Сыновья Бога белого и черного 5 страница
Прозвенел звонок. Буля, Цыпа и другие пацаны повалили в школу, а он все стоял, обтекая с сияющей на носу сливой, видя весь ужас и стыд своего существования.
- Рулонов, а ты почему не на уроке?- окликнуло его маразматичное учило. Тут Рул вспомнил, что он в школе, и что его заставили считать себя учеником. И как всегда, глупо оправдываясь, завил:
- Я забыл, в какой аудитории у нас сегодня занятия.
- Иди расписание посмотри! – заверещало на него учило. - Что, читать разучился?
Рул поплелся на урок, где из него должны были сделать послушного биоробота, зомби, служащего чуждым ему целям природы и больного общества.
« Как же мне не быть трусливой завнушенной овцой?», - думал он. « Как обрести свободу от самого себя?»
Рул завалил в класс, когда урок уже давно шел.
- Ты почему опоздал? – механично набросилось на него тупое преподавало.
- Меня завуч задержал, - стал врать Рулон. И сразу успокоилось от спасительной лжи безмозглое учило.
- Тогда садись, записывай тему.
«Да, без лжи невозможно прожить в этом сотканном из сплошного обмана и самообмана мире, - подумал Рул, плюхаясь на свое место, - и чем ты больше лжешь, тем тебе лучше», - думал он, усаживаясь вместе с Марианной. Она наводила марафет перед маленьким зеркальцем, не обращая на него никакого внимания.
- Со мной тут такое было! - стал ей рассказывать Рул все, что было с самого утра. Марианна слушала его, посмеиваясь и даже не глядя в его сторону. Когда он кончил свою трескотню, она пренебрежительно взглянула на него и сказала:
- Ну, а сейчас какое твое «Я» говорит со мной?
- Наверное, « гнилой философ», - задумавшись ответил Рулон.
- Вот видишь, мой милый, сколько в тебе «Рулонов». И один, не знает, что делает, решает другой. Вот почему ты такая слабая и беспомощная свинья.
- Да, - понуро промямлил Рулон, - Я понимаю, что даже это «Я», которое знает это, может в любую минуту исчезнуть, и это, может быть, навсегда.
- Вот что, придурок. Ты верно догадался. - посмеялась над ним Марианна. -Ты должен как можно больше и дольше видеть в себе эту кухню, тогда может в тебе будет что-то одно, что знает все о твоем говне и позоре, - рассмеялась она. - Но тебе мешает то, что ты мнишь себя умным. Помедитируй над фразой: «я – дурак, который мнит себя умным, чтоб сохранить свое невежество».
Марианна продолжила возиться со своей косметикой, а Рул загрузился по поводу новой открывшейся ему истины. Учило пиздело и корябало на доске никогда никому не пригодящуюся в жизни галиматью. Ученики занимались кто чем. А Рул вдруг посреди урока громко расхохотался и стукнул себя рукой по лбу.
- Рулонов! Не срывай урок! У нас важная тема, которую тебе придется сдавать на экзаменах! А ты чем занимаешься?!
- Я понял, что я – дурак!– заявил Рул.
- Ха – ха – ха! – загалдели ученики. – Он понял! Посмотрите-ка, наконец-то до него дошло. Рулон, да мы давно уже это знали, а ты только что понял, - глумились над ним ребята.
-Прекратите шум в классе! – бесилось учило, - Скоро контрольная работа! Вы получите двойки! Немедленно записывайте материал!- грузило их своим бредом преподка. Никому не нужный урок продолжался.
Кончив прихорашиваться, Марианна многозначительно посмотрела на Рулона и, положив ему свою ручку на область паха, лукаво сказала:
-Вера без дел мертва. Давай-ка, мой милый, начинай практику. Будь отрешенным и наблюдай, какие «Я» сейчас в тебе включатся. – говорила она, гладя и будоража ему хер.
- Ой, во мне включается «похотливый кролик», - сказал Рулон, чувствуя щекотку и возбуждение своего хера. Рулон стал изгибаться и ерзать на стуле. - Ой, может быть, здесь не нужно? – сконфуженно заканючил он.
- Наблюдай, наблюдай за собой, скотина, - злорадно бросила Марианна, видя неудобство и страх Рулона, попавшего в такую оказию.
Рул было попытался быть отрешенным и все наблюдать, как щекотка и возбуждение снова заставили его ерзать и извиваться на стуле.
-Ой, что-то я не могу, - испуганно шептал он Марианне, стараясь отстранить ее руку от своей мошни.
-Ах, эти непослушные яйца! – коварно улыбнувшись, сказала она, и изо всех сил сдавила ему мошонку, впившись в нее своими когтями. Рулон глупо заверещал на весь класс.
- Рулонов, встань, прекрати срывать урок! – разбесилось учило. Он попытался подняться с ничего не понимающей, ошалевшей рожей, но стоя загибался от боли в мошонке.
- Встань прямо, не паясничай! – орало преподавало. – Ну, что ты еще понял, придурок? – прикалывались над ним пацаны. – Ха-ха-ха! Ну и дурак же ты, и не лечишься! – раздавались реплики.
Тут затрезвонил спасительный звонок, и класс с шумом вывалил на перемену. Поскольку следующий урок должен был состояться в этой же аудитории, то Рул, оставив портфель, пошел бродить по школе, размышляя над тем, что он понял и пережил за сегодняшнее утро.
« Я не помню себя, своих решений, того, что было со мной. Я не знаю себя, как я устроен, какая канитель управляет мной, что же делать, чтоб измениться, стать нормальным. Но ведь я ничего не могу, остается только пытаться, наблюдать себя, изучать себя, стараться помнить и никогда не забывать об этом. Тогда я проснусь из этого сна, стану единым».
Тут он заметил, что впереди замаячила недовольная рожа Цыпы, и быстро ретировался в ближайшую аудиторию. Тихонько спрятавшись там под парту. В аудитории бегали и галдели ребята из младшего класса, а их тупое преподавало сидело, проставляя двояки в своем журнале.
- Писец тебе!
- Нет тебе писец прийдет! – орали друг на друга два пацана.
- Тише ребята, - бурчало на них учило. – Песец только девочки носят.- Класс так и покатился со смеху.
Но пацаны не успокоились и продолжили обзываться друг на друга:
- Да ты сидор, понял? – кричал один другому.
- Сам ты сидор!
- Потише, ребята, - уже более раздраженно бурчало учило. – У вас ведь свои хорошие имена есть, а вы «сидор, сидор».
Все балдели над невтыкающим ни во что училом.
Рул подумал: « Вот так и все люди говорят на одном и том же языке, но не понимают друг друга, так как вкладывают свое значение в слова».
- Да я могу 10 палок бросить, понял? – базарил один из пацанов.
- Да ты за базар-то отвечаешь, что 10?
- Зуб даю, - побожился первый.
- Да не фуфли 10, вот я 15 могу бросить, понял?
- Да ну 15, ты брешешь. Забожись, что 15. Поди за год 15.
- Ребята, замолчите, выйдите из класса, - взорвалась возмущением истеричная преподка. – В спортзале будете палки бросать, вы ведь не на уроке физкультуры.
Прозвенел звонок, и Рул посеменил на свой урок, стараясь наблюдать за тем, как он идет. Зайдя в класс и усевшись на свое место, он почуял что-то неладное. Где – то поблизости воняло экскрементами. Желая взять тетрадь из портфеля, он обнаружил, что его ранец стал очень большим и тяжелым. Когда он заглянул в него, то увидел, что он битком набит был чьим-то говном. От удивления он онемел, забыв о том , что хотел наблюдать за собой. Не зная, что делать, поставил свой портфель на место, и повернулся к Марианне.
- Ты что это такой загруженный, - спросила его она.
- Да мне в портфель насрали, - растерянно произнес он.
- Да? – весело переспросила она. – Да говно-то у тебя в репе. Проснись – ты серишь, - сказала Мэри, ткнув его пальцем в лобешник.
И тут Рул вспомнил, что хотел наблюдать за собой, и разозлившись треснул себя кулаком по лбу:
- О, черт, опять заснул, - выругался он.
« Но, что же теперь делать?» - сказал он про себя, поглядывая на набитый говном ранец.
- Что делать, свинья? Отнесешь его маме в подарок, - ответила на его мысли Марианна. – Давай, лучше рассказывай мне, какие процессы шли в твоей тупой репе, кады ты стал лицезреть этот дар богов, - глумилась над ним Мэри. – Зря что-ли весь класс трудился на перемене, вон, видишь сколько насрали.
Тут только Рул увидел, что за ним наблюдают все пацаны и девчонки и похихикивают, показывая на него пальцами, и о чем-то перешептываясь друг с другом.
« Ну, - начал шевелить мозгами Рулон, - одно из моих многочисленных «я», а именно «гнилой философ», которое может скоро исчезнуть, увидело такую дребедень», - бубнил Рул.
- Кады я увидел, что мне насрали в ранец, во мне механически возникла внушенная мне оценка, что это плохо, мол, когда в ранец срут, то и во мне механически, без всякого моего желания возникла реакция в виде обиды, самосожаления. Моя безмозглая машина не знала, что теперь делать с этим набитым говном ранцем, ведь раньше со мной такого никогда не происходило, и мама мне не говорила, что нужно делать, если мне в ранец насрут. И в моем биороботе возник кататонический ступор замешательства, и тут ты разбудила меня, прекратив мое отождествление со всем этим. И затем более умное, но беспомощное мое «я»- «гнилой философ», стало глядеть на всю енту хуйню через призму тех заморочек и вшивых теорий, которые я вычитал в книжках. Вот! – закончил Рул свой треп и виновато глядел на Марианну, ожидая ее оценки.
- Складно пиздишь, - заметила она ему. – Но что же ты сам так не увидел сразу, ублюдок?
- Да я что-то еще не успел, - стал оправдываться Рулон. И тут же получил по губам от своей нежной подруги.
- Ой, за что?
Марианна еще раз дала ему пощечину, выжидая верной реакции. Тут Рул вспомнил, что был невежлив и не поблагодарил ее.
- Ой, спасибо, что учишь меня. Я стал оправдываться, - забубнил он.
- Вот так-то лучше, придурок, а теперь говори: « Я - скотина, которая любит оправдываться, чтобы сохранить ничтожество свое», понял? – строго спросила она.
- Я - скотина, которая любит оправдываться, чтоб сохранить свое ничтожество, - повторил, каясь Рулон.
- Вот почему ты, урод, никак не развиваешься, оправдываешься много.
- Есть грех, - согласился Руля.
- Ну, что с портфелем делать- то будешь? – глумливо спросила его наставница.
Рул посмотрел на свой ранец глазами Марианны, и почувствовал брезгливость и отвращение возиться с ним.
- Да оставлю его училке, - радостно и растождествленно сказал он с иронией, вспоминая как глупо беспокоился о том, что ему туда насрал весь класс. – Пусть они на своем педсовете изучают его и решат, чье именно тут говно, - прикололся он.
- Ну, молодец, паскуда. Достиг ты верного взгляда на вещи, - похвалила его Марианна. – Сегодня, я вижу, ты на славу поучился. Давай-ка, сорви сейчас урок и пожалуйся учительнице, что тебе насрали, - засмеялась подружка.
- Есть, будет сделано! – отчеканил Рул, и, взяв портфель и раскрыв его, он жалобным голоском стал канючить:
- Ой, Зинаида Макаровна, Зинаида Макаровна, а мне в портфель насрали!
Класс так и покатился со смеху. Учило, выпучив зенки, в недоумении подошла к нему и, уставившись в набитый говном ранец, только и могла сказать:
- Как насрали?
- А вот, посмотрите, пожалуйста, - заботливо подставил свою сумку ей поближе Рулон. – А тут ведь у меня тетради, учебники, дневник!
Растерянное учило, не знало сперва, что делать, а потом по привычке опять заорало на весь класс. – Признавайтесь, кто это сделал?
Класс взвыл от хохота.
- Тихо, тихо, я вас спрашиваю, кто это сделал?
- Ой, давайте, я посмотрю, - сказал Ложкин и побежал к портфелю. За ним пошли Филон, Кукс и другие хулиганы.
- Стойте, куда вы? Немедленно сядьте на место, - забесилось учило.
- Но я хотел помочь, - глумился Лошак, – знаю, кто как хезает. Я сразу бы вам сказал.
- Тихо! Я еще раз спрашиваю, кто это сделал? Я подниму вопрос на родительском собрании. Я доложу директору.
Ученики давились и загибались от хохота. Кое-кто уже упали со стульев и валялись, хохоча на полу.
- Тихо! Прекратите! Всем встать! – орало учило, но никто его уже не хотел слушать. – Я вызову директора, - тщетно угрожала преподавалка, стуча по столу указкой. – Я поставлю всем «неуд»!
Но никто ее не слушал, продолжая балдеж, и тогда старая маразматичка сама вылетела из класса со злосчастным портфелем по направлению директорской.
В отсутствии училы урок в спецшколе с уголовным уклоном продолжался.
К доске выскочил Филон и, нарисовав на ней здоровый фаллос с мохнатыми яйцами, подписал: « Судьба не хуй, в руки не возьмешь».
Только было Рул стал зависать по поводу этой великой мудрости, как жизнь ему показала еще один урок. Ложкин подошел к Бобрышевой и с глумливой ласковостью сказал: « Я тебя люблю». Она раскраснелась и заулыбалась от свалившегося на нее «счастья», и тут Лошак заорал: «Я люблю тебя бить головой о парту!» и, схватив ее за волосы, стукнул о стол. Класс так и покатился со смеху от этой глупой выходки, а Бобрица заревела навзрыд, видимо до нее стало доходить, что все сказки о любви – это пустые слова.
ЧАСТЬ 2. БУДНИ ДУРДОМА 1 (NEW)
Алтайские семьи
Настало время долгожданных встреч с Просветленным Мастером! И ученики на своих джипах, лимузинах, а кто-то на самолетах, яхтах подъезжали, подплывали, подлетали к огромному сияющему замку на берегу тихого океана в предвкушении нового духовного опыта. С трепетом и благоговейным ужасом подходили они к огромным дверям замка, осознавая, что настало время все свои ложные личности, гордость, спесь и другие порочные наборы оставить за этими большими дверями и сущностно, радостно влететь на порог святой обители Гуру Рулона, где их ждало полное и окончательное освобождение от уз сансары и кармы.
- Гыыч Ом, говноеды! – поприветствовал Гурун всех собравшихся в зале рулонитов.
- Гыыч Ом, засранец! – ответили те.
- Че, говна-то много накопил? – спросила его одна из жриц по имени Ксива, постучав кулаком по его лысине.
- Хватает, - признался Гурун, снимая фирменные темные очки, тем самым, обнажая свои бегающие от неловкости глаза.
- А капусты много накосил? – поинтересовалась другая жрица Элен.
- Ну, тысяч 50 баксов, - гордо сказал Гурун, - вытаскивая здоровый мешок денег.
- Ну, ты и лох, это че деньги что ли? - развыебывалась чу-Чандра, - то ли дело мы с Мудей 80 скосили, - сказала она, открывая здоровый чемодан, до отказа набитый толстыми пачками зеленых.
- Это уже получше, - небрежно бросила Элен, высокомерно посмотрев на чемодан, - но я думала, Мудя, ты на большее способен!!!
- Виноват, исправлюсь, - зачморенно пробубнил Мудон и тут же со злости наехал на Синильгу, заметив, что она ржет над ним:
- А ты че, свинья угораешь, скажешь, вы больше нагребли?
Тут Синильгу сразу стал выгораживать Нарада.
- Но, но, подождите, попрошу без выражений, - строя из себя дипломата пропиздел он.
- Ты давай, Нарада, колись, колись, насколько твоей личной силы хватило, - стала докапываться Вонь Подретузная.
- Ну, с личной силой вы погорячились, - начал Нарада, растягивая слова,- знаете ли, у нас много было разных поручений, дел, много разных расходов, и поэтому мы собрали 30 тысяч баксов.
- Ха-ха-ха, - заржали рулониты, - не пизди, фуфло, так и скажи, что вола ебал, и Синильгу свою караулил.
- Да пошли вы нахуй, - обиделся Нарада.
- Да, капустой вы нас опять не порадовали, - строя недовольную гримасу, сказала Элен, - так хоть может, списки новых людей привезли?
- Да, да, да, конечно, - залебезила Вонь Подретузная, - у меня наверняка больше всех, - и она достала толстую папку со списками.
- Ну, и сколько у тебя, жирная корова? – с нетерпением спросила ее чу-Чандра.
- 3000 новых людей с адресами.
- Фу, фыркнула чу-Чандра, а у нас 5000 человек.
- А вас вообще двое, могли бы и побольше собрать, - заметила Синильга.
- А вот я один, и у меня 7000 человек, - похвастался Гурун.
- Молодец, - сказала Ксива. На этих словах Гурун расплылся в самодовольной улыбке.
- Дурак, - продолжила жрица, - можно было и побольше. И Гурун опять поник. Но тут же получил пинок под зад и быстро опомнился:
- Виноват, исправлюсь! Есть, будет сделано! Рад стараться! Служу Эгрегору!
- То-то же, - ухмыльнулась Ксива.
- А у нас тоже 5000 новых людей, даже с лишним, - похвастался Нарада, доставая свои списки.
- А ну, покажи, - позвала его Аза.
Когда она пригляделась, то так и охуела.
- Так у тебя же 2000 из них без адресов! Ты что им на деревню дедушке писать будешь, долбоеб?!!
- А, б, у, и, ы, - не знал, что сказать дебил, - ну, значит, они просто не хотели дать свои адреса, - выкрутился хуесос.
- Ну вот, кто из вас сколько чего привез, столько будет и жрать, у того такие практики и будут, - обрадовали всех жрицы.
- Это же надо, какие бездельники, бездари, мир такой огромный, а они сидят, штаны протирают, говноеды, ни капусты тебе, ни списков нормальных, - ругались жрицы и жрецы между собой, кое-как складывая в грузовой лифт огромные мешки с деньгами и толстые папки со списками новых учеников.
«Понятно, – огорченно подумал Муд, – тортами кормить не будут». Уже несколько дней он жопой чувствовал, что эти костры он надолго запомнит, потому что в последнее время свинство в среднем звене учеников Рулона, которые лазили по разным заданиям по всему миру, особо расцвело, и близилась развязка. Рулон всегда давал шанс ученикам исправиться, при этом сначала намекая по телефону, а потом и через других учеников. Но если ты свинья, то до тебя очень туго доходит, а значит, пора тобой заняться серьезно. Людей надо спасать вовремя от говна, а то они забудут, что когда-то были людьми, и так и останутся говнами до конца дней своих. Что Рулон всегда блестяще и проворачивал на кострах.
Аза быстро исчезла за дверью, и Мудя стал робко прислушиваться, что там происходит. Тут в комнату влетела Элен – еще одна ближайшая ученица Рулона, отличавшаяся особо свирепым нравом – и так зыркнула на Мудю, что тот сразу стал ниже ростом.
- Че встал тут? Быстро заходи! – гаркнула она, и Муд пулей понесся через маленький коридорчик, на ходу то роняя, то подбирая свои манатки, в другую комнату, где уже столпились такие же зачморенные, как и он, ученики среднего звена.
Когда дверь закрылась, Мудя перевел дух и огляделся. Тут уже были практически все. Они сидели по разным углам с побелевшими рожами, как перед смертной казнью.
- Гыыч Ом, – еле промямлил Мудон приветствие и услышал такой же полудохлый ответ.
«Блядству бой, блядству бой! Шиза и блядство косят наши ряды», - часто говорил Гуру Рулон. И сейчас в полную силу расцветало блядство. Это была одна из основных проблем, которая тормозила духовное развитие учеников, а значит, тормозила общее развитие Эгрегора. Гуру Рулон неистово злился и бесился, когда узнавал, что кто-то заболел поебенью и начинал любыми путями лечить человека от этой заразы. Так как Просветленный Мастер заранее знал, к чему все это приведет: семейка, а потом и смерть, но ученики ничего не хотели слушать, когда находились на пике развития этой болезни, поэтому курс лечения был очень щадящий и не резкий.
Группа учеников, проводившая рулонитовские семинары, собралась вновь вместе в Рулон-холле для прохождения просветлевающих практик. В последнее время болезнью под названием поебень особо заразились Нарада с Синильгой и Мудя с чу-Чандрой. У Вони Подретузной она пока была в скрытой форме, ярко проявленных симптомов еще не обнаруживалось, но уже от нее попахивало чем-то нездоровым. Кстати, Мудон с Нарадой делали попытки, подражая Гуруну, ездить не с одной бабой, а уже с двумя и в этом был их прогресс. Но, в отличие от Гуруна, который иногда возил уже по пять баб сразу, причем не отдавал особого предпочтения кому-либо, Мудон с Нарадой оставались при своем и были под юбкой: Мудон у чу-Чандры, а Нарада у Синильги.
С Мудоном и чу-Чандрой ездила еще одна баба, которую прозвали Дыркой. С момента ее появления чу-Чандре стало неспокойно жить. Она то и делала, что постоянно думала, как придавить, причморить Дырку, как ее обосрать в глазах Мудилы. Дырка же была очень спокойной и особо не рыпалась, но тихо сидела в уголке, завидовала и ревновала, видя, что господин Мудя больше отдает предпочтения чу-Чандре. У Нарады с Синильгой была несколько другая ситуация. С ними третьей ездила Кочерга, которая когда-то была главной подстилкой у Нарады, в то время как Синильга имела счастье обучаться среди ближайших учеников Гуру Рулона. Синильга боялась на минуту оставить своего дохлого бомжа, опасаясь, что когда она вернется, то ее место подстилки займет Кочерга. От этой мысли ей становилось жутко страшно. Кочерга же не хотела уступать вонючее место, но пока сдавала позиции. И Нарада был приклеен по-прежнему к пизде Синильги. Но Кочерга не теряла надежды остаться единственной у Кащея, чтобы все пиздюли обрушивались именно на нее одну, а не на них обеих с Синильгой, как это происходило сейчас. Вонь Подретузная когда-то была пассией Гуруна и ездила вместе с ним по семинарам, но так как Гурун познал прелести семейного болота, то уже не хотел снова опускаться в это дерьмо, и в этом он был на голову, а может быть даже и на две выше Мудона и Нарады и, конечно, какая-то Вонь Подретузная ему нахуй была не нужна, если он через месяц менял баб как перчатки. Но Вонь, следуя примеру Синильги и чу-Чандры, и кончено же, не без мамочкиного поганого голоска в башке, не могла спокойно сидеть: «Как это у них есть бомжи, а у меня нет, - мучилась Вонь Подретузная, - значит и мне нужно. Может, мы будем с Гуруном?». И вот такой семейный подряд собрался на очередные встречи. Все уже жопой чуяли, что тут что-то неладное, что это свинство так просто с рук не сойдет, и они не ошиблись.
- В эти дни, - начал Сантоша, - вы будете познавать обычаи алтайских семей.
- Ух ты, здорово! – обрадовались дураки, а как это, что это значит?
- На сегодняшней прогулке, - продолжал Сантоша, - Гуру Рулон рассказывал про то, что на Алтае есть обычай, когда в дом приходит гость, хозяин должен предоставить ему свою жену на ночь. И считается большой честью, если дорогой гость переспит с твоей женой. А потом, когда ты придешь к нему в гости, то он предоставит тебе на ночь свою жену. И так они весело обмениваются женами. Мастер сказал, что этот обычай очень мудр, т.к. он помогает выработать истинное неотождествленное отношение к сексу, позволяет не смешивать его с разными сентиментальными чувствишками, не дает развиваться болезненному воображению на ентой почве и привязываться к партнеру. Поэтому вы теперь у нас будете становиться веселыми алтайцами, - закончил Сантоша, радостно улыбаясь.
- А вот что нужно! - поддержали его жрицы.
- Ну что, кто первый? – подначивая, спросила Элен. Но радостной реакции почему-то не послышалось.
- Интересно вообще-то, я не прочь, - сказал Гурун с умным ебальником, как бы обдумывая предложение.
Мудон с Нарадой скорчили рожи, видимо им эта идея не очень понравилась.
- Зачем это нам нужно становиться алтайцами? - набрался храбрости спросить Нарада.
- А, чтобы, наконец, понять истину, - поучал Гну, - и чтобы вы не были подкаблучниками и тратили свою энергию не на баб, а направляли бы на Бога, понятно?
- Вроде понятно, - промычал Нарада, продолжая напрягаться, думая, что это такая за практика.
- Сейчас вы будете играть, выражаясь общепринятым языком, в «бутылочку», - сказала Элен, - давайте, приступайте.
Дураки с угрюмыми пачками уселись в круг, взяли бутылочку. Первой бутылочку крутила Вонь Подретузная. У нее было задание – на кого бутылочка покажет, тот должен ее поцеловать. Все в напряжении ждали результата, пристально смотря на горлышко вертящейся бутылки. Кто-то уже готовился защититься от того, кто будет приставать. чу-Чандра особенно напрягалась, когда горлышко замедлило свое вращение возле Муди.
«Не дай бог, он будет прикасаться к этой жирной корове, пусть только попробует, - внутренне бесилась собственница, - я ей потом все рыло расквашу». Синильга тоже вся извелась на нет, боясь, что ее сокровенного Кащея кто-то оближет. Зато Вонь Подретузная никак не могла спокойно сидеть, ерзала туда-сюда, уже воображая как ее целует Нарада ебучий или Мудя слюнявит ей морду. А Синильга с чу-Чандрой сидят и бесятся. Единственное, Вонь Подретузную не привлекал совершенно лесбиянский поцелуй, если вдруг бутылочка укажет на Синильгу или чу-Чандру. Но на сей раз получилось все иначе. Горлышко остановилось, четко указывая на Гуруна. Лысый пень, гадко улыбнувшись, полез целоваться с Вонью Подретузной, которая аж покраснела от неожиданности, чуть не обосравшись от радости, что Гурун обдаст ее сначала запахом навоза изо рта, которым воняло всегда от него за километр, а потом будет ее целовать.
- Фу, блядь, говно, Боже упаси, - размахивая руками, корчила рожи чу-Чандра, - я лучше удавлюсь, чем буду терпеть такое говно.
- Фу, фу, фу, - поддержала ее Синильга. Нарада с Мудей как два пидора сидели вместе и ржали над Гуруном и Вонью Подретузной вместо того, чтобы нормально проходить практику, хотя бы задуматься: «Вот Гуруну на все насрать, над ним все вечно смеются, а он не чморится, просто берет и делает, что говорит Гуру Рулон. Почему Гурун может не зацикливаться на бабах и возить их толпами, а я нет, почему я так зацеплен за одну и боюсь от нее оторваться, и, что будет дальше, если я сейчас не хочу отказываться от поебени, тем более Гуру Рулон дает специальную практику, а я ее не исполняю». Но никаких подобных мыслей ни у кого не было, все продолжали держаться за старое и упорствовать во зле. Следующий бутылочку стал вертеть Гурун. Все снова колдовали, чтобы бутылочка, пролетела мимо них, а Вонь Подретузная, видимо, притягивала. Ей игра понравилась одной, но на этот раз бутылочка остановилась возле чу-Чандры, и Гурун должен был ее поцеловать. Как и в первый раз, он полез, но не тут-то было. Взбешенная чу-Чандра вскочила и стала яростно махать перед собой кулаками:
- Пошел на хуй, старый урод!!! - орала чу-Чандра, - проклятый козел! Вонючая навозная куча, - не могла она никак остановиться, - пошел вон, урод!
- Ха-ха-ха, - веселились остальные.
Мудя ржал вместе со всеми, а про себя радовался: «Хорошая школа, молодец, чу-Чандра, нечего каждому свою жопу показывать». Но Гурун не сдавался, он уже с натиском стал лезть к
чу-Чандре, пролезая через ее кулаки, лишь бы дотянуться своими губищами до ее щеки, но это оказалось не так-то просто. чу-Чандра орала, визжала, размахивала кулаками, что есть мочи, брыкалась ногами, Гурун уже стал покрываться ссадинами и синяками, но не сдавался.
- Ну, чу-Чандра, что ты так нервничаешь, - стал он говорить пидорастическим голосом, несколько меняя тактику, - расслабься, ты что забыла, как мы с тобой тантрой занимались? – напомнил он ей о семинарских похождениях, когда чу-Чандра перекладывалась из постели в постель к разным наставникам.
- Уж неужто ты принца нашла? – стал издеваться Гурун, имея в виду Мудю, - он тебе теперь и целоваться не разрешает?
- Пошел нахуй, козел, че тебе не ясно, - бесилась еще больше чу-Чандра.
Мудя, услышав последние слова Гуруна, тоже начал беситься.
- Ну, че лезешь, тебе че не ясно сказали, все, отстань от нее, - наехал Мудя, пытаясь отодвинуть Гуруна от чу-Чандры.
- Ох, и скучные же вы, ребята, я вам скажу, - смеялся Гурун, сев на свое место, видя, что номер не удастся.
- Теперь я буду бутылочку крутить, - вызвался Мудя.
Услышав такое чу-Чандра снова заерзала: «Че это он сам вызвался, что-то в этом нездоровое, давно не целовался что ли, что он вообще себе позволяет, урод», - бесилась чу-Чандра, видя, как у Муди заблестели глаза, и как он начал уже входить в азарт. Бутылочка крутилась недолго и остановилась неопределенно между Вонью Подретузной и Синильгой.
- Ха-ха-ха, - все обрадовались такому раскладу.
- А че двоих слабо? - подколол Гурун.
Мудя, не долго думая, ловко повернул горлышко в сторону Синильги. Увидев такой жест, Синильга обрадовалась, что Мудила предпочел ее и расцвела, запахла. «Вот блядь, сучка, - забесилась про себя чу-Чандра, - своего мало, на чужих лезет. А этот козел, скотина, готов на каждую бабу полезть. Я тут, понимаешь, целую битву с Гуруном выстояла, и это он меня так благодарит!».
После веселой практики «бутылочка» долбоебы отправились на другое место Силы, где планировалось продолжение практики «Алтайские семьи». В этот момент уродам казалось, что часовые ежедневные разминки и круглосуточное ползанье на стертых коленях - это ничто по сравнению с внутренним дискомфортом, который испытывали съебанные парочки в эти мучительные для их ложных личностей минуты. Сложность еще была и в том, что говноеды настолько рассвинились за последнее время, что уже от их духовной части не осталось ничего живого. Вместо того, чтобы следовать святому завету Гуру и напитывать себя 24 часа в сутки духовными впечатлениями, они полностью утонули в мышином болоте, только прикрываясь светлым именем рулонита, который распространяет Великое Знание Просветленного Мастера. Так, например, Мудон, вместо того, чтобы делать разминки, асаны, молиться, думал: «А на хуя мне все это надо, когда бабла до хера в карманах и можно до хуя хавала накупить, обожраться, потрахаться». А вечерним его ежедневным ритуалом было пялиться в экран компьютера, при этом одной рукой он неистово ковырял в носу, а другой дрочил свою пипетку, так как не мог удержаться от подобных деяний, когда, выйдя на любимую страничку сайта www.sex.ru, то и дело перед ним мелькали огромные толстые задницы, здоровые отвисшие сиськи как у коровы, из колонок доносились хуераздирающие стоны и возгласы. Вот так Мудя вместо того, чтобы развивать свои высшие центры, то и дело напитывал низшие. чу-Чандра же глазами преданной собаки смотрела в рот своему «хую-господину» и была готова сделать все, что не прикажет ее «повелитель». Ей и подавно нахуй не нужно было никакое духовное развитие, когда бомж уже был с ней, теперь же основной ее заботой было сделать все возможное, чтобы, не дай бог, на ее собственность никто не покушался. И, если и были какие-либо намеки на это, в тот момент все ее силы мобилизовались, и она была готова сожрать любого, кто отбирает у нее ее кусок говна. У Нарады ебучего и Синильги ситуация складывалась немного иначе. Нарада занимал роль истерички-психопатки, которая то и дело билась в припадке ревности, когда видела, что предмет обожания – Синильга, улыбается очередному бомжу и в припадке психоза, когда все та же его ненаглядная Синильга вдруг в миллион первый раз решала, что хочет бросить своего пачкуна, то есть Нараду, или что ей вдруг захотелось потрахаться с кем-то другим. И, если в начале духовного пути основным вопросом Нарады было: «Как мне побыстрее просветлеть, как достичь освобождения от уз сансары и кармы?», то теперь день и ночь он думал об одном: «А Синильга любит меня или нет?». И если шизофренику голос говорил, что Синильга его разлюбила, то он мог в приступе горячки посреди ночи вскочить и заорать: