду. Ее звали мисс Томас. Я ясно слышал, как она говорила с другими учителями в соседней комнате о моей неспособности усваивать материал и понимать простые вещи, из-за чего ме­ня следовало поместить в специальный класс для недоразвитых детей, который назывался "Класс возможностей". В конце концов, учительница, кото­рую звали мисс Филлипс, вмешалась в беседу и ска­зала: "Я возьму его в свой класс". Хоть это и ка­жется невероятным, но я помню эти события по сей день, что указывает на то, как сильно они повлияли на мой юный разум.

Мисс Филлипс, пожалуй, обладала всеми теми ка­чествами, которыми не должен обладать учитель. Она была несдержанной, высокомерной и немного жестокой. Поскольку я был не в состоянии пони­мать и усваивать материал, мне приходилось списы­вать у других учеников. При этом у меня обнару­жилась весьма необычная способность к копирова­нию, и я даже преуспел в рисовании. Но когда мисс Филлипс стало известно о моей способности обма­нывать, пересказывать или просто запоминать ска­занное вместо того, чтобы учиться и понимать, про­изошло неизбежное. Она ударила меня по лицу, толкнула кулаком в спину, затем взяла меня за подбородок и стала трясти его, так что мои зубы за­стучали, а потом сказала: "Питер Дэниелс, от тебя - сплошные неприятности. Ты - плохой мальчишка, ты никогда ничего не поймешь, и из тебя никогда не выйдет ничего путного!"

Время, проведенное мной в школе, в академичес­ком плане оказалось бесплодным. Я продолжал об­манывать, списывать или пересказывать по памяти, в то же время проявляя выдающиеся успехи в рисо­вании, игре на флейте в школьном оркестре и даже в пении, хотя я не умел ни читать, ни понимать ноты.

Мне стало совершенно очевидно, что я был не­способен к академическому обучению, и я решил бросить школу и устроиться на работу, как только мне исполнится четырнадцать лет. Тем временем я убежал из дому вместе с другом, потому что мы оба были по горло сыты ссорами и спорами наших роди­телей и считали, что будет лучше, если мы будем жить сами. Но наступил вечер, и произошло то, что должно было произойти. Мы замерзли, промокли, проголодались и вернулись домой, где нас ожидало наказание. Однако в школе, среди сверстников, мы обрели определенный статус героев. Они часто го­ворили о том, что мы сделали, но им недоставало мужества самим предпринять подобную попытку.

Деньги на развлечения и прочие нужды я зараба­тывал уборкой бара и туалетов в гостинице "Квинс-Хэд" перед занятиями в школе и подработкой по­сыльным в местной аптеке после занятий. При случае я увеличивал свой доход, продавая дрова и хворост для растопки, который я собирал в местных парках. Я подбирал сухие ветки и ломал или раз­рубал их на куски, годные для продажи. Я также со­бирал пустые бутылки, разносил лед и иногда тор­говал газетами.

На протяжении двух лет я был капитаном школь­ного духового оркестра, который участвовал в пара­дах и выступал в кинотеатрах. Однажды, когда наш город посетили герцог и герцогиня Глостерские, мне выпала честь быть лидером объединенного ду­хового оркестра из нескольких школ. Это было по­трясающее зрелище, и я даже попал на первые страницы местных газет!

Я был в восторге от того, что вел наш оркестр по главной улице, размахивая жезлом, дул в свисток и выкрикивал команды, к удовольствию зрителей, встречавших нас аплодисментами. Впоследствии я понял, что лидерство включает в себя намного боль­ше, чем быть ведущим парада. Но тогда, полный юношеского задора, я просто наслаждался недолго­вечным восторгом момента, не понимая и не заду­мываясь о будущем. Должен признаться, что это ощущение было просто великолепным!

Во время Второй Мировой войны я принимал ак­тивное участие в работе Школьного патриотичес­кого фонда, собирая газеты, свинец и другие вещи, чтобы помочь военным. За свои старания я был награжден знаками отличия и медалями.

Годы Второй Мировой войны были полны беспо­койства и неопределенности из-за угрозы Адольфа Гитлера, войска которого победоносно марширова­ли по Европе. Возможность поражения Англии выз­вала уныние в нашей стране, которое, казалось, пропитало все дела и разговоры.

В школе нам выдали и обязали носить с собой три резиновые пробки, надетые на шнурок. Нам было сказано держать их наготове в кармане на тот слу­чай, если будет бомбежка. Тогда мы должны были вставить по маленькой пробке в каждое ухо, а большую засунуть в рот и сжать зубами, чтобы предо­хранить свои барабанные перепонки и уберечься от других возможных физических травм.

Солдаты приходили и уходили, а из-за недостат­ка продуктов некоторые из них стали выдавать по карточкам. Семьи получали от государства купоны по числу членов, согласно установленным нормам.

Будучи маленьким мальчиком, я осознавал воз­можность вражеского вторжения, потому что япон­ская империя атаковала северное, западное и вос­точное побережья нашей страны. Куда бы мы ни посмотрели, везде были траншеи, мешки с песком и бомбоубежища, которые стали частью нашей повсе­дневной жизни. В школе также проводились заня­тия по гражданской обороне.

В качестве крайней меры был сформирован отряд австралийского народного ополчения, который за­тем маршем прошел по главной улице, вооруженный всевозможным старым оружием. Я внимательно на­блюдал за происходящим, ожидая, что враг может прийти в полной силе в любой момент. Спасение пришло в виде американской армии, которая впе­чатляла своим вооружением и численностью. Аме­риканцы отличались большим оптимизмом, чем весьма понравились мне. Я стал чистильщиком обу­ви и свободно общался с ними.

Сегодня многие люди не осознают, насколько Ав­стралия была близка к тому, чтобы стать японской колонией, и как Соединенные Штаты Америки вме­шались, чтобы предотвратить это. Прибытие генера­ла Дугласа МакАртура с его огромной армией и большим количеством боевой техники, а также от­пор, оказанный врагу на Кокода-Трэйл доблестной австралийской пехотой, изменили настроение ав­стралийцев, сделав его почти что радостным, по­скольку победа стала более вероятной.

Армия японской империи уже атаковала Дарвин - самый северный город Австралии, и потери там были больше, чем в Пирл-Харборе. Она вызвала па­нику, появившись в Сиднейской гавани на малень­ких подводных лодках и обстреляв Сидней. Война с Японией была настолько близкой, что спустя много лет мне удалось получить от одного бывшего солдата американской армии несколько банкнот, изго­товленных Японией для Австралии, которые он до­был у пленного японца.

Вторая Мировая война произвела на меня глубо­кое, неизгладимое впечатление. Временами я меч­тал вступить в ряды Иностранного Легиона или стать кадровым военным, но недостаток академи­ческих способностей ограничивал мое развитие.

Послевоенные годы были интересными; произ­водство восстановилось, было изобилие продуктов, строились дома, а солдаты женились. Казалось, у каждого была мечта, план для будущего и безгра­ничные возможности.

Мой отец служил техником в военно-воздушных силах Австралии. Еще до конца войны он стал жер­твой своих ненасытных глаз и неверных путей, и моя мать развелась с ним. К удивлению всех, она вышла замуж за его брата, который прежде к ней не проявлял никаких чувств и был давним другом.

Когда мой дядя стал моим отчимом, моя жизнь стала еще более неспокойной. Ссор, пьянства и не­определенности стало еще больше. В канун своего четырнадцатилетия я бросил школу и на следую­щий день, когда мне исполнилось четырнадцать, пошел на работу. Я размешивал руками средство от сорняков, от чего меня постоянно рвало, работал посыльным, подметал полы и начал получать скром­ную зарплату - 2 доллара 25 центов в неделю.

В этот период моей жизни мне нравилось охо­титься на кроликов. Я садился на поезд, сложив в холщовую сумку разобранное на две части ружье 22-го калибра, и отправлялся на природу, где мог пройти много миль, охотясь на кроликов вдали от рамок цивилизации. Однажды я решил отправиться на несколько дней поохотиться на своем старом ве­лосипеде. Я взял с собой небольшой топорик, одея­ло, ружье, запас воды и еды и отправился в свое 35-мильное путешествие в горы по запутанным доро­гам, многие из которых на самом деле были просто тропами. Я предложил своему другу Рэю отправить­ся со мной. Нам обоим было по пятнадцать лет. Рэй был большим для своего возраста - могучим пар­нем ростом метр восемьдесят. Я был ростом метр семьдесят и довольно тощим, но жилистым и целе­устремленным. Мы решили ехать каждый на своем велосипеде. Все кончилось тем, что не успели мы преодолеть и двух крутых холмов, как Рэй сказал, что это безумие. У него не хватило сил, он развер­нулся и отправился домой. Я же продолжил свой путь, пока не достиг намеченной цели. Когда я был там (в австралийском буше) один, со мной произо­шло нечто необычное. Я набрел на старую, забро­шенную церковь с разбитыми окнами и оторванной входной дверью. На стропилах свили гнезда птицы, а сквозь пол пробивались сорняки. Когда я стоял в той церкви совершенно один, я ощутил некое сияю­щее присутствие, которое не давало мне сдвинуть­ся с места по меньшей мере час. Я попросту не мог сдвинуться с места, даже если бы захотел, однако на самом деле я не хотел никуда уходить. На протя­жении многих лет я пытался проанализировать то, что там произошло, но и по сей день я нахожу этот случай не поддающимся объяснению.

Через несколько дней я вернулся в город и вско­ре забыл об этом загадочном приключении. Я при­обрел статус героя, поскольку проделал этот путь и вернулся обратно с кроликами - доказательством моих приключений.

Переходя с одной работы на другую и каждый раз все больше разочаровываясь, я в конце концов ус­троился работать подсобным рабочим каменщика. Поскольку война вызвала нехватку рабочих, через некоторое время я получил квалификацию камен­щика и стал получать соответствующую зарплату.

В ранней юности я увлекался физкультурой и, в частности, боксом. Я весьма упорно тренировался и даже провел несколько интересных боев. Некото­рое время я вполне серьезно подумывал о том, чтобы стать профессиональным боксером и мечтал стать чемпионом мира в легком весе. Даже по сей день я иногда занимаюсь с большой и малой бок­серской грушей.

Однако моя жизнь в те годы была полна беспо­койства, тяжелого труда, долгов и неправильных решений. Чтобы хоть немного отдохнуть от этого, я иногда проводил выходные с моим другом Джонни, который жил на другом конце города. В тот момент произошло то, что навсегда изменило мою жизнь. Когда я оставался у Джонни, я должен был выпол­нять одно условие. Очевидно, и его мать, и моя имели определенный религиозный опыт, и поэтому мы были обязаны посещать вечерние воскресные служения в баптистской церкви.