Все было пущено на продажу

1988-1989

Выкупив 40% компании virgin, принадлежавшие Нику, я смог погасить свой овердрафт, насчитывавший ?1 млн. В это время Virgin выпустила пластинки целого ряда успешных исполнителей, начиная с Фила Коллинза. Я знал, что хожу по лезвию ножа. Сейчас речь шла о деньгах, количество которых было устрашающим: наш долг превышал ?300 млн., и в течение первого года мы должны были сократить его до ?200 млн. Это долговое бремя означало, что все теперь будет пущено на продажу. Никаких священных коров. Появись выгодное предложение в отношении даже части любой из компаний Virgin, мы в этой ситуации примяли бы его. Тревор, Кен и я начали забрасывать удочки, чтобы посмотреть, что мы с этого сможем получить. И первым объектом, попавшим в поле нашего зрения, стала Virgin Retail.

С момента своего возникновения в 1971 году virgin никогда не зарабатывала больших денег на магазинах пластинок. Благодаря им имя нашей компании красовалось на центральной улице, в восприятии людей магазины во многом ассоциировались с Virgin. С их помощью мы могли поддерживать контакт с теми группами, чьи записи пользовались у покупателей спросом. Но после того, как мы выплачивали зарплату персоналу, платили за аренду и распределяли накладные расходы центральной группы, в магазинах практически не оставалось денег.

Проблема Virgin Retail состояла в том, что после ухода Ника в 1980 году никому так и не удалось сделать работу магазинов эффективной. Компании hmv и our price начали обходить нас. Когда в 1987 году Дон Круикшанк подготовил анализ состояния компании, стало ясно, что розничная торговля до сих пор не приносила нам денег и, по-видимому, никогда не принесет.

– Давайте продадим ее, – предложил я на собрании директоров после того, как мы еще раз прошлись по ожидаемым убыткам Virgin Retail. Однако хорошенько подумав, изменил свое мнение: теперь мне казалось целесообразным продать лишь маленькие магазинчики, но сохранить большие. К этому меня побудили два обстоятельства: во-первых, новый магазин HMV на Оксфорд-стрит, крупнейший магазин пластинок в мире, был открыт с большой помпой и реально увеличил продажи пластинок на Оксфорд-стрит; во-вторых, Патрик Зелник нашел здание на Елисейских полях в Париже, которое можно было превратить в потрясающий по масштабам магазин пластинок Virgin.

По всей Великобритании было 102 магазина пластинок Virgin, и когда представители WH Smith обратились с предложением купить у нас несколько и переименовать в Our Price Records, мы ухватились за эту возможность. В июне 1988 года мы согласились продать 67 маленьких магазинов за ?23 млн.

Затем мы с Тревором разделили Virgin Retail на три части. Первая состояла из магазинов, которые мы не стали продавать WH Smith, – типичных для центральной улицы магазинов, включая Oxford Street Megastore. Вторая – магазин paris megastore на Елисейских полях, который предлагал открыть Зелник. Причем он брался основать самостоятельную французскую дочернюю компанию, чтобы инвестировать в магазин. Третья включала планы, которые мы связывали с Аэном Дафеллом, спроектировавшим и открывшим магазин пластинок HMV на Оксфорд-стрит, которого мы смогли убедить присоединиться к Virgin.

До сих пор не пойму, почему Аэн решился уйти из Thorn EMI и перейти в Virgin. С точки зрения краткосрочной перспективы, он терял приличную зарплату в большой, респектабельной компании, чтобы начать работать с нами именно в то время, когда у virgin были огромные трудности с розничной торговлей. Правда, мы предоставили ему возможность открывать мегамагазины Virgin в любой точке мира и пообещали поддерживать и позволить иметь свою долю в этих мегамагазинах. Аэн был одним из лучших в сфере розничных продаж: у него были прекрасные планы в отношении магазинов звукозаписи, и впервые с момента появления магазинов Virgin я почувствовал, что мы можем вернуть свои позиции на рынке. Аэна интересовала возможность открыть мегамагазины Virgin за океаном.

Мы думали обосноваться в Америке, но тамошние арендные ставки в тот момент были астрономическими, а конкуренция высока. Поэтому мы выбрали для открытия первого заокеанского магазина другое место – Сидней, где легче было выйти на рынок и не существовало такой жесткой конкуренции. Там мы могли открыть мегамагазин и немного поэкспериментировать, не боясь потерять большие деньги. Аэн отправился в Сидней, где, как мы говорили, шутя только отчасти. thorn emi никогда не сможет найти его, чтобы вернуть назад. Аэн пригласил своего давнишнего партнера из НМV Майка Инмана, и вместе они приступили к работе над созданием мегамагазина в Сиднее.

Между тем в Париже материализовался наш первый зарубежный магазин. Патрик нашел здание огромного старого банка, построенного в конце XIX века. Здесь были мраморные полы, высоченные потолки и чрезвычайно эффектная лестница. Это захватило мое воображение. Мы знали, что маленькие магазины пластинок не приносили достаточно денег, они всего лишь привлекали прохожих, но их разочаровывало отсутствие достаточного ассортимента. Когда 1970-е миновали и диванные подушки с пола были убраны, казалось, что традиционные магазины Virgin потеряли свою индивидуальность и преданность покупателей. Мы должны были стремиться к чему-то большему, чтобы предложить лучший ассортимент продукции в мире.

Части совета директоров Virgin не понравилась идея парижского мегамагазина. Я рассматривал ее в качестве последней попытки сделать ставку на розницу. Если бы это не дало результатов, мы могли бы распродать весь бизнес. Когда Патрик впервые представлял проект парижского мегамагазина, никто из директоров не поверил его прогнозам продаж.

– Если мы не можем заработать, имея магазин на Оксфорд-стрит, – возражал Саймон Дрейпер, – как, скажите на милость, мы собираемся зарабатывать, находясь на задворках Елисейских нолей?

Я знал, что он очень раздражен из-за продолжающейся несостоятельности Virgin Retail, поскольку ее финансировала звукозаписывающая фирма, в которой он владел 20%. Поскольку все директора были против идеи, я, со своей стороны, должен был что-то предпринять, поскольку Патрику необходимо было получить разрешение, чтобы двигаться дальше. На следующей неделе меня спросили, буду ли я делать рекламу на телевидении о ведении бизнеса в Европе. Я немедленно согласился и тихо спросил, не можем ли мы снять сюжет в Париже. Следующим, что увидел совет директоров Virgin, был рекламный ролик, в котором я стоял на Елисейских полях и говорил, что делать бизнес в Европе здорово – и, в подтверждении этого, следующий мегамагазин Virgin будет прямо здесь. Саймон, Кен и Тревор были в бешенстве от моей выходки, но я доверял Патрику и был убежден, что он победит. Хотя, как правило, я внимательно выслушиваю каждого, бывают моменты, когда я решаюсь на что-то и просто иду и делаю это. В такие минуты чем больше людей не соглашаются со мной, тем упрямее я становлюсь.

На долю мегамагазина Патрика в Париже выпал невероятный успех. С первого дня своего существования он оправдал все прогнозы продаж и превратился в самый знаменитый магазин Парижа. На деле он значил намного больше: он стал достопримечательностью и туристическим объектом. Спустя несколько месяцев он привлекал столько же посетителей, сколько Лувр. Его продажи и сегодня, в пересчете на квадратный фут площади, в два раза превышают показатели любого другого магазина музыкальных записей в мире. Создается впечатление, что каждый японский и немецкий турист подросткового возраста совершает сюда паломничество и покупает огромное количество лазерных дисков, а кафе наверху стало модным местом встреч французских руководителей. Я был рад за Патрика, но по-прежнему не представлял, что делать с английскими магазинами пластинок.

Неприятности, связанные с празднованием Дня святого Валентина в 1988 году, привели к кризису. Персонал магазинов решил в этот день продавать орхидеи и заказал 5 тысяч штук. К несчастью, то ли никто не знал об их наличие в магазинах, то ли люди предпочитали розы, но к 15 февраля было продано всего 50 штук. Магазины остались с 4950 непроданными орхидеями, которые, в отличие от лазерных дисков, вяли и погибали, и должны были быть выброшены. Так много я не мог подарить даже Джоан. Мы решили, что пришло время привлечь новых людей, чтобы полностью изменить работу Virgin Retail. Предупреждать об увольнении всегда тяжело, и я ненавижу делать это. Я ненавижу состояние конфронтации и ненавижу разочаровывать людей. Я всегда стремлюсь дать еще один шанс. Но было очевидно, что существующая команда исчерпала себя и теряет деньги без надежды па изменение ситуации к лучшему. Последней каплей, переполнившей чашу, стало то, что после окончания финансового года руководство Virgin Retail признало, что убытки компании будут на ?2 млн. больше, чем ожидалось. Узнав об этом так поздно, мы оказались в тупике.

Мы попросили нескольких хед-хантеров[88]составить небольшой список подходящих кандидатов, но я был очень заинтригован, когда Саймон Берк подал заявление на должность исполнительного директора компании. Саймоя пришел в Virgin за два года до этих событий в качестве менеджера по развитию. Его работа заключалась в том, чтобы тщательно рассматривать все поступающие бизнес-предложения и решать, какие из них могут представлять для нас интерес.

Что я всегда стараюсь делать в Virgin, так это заставляю людей заново открывать себя. Я твердо убежден, что все возможно. И, несмотря на то, что у Саймона не было очевидной квалификации, чтобы превратить большую сеть магазинов пластинок из неуспешной в успешную, я был уверен, что если кто-то и может это сделать, так это он. И действительно, как только Саймой приступил к работе в Virgin Retail в августе 1988 года, ситуация начала меняться. После первоначальной продажи 67 магазинов компании wh smith у нас осталось 35. Из них 25 размещались в разных магазинах Debenhams.

Первое, что сделал Саймон, – очистил магазины от накопившегося мусора. В ответ на давление совета директоров с требованием зарабатывать деньги, менеджеры магазинов заключали все виды сделок со всеми подряд. Они расширили ассортимент товаров настолько, что здесь можно было купить все: от металлических значков и боксерских шорт до факсовых аппаратов и канцелярских товаров. В нескольких магазинах площади сдавались субарендаторам, торговавшим скейт-бордами или принадлежностями для американского футбола, в других можно было найти плакаты с видами Афин и поздравительные открытки. Но худшую уступку сделал магазин в Бирмингеме, сдав площади в субаренду фирме Comet: вход в магазин был заполонен стиральными машинами. Хотя такие меры и давали некоторый сиюминутный денежный эффект, в целом, это только запутывало покупателей и мешало относиться к нашим магазинам как к месту, призванному продавать пластинки.

В магазине на Оксфорд-стрит находился мини-завод по производству лазерных дисков. Должен признать, что это была моя идея, и она оказалась провальной. Эта идея пришла мне в голову, потому что я полагал, что людям будет интересно увидеть, как прямо у них на глазах изготавливаются диски. Когда только появились первые лазерные диски, мы вложили деньги в завод по их производству в Уэльсе Nimbus. Мы попросили руководство завода открыл, у нас производственную линию, из Уэльса привезли все это сверкающее оборудование, сделанное из нержавеющей стали. Я думал, что оно само по себе станет туристической достопримечательностью. Но ошибся. Вероятно, это был единственный завод за столетие, размещенный в районе дорогой недвижимости на Оксфорд-стрит. Но это было провалом и по ряду других причин. Во-первых, большая часть готовой продукции была украдена и продана на черном рынке. Во-вторых, персонал, обслуживавший оборудование, нужно было доставлять на автобусе из Уэльса, в результате люди четыре дня работали, а три – нет. И хотя мы были рады, что могли штамповать CD-диски любой фирмы звукозаписи, наш мини-завод был слишком мал, чтобы конкурировать по цене продукции с заводами-гигантами, производившими лазерные диски. В результате, основным многострадальным получателем дисков, произведенных на Оксфорд-стрит, была, конечно же, virgin music. Кен и Саймон брали, стиснув зубы, потому что их руки были отчасти связаны. Я был убежден, что этот вариант вертикальной интеграции будет работать по той же схеме, которая существует между звукозаписывающей студией, фирмой звукозаписи и магазинами пластинок.

Саймон Берк в итоге добрался и до мини-заводика и настоял на том, чтобы его немедленно демонтировали, а освободившиеся площади снова отдали под продажу пластинок.

– Это просто рекламный трюк, – сказал он. – Это нужно убрать.

Оба – Саймон Дрейпер и Кен – благодарно согласились с этим, и мы вернулись к нашему обычному способу делать бизнес, который сводился к минимизации денежной массы, аккумулированной в основных средствах, и покупке услуг у самого эффективного поставщика. Я питаю слабость к идее вертикальной интеграции, которая, признаю, не всегда работает. Затея с заводом по производству CD была одной из моих самых больших ошибок. Правда, однажды я еще купил и паб под названием Earl of Lonsdale на Портобелло-роуд, потому что многие из сотрудников Virgin проводили там много времени, и мне было невыносимо видеть, как наши денежки исчезают по другую сторону стойки. План не оправдал себя. В другой раз я почти купил компанию по надзору за собственностью, потому что у нас во владении было много собственности, требующей ремонта, и я полагал, что будет лучше, если будет своя служба. В некоторых случаях я бывал прав, – что прекрасно продемонстрировало подписание договора с Филом Коллинзом, который тесно сблизился с нами за время пребывания в Таун Хаусе, – но частенько мне приходилось брать свои слова назад и признавать, что лучше заплатить эксперту со стороны.

Стратегия, выбранная Саймоном Верком, начала давать результаты, и к июню 1989 года virgin retail принесла первую за всю свою историю прибыль. Во время презентации на совете директоров он показал несколько слайдов и попросил инвестировать в новые магазины ?10 млн. Он обратил наше внимание на то, что Retail разваливается, и продемонстрировал несколько фотографий с изображением магазинов, в которых черепица свисала с крыши и электропроводка была в ужасном состоянии. Он предположил, что если подобное увидят пассажиры нашей авиакомпании, они выразят беспокойство и по поводу состояния самолета. К несчастью для Саймона, Патрик Зелник тоже обратился к нам с просьбой о выделении ?10 млн. на развитие мегамагазинов Virgin в Бордо и Марселе. Окрыленный недавним успехом мегамагазина в Париже, я был склонен направить средства скорее во Францию, чем в Великобританию. Должно быть, это уязвило Саймона. Тем временем был готов к открытию мегамагазин в Сиднее, и Аэн с Майком подумывали о Японии.

Для того чтобы найти инвестиции для английских магазинов и помочь погасить общий долг, мы открыли новое совместное предприятие. В идеале мы хотели, чтобы инвестор выкупил долго, равную 30%, но из-за высоких процентных ставок и общего ощущения, что торговля на центральных улицах идет на спад, мы не нашли покупателя. Начались переговоры с Кингфшлером, владельцем Woolworth's. Пока они тянулись, до кого-то из WH Smith дошли слухи об этом, и мне позвонили с вопросом, могут ли они внести свое предложение. Таким образом, пока Берк преуспевал в разрешении проблем Virgin Retail для компании Virgin, он внезапно обнаружил, что у него новый босс: существо о двух головах – virgin и wh smith. Компания wh smith купила 50%-ную долю в десяти наших английских мегамагазинах, которые, в отличие от проданных ранее, продолжали торговать под именем Virgin. Эта продажа позволила нам получить ?12 млн., которые мы немедленно использовали для погашения ссуды Virgin Atlantic. Это был еще один из тех случаев, когда мы прибегали к разного рода уловкам, чтобы опередить наших банкиров. Пока английская часть компании, занимавшаяся розничной торговлей, создавала совместное предприятие с WH Smith, а европейская часть начала расширяться, охватывая Париж, Бордо, Марсель и затем Германию, несколько компаний Virgin обратили свои взоры на Японию.

Многие британские фирмы сетуют на то, что делать бизнес в Японии очень трудно. Что касается Virgin, у нас всегда было превосходное взаимопонимание с японцами. Я приписываю это успеху моей первой поездки в Токио. Я отправился туда, когда мне было двадцать лет, еще до женитьбы на Кристен. Преисполненный честолюбивых планов, я организовал ряд встреч с людьми, представлявшими средства массовой информации и сферу развлечений, на предмет открытия своего рода совместных предприятий по продаже пластинок. Думаю, это было до основания Virgin Music, поэтому у меня еще не было записей Майка Олдфилда. Я был юн, беден и мало что мог предложить. Я побывал на многих встречах, где опрятные девушки-гейши подавали чай, а я сидел в джинсах и свитере и с энтузиазмом говорил о делах с добрыми и терпеливыми японскими бизнесменами. Никаких сделок не последовало, зато огромный успех ждал меня в отеле.

Прибыв в аэропорт и сев в автобус до Токио, я понял, что не могу остановиться ни в одном из отелей, предложенных туристическим агентством. Поэтому взял такси и попросил отвезти меня в дешевую местную гостиницу. Снаружи это небольшое бетонное здание совсем не походило на гостиницу, и моя комната была очень маленькой. В тот вечер я был одинок, скучал и поэтому заинтересовался, когда мне предложили сделать массаж. Две красивые японские девушки пришли в комнату, попросили лечь в ванну и сделали самый эротический массаж в моей жизни. Мы все кончили в моей ванне. Когда, затаив дыхание, я заказал массаж вечером следующего дня, чтобы повторить опыт, предо мной предстали две огромные женщины в суровых передниках и объяснили, что у тех двух девушек выходной. Они приступили к выполнению упражнений по каратэ и, словно отбивную, раскатали меня на совесть. Сейчас мне резервируют номера в огромных отелях, которые очень хороши, но ни один из них не идет ни в какое сравнение с той первой деловой поездкой.

К 1988 году virgin стала в Японии достаточно известным брэндом. Записи нескольких наших артистов и групп хорошо раскупались, особенно Бой Джордж и Фил Коллинз, the human league и simple minds. После слияния авиакомпаний British Airways и British Caledonian мы получили право совершать полеты в Токио. Рассматривая варианты сокращения нашего овердрафта, мы понимали, что придется продать часть акций как авиакомпании Virgin Atlantic, так и Virgin Music, чтобы сократить долг.

Наша первая сделка заключалась в продаже 10% авиакомпании большой японской туристической группе Seibu-Saison. Virgin Atlantic только что анонсировала удвоение прибыли (без налогообложения) в ?10 млн., и seibu-saison купила 10%-ную долю за ?36 млн. В то самое время, когда заключалась эта сделка, Роберт Деверекс от имени Virgin Communications подписывал долгосрочный контракт с компанией Sega на продажу игр. Становилось ясно, что японские компании разделяют многие положения философии Virgin.

Они тоже стремились к сотрудничеству на долгосрочной основе. Кроме стеснения, которое я испытывал от необходимости отчитываться перед акционерами и внешними директорами, одним из моих главных разочарований, связанных со статусом компании как открытого участника фондовой биржи, был краткосрочный интерес инвесторов. На нас давили с требованием сиюминутных результатов, и если мы не выплачивали большие дивиденды, это отражалось на стоимости акций. Японские инвесторы вкладывают деньги не с мыслью о дивидендах, их главным образом интересует рост капитала. Никого не смущает, что может пройти много времени, прежде чем инвестиции начнут окупаться. Потому в Японии соотношение цена-доход в три раза выше, чем в Великобритании. Однажды я услышал о японской компании, которая в своей работе руководствовалась 200-летним бизнес-планом! Это напоминает высказывание Дэн Сяопина, сделанное в 1980-е, когда его спросили, что он думает по поводу последствий французской революции 1789 года, ответ был:«Говорить об этом слишком рано».

Настал черед следующему члену Virgin Group – компании virgin music – выбирать себе японского партнера. Это было ключевой сделкой. Чтобы выкупить virgin group pic, надо было получить хорошую цену за Virgin Music. Саймон, Тревор и я вели переговоры с несколькими американскими компаниями, предлагая им долю в Virgin Music. Руководство одной из них предложило наибольшую сумму, но не было готово выступить в роли пассивного долгосрочного инвестора. Мы все тяготели к японской медиа-компании Fujisankei. Думаю, решение я принял во время встречи с мистером Агичи из Fujisankei, проходившей в саду нашего дома № 11 по Холланд-парк.

– Мистер Брэнсон, – спросил он тихим голосом. – Вы предпочли бы американскую жену или японскую? С американскими женами очень трудно – сплошные суды и алименты. Японские жены очень хорошие и покладистые.

Готовясь к прыжку

1989-1990

Продав 25% компании virgin music за $150 млн., или ?100 млн., мы тем самым подтвердили свое предположение, что Сити занижал стоимость Virgin. Продажа была прямым свидетельством того, что одна только эта компания стоит не менее ?400 млн., и это без рыночной цены других компаний ~ таких как Retail, составляющих акционерное общество Virgin Group. Сити оценил нас в сумму свыше ?180 млн. до того, как мы вышли с предложением выкупить компанию, и более ?240 млн. мы в итоге заплатили, чтобы снова стать частной фирмой.

У нас уже были японские партнеры в двух основных видах нашего бизнеса – авиаперевозках и музыке, когда мы обратились к розничной торговле и решили также расширить ее, выйдя на рынок Японии. Аэн Дафелл и Майк Инман вместе с нашим японским консультантом Шу Уиямой уже приступили к маркетинговым исследованиям. Майк начал изучать японский язык в Сиднее, потому что его брат женился на японской девушке. Аэн послал его в Токио, а сам направился в Лос-Анджелес, где начал присматривать место для мегамагазина на бульваре Сансет.

Майк сообщал, что собственными силами невозможно открыть мегамагазин в столице Японии: Токио – громадный город с несколькими явно выраженными районами, и для человека со стороны чрезвычайно трудно определить его ключевые части. Магазины розничной торговли, жилые здания, коммерческая собственность – все располагается вместе, совсем не так, как в Лондоне, где легко различимы торговые территории – Оксфорд-стрит, Найтсбридж и Кенсингтон Хай-стрит – и сравнительно легко ориентироваться. В Токио все выглядит одинаковым. Собственность невероятно дорогая, и для того, чтобы арендовать магазин, необходимо внести огромный задаток, называемый здесь key money -«входная плата». Тревор, Аэн и Шу переговорил со множеством потенциальных японских партнеров, и, в конце концов, решили объединиться с компанией Marui, торговавшей модной одеждой. Тревор сформировал товарищество с участием сторон пятьдесят на пятьдесят, что расценивалось как начало появления мегамагазинов Virgin в Японии.

Трудность, связанная с магазином пластинок, заключается в том, что ты пытаешься продать продукт, идентичный тому, что можно найти в любом другом музыкальном магазине. Не было ничего, что было присуще только нам или доступно только в магазинах Virgin. Наши конкуренты несли большие убытки в Токио отчасти из-за очень высоких вступительных взносов за свои магазины, но также из-за того, что им не удалось добиться лояльности покупателей и, соответственно, жизненно важных повторных посещений.

Чтобы не натыкаться на эти подводные камни, мы учредили с Marui совместное предприятие. Они были первыми розничными продавцами, которые понимали важность соседства с железнодорожными станциями. Они размещали магазины как можно ближе к ним, и таким образом привлекали огромные потоки пешеходов. Одежда от Marui была рассчитана на молодых, которых становилось все больше, и еще – они раньше других ввели свою собственную кредитную карту, пользовавшуюся популярностью. Компания marui сумела закрепить за нами сказочное место в Шиньюку, лучшем торговом районе центрального Токио, и мы расположились на 10 тыс. кв. футов. Эти земли были в частной собственности Marui, и мы договорились о системе, по которой платили определенный процент с продаж вместо фиксированной ежемесячной аренды. В этом случае мы уходили от уплаты разорительного вступительного взноса, и хотя, по европейским стандартам,10 тыс. кв. футов считалось небольшой площадью, все-таки это был самый крупный магазин пластинок в Токио. Именно такой флагманский магазин, какой я хотел.

Чтобы отличаться от конкурентов и привлечь покупателей, мы поставили в магазине оборудование для прослушивания музыки и пригласили ди-джея. Он не только развлекал: проигрывая потрясающую музыку, он быстро окупил затраты, приведя к всплеску продаж. Мегамагазин virgin в Токио вскоре приобрел репутацию культового места, чем славились первые магазины на Оксфорд-стрит и Ноттинг-Хилл. Подростки со всего города толпились здесь, магазин стал местом, куда шли специально. Токио – дорогой город, поэтому подростки радовались возможности провести дневное время, бесплатно слушая музыку, болтая и покупая записи. Средняя продолжительность посещения нашего токийского мегамагазина равнялась сорока минутам – значительно дольше, чем, скажем, за едой в McDonald's. Это расширило рамки нашей изначальной философии розничных продаж 1970-х годов. С 10 тысячами покупателей в день магазин был даже более прибыльным, чем мы ожидали.

Пока Аэн находился в Лос-Анджелесе, Майк был предоставлен самому себе. Со временем он последовал примеру брата и влюбился в японскую девушку. Свадьбу сыграли на острове Некер.

За какие-то два года – с 1988 по 1990 – каждая дочерняя компания Virgin уже вела бизнес с японскими компаниями. С такими партнерами, как Sega, Marui, Seibu-Saison, Fujisankei, мы получили уникальную базу для расширения своего присутствия в Японии. Я собирался принять участие в еще одном рискованном предприятии, правда, совсем иного рода: мы с Пером планировали подняться в воздух с территории Японии на нашем втором воздушном шаре на горячем воздухе и пересечь Тихий океан, долетев до Америки.

Пер рассказал мне о своем худшем опасении, когда было уже слишком поздно. Мы находились в самолете, совершающем рейс в Японию, когда он признался, что не смог проверить гондолу в напорной камере, поэтому не на 100% уверен, что она выдержит высоту в 40 тыс. футов. Если окно вылетит на такой высоте, у нас будет 7-8 секунд, чтобы надеть кислородные маски.

– Надо иметь их под рукой, – сказал Пер в своей невозмутимой манере. – И, конечно, если окажется, что другой человек спит, надо будет надеть маску на себя, уложившись в три секунды, а затем – на другого, тоже за три секунды.

Две секунды отводятся на замешательство.

Я не мог представить себе, что замешкаюсь хоть на две секунды, если речь пойдет о Пере, поэтому дал себе обещание не спать на всем протяжении полета. ~ Будем ли мы заранее предупреждены об этом? – спросил я.

– Если произойдет декомпрессия, внезапно все окажется, как в тумане. Будет ощущение, что гондола наполнилась им. Ты услышишь пронзительный свист в ушах и испытаешь чувство, будто кто-то высасывает твои легкие.

Когда один из журналистов спросил меня об опасностях полета, я пересказал слова Пера.

– Понимаете, главное – чтобы один из нас бодрствовал во время всего полета, – объяснил я. – Поэтому вместо удобных кресел авиакомпании Virgin, которыми пользовались во время пересечения Атлантики, мы попросили парочку кресел у British Airways.

Мы намеревались подняться в воздух в ноябре, когда струйное течение над Тихим океаном самое мощное. Однако в это время года океан больше всего штормит. Мы осуществим взлет с территории Японии и почти сразу же окажемся над поверхностью воды, После этого, чтобы достичь Америки, необходимо будет преодолеть расстояние, более чем в два раза превышающее наш атлантический рекорд дальности в 3 тысячи миль.

Команда Пера доставила воздушный шар и гондолу на место запуска в Мияконойо, маленький городок на юге Японии, который, по расчетам, располагался прямо под струйным течением. В первый же вечер по прибытии мне позвонил Том Бэрроу, который был в ссоре с Пером со времени нашего трансатлантического полета. Мы заметши Тома Майком Кендриком, но Том следил за достижениями Пера и был очень взволнован.

– Скорей всего, полет закончится в воде, – сказал он. – Ваша главная задача – быть готовыми к безопасной и безотказной посадке на воду. Если, вопреки всем предположениям, вы все же достигнете материка,60% вероятности, что это произойдет в темное время суток. В Северной Америке в ноябре пятнадцать часов в сутки – темно, особенно в отдаленной северной части, куда вы направляетесь. Вы не сможете приземлиться в темноте, поэтому, вероятно, вам придется провести в воздухе еще добрых пятнадцать часов. Даже при скорости 30 миль в час вас унесет на 1000 миль вглубь материка, но и тогда вам может угрожать опасность. Вы не должны исключать вероятность штормовых погодных условий. Очень маловероятно, что это будет тихий безветренный день. Если вас занесет на север, вы будете иметь дело с людьми, забившимися в свои домишки в ожидании хорошей погоды, поэтому, ради Бога, имейте свою поисково-спасательную команду. Не связывайте себя необходимостью спокойной погоды в момент приземления.

Проверьте все системы перед подъемом в воздух. Не стоит держаться за установленные сроки взлета. Даже если все хорошо сконструировано и работает, полег все равно остается ужасно опасным.

Я поблагодарил Тома за советы.

– Последнее, что хочу сказать, – добавил он. – Пересечение Атлантики было успешным полетом, который вышел из-под контроля. Все мы знаем об этом. В конце он был полностью неконтролируемым, но вы оба остались в живых. Вы научились летать на этом воздушном шаре. В Атлантическом океане можно совершить посадку на воду рядом с кораблем. В Тихом океане это исключено. Поэтому либо вы сядете на воду и погибнете, либо вы ударитесь о землю в темноте и будете на волосок от смерти.

Я положил трубку. Я был в поту. Едва я закончил записывать то, что он только что сказал, как телефон зазвонил снова. Это была Джоан. Холли исполнилось восемь лет. Я услышал ее голос:

– Я веду дневник, папа, – сообщила она. – Когда ты вернешься домой, мы обменяемся нашими дневниками.

– Да, дорогая, – ответил я, чувствуя комок в горле.

Когда я высказался о том, насколько неправдоподобно выжить в случае посадки на воду, Пер согласился.

– Нам не надо беспокоиться о страховании здоровья, – сказал он мимоходом. – Стоит позаботиться только о страховании жизни.

Пока команда Пера монтировала электрические системы в гондоле, мы сидели и обсуждали все этапы полета. Было трудно поверить, что мы снова собирались заключить себя в крошечной гондоле, окружив всеми этими приспособлениями – нашими единственными средствами связи с внешним миром.

– Послушайте, – сказал я одному репортеру, который пробегал глазами список того, что может подвести, – это тот случай, когда паи или пропал.

Струйное течение над Тихим океаном по форме отличается от того, с каким мы столкнулись над Атлантикой. Атлантическое представляет собой клиновидное арктическое струйное течение, напоминающее перевернутый шоколад Tobleron. Когда поднимаешься, оно становится шире, и ветры дуют быстрее, поэтому постепенно повышается скорость передвижения относительно земли. На высоте 10 тысяч футов скорость воздушного потока может быть 50 узлов, на высоте 27 тысяч футов -100 узлов, и так далее. Воздушный шар может легко войти в него, не испытывая ударов. Тихоокеанское струйное течение – совершенно другой зверь. Это субтропическое явление, и по форме оно совсем иное. На высоте в 20 тысяч футов воздушный поток может быть совершенно неподвижным. На 25 тысячах футов – так же. И вдруг внезапно, на высоте в 27 тысяч футов, ты врываешься в струйный поток, который движется со скоростью между 100 и 200 узлами. Раньше никто никогда не летал на воздушном шаре в тихоокеанском струйном течении, и мы знали: существует опасность, что, столкнувшись с потоком, верх воздушного шара может быть отрезан от гондолы, подвешенной внизу. Если этого и не произойдет, мы будем испытывать очень сильный бафтинг[89]. Когда гондола движется со скоростью 5 узлов, а воздушный шар -200. вначале это будет ощущаться так, будто тебя тащит тысяча лошадей.

Если нам удастся попасть в струйное течение, оно будет иметь внутреннюю часть, которая обычно достигает в диаметре примерно 4 тысяч футов. Удержаться внутри этой трубы – значит, постоянно сверяться с высотомером и следить за малейшими признаками бафтинга, которые могли бы означать, что воздушный шар и гондола находятся в разных воздушных потоках.

Атмосфера в Мияконойо была почти праздничной. Даже священник синто пришел благословить место взлета. Прибыли мои родители, но Джоан предпочла оставаться дома до тех пор, пока воздушный шар не поднимется в воздух, а затем сесть в самолет на Лос-Анджелес с таким расчетом, чтобы она и дети могли встретить меня в конце полета. В воскресенье вечером метеоролог Боб Райе предсказывал превосходную погоду на вторник, но в понедельник это сдвинулось на среду. Мы с Пером провели еще один день в гондоле, снова и снова обсуждая все возможные причины сбоев.

«Поддерживать огонь горящим – это все, что имеет значение». – написал я поперек страницы записной книжки после одного трехчасового разбора.

Отсрочка позволила мне вспомнить назначение циферблатов, средств измерения и переключателей, встроенных в стенки гондолы. Было достаточно времени убедиться, что я помню разницу между переключателями, при помощи которых отцепляются пустые топливные баки, и теми, что отделяют воздушный шар от капсулы!

– Его цвет – желтый, – объяснял Райе. – Тот, что зеленого цвета, будет важен не раньше, чем в 21. 00 23 ноября.

– Тихий океан – самый большой? – спросила Холли по телефону. – А сколько он миль? И сколько надо времени, чтобы облететь весь мир?

Пора было спать. Я лежал в гостиничной кровати, но не мог держать глаза закрытыми, поэтому начал писать в дневнике:«Пытаюсь отдохнуть хотя бы пару часов. Ужасно разбит. Просто выглянул в окно, чтобы полюбоваться на окончание красивого дня. Дымок из вулкана выглядит тонким облачком в небе. Машины с громкоговорителями разъезжают по улицам, объявляя о времени нашего отправления в полет. На 2. 30 утра запланированы гражданские фейерверки для тех жителей городка, кто еще не проснулся. Невозможно представить, чтобы муниципальный совет где-нибудь в Англии пошел на такое! По-прежнему не испытываю нервозности: окрыленность, волнение – да, но никакой нервозности. Кажется, все прошло так хорошо. У Боба есть ощущение, что погодные условия во время перелета и приземления будут почти настолько хороши, насколько мы ожидаем. Все еще вызывает некоторое беспокойство накачивание воздуха в воздушный шар. Через два часа должен вернуться на место старта для „живого“ интервью News at One ».

Придя на место старта, я почувствовал тревогу. Оболочка воздушного шара все еще лежала на земле, наполнение ее газом не началось. Диспетчерская была полна людьми Пера, их мнения в целом были следующими:«Слишком ветрено, слишком рискованно, слишком сильный ветер при взлете». Они решили оставить оболочку лежать на земле и надеялись, что ветер утихнет к следующей ночи. Стационарные конструкции воздушного шара весили 70 тонн, порыв ветра мог разорвать ткань. Я вышел на улицу и попросил нашего переводчика помочь. Кто-то протянул мне микрофон, я извинился перед огромной толпой, собравшейся на холме выше места предполагаемого запуска. Мы пообещали попробовать осуществить запуск завтра.

Следующий день был длинным и бездеятельным. Казалось, струйное течение ведет себя необычно, и Райе силился рассчитать, приземлимся мы в Калифорнии или Юконе.

– А, к черту погоду, – заявил, в конце концов, Боб, самый известный и скрупулезный метеоролог Америки. – Надо просто лететь!

Я вернулся в гостиницу, чтобы поспать в последний раз перед вылетом, но снова засмотрелся из окна на вулкан. Я услышал, как в городе начали бить в барабаны. Затем под мою дверь просунули факс. Тонкими, наклонными буквами Холли написала:«Я надеюсь, что ты не приземлишься в воду, и у тебя не будет плохой посадки. Надеюсь, что у тебя будет хорошее приземление, и ты опустишься на сушу, мисс Сэлавесен тоже желает тебе благополучного приземления. Надеюсь, что у тебя будет удачный полет. С любовью, Холли. P. S. Удачи, и еще, я люблю тебя».

Я принял снотворное и лег в постель. Через несколько часов меня разбудил Пер, и мы поехали на место старта. Почти 5 тысяч человек вышли в ужасный холод, чтобы наблюдать за нами. Приходили семьями, были старые женщины и дети. Я услышал радостные возгласы, когда воздушный шар оторвался от земли и заколыхался над гондолой. Горелки работали на всю мощность, нагревая воздух. Было безветрие, но следовало взлететь как можно скорее, чтобы никакие порывы ветра у земли не застали нас врасплох. Сотни угольных жаровен были принесены на скат холма. Их дымы поднимались прямо вверх, в звездное ночное небо, что было явным подтверждением полного безветрия. Я стоял рядом со своими родителями, восхищаясь великолепием воздушного шара, когда полоска ткани внезапно отошла от оболочки и повисла.

– Что это? – спросил меня отец.

Я побежал разыскивать Пера.

– Не о чем беспокоиться, – сказал он. – Просто небольшой выброс горячего воздуха. Воздушный шар достаточно велик, чтобы совладать с ним.

Я привел Пера в диспетчерскую, отец схватил его за руку.

– Что это там свисает посередине оболочки? – спросил он.

– Воздух, поднимающийся к боковине воздушного шара. —сказал Пер.

Ответ не убедил отца.

Мы с Пером вышли и остановились под воздушным шаром. Не оставалось сомнений, что в месте расслоения в нем была дыра. Мы вернулись в диспетчерскую, я нашел отца.

– Папа, не говори маме, – сказал я, – но у нас дыра. Пер все-таки считает, что мы сможем долететь до Америки.

–Ты не можешь лететь на этом, – сказал отец.

Спустя минуту другие полоски на оболочке начали отпадать.

– Ричард, боюсь, мы будем вынуждены отменить полет, – сказал Пер. – Если мы взлетим, все закончится в Тихом океане.

Я посмотрел на усыпанный людьми склон холма. Надо объявить, чтобы все они спускались вниз. Трясущимися от холода и горького разочарования руками я вновь взял микрофон.

– Мне очень жаль, – произнес я, стараясь говорить ровно. – Оболочка воздушного шара разорвалась. Думаем, это из-за того, что всю прошлую ночь мы держали воздушный шар под открытым небом, и мороз повредил его…

Когда переводчик повторял мои слова, в толпе послышался гул. Потом все разом ахнули, я взглянул наверх и увидел, как три или четыре огромных куска материала отрываются от оболочки и падают на горелки. Кто-то оттащил их, но на наших глазах весь воздушный шар начал распадаться на части.

– Потушите горелки! – закричал я. – Отойдите оттуда.

Без работающих горелок воздушный шар обвис. Он завалился на одну сторону, горячий воздух вырывался из дыр.

– Мы вернемся на следующий год, – пообещал я. – Верьте в нас.

– Ну, Ричард, – сказал отец, когда мы возвращались в гостиницу, – с тобой не соскучишься.

Джоан уже два часа летела на самолете в Лос-Анджелес, когда услышала, что произошло.

– Великолепно! – воскликнула она. – Всем шампанского, пожалуйста!

Пилот сбросил скорость, вертолет поднялся еще выше. Бледно-голубое море мерцало и блестело под нами. Мы приближались к острову Некер: вот уже показались белый коралловый риф и затем бледная полоска пляжа, свисающие пальмы и заостренная крыша дома Бали, темно-зеленый лес в глубине. Мы сделали в небе круг, и я увидел свою семью и друзей, стоявших на пляже. На большинстве были белые широкополые шляпы. Яркие расцветки рубашек бросались в глаза. Я различил Ванессу и Роберта, Линди и ее мужа Робина, всех детей, Питера и Сэрис, моих друзей и соседей с Милл-энда, Кена и его жену Нэнси, Саймона и его жену Франсуазу. Я помахал им. В середине толпы я увидел Джоан в великолепном белом платье, с Холли и Сэмом, ее сестру Роуз, брата Джона и маму, стоявшую позади. Бабушка стояла с мамой и папой, весело помахивая мне рукой.

Я похлопал пилота по плечу, и он сделал еще круг.

Я взял коробку Milk Tray и зажал ее в зубах. Все было готово. Я низко нагнулся и задержался у открытой двери. Горячий ветер бил в лицо, пляж и серебристо-голубое море завертелись подо мной, как бешеные, когда я взглянул вниз. Мы зависли над плавательным бассейном. Я схватился за край двери и оглянулся на пилота.

– И все это из-за того, что дама любит Milk Tray! – крикнул он.

Я на секунду вынул коробку изо рта.

– И дети тоже! – крикнул я в ответ. Сделал ему знак поднятыми вверх большими пальцами, последний раз взглянул на бассейн, который был прямо подо мной, вылез на стойку и примерился. Это был день нашей с Джоан свадьбы, и я не хотел, чтобы milk tray растаял. Я приготовился к прыжку.