Общественная цена процветания

С 1950 года количество земли в наших городах, предназначен­ной для общественных нужд — размещения парков, гражданс­ких учреждений, школ, церквей и так далее — сократилось на одну пятую часть, тогда как доля наших доходов, идущая на стра­хование домов и выплату арендной платы выросла от одной пя­той до половины, согласно данным Американской ассоциации планирования. Очевидно, что коль скоро мы сократили капита­ловложения в общественные области и «приватизировали» свой стиль жизни, мы отстранились от единения с другими горожана­ми и заботы об их нуждах. Сейчас существует так много разно­видностей услуг, оказываемых частным лицам, что, кажется, мы уже отвыкли заботиться друг о друге.

90-е годы были годами самого долгого периода процветания в истории Америки, если иметь в виду экономику. Однако Марк Мирингофф, сотрудник Института инноваций в области соци­альной политики Университета Fordham, расценивает тенденции в характере изменения разработанного им показателя обще­ственного здоровья как указание на то, что нация в кризисе.

«В 1977 году, — говорит Мирингофф, — началось постепен­ное снижение показателя общественного здоровья, в то время, как ВВП продолжал расти. С тех пор показатель общественного здоровья снизился на сорок пять процентов, в то время как ВВП вырос на семьдесят девять процентов».

Будучи далеко не абстрактной статистикой, тенденции, о ко­торых он говорит, имеют отношение к реальным людям, членам моей и вашей семьи, которые и определяют общественное бла­госостояние и силу наших сообществ. Ежегодно более трех мил­лионов детей подвергаются жестокому обращению — сорок семь случаев на каждую тысячу детей. Мирингофф спрашивает: «Ка­кое влияние это пережитое насилие окажет на создание семьи, воспитание детей, образование, трудоустройство?» Он также указывает на число самоубийств в молодом возрасте как на бе­зошибочный показатель подспудной неудовлетворенности. В 1950 году уровень самоубийств среди молодежи от пятнадцати до двадцати четырех лет был довольно низким: 4,5 на 100000 че­ловек. К 1970 году этот показатель увеличился почти вдвое, а в 1996 году он достиг двенадцати человек. Последствия каждого самоубийства распространяются далеко за пределы семьи умер­шего человека, становясь причиной серьезных депрессивных состояний у его друзей, одноклассников и соседей — не гово­ря уже об утраченных для страны свежих молодых силах по­гибшего.

ГЕОГРАФИЯ СТРАНЫ «НИГДЕ»?

Когда синдром потреблятства заражает наши сообщества, мы попадаем в порочный круг. Мы начинаем систематически пред­почитать вещи людям, тем самым делая выбор, который отделя­ет нас от жизни человеческих сообществ и становится причи­ной еще более интенсивного потребления и еще большего отделения. Ученые-специалисты по вопросам здоровья зафикси­ровали, что люди, поддерживающие отношения с другими людь­ми, живут дольше, чем одинокие люди, и что люди, ощущающие дружбу и поддержку своих соседей, меньше нуждаются в услу­гах врачей. Одно исследование показало также, что люди, кото­рые живут в кризисных районах, имеют тенденцию к депрессии, распространяющейся на общественные отношения, поскольку у них в крови мало серотонина — уровень которого можно по­высить с помощью антидепрессантов.

Неужели мы настолько обезумели, что нам все равно? Подоб­но рыбе средней величины, которая съела маленькую рыбу, мы потребляем франчайзинговые продукты, укрывшись за стенами своих домов, а потом беспомощно наблюдаем, как большие рыбы в виде франчайзинговых компаний откусывают огромные куски от наших городов, заглатывая рабочие места, традиции и просто открытое пространство. Мы предполагаем, что кто-то другой по­заботится обо всем — мы платим за эту заботу, чтобы считать себя вправе сосредоточиться на работе и трате денег. Но к собственно­му ужасу мы обнаруживаем, что многие из тех, кто оказывает нам услуги, торгует в розницу, вообще, заботится о нас — в сущности, о нас уже не заботятся. Может быть, более уместно было бы ска­зать, что они потребляют нас.

Глава 9. БОЛЬ ПО УТРАЧЕННОМУ СМЫСЛУ

Не едиными дешевыми пылесосами жив человек.

Консервативный экономист Вильгельм Ропке

Мы пустые люди. Мы приземленные люди.

Т.С.Элиот

Дорога то поднимается в гору, то спускает­ся с горы, петляет вокруг отрывистых кань­онов, пересекает бушующие потоки и изви­вается вдоль зеркальной глади озер, в которых отражается громадный, покрытый снегом вулкан, главная достопримечатель­ность Национального парка Маунт Рейнир, что в штате Вашингтон. Каждый год два мил­лиона людей проезжает по этой дороге. Не­которые останавливаются, чтобы полюбо­ваться красивой каменной кладкой, которой в целях безопасности выложены обочины и изящные арочные мосты, так часто встреча­ющиеся на пути. Кладка очень гармонично сочетается с окружающим ландшафтом. Это добротная работа, сделанная на долгие времена, строительство, предпринятое ради красоты, а не только ради пользы. Строитель­ство, предпринятое Гражданским корпусом охраны природных ресурсов (ГКОПР)[16].

В 30-е годы, в разгар Великой депрессии сотни молодых муж­чин приехали в Маунт Рейнир. Это были обыкновенные уволен­ные рабочие, большей частью из отдаленных восточных городов. Живя вместе в палаточных лагерях или бараках, они построили многое из того, что делает посещение парка таким удобным и что теперь воспринимается посетителями как само собой разумею­щееся. Во времена, когда среди населения господствовало мне­ние, что правительство никогда не предпринимает ничего хоро­шего, факт работы ГКОПР в Маунт Рейнир и многих других национальных парках вносил некоторые коррективы.

Работа была тяжелой, она шла то под снегом и дождем, то под палящим солнцем, а заработной платы едва хватало на пропита­ние. В их жилищах не было и речи об удобствах, и им нечем было себя развлечь, кроме как разговорами и игрой в карты. У многих из них все, чем они владели, умещалось в одном чемодане. Тем не менее, когда писатель Гарри Бойт интервьюировал ветеранов ГКОПР, он обнаружил, что многие из них, оглядываясь назад, на то время, считают его лучшим в своей жизни.

Они забыли про грязь, гудящие от напряжения мышцы, кома­риные укусы. Но они с глубокой нежностью вспоминали чувство товарищества и чувство, что они «строят Америку», занимаясь общественно полезным трудом, имеющим истинную и длитель­ную ценность, плоды которого будут приносить радость еще не родившимся поколениям. Ощущалось, что спустя шестьдесят лет они сохранили чувство гордости за то, что они тогда сделали.