В которой Эмилия прибывает в свой полк

Когда щегольская коляска Джоза подкатила к подъезду гостиницы в Чатеме, первое, что заметила Эмилия, было радостное лицо капитана Доббина, который уже целый час прогуливался по улице в ожидании приезда друзей. Капитан, в мундире с нашивками, в малиновом поясе и при сабле, имел такую воинственную осанку, что толстяк Джоз начал гордиться знакомством с ним и приветствовал капитана с сердечностью, которая сильно отличалась от его обращения в Брайтоне или на Бонд-стрит.

Рядом с капитаном стоял прапорщик Стабл; как только коляска приблизилась к гостинице, у него вырвалось восклицание: "Ох, какая красавица!" - выражавшее чрезвычайное одобрение выбору мистера Осборна. И действительно, Эмилия, одетая в свою свадебную ротонду и шляпку с розовыми лентами, разрумянившаяся от быстрой езды на чистом воздухе, была так прелестна и свежа, что вполне оправдывала комплимент прапорщика. Доббин мысленно готов был расцеловать Стабла. Помогая Эмилии выйти из экипажа, Стабл заметил, какую прелестную ручку она подала ему и какая очаровательная ножка легко ступила на землю. Он густо покраснел и сделал самый изящный поклон, на какой только был способен. Эмилия, заметив номер *** полка, вышитый на его фуражке, вспыхнула и отвечала, с своей стороны, улыбкой и реверансом, что окончательно сгубило прапорщика. Доббин с этого дня сделался особенно ласков к мистеру Стаблу и вызывал его на разговоры об Эмилии, когда они вместе гуляли или навещали друг друга. Среди всей славной молодежи *** полка вошло в моду восхищаться миссис Осборн и обожать ее. Ее безыскусственные манеры и скромное, приветливое обращение завоевали их простые сердца; трудно описать всю ее скромность и очарование. Но кто из вас не наблюдал этих качеств в женщинах и не наделял их бездной и других достоинств, хотя единственное, что вы слышали от такой особы, было, что она уже приглашена на следующую кадриль или что сегодня очень жарко? Джордж, и без того всегда и во всем первый в полку, еще больше поднялся во мнении полковой молодежи: он проявил благородство, женившись на бесприданнице, и к тому же выбрал себе прелестную спутницу жизни.

В гостиной, куда вошли паши путники, Эмилия, к своему удивлению, нашла письмо, адресованное супруге капитана Осборна. Это была треугольная записочка на розовой бумаге, щедро запечатанная голубым сургучом с оттиском голубка и оливковой ветви и надписанная крупным, хотя и неуверенным женским почерком.

- Это каракули Пегги О'Дауд, - сказал, смеясь, Джордж. - Узнаю письмо по сургучным кляксам! - Действительно, это была записка от жены майора О'Дауда, просившей миссис Осборн доставить ей удовольствие провести у нее этот вечер в дружеском кругу.

- Обязательно пойди, - сказал Джордж. - Там ты познакомишься со всем полком. О'Дауд командует нашим полком, а Пегги командует О'Даудом.

Но не успели они посмеяться над письмом миссис О'Дауд, как дверь распахнулась, и в комнату вошла полная и живая леди в амазонке в сопровождении двух "наших" офицеров.

- Я была просто не в состоянии дождаться вечера. Джордж, милый друг, познакомьте меня с вашей женой! Сударыня, я счастлива познакомиться с вами и представить вам моего мужа, майора О'Дауда. - И веселая леди в амазонке горячо пожала руку Эмилии, которая сразу догадалась, что перед нею та самая особа, над которой так часто посмеивался Джордж.

- Вы, конечно, не раз слышали обо мне от вашего мужа, - оживленно сказала леди.

- Не раз слышали о ней, - как эхо, отозвался ее муж, майор.

Эмилия с улыбкой отвечала, что она действительно слышала о ней.

- И, конечно, он говорил вам обо мне всякие гадости, - продолжала миссис О'Дауд, прибавив, что "этот Джордж - негодный человек".

- В этом я готов поручиться, - сказал майор с таким хитрым видом, что Джордж расхохотался. Но тут миссис О'Дауд, взмахнув стеком, велела майору замолчать, а затем попросила представить ее миссис Осборн по всей форме.

- Дорогая моя, - произнес Джордж торжественно, - это мой добрый, хороший и чудесный друг Орилия Маргарита, иначе Пегги...

- Истинная правда, - вставил майор.

- Иначе Пегги, супруга майора нашего полка, Майкла О'Дауда, и дочь Фицджералда Берсфорда де Бурго Мелони рода Гленмелони, в графстве Килдэр.

- И Мериан-сквер в Дублине, - добавила леди со спокойным достоинством.

- И Мериан-сквер, конечно, - пролепетал майор.

- Там вы и начали ухаживать за мной, мой милый майор, - сказала леди, и майор согласился с этим, как соглашался со всем, что говорила его супруга.

Майор О'Дауд, служивший своему королю во всех уголках земли и за каждое повышение по службе плативший более чем равноценными ратными подвигами, был очень скромный, молчаливый, застенчивый и мягкий человек, во всем послушный жене, как мальчик на побегушках. В офицерской столовой он сидел молча и много пил. Напившись, он также молча плелся домой. Говорил он только затем, чтобы со всеми во всем соглашаться. Таким образом, он безмятежно и легко проходил свой жизненный путь. Жгучее солнце Индии ни разу не заставило его разгорячиться, его спокойствия не могла поколебать даже вал-херенская лихорадка. Он шел на батарею так же невозмутимо, как к обеденному столу; с одинаковым удовольствием и аппетитом ел черепаховый суп и конину. У него была старушка мать, миссис О'Дауд из О'Даудстауна, которую он всегда во всем слушался, за исключением тех двух случаев, когда бежал из дому, чтобы поступить в солдаты, и когда решил жениться на этой ужасной Пегги Мелони.

Пегги была одной из пяти дочерей и одиннадцати чад благородного дома Гленмелони. Ее муж хотя и приходился ей родственником, но с материнской стороны и потому не обладал неоценимым преимуществом принадлежать к семейству Мелони, которое она считала самым аристократическим в мире. Проведя девять сезонов в Дублине и два в Бате и Челтнеме и не найдя там себе спутника жизни, мисс Мелони приказала своему кузену жениться на ней, когда ей было уже около тридцати трех лет, и честный малый послушался и увез ее в Вест-Индию командовать дамами *** полка, в который он только что был переведен.

Не успела миссис О'Дауд провести и получаса в обществе Эмилии (впрочем, это бывало и во всяком другом обществе), как уже выложила своему новому другу все подробности своего рождения и родословной.

- Дорогая моя, - сказала она добродушно, - когда-то мне очень хотелось, чтобы Джордж стал моим братом, - моя сестра Глорвина прекрасно подошла бы ему. Но что прошло, то прошло. Он оказался уже помолвлен с вами, так что вместо брата я нашла сестру, и я так и буду смотреть на вас и любить вас, как члена семьи. Честное слово, у вас такое прелестное доброе личико и обращение, что, я уверена, мы сойдемся, и вы будете украшением нашей полковой семьи.

- Конечно, будет, - одобрительно подтвердил О'Дауд. И Эмилия была немало удивлена и благодарна, неожиданно обретя столь многочисленных родственников.

- Мы все здесь добрые товарищи, - продолжала супруга майора. - Нет другого полка в армии, где бы вы нашли такое дружное общество или такое уютное офицерское собрание. У нас нет ни ссор, ни дрязг, ни злословия, ни сплетен. Мы все любим друг друга.

- Особенно миссис Медженис, - сказал, смеясь, Джордж.

- С женой капитана Медженнса мы помирились, хотя она обращается со мной так, что есть от чего поседеть раньше времени.

- А ты-то купила себе такую великолепную черную накладку! - воскликнул майор.

- Мик. придержи язык, противный! Эти мужья вечно во все вмешиваются, дорогая миссис Осборн. А что касается моего Мика, я часто говорю ему, чтобы он открывал рот, только когда отдает команду да когда ест или пьет. Когда мы останемся одни, я расскажу вам про наш полк и предостерегу вас кой от чего. Теперь познакомьте меня с вашим братом; он бравый кавалер и напоминает мне моего кузена Дена Мелони (Мелони из рода Белимелопи, моя дорогая, - знаете, того, что женился на Офелии Скулли из Устрис-Тауна, кузине лорда Поллуди). Мистер Седли, я счастлива познакомиться с вами. Надеюсь, вы обедаете сегодня в офицерском собрании? (Не забудь этого чертова доктора, Мпк, и, ради бога, не напивайся до вечера.)

- Сегодня стопятпдесятый полк дает нам прощальный обед, моя дорогая. - возразил майор. - Впрочем, мы достанем билет для мистера Седли.

- Бегите, Симпл (это прапорщик Симпл нашею полка, дорогая Эмилия, я забыла вам его представить), бегите скорей к полковнику Тэвишу, передайте ему поклон от миссис О'Дауд и скажите, что капитан Осборн привез своего шурина и приведет его в столовую стопятидесятого полка точно к пяти часам, а мы с вами, милочка, если вам угодно, слегка закусим здесь.

Прежде чем миссис О'Дауд закончила свою речь, юный прапорщик уже мчался вниз по лестнице исполнять поручение.

- Дисциплина - душа армии! Мы пойдем выполнять свой долг, а миссис О'Дауд останется и просветит тебя, Эмми, - сказал капитан Осборн. Затем они с Доббином заняли места на флангах майора и вышли с ним, перемигиваясь через его голову.

И вот, оставшись вдвоем с повой приятельницей, стремительная миссис О'Дауд с места выложила ей такое количество сведений, какого ни одна бедная маленькая женщина не в силах была бы удержать в памяти. Она рассказала тысячу подробностей о той многочисленной семье, членом которой оказалась изумленная Эмилия.

- Миссис Хэвитон, жена полковника, умерла на Ямайке от желтой лихорадки и от разбитого сердца, а все потому, что этот ужасный старик полковник, у которого и голова-то лысая, как пушечное ядро, строил там глазки одной мулатке. Миссис Медженис - добрая женщина, хотя и без образования, только язык у нее как у дьявола и за вистом она готова надуть родную мать. Жена капитана Кирка таращит свои рачьи глаза при одном упоминании о честной семейной игре в карты (тогда как мой отец - уж на что был набожный человек - и мой дядя, декан Мелони, и наш кузен, епископ, каждый вечер резались в мушку или вист). Впрочем, ни одна из них на этот раз не едет с нашим полком, - добавила миссис О'Дауд. - Фанни Медженис остается с матерью, а та у нее торгует углем и картофелем, кажется, в Излингтон-Тауне под Лондоном, хотя сама Фанни всегда хвастает кораблями своего отца и даже показывает их нам, когда они поднимаются вверх по реке. Миссис Кирк со своими ребятами поселится здесь, на площади Вифезды, чтобы быть поближе к своему любимому проповеднику, доктору Рэмшорну. Миссис Банни в интересном положении, - впрочем, это ее обычное состояние, ведь она уже подарила поручику семерых. А жена прапорщика Поски, которая приехала к нам за два месяца до вас, моя дорогая, уже раз двадцать так ссорилась с Томом Поски, что их было слышно на всю казарму (говорят, дело у них дошло до битья посуды, и Том так и не мог объяснить, почему у него синяк под глазом); теперь она возвращается к своей матери, которая держит в Ричмонде пансион для девиц, - и поделом ей за то, что сбежала из дому. А вы где получили образование, дорогая? Я воспитывалась у мадам Фленахан, Илиссус-Гров, Бутерс-Таун, возле Дублина, и на меня не жалели издержек. Правильному парижскому произношению нас обучала маркиза, а гимнастике - генерал-майор французской службы.

В этой нескладной семье ошеломленная Эмилия сразу оказалась желанной дочерью, с миссис О'Дауд в качестве старшей сестры. За чаем она была представлена остальным родственницам, и так как была тиха, добродушна и не слишком красива, то и произвела на них самое выгодное впечатление. Однако, когда приехали офицеры с обеда, который давал 150-й полк, они стали так восхищаться Эмилией, что ее сестры, конечно, тут же начали находить в ней недостатки.

- Надеюсь, Осборн успел перебеситься, - сказала миссис Медженнс миссис Банпп.

- Если верно, что раскаявшийся повеса - лучший из мужей, то она будет вполне счастлива с Джорджем, - заметила миссис О'Дауд, обращаясь к Поски, которая теряла теперь в полку положение новобрачной и досадовала на Эмилию, занявшую ее место. Что касается миссис Кирк, то, как ученица доктора Рэмшорна, она задала Эмилии два-три богословских вопроса, чтобы выяснить, пробудилась ли ее душа, истинная ли она христианка и т. д.; убедившись из простодушных ответов миссис Осборн, что та пребывает еще в полной тьме, она сунула ей в руки три грошовые книжонки с картинками, а именно: "Вопль в пустыне", "Прачка Уондсуортской общины" и "Лучший штык английского солдата", призванные пробудить ее, прежде чем она уснет, ибо миссис Кирк умоляла Эмилию прочитать их в тот же вечер на сон грядущий.

Зато мужчины все, как один, столпились вокруг хорошенькой жены своего товарища и ухаживали за ней с истинно армейской галантностью. Этот маленький триумф воодушевил Эмилию, глаза ее блестели, как звезды. Джордж гордился успехом жены и любовался тем, как живо и грациозно, хотя наивно и несколько робко, она принимает ухаживания мужчин и отвечает на их комплименты. А он в своем мундире - насколько он был красивее всех остальных! Она чувствовала, что он с нежностью следит за нею, и вся сияла от удовольствия.

"Я буду ласкова со всеми его друзьями, - решила она. - Я буду любить всех, как люблю его. Я буду стараться всегда быть веселой и довольной и создам ему счастливый дом".

Действительно, весь полк принял Эмилию с восторгом. Капитаны одобряли ее, поручики расхваливали, прапорщики ею восторгались. Старый доктор Катлер отпустил одну или две шутки, но, так как они были профессионального характера, повторять их не стоит; а Кудахт, его помощник, доктор медицины Эдинбургского университета, удостоил ее экзамена по литературе, проверив ее знания на своих трех излюбленных французских цитатах. Юный Стабл, переходя от одного к другому, шептал: "Ну, разве она не прелесть?" - и не спускал с нее глаз, пока не подали пунш.

Что касается капитана Доббина, то он почти не говорил с нею в этот вечер. Зато он и капитан Портер из 150-го полка отвезли в гостиницу Джоза, который совсем раскис, после того как дважды с большим успехом рассказал об охоте на тигров - в офицерском собрании и на вечере у миссис О'Дауд, принимавшей гостей в своем тюрбане с райской птицей. Сдав чиновника на руки его слуге, Доббин стал прохаживаться около подъезда гостиницы, покуривая сигару. Между тем Джордж заботливо укутал жену шалью и увел ее от миссис О'Дауд после многочисленных рукопожатий юных офицеров, которые проводили ее до экипажа и прокричали ей вслед "ура". Эмилия, выходя из коляски, протянула Доббину ручку и с улыбкой попеняла ему за то, что он так мало обращал на нее внимания весь этот вечер.

Капитан продолжал губить свое здоровье, - он курил еще долго после того, как гостиница и улица погрузились в сон. Он видел, как погас свет в окнах гостиной Джорджа и зажегся рядом, в спальне. Только под утро он вернулся к себе в казарму. С реки уже доносился шум и приветственные крики - там шла погрузка судов, готовившихся к отплытию вниз по Темзе.

ГЛАВА XXIIII,