Глава 55. Сражение на воде

Только когда туман стал таким непроницаемым, что я почти не могла видеть свою руку перед глазами, такое для меня чуждое спокойствие исчезло, чтобы освободить место для доселе неизведанного страха. Это был страх смерти - а именно: абсолютно обоснованный страх смерти. Не какое-то там абстрактное чувство, а уверенность. Я умру.

Я должна была развернуться и вдоль кирпичной стены на ощупь вернуться назад, пока не смогу достигнуть дома, в котором жил Пауль, запрыгнуть в лифт, доехать до верха и забаррикадировать дверь всей мебелью, которые смогу найти. Куда-нибудь заползти и закрыться. Самое лучшее - в чулан на кухне. О, я знала, что это был сущий вздор. Того, кто сидел в тесном укрытии, убить было проще простого. Этим он полностью облегчал задачу своему убийце. Я часто подтрунивала над фильмами ужасов, в которых жертвы делали именно так. Но каждый шаг вперёд, в неизвестность, заставлял меня внутренне кричать, потому что уводил от всего знакомого и безопасного - от моей семьи.

Туман постоянно струился, образовывал водовороты и полосы перед моими открытыми глазами Он поглощал любой звук, даже звук моих босых ног на сырой земле. И моего дыхания тоже не было слышно.

Я безудержно плакала, когда направилась к мосту, и покинула улицу, чтобы снова приблизится к воде. Мне не нужно было стараться побороть свои всхлипы. Мне было ясно, что они давно меня отследили. Они в темноте видели, как хищники - и в тумане должны были в состоянии видеть. А если нет, то их инстинкт и жадность приведут меня к ним.

Моё же собственное восприятие, казалось, совсем пропало. Я ничего не видела, не слышала, так же не чувствовала холод под ступнями. Я только надеялась, что это продлиться недолго, и я быстро потеряю сознание - но не так быстро, что не смогу больше посмотреть на Колина. Да, он был Маром, создан для хищения и убийства и он не почувствует сострадания. Францёз тем более. Может быть, для Колина не было существенной разницы в том, посмотрит ли он мне прежде в лицо или нет. Но для меня была разница. Я обладала грандиозным воображением. Оно поможет мне поверить в то, что я его люблю. А он меня. Так мне будет легче, а ему немного сложнее, потому что он мог прочитать мои мысли.

Теперь я достигла середины Динеррайэ над каналом Вандрам. Я встала точно между перилами. Куда был направлен мой затылок, было всё равно, потому что они подойдут с двух сторон и окружат меня.

Колин появился из тумана первым, чтобы приблизиться ко мне с почти сладострастной прогуливающейся походкой. Лучше уж я буду смотреть на него, чем на Францёза, который подкрадывался ко мне сзади, хотя это могло значить, что Францёз вцепится мне в спину и заберёт мою душу. Да, это будет он, кто нанесёт мне поцелуй смерти.

Не без борьбы, Эли. Ни в коем случае не без борьбы. Я приняла позицию, ноги слегка расставлены, руки под углом, но шея напряжена. При нескольких противниках всегда сбегай, сверкая пятками, вбивал в меня Ларс. Быстро нанеси столько вреда, сколько можешь, а потом делай ноги. Он говорил о людях, а не о Марах.

Тем не менее, мой кулак стремительно двинулся вперёд, как только Колин был достаточно близко, чтобы можно было попасть в него, и я ударила с полной силой в солнечное сплетение. Моя рука отскочила от его груди, как будто я ударила в твёрдую, как камень макивару (прим. тренажер для отработки ударов), и я почувствовала, как кость моего среднего пальца раскололась. Боль так невообразимо разозлила меня, что я, шипя, заревела. Внезапно всё вернулось - гнев, страх, недоверие и к этому прибавилась ещё изрядная порция настоящей ненависти.

Он не отреагировал. Ему это было и не нужно. Я только пощекотала его. Равнодушно он пошёл дальше, медленно и целенаправленно. Он хотел к Францёзу. Я упруго повернулась вокруг себя и засадила ему краем ноги в шею. Любой другой сейчас бы упал, по меньшей мере, пошатнулся. Но Колин отмахнулся от меня, как будто я была назойливой мухой, прежде чем свободно размахнуться и вывести меня из равновесия безжалостным пинком в желудок. Всё-таки я напрягла мышцы, как меня этому научил Колин. Францёз злобно рассмеялся, и сразу же запах падали из его рта лёг на моё лицо. Прежде чем моя спина могла удариться о перила, я упала вперёд, приземлилась на четвереньки, чтобы вырвать на мокрый асфальт.

Не рвать, когда тебя рвёт, то ты не можешь защищаться, умоляла я себя, но мой желудок подчинился слишком поздно. Остатки дорогого ужина, которые так сильно хотели выбраться на свежий воздух, я со всей силы отправила снова вниз, чтобы, покачиваясь, встать и заорать на Колина. Но даже я сама не могла слышать мои слова. Я кричала, о да, я это делала, мои голосовые связки вибрировали от усилия, но из моей глотки не вырывалось ни звука. Ничто из того, что я думала и говорила, приняло облик. Тем не менее, я продолжала кричать.

- Что значит эта игра, Колин? Для чего ты научил меня каратэ? Потому что тебе доставляет больше удовольствия видеть, как я дёргаюсь на крючке, прежде чем ты убьёшь меня? Почему ты, наконец, не сделаешь этого - и если ты это сделаешь, то как мужчина! Один и порядочно!

Я попыталась посмотреть ему в глаза, но вонь разложения Францёза заставила отступить меня так далеко к перилам, что мне нужно было прижаться к ним, и я чуть не перевалилась через них. Моя единственная возможность спастись от Маров состояла в том, забраться на перила. И я это сделала, потому что моё равновесие Ларс улучшил до совершенства и к чёрту, это должно быть осуществимо, стоять на выгнутых железных прутьях и, по крайней мере, сделать хотя бы ещё один пинок. В лицо Колина, не в одутловатую физиономию Францёза, изуродованную его нескончаемым смехом, единственный звук в этой мёртвой тишине.

Но Колин совершенно спокойно отвернулся. Я не могла ни посмотреть ему в глаза, ни размозжить ему гортань, как я это собиралась сделать. Моя нога попала только ему в шею.

Он остался стоять, как скала, а я потеряла равновесие, когда врезалась в его стальное тело. Ещё в воздухе, я поджала колени и свернулась в кольцо, чтобы повернуться в безукоризненном сальто и приземлиться ногами вниз. Я задержала воздух, рассчитывая на то, что ледяной канал повергнет меня в шоковое состояние, может быть, даже остановит моё сердце.

Но канал обхватил меня на удивление тёплый. Его мелкое, ленивое течение не чувствовалось как вода, а как смесь из выделений, крови и мыльной щёлочи, в которой плавали части тканей и хряща. Слизистые, они касались моих голых рук, когда я, гребя, старалась держать голову наверху. Канал ненормально вонял. Я, застонав, бросилась в сторону, чтобы увернуться от дохлой ондатры. Её живот был вскрыт, и голубоватые внутренности вылизали из свежей раны. Колин использовал её в качестве стимулятора аппетита.

При следующем взмахе мои ноги коснулись земли - я смогла встать и оглядеться; ошибка, которую я заметила почти слишком поздно. Так как тина потащила меня за собой вниз, тёплая и беспощадная. Я дико задрыгала ногами, чтобы высвободится из неё и принять горизонтальное положение. Я должна плыть - плыть, а не идти. Как будто одержимая, я двигалась вперёд по каналу, и внезапно у меня появилась цель, хотя она была такой же бесполезной, как план спрятаться в чулане: я хотела попасть на то место, где канал Вандрам и канал Холлендишер Брок стекались вместе. К дому охранника крана.

Там лестница вела наверх до самой террасы. Её мне нужно достичь.

Конечно, это не было окончательным спасением. Но для моего тела была каждая секунда на счету, пока я была жива. У него не было будущего, а только непосредственная угроза, от которой оно хотело убежать. Каждый удар сердца был для него необходим, не имело значения, что мой здравый смысл думал, что он знал. И поэтому оно подарило мне из его скрытых глубин ещё раз достаточно сил, чтобы преодолевать метр за метром, даже если все невидимые куски тканей, которые плыли вместе со мной по воде, снова и снова касались меня, как будто хотели приласкать. Францёз и Колин посылали их мне. Они преследовали меня - беззвучно и быстро, как стрела. Это доставляло им изысканное удовольствие - видеть, как я убегаю.

Если я приостановлюсь, то канал будет лежать передо мной тихо, как будто я была единственным человеком на земле. И всё-таки я их чувствовала, при каждом взмахе рук и ног. Они приближались, всё ближе ... Вот два костлявых пальца вцепились, холодные, в мою лодыжку. Я яростно развернулась вокруг своей оси и благодаря моему быстрому повороту его когти оторвались от меня.

Ещё несколько метров, я уже могла видеть лестницу, мне нельзя сейчас ослабевать, нельзя сдаваться. Снова рука попыталась поймать меня за ногу, но в этот раз я тут же притянула её к животу и последним размахом кроля бросила себя к каменной лестнице.

Мои руки дрожали от боли, когда я поднималась на лестницу, сначала ноги, чтобы они снова не погрузились в трясину тины, потом, перевернувшись, за ними последовало тело. Я оторвалась от них, а это придало мне ещё унцию энергии и своего рода представление, как убежать. Я должна буду на вершине лестницы перелезть через ограждение. Через строительную площадку побежать назад к улице. Кричать. Остановить машины. Залезть в одну из них. Может быть, мне даже удастся добраться до набережной Зандтор, где и вечером были люди, которые спасут меня, хотя я не могла себе представить, как после этой ночи вообще смогу вести ещё достойное и осмысленное существование.

Я оставила моего брата одного, в то время как тот умирал, да, я даже была той, кто подготовил путь для его смерти. Колин, которого я любила и который обрушил на наш мир всё это зло, использовал меня и предал - он был виноват в исчезновении моего отца, в смерти моего брата, и он будет искать меня, пока не найдёт, чтобы закончить то, что я как раз пыталась предотвратить.

Я преодолела первые ступеньки. Идти я не могла, для этого была слишком слаба и истощена, но я могла подтягиваться на них, чтобы одну за другой оставить позади себя ... Потому что никто не пытался остановить меня. Я оторвалась от них. Я действительно оторвалась от них! Я осмелилась остановиться и повернуться назад. Было так, как я и догадывалась. Вода лежала предо мной мирная и тёмная, как будто ничего не случилось. Они притаились там? Ждали? Но чего?

Не отрывая взгляда от канала, я положила руку на следующую ступень, вцепилась ногтями в камень, подтянула моё тело и - нет. Нет! Мои кончики пальцев коснулись чего-то, что не должно было здесь быть. Завизжав, я оторвала взгляд от воды и уставилась на два носка сапог, чьи подошвы уже порвались. Их угольно-чёрная кожа блестела из-за влаги. Как в замедленной съёмке, правый носок сапога придвинулся к моей бледной руке и раздавил мои раздробленные кости, которые захрустели.

Я в панике огляделась, чтобы найти новый путь к отступлению, но теперь из канала появился Францёз. Его тело не оставляло кругов на воде, и она пристала к нему, как слой прозрачного желатина, когда он вылез из неё. Казалось, как и у Колина, у него было много времени, для чего торопиться, если он всё равно получит меня? Он хотел насладиться этим, посмаковать. Его череп был с одной стороны сплюснут, левый глаз вдавлен вовнутрь.

Я смотрела прямо в зияющую дыру, из кровавых глубин которой вытекал гной на его деформированное лицо. Силу эта травма всё же не смогла у него отнять. С широко распростёртыми руками он пробирался через мелководье в мою сторону. Завыв, я попыталась пролезть мимо Колина.

- Я помогу тебе, друг мой, - раздался его бархатистый голос надо мной. Друг мой ... он имел в виду не меня. Он имел в виду Францёза! Простого, но точного удара его сапога хватило, чтобы вернуть меня, головой вниз, назад в канал, прямо к Францёзу. Я не смогла сделать даже одного движения рукой или головой, чтобы всплыть на поверхность воды. Францёз начал душить меня, прежде чем я даже могла подумать о том, чтобы сопротивляться. Я открыла глаза. Канал был красным - мутный, органический красный цвет, пронизанный полосами и коричневатыми клочьями, которые лениво проплывали мимо моего лица. Францёз смотрел на меня с усмешкой. Потом к нему присоединились белые, сильные руки Колина и вырвали меня у него. На мгновение он позволил мне схватить ртом воздух, и я использовала шанс, чтобы снова попытаться наорать на него.

- Ты мудак! Сделай это сам! Или ты этого не можешь? Тебе нужно уступить ему? Потому что он на насколько годиков постарше тебя? Ты не мужчина, а трусливая свинья, несчастный!

Остальные мои проклятия потонули в беспомощном бульканье, так как Колин снова толкнул меня под воду и открыл мои веки, чтобы я смотрела на Францёза, который похотливо схватил меня за шею. Колин отдал меня ему и отступил. Облако гноя вылилось из глазницы Францёза и обволокло меня. В этот раз Колин предоставил ему его удовольствие. Ему было позволено задушить меня до смерти, в то время как я должна была смотреть на него. Зомби, который вонял смертью и у которого был теперь лишь только один глаз. Я не могла оторвать взгляда от чёрной дыры на его лице, и всё перемешалось. Моё собственное безнадёжное барахтанье и вздрагивание, тела трупов, вонь, взгляд девочки, тонкие, пронзительные крики других ... снова и снова ... газ ... теперь пошёл газ ... и мой бездонный гнев ... Я хотела дышать, хотя давление на мою гортань сделало это невозможным, но если я вдохну, в мои лёгкие затечёт вода и положит конец этому кошмару. Рот Францёза от изумления сложился в трубочку, а его хватка стала ещё более безжалостной. Потому что Колин вернулся. Как будто Францёз был куклой, он отодвинул его от меня, разжал пальцы, вцепившиеся в моё горло, и положил свои собственные на мою спину. Моя кожа лопнула. Красные капли крови затемнили воду.

Колин, что ты делаешь? - спросила я его мысленно и сделала это неуместно любяще. Это меня убьёт, слышишь? Вода полна микробов. Моя спина воспалится, образуются язвы, и, скорее всего, ни у одного человека не будет лекарства против этого. Я мучительно и медленно увяну. Позволь мне вдохнуть. Пожалуйста, отпусти меня.

Но он прижал свои губы к моим, вдохнул в меня чистого воздуха, закрыл мой рот своими зубами и перекачивал вниз. Только теперь я поняла, что моя футболка была разодрана, а левая грудь оголена. Колин прижал свою щёку к моему сердцу.

Глубокая, тёмная мелодия прозвучала у меня в голове. Это было всего несколько тонов, но такие полные и нежные одновременно, что я закрыла беззаветно глаза. Они даже вытеснили гортанный визг за нами - яростный крик Францёза, из-за которого вспенилась вода. К кому он относился? Ко мне? Он кричал из-за зависти к жрачке? Если да, то Колин как раз высасывал меня, и он не должен останавливаться, пожалуйста, не останавливайся ...

Вся моя злость, мой страх и недоверие были вымыты из моего сердца и живота меланхолично-сладкой музыкой. Дышать мне больше было не нужно, только, не двигаясь, позволить звукам нести и касаться меня. Они ласкали меня по всему телу. Потом Колин нежно оттолкнул меня от себя. Мелодия сопровождала меня, когда я плыла целеустремленно домой, делая мощные, отдохнувшие взмахи руками и ногами. С каждым ударом моих напряжённых рук, вода становилась чище и холоднее, восстановила свою прозрачность и вкус соли.

Никаких больше полос, никакой крови, никакой слизи. Вода омыла меня и даже вынула из глаза горящую линзу, исцелила его. Как рыба, я стремительно двигалась по каналу, прыгнула на Динеррайэ и побежала проворно к квартире Пауля. Позади меня вознёсся визг и рёв, такой страшный и кровожадный, что он, собственно, должен был заставить меня от испуга пригнуть колени. Его эхо неслось ещё несколько секунд вдоль канала. Визжа, крысы метнулись через мои ноги, чтобы добраться до своего хозяина и помочь ему.

Я только улыбалась, вбежала через настежь открытую дверь, проворно поднялась по лестнице и поспешила к спальне моего брата. Пауль! - подумала я. Я снова здесь! Но кровать Пауля была пуста.