Забилось. Воображение его, взвинченное только что написанным рассказом, было
Полно страшных предчувствий. Он уже видел, как его хватают, связывают по
Рукам и по ногам, затыкают рот кляпом и тащат в подвал. Там его оставят на
Попечение какогонибудь холуя, который будет стеречь его, не спуская глаз. А
Если честь знатной фамилии требует трагического конца, нет ничего легче
Устроить это при помощи какого-нибудь яда, который не оставляет следов, и
Тогда скажут, что он умер от такой-то болезни, и мертвого перенесут в его
Комнату.
Подобно автору, сочинившему драму, взволнованный собственным
Произведением, Жюльен действительно содрогался от страха, входя в столовую
Он поглядывал на этих слуг, разодетых в парадные ливреи. Он изучал их лица.
"Кого из них выбрали для сегодняшней ночной экспедиции? - думал он. - В этой
Семье еще так живы предания о дворе Генриха III, так часто возвращаются к
Ним, что, конечно, эти люди, сочтя себя оскорбленными, способны, скорее чем
кто-либо другой из их круга, прибегнуть к решительным действиям". Он
Посмотрел на м-ль де Ла-Моль, пытаясь прочесть в ее глазах коварные замыслы
Ее семьи. Она была бледна, лицо ее было совсем как на средневековом
Портрете. Никогда еще он не замечал в нем столь возвышенного благородства;
Поистине она была прекрасна и величественна. Он чуть ли не почувствовал себя
влюбленным. "Pallida morte futura" [28], - решил он про себя. ("Бледность ее
выдает ее высокие замыслы".)
Напрасно он после обеда долго расхаживал по саду: м-ль де Ла-Моль так и
Не показалась. А какое бы бремя свалилось с его души, если бы он мог
поговорить с ней сейчас!
Почему не сказать прямо - ему было страшно. А так как он уже твердо
решил действовать, то сейчас, не стыдясь, предавался этому чувству. "Лишь бы
Только в решительный момент у меня хватило мужества, - говорил он себе. - А
сейчас не все ли равно, что я допытываю?" Он заранее пошел посмотреть, где
Находится лестница, попробовал, тяжела ли она.
"Видно, мне на роду написано пользоваться этим орудием, - сказал он
Себе, усмехнувшись. - Вот теперь здесь, как тогда - в Верьере. Но какая
разница! Да, там, - вздохнув, прибавил он, - мне не приходилось опасаться
Особы, ради которой я подвергал себя такому риску. Да и риск был далеко не
Тот.
Если бы меня тогда подстрелили в саду господина де Реналя, для меня не
Было бы в этом ничего позорного. Мою смерть, не задумываясь, приписали бы
Некоей необъяснимой случайности. А здесь - каких только ужасов не будут
Рассказывать обо мне в гостиных у герцога де Шона, у Келюсов, у Реца и
прочих - словом, повсюду! Меня просто чудовищем сделают на веки вечные".
"На два, на три года, не больше! - добавил он, посмеиваясь над собой. -
А чем бы можно было меня оправдать? Ну, допустим, что Фуке напечатает мой
Посмертный памфлет, - ведь это лишь еще более заклеймит меня. Подумать
только! Меня приютили в доме, и в благодарность за гостеприимство, за все
Благодеяния, которые мне здесь оказывают, я публикую памфлет с описанием
того, что здесь делается! Порочу честь женщины! Ах, нет, тысячу раз лучше
остаться в дураках".
Это был ужасный вечер.
XVI
ЧАС НОЧИ
Сад этот был очень большой, и разбит он был с изумительным вкусом тому
Назад несколько лет. Но деревья росли здесь со времен достопамятного
Прео-Клера, столь прославившегося в царствование Генриха III. Им было более
Ста лет. От них веяло каким-то диким привольем.
Мессинджер.
Он только что собрался написать Фуке, чтобы отменить свое предыдущее
Распоряжение, когда услышал, что бьет одиннадцать. Он громко стукнул
Задвижкой и несколько раз повернул ключ в дверном замке своей комнаты,
Словно запирался на ночь. Затем, крадучись, пошел посмотреть, что делается в
Доме, в особенности на пятом этаже, где жили слуги. Нигде ничего особенного