Общественное движение - за короткий рабочий день

В те времена профсоюзы рабочих тоже еще не начали рассматривать хорошую жизнь как жизнь, изобилующую товарами, где прогресс измеряется количеством произведенных вещей. Действительно, в течение более полувека требование сокращения времени работы было главным вопросом на повестке дня профсоюзов. В 1886 году сотни тысяч рабочих наполнили американские города, требуя, чтобы восьмичасовой рабочий день был признан в Америке законным стандартом. Этого не произошло вплоть до 1938 года, когда вагнеровский Закон о трудовых отношениях установил для всей страны восьмичасовой рабочий день и сорокачасовую рабочую неделю. И с тех пор лидеры профсоюзов стали бороться за шестичасовой рабочий день. Это необходимо, — утверждали они, — по причинам как духовного, так и экономического характера.

«Значимость свободного времени как одной из человеческих) ценностей даже более высока, чем его экономическая значи­мость, — писал Уильям Грин, президент Американской федера­ции труда в 1926 году. Грин заявлял, что работа в его время стала «бессмысленной, повторяющейся, скучной», что она не предос­тавляет возможности «удовлетворения интеллектуальных по­требностей». Более короткий рабочий день, по словам Грина, был необходим «для более интенсивного развития духовных и интел­лектуальных способностей». Его вице-президент Мэтью Уолл упрекал современное производство в том, что оно игнорирует «более утонченные стороны жизни. К сожалению, над жизнью нашей промышленности довлеет материалистический дух про­изводства [синдрома потреблятства?], и в этой жизни остается мало места для совершенствования человеческого тела, ума и раз­вития духа».

Джулиет Стюарт Пойнц, директор по образованию в Между­народном союзе рабочих, изготавливающих женскую одежду, заявила, что больше всего рабочие хотят иметь «время на то, что­бы быть людьми». «Рабочие, — сказала она, — заявили, что их жизни предназначены не для того, чтобы продавать их по любой цене. — Никакая зарплата, даже самая высокая» не имела для них такого значения, как свободное время, в котором они нуж­дались.

ВРЕМЯ ДЛЯ ОБЩЕНИЯ С БОГОМ

За спиной у профсоюзов, как замечает Бенджамин Ханникат из университета штата Айова в своей книге «Работа без конца», сплачивались видные религиозные лидеры, которых беспокои­ло, что рабочим не хватает времени на размышления над духов­ными вопросами, что у них нет «времени для общения с Богом». Представители иудейской религии выступали против работы в субботу как посягательства на Шабат, и вели борьбу за пятиднев­ную рабочую неделю. Лидеры католиков сподвигли Папу Льва XIII (в его энциклике Rerum Novarum, 1891) на призыв к дости­жению уровня зарплаты или размера семейного бюджета, кото­рые бы гарантировали работающим семьям доход, достаточный для обеспечения «скромного комфорта».В остальном они были убеждены, что рабочим важнее иметь больше времени, нежели больше денег.

В 1920-е годы монсиньор Джон Раэн, главный редактор «Жур­нала католических благотворительных организаций» напомнил об утверждении Святого Августина о том, что естественное пра­во требует наличия как «максимального» стандарта жизни, так и низшего. «Истинная и разумная теория, — писал Раэн, — заклю­чается в том, что коль скоро люди произвели то, что им необхо­димо, и обеспечили себе разумное количество комфорта, им следует провести оставшееся время за развитием своих интел­лектуальных сил, стремясь к высшим формам жизни». «Им сле­дует, — сказал он, —задаться вопросом, для чего они живут?» Еврейский ученый Феликс Коэн отмечал, что в библейской тра­диции работа является проклятием, наложенным на Адама за его грех в эдемском саду, и считал, что если отменить производство товаров, которые не являются необходимыми, а являются излиш­ними, то вскоре можно будет сократить рабочую неделю до де­сяти часов!

ЕВАНГЕЛИЕ ПОТРЕБЛЕНИЯ

Однако у ведущих промышленников в 1920-е годы была своя религия, евангелие потребления. Они были убеждены, что умень­шение числа рабочих часов поставит на колени всю капиталистическую систему. Увеличение количества свободного времени, предупреждал экономист Томас Никсон Карвер из Гарварда, плохо скажется на бизнесе:

— Нет никакой уверенности в том, что большее количество свободного времени будет постоянно способствовать стремле­нию приобретать вещи. Довольно вероятно, что свободное вре­мя будет посвящаться развитию искусств и изящных сторон жиз­ни; посещению музеев, библиотек и галерей, или прогулкам, спортивным играм и недорогим развлечениям... это ослабит стремление к материальным благам. Если в результате люди ста­нут больше заниматься садоводством, работой по дому, изготов­лением и починкой мебели, покраской и ремонтом дома, а также другими полезными занятиями, это сократит спрос на товары тех, отраслей промышленности, которые платят людям зарплату.

Другими словами, это ослабит синдром потреблятства. У ав­тора приведенных строк этот факт вызывал опасения. У нас — нет.

Когда в 1913 году с конвейеров Генри Форда начали сходить первые автомобили «Форд Модель-Т», предметы потребления посыпались на страну как из рога изобилия. Предприниматели искали путей продать их, а заодно с ними — экономическое евангелие потребления, способствуя развитию рекламной индустрии, которая обращалась — и до сих пор обращается — к психологии за помощью в продвижении товаров.

«Продавайте людям их мечты, — предложил специалист по рекламе бизнесменам из Филадельфии в 1923 году. Продайте им то, чего они жаждут, на что надеются, что уже отчаялись получить. Продавайте им шляпы от солнца, озаряя все вокруг солнечным светом. Продавайте им мечты — мечты о сельских клубах, школьных балах и образы того, что может случиться, если только они сделают покупку. В конце концов, люди покупают вещи не для того, чтобы их иметь. Они покупают надежду, надежду на то, что может сделать для них продукция, которую вы продаете. Продайте им эту надежду, и вам не придется заботиться о том, чтобы продать им сами товары».

Человеческие желания, как провозглашали люди, стоявшие у руля американской промышленности, ненасытны, а потому возможности бизнеса безграничны. В 1920-х годах в их евангелие благосостояния верило довольно много людей. Первое в мире общество массового потребления вступило в жизнь, танцуя чарльстон. Кассовые аппараты пощелкивали, а фондовая биржа воспаряла выше, выше и выше, как это повторилось потом, в 1990-х годах. Находились такие, кто думал, что экономический спад никогда не наступит.