Глава двадцать пятая. Паника на Давилонской барже

Мы оставили господина Скуперфильда как раз в тот момент, когда

проводник высадил его из вагона в городе Паноптикуме. Некоторое время

Скуперфильд стоял на перроне и осовело смотрел вслед удалявшемуся поезду.

Как только поезд скрылся вдали, Скуперфильд подошел к стоявшей у края

платформы лавочке и растянулся на ней, предварительно сунув под голову

цилиндр и накрывшись газетой. Время было раннее. Еще было совсем темно, и

никто не мешал Скуперфильду всхрапнуть.

Вскоре наступил рассвет. На перроне появился какой-то железнодорожный

начальник и, разбудив Скуперфильда, сказал, что спать здесь не полагается. В

это время к станции подошел поезд. Перрон быстро заполнился сошедшими с

поезда пассажирами. Встав с лавочки и напялив на голову цилиндр, Скуперфильд

постоял в раздумье и отправился вслед за остальными пассажирами в город.

Обратив внимание на газету, которую продолжал держать в руках, он

вспомнил, что собирался скупить гигантские акции, как только они упадут в

цене, и начал прикидывать в уме, сколько мог бы подзаработать на этом

дельце. Поразмыслив, он понял, что для проведения столь сложной денежной

операции ему следовало бы находиться не в своем Брехенвиле, а в Давилоне,

Грабенберге или хотя бы в Сан-Комарике, так как только в этих трех городах

имелись специальные рынки, на которых велась продажа различных акций.

Нужно сказать, что рынок, на котором торгуют акциями, очень отличается

от обычного рынка, где торгуют яблоками, помидорами, картофелем или

капустой. Дело в том, что продавцу фруктов или овощей достаточно разложить

свой товар на прилавке, чтобы все видели, чем он торгует. Продавец акций

носит свой товар в кармане, и единственное, что может делать, это

выкрикивать название своих акций и цену, по которой он желает их продавать.

Покупателю тоже остается только выкрикивать название тех акций, которые он

хочет купить.

С тех пор как появились акционерские рынки, некоторые лунатики стали

покупать акции не только для того, чтоб иметь долю в барышах какого-нибудь

предприятия, но и для того, чтоб продавать их по более высокой цене.

Появились торговцы, которые покупали и продавали акции в огромных

количествах и получали на этом большие прибыли. Такие торговцы уже не ходили

сами на рынок, а нанимали для этого специальных крикунов или так называемых

горлодериков. Многие горлодерики работали не на одного, а сразу на

нескольких хозяев. Для одного хозяина такой горлодерик покупал одни акции,

для другого -- другие, для третьего не покупал, а, наоборот, продавал.

Нетрудно представить себе, что творилось, когда такой горлодерик, попав

на рынок, начинал кричать во все горло:

-- Беру угольные скрягинские по семьдесят пять! Беру сахарные

давилонские по девяносто, даю нефтяные по сорок три!..

Однако невозможно даже представить себе, какой оглушительный шум стоял,

когда все горлодерики, собравшись вместе, начинали выкрикивать подобного

рода фразы, стараясь перекричать друг друга.

В давние времена, когда появились первые продавцы акций, в городе

Давилоне для них была отведена целая площадь. Однако жители близлежащих

кварталов стали жаловаться городским властям, что от этих крикунов им житья

не стало. Поскольку городские власти ничего не предпринимали, жители сами

пробовали разгонять крикунов, вооружившись дубинами и камнями. Крикуны не

хотели давать себя в обиду и, в свою очередь, нападали на жителей. Чуть не

каждый день происходили побоища! Не зная, что предпринять, городские власти

перевели этот крикливый рынок на другую площадь, но и там начали возникать

кровопролитные стычки."

Потеряв всяческое терпение, городские власти погрузили всех крикунов на

огромную баржу и вывезли их на середину давилонского озера. Там эта баржа

была укреплена навечно на якорях. Крикуны получили возможность кричать хоть

до потери сознания, теперь это никому не мешало. Каждое утро они приезжали

на баржу на лодках, а впоследствии между баржей и берегом даже начал

курсировать небольшой пароход. Все, таким образом, совершилось к общему

удовольствию.

В скором времени такая же баржа была установлена и в городе

Грабенберге, а затем в Сан-Комарике. Когда изобрели телефон, все три баржи

были соединены между собой телефонными проводами, и крикуны с давилонской

баржи в любое время могли узнать о положении дел на грабенбергской и

сан-комаринской баржах.

Как и у каждого миллионера, у Скуперфильда на каждой из этих барж

имелись свои горлодерики, которым он в любой момент мог отдать по телефону

приказ покупать те или иные акции. Однако всегда нужно было знать, когда

начинать покупку акций, так как в противном случае можно было заплатить

лишнее. Чтобы быть в курсе дела и не совершить промаха, Скуперфильд решил

поехать на давилонскую баржу и разнюхать, по какой цене продаются гигантские

акции. Конечно, он не мог тут же отправиться на вокзал, так как хотел

сначала зайти домой и побывать на своей макаронной фабрике. Вспомнив, что

ему надо домой, он огляделся по сторонам и заметил, что идет по какой-то

незнакомой улице.

-- Должно быть, я по ошибке не туда, куда надо, свернул, когда сошел с

поезда, -- с досадой проворчал Скуперфильд.

Он все же решил идти по этой улице дальше, надеясь, что встретит

какое-нибудь знакомое место и поймет, в какую сторону ему надо свернуть.

Улица, однако, скоро кончилась. Скуперфильд увидел, что вышел из города и

очутился в открытом поле.

-- Что за чушь? Совсем на край света забрел! -- пробормотал Скуперфильд

с усмешкой. -- Размечтался, дурень, об этих акциях так, что и голову

потерял!

Повернувшись, он зашагал в обратную сторону, пробрался в другой конец

улицы, после чего свернул на какой-то незнакомый бульвар, а пройдя его,

попал на какую-то новую, незнакомую ему улицу.

-- Чудеса! -- бормотал Скуперфильд про себя. -- Оказывается, у нас в

Брехенвиле есть такие места, где я отродясь не бывал. А я-то воображал, что

знаю Брехенвиль как свои пять пальцев.

Пробродив целый час по каким-то неизвестным ему закоулкам, Скуперфильд

пришел к выводу, что окончательно заблудился, и стал спрашивать прохожих,

где находится Кривая улица, то есть та улица, на которой он жил. Один из

прохожих сказал, что Кривая улица совсем в другом конце города. Сев на

автобус и проехав в другую часть города, Скуперфильд разыскал наконец Кривую

улицу, но его удивило, что дома здесь были какие-то не такие, как раньше.

Все, казалось, изменилось до неузнаваемости с тех пор, как он был здесь в

последний раз. Когда же Скуперфильд подошел к дому No 14 (а он жил в доме No

14), то от удивления даже разинул рот. Вместо небольшого одноэтажного

домишки с решетками из железных прутьев на окнах перед ним стояло большое

двухэтажное здание с красивым балконом и фигурами двух каменных львов у

входа.

-- Что за чудеса! -- пробормотал Скуперфильд, протирая глаза и

чувствуя, что у него начинает заходить ум за разум. -- Может быть, тут

волшебство какое-нибудь?

Увидев на балконе хозяйку, он закричал:

-- Скажите, хозяюшка, это дом Скуперфильда?

-- Какого еще Скуперфильда? -- сердито отвечала хозяйка. -- Это мой

дом.

-- А... а... -- заакал Скуперфильд, разевая рот, словно ему не хватало

воздуха. -- А... куда же вы мой дом дели?

Хозяйка повернулась к нему спиной и, хлопнув дверью, ушла с балкона.

Нерешительно потоптавшись на месте, Скуперфильд поплелся по улице

дальше.

-- Что ж... -- бормотал он, не замечая, что разговаривает сам с собой.

-- Что ж, если дом потерялся, то надо отыскать хотя бы мою макаронную

фабрику. Не могла же затеряться целая макаронная фабрика с двенадцатью

огромными корпусами и пятью тысячами работавших коротышек.

Встретив прохожего, Скуперфильд спросил, не знает ли он, где находится

макаронная фабрика Скуперфильда.

-- Эва! -- засмеялся прохожий. -- Да разве она здесь? Макаронная

фабрика Скуперфильда находится в Брехенвиле. Это на каждой макаронной

коробке написано.

-- А разве мы с вами не в Брехенвиле? -- озадаченно спросил

Скуперфильд.

-- Как же в Брехенвиле? -- удивился прохожий. -- Мы-то в Паноптикуме.

-- В каком еще Паноптикуме?

-- Ну город такой есть -- Паноптикум. Не слыхали разве?

-- А, Паноптикум! -- вскричал Скуперфильд, сообразив наконец, в чем

дело. -- Значит, я просто не на своей станции вылез. То-то я гляжу, что

здесь все как-то не так, как у нас в Брехенвиле.

Вернувшись поскорей на вокзал, Скуперфильд узнал, что до вечера поездов

в Давилон больше не будет и он сможет попасть туда не раньше завтрашнего

утра. Это привело Скуперфильда в волнение, так как он знал, что цены на

акции быстро менялись.

И действительно, в тот день, когда в газете "Давилонские юморески"

появилась уже известная нам статейка, все, у кого были гигантские акции,

бросились продавать их. На давилонской барже эти акции предлагались сначала

по 80 сантиков штучка, потом по 60, по 50, по 30, по 20, по 10, но никто не

хотел покупать их. На следующий день, то есть в тот день, когда Скуперфильд

блуждал по городу Паноптикуму, цена на акции снизилась до пяти сантиков, но

все равно никто не покупал их.

Владельцы гигантских акций были в отчаянии. Все видели, что затратили

свои деньги впустую и теперь не смогут вернуть их. Однако трое богачей

Жмурик, Тефтель и Ханаконда, -- закупившие в целях наживы большие количества

гигантских акций, быстро придумали, что надо делать. Они уплатили

значительную сумму денег владельцу нескольких давилонских газет господину

Гадкинзу, пообещавшему напечатать в своих газетах ряд статей, которые должны

были быстро поправить дело.

И действительно, в тот же день в вечерней газете "Давилонские

побасенки", которая принадлежала господину Гадкинзу, появилась небольшая

статейка:

ПАНИКА НА ДАВИЛОНСКОЙ БАРЖЕ

Со вчерашнего дня на давилонской барже царит небывалая паника.

Владельцы гигантских акций торопятся сбыть с рук свой товар. Как всегда,

когда продавцов много, а покупателей мало, цены на акции значительно

понижаются. В чем причина охватившей давилонскую баржу паники? Причина эта

-- гнуснейшая статейка, напечатанная на гаденьких страничках паршивенькой

газетенки "Давилонские юморески". Владельцам гигантских акций невдомек, что

эта грязненькая, ничтожная газетенка издается на средства богача Спрутса и

печатает лишь то, что выгодно для него. Нет никакого сомнения, что щупальца

ненасытного Спрутса тянутся к гигантским акциям. Как только акции достаточно

снизятся в цене, они окажутся в щупальцах Спрутса и он станет единственным

владельцем этого доходнейшего предприятия. Хочется сказать всем доверчивым

чудакам: не поддавайтесь панике. Уж кто-кто, а господин Спрутс своей выгоды

не упустит.

На следующее утро в "Газете для любителей почитать лежа", также

принадлежавшей Гадкинзу, появилась статья "Берегите карманы". В ней

говорилось, что карманы нужно беречь от господина Спрутса, который хочет

облапошить владельцев гигантских акций и уже начал протягивать к ним свои

щупальца.

Обе эти статьи, конечно, не прошли незамеченными, в результате чего

гигантские акции сразу подскочили в цене и к открытию давилонской баржи

продавались уже не по пять, а по пятьдесят сантиков.

Господину Скуперфильду, который в то же утро прибыл на давилонскую

баржу, эта цена, однако ж, показалась очень высокой, и он решил подождать

денечек, надеясь, что она вскорости упадет.

На следующий день в газете, также принадлежавшей господину Гадкинзу,

появилась статья, которая называлась "Куда тянутся щупальца Спрутса?". В ней

говорилось, что щупальца Спрутса тянутся к карманам владельцев гигантских

акций с целью опустошить их. Эта статья также произвела свое действие, в

результате чего акции стали продаваться по шестьдесят сантиков. Испугавшись,

что в дальнейшем цена еще больше повысится, Скуперфильд дал приказ своим

крикунам покупать акции по этой цене. Горлодерики принялись скупать акции на

всех трех баржах в огромных количествах. Продавцы акций быстро убедились,

что товар их охотно покупается, и начали поднимать цену. На другой день

гигантские акции продавались уже по семьдесят сантиков, а еще через день --

по восемьдесят.

Богачи Жмурик, Тефтель и Ханаконда, не надеясь, что цена поднимется еще

больше, и опасаясь, как бы она не начала падать, поспешили продать свои

акции Скуперфильду по восемьдесят сантиков. Правда, они тотчас же пожалели,

что у них не хватило терпения подождать еще немного. Дело в том, что

господин Гадкинз продолжал свое дело и в тот же день напечатал статью,

которая называлась "Почему Спрутс помалкивает?". В этой статье Гадкинз

указывал на то, что Спрутс не ответил ни слова на все возводимые на него

обвинения. Раз он молчит, писал Гадкинз, значит, все это правда, а если все

это правда, то Спрутс на самом деле решил подорвать доверие к Обществу

гигантских растений и прибрать к рукам акции.

Каждый, кто читал эту статью, приходил к убеждению, что на следующий

день акции будут продаваться еще дороже и уж во всяком случае восстановятся

в своей прежней цене. Скуперфильд был особенно рад, так как хотя

израсходовал почти все свои капиталы, но успел скупить массу акций, и теперь

ему оставалось лишь продать их повыгодней. Весь вечер он сидел у телефонного

аппарата и звонил своим давилонским, грабенбергским и сан-комаринским

горлодерикам, чтоб они с утра отправлялись на баржу и начинали продажу акций

по фертингу штука. Целую ночь он просидел, высчитывая, какую получит

прибыль, если все акции будут проданы по фертингу. Расчет оказался довольно

сложным, так как не все акции были куплены по одной цене: часть из них он

приобрел, как известно, по шестьдесят сантиков, другую часть -- по

семьдесят, третью -- по восемьдесят.

Впрочем, все надежды Скуперфильда на огромные барыши вскоре лопнули,

словно мыльный пузырь. Наутро, еще до открытия давилонской баржи, в газете

"Давилонские юморески" появилась статья, в которой объяснялись причины

молчания Спрутса. В статье писалось, что Спрутс молчал, так как было смешно

отвечать на какие-то нелепые, сумасбродные обвинения. Как мог господин

Спрутс подрывать доверие к Обществу гигантских растений, в то время как

никакого такого общества и на свете-то нет? -- спрашивалось в статье. Ведь с

тех пор как учредители этого общества удрали с деньгами, общество само собой

перестало существовать, так как что оно может стоить без принадлежавшего ему

капитала. Какую цену могут иметь акции, если деньги, собранные от их

продажи, бесследно исчезли? Абсолютно никакой ценности они иметь уже,

конечно, не могут, и приходится лишь удивляться существованию чудаков,

которые тратят денежки на приобретение акций, годных лишь на то, чтобы

оклеивать ими стены в чуланах.

Нетрудно представить себе, что творилось на барже, когда

скуперфильдовские горлодерики начали предлагать гигантские акции по целому

фертингу штука. Ничего, кроме смеха, их предложения не могли вызвать. Видя

это, Скуперфильд отдал распоряжение продавать акции по девяносто сантиков,

потом по восемьдесят, по семьдесят... Он мечтал уже лишь о том, чтоб хотя бы

вернуть свои деньги, но не тут-то было! Никто не хотел брать акции, даже

когда он понизил цену до пятидесяти сантиков.

В этот день Скуперфильд решил не снижать больше цену и подождать до

следующего дня. Но на следующий день во всех газетах были напечатаны статьи,

сообщавшие о бегстве Миги и Жулио, и опубликованы фотографии, снятые в тот

момент, когда разъяренная толпа ворвалась в контору по продаже гигантских

акций, чтоб потребовать свои деньги обратно.

На отдельных снимках можно было разглядеть пустые несгораемые сундуки,

пустую несгораемую кассу с настежь раскрытыми дверцами, а также привязанную

к подоконнику веревку, по которой Незнайка и Козлик спустились вниз.

Никто, конечно, не знал, что Спрутс подкупил владельцев газет, чтоб они

не печатали до поры до времени сообщений о бегстве Миги и Жулио. Но теперь,

когда газеты сообщили об этом, Скуперфильду оставалось только выбросить свои

акции. Их и даром никто не хотел брать. Истратив почти весь свой запас денег

на акции, Скуперфильд, как принято говорить, сел на мель. Ему нужно было

покупать для своей макаронной фабрики муку, нужно было платить рабочим, а

поскольку денег на все не хватало, он решил снизить рабочим плату: вместо

фертинга в день стал платить по полфертинга.

Рабочие были возмущены, так как и на фертинг они могли существовать

только впроголодь. Они сказали, что бросят работу, если Скуперфильд не

прибавит плату. Скуперфильд вообразил, что рабочие решили его попугать, и не

стал прибавлять плату. Тогда рабочие бросили работу. Фабрика остановилась, и

теперь Скуперфильд уже не получал никаких доходов. Он все же не хотел

удовлетворить требование рабочих, так как знал, что, не работая и не получая

совсем никакой платы, они просто погибнут с голоду. Рабочим и на самом деле

приходилось трудно, но им помогали рабочие других фабрик. Они знали, что

если Скуперфильд одержит в этой борьбе победу, то и остальные фабриканты

начнут снижать плату рабочим и тогда с богачами уже никакого сладу не будет.

Скуперфильд хотел набрать для своей фабрики других рабочих, но в

Брехенвиле все безработные знали о борьбе, которую вели с ним рабочие, и

никто не захотел наниматься к этому сквалыге.

Видя, что ничего не поделаешь, Скуперфильд решил совершить поездку в

какой-нибудь другой город и навербовать там рабочих для своей фабрики. В

какой-то газете он вычитал, что меньше, чем где бы то ни было, фабриканты

платят рабочим в городе Сан-Комарике и что там будто бы наибольшее

количество безработных.

Обрадовавшись, что ему удалось отыскать город, в котором рабочие терпят

такие страшные бедствия, Скуперфильд оставил все свои дела и спешно выехал в

Сан-Комарик.