Пятьсот семьдесят шестая ночь

Когда же настала пятьсот семьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло меня, о счастливый царь, что когда эмир Муса увидал эту девушку, он до крайности удивился её красоте и смутился, видя её прелесть и румянец её щёк и черноту волос, и смотрящему, думалось, что она в живых, а не мёртвая. И он сказал ей: „Мир с тобою, о девушка!“ И Талиб ибн Сахль воскликнул: „Да исправит Аллах твоё дело! Знай, что эта девушка мёртвая, и нет в ней духа; как же она ответит на приветствие?“ И потом Талиб ибн Сахль оказал: „О эмир, это – изображение, мудро придуманное; ей вынули глаза, когда она умерла, и положили под них ртуть, а потом глаза вставили на место, и они блестят и как будто движутся под ресницами, и кажется смотрящему, что девушка мигает глазами, а она мёртвая“. – „Хвала Аллаху, который покарал рабов смертью!“ – воскликнул эмир Муса.

А у ложа, на котором лежала девушка, были ступеньки, и на ступеньках стояли два раба: один – белый, а другой – чёрный, и у одного в руке было оружие из стали, а в руке другого был меч, украшенный драгоценными камнями, который похищал взоры. И была перед рабами золотая доска с надписью, которую можно было прочесть, и она гласила: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Слава Аллаху, творцу человека, господину господ, первопричине всех причин! Во имя Аллаха, вечного, бесконечного, во имя Аллаха, определяющего судьбу и приговор! О сын Адама, как неразумен ты, долго питая надежду, и как забываешь ты о наступлении срока! Не знаешь ты разве, что смерть тебя уже позвала и спешит, чтобы схватить твой дух? Будь же готов к отбытию и запасись благами мира: через малое время ты его покинешь. Где Адам, отец людей, где Нух и его потомство, где цари Хосрои и Кесари, где цари Хинда и Ирака, где цари стран земных, где амалекиты, где великаны? Свободны стали от них земли, и покинули они семью и родных. Где цари арабов и неарабов? Все они умерли и превратились в тлен. Где господа, обладатели сана? Все они умерли. Где Карун и Хаман, где Шеддад, сын Ада, где Канааи и Обладатель кольев? Срезал их, клянусь Аллахом, срезающий жизнь и освободил от них землю. Приготовили ли они запас для дня возвращения и готовы ли ответить господу рабов? О ты, ест ты меня не знаешь, то я осведомлю тебя о моем имени и происхождении. Я – Тирмиз, сын дочери царей амалекитов, тех, что были справедливы на земле, и владел я тем, чем не владел никто из владык, и был справедлив при приговоре и творил суд правый среди людей и давал и одарял. Я прожил долгое время радостной и приятной жизнью и отпускал невольниц и рабов, пока не поразил меня удар гибели и де опустилась предо мною беда. Сменились над нами семь лёг, в которых не сошло на нас воды с неба и не росла для нас трава на лице земли, я съели мы бывшую у нас пищу, а затем принялись за животных, ходящих по земле, и съели их, и ничего у нас не осталось. И тогда я велел принести деньги и, намеряв их мерой, послал с верными мужами, и они обошли все страны, не пропустив ни одного города, в поисках какой-нибудь пищи и не нашли её. И они вернулись к нам с деньгами после долгой отлучки, и тогда мы выставили наши богатства и сокровища и заперли ворота крепостей, которые в нашем городе, и отдались на суд господа, вручив наше дело владыке. И мы умерли, как ты видишь, и покинули то, что выстроили и накопили. Вот какова наша повесть, и после самого дела остаётся лишь след его».

И воины посмотрели на нижнюю часть доски и увидели, что там написаны такие стихи:

«Адама сын, пусть надежд игрушкой не будешь ты,

Ведь все, что руками накопил ты, покинешь ты.

Я вижу, что жаждешь ты благ мира и роскоши,

Искали и прежде их ушедшие первые.

Они добывали деньги правдой и кривдою,

Но нет от судьбы защиты, если окончен срок.

Бели они воинов, толпой собирая их,

Но, деньги оставив и достройки, ушли они.

В теснины могильных плит и в прах они брошены

Залогом лежат они теперь за дела свои,

Подобные путникам, что кинули кладь свою

В ночной темноте у дома, где угощенья нет,

И молвил хозяин: «Нет, о люди, стоянки вам

В сём доме, седлайте же, хоть вы и сложили кладь»,

Не радостен ни привал для них, ни отъезд теперь,

И в страхе все путники, и сердце трепещет их,

Готовь же запасы ты, чтоб завтра быть радостным,

Лишь в страхе перед господом нам следует действовать».

И заплакал эмир Муса, услышав эти слова, и прочитал дальше: «Клянусь Аллахом, страх божий – начало всех дел и доказательство истины и крепкая опора, и поддано, смерть – явная истина и несомненное обещание. В смерти, о человек, – возврат и возвращение. Поучайся же на примере тех, кто сошёл раньше тебя во прах, и спеши на путь возврата. Не видишь ли ты, что седина к могиле тебя призывает и белизна волос твоих о кончине тебе возвещает? Будь же бдителен и готов к отъезду и расчёту. О сын Адама, как жестоко твоё сердце и как заблуждаешься ты относительно твоего господа! Где люди, бывшие прежде – назидание для поучающихся? Где цари Китая – люди гнева и мощи? Где Ад ибн Шеддад и то, что он возвёл и построил? Где Нимруд, который был горд и заносчив? Где фараон, который отверг и отступил от веры? Всех их покорила смерть, не оставив от них следа, и не пощадила она ни малого, ни великого, ни мужчины, ни женщины: срезал их жизнь срезающий и ночь да день навивающий. Знай, о пришедший к этому месту, о тот, кто видел нас, что не должно соблазняться ничем из земной жизни и суеты её. Она – коварная обманщица, обитель гибели и соблазна, и счастье рабу, который помнит свои прегрешения и боится своего господина и хорошо поступает при сделке и приготовила запас для дня возвращения. Пусть тот, кто войдёт в наш город и достигнет его и кому облегчит Аллах вступление в него, берет из богатств его что может, но пусть не дотрагивается он ни до чего, что на моем теле: это – покров для моей срамоты и снаряжение моё против земной жизни. Пусть же убоится он Аллаха и не похищает с меня ничего: он сам себя погубит. Я сделала это и моим советом и поручением, которое я ему доверяю, и конец. Я прошу Аллаха, чтобы избавил он вас от злых бедствий и недугов…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.