Глава 15. Неопознанная блуждающая аномалия

Hey Hey Hey

Ain’t no mercy

Ain’t no mercy there for me.

«I Disappear», Metallica

Я находился уже по ту сторону КПП и со всех ног двигал к Тополю, когда обнаружил, что из лопухов вышел и быстро потопал прочь по тропе Ньютон.

– О чем вы с ним говорили? – подозрительно спросил я, присаживаясь рядом с Тополем.

– Ньютон сделал мой фотопортрет. Даже, если можно так выразиться, целую фотогалерею.

Я почувствовал укол зависти.

– Да ты что?! Гляди, Тополь, этак тебя и к Хозяевам Зоны на корпоративчик скоро позовут!

– Типун тебе на язык… Тебя он, кстати, тоже пару раз щелкнул. Этим… телевиком!

– Чем?

– Ну, телевиком. Объектив такой для дальней съемки. Он его специально прикручивал, чтобы снять, как ты от лабораторий к воротам топаешь. Так что тебя тоже в Хозяева Зоны записать решили.

– А чего? – Я пожал плечами. – Я вот иногда прикидываю: а что, если бы мне одним из Хозяев Зоны предложили сделаться? Как когда-то Хемулю? И, знаешь, я думаю, что отказываться бы не стал. Влился бы в коллективный разум, начал бы все здесь разруливать, каждую травиночку хребтом чувствовать…

– Во дурак.

– Есть немного. Кстати, извини, что я тебя ждать заставил. У Трофима там Содом с Гоморрой.

– Не узнаю тебя, Комбат. Извиняешься все время, как ненормальный. Где только набрался… Так что там, у ученых-то? Я уже волноваться начал.

– Да пока эти мокроступы выцыганил! Думал уже, придется их украсть у Трофима, что ли… Или конфисковать под угрозой оружия.

– В роли господина Шарикова, терроризирующего доктора Борменталя, артист театра и кино Владимир Пушкарев по прозвищу Комбат! Ваши аплодисменты, господа!

Под такой неспешный разговор мы нацепили мокроступы и перепаковали вещички в рюкзаках.

Однажды, подсев к костру, у которого варили вечерний гуляш сталкеры «Долга», я слышал замечательную песню. Был там такой куплет:

Вот это для мужчин —

Винтарь и мокроступ,

И нет таких причин,

Чтобы не брать «икру»…

Это у них очень верно было спето. «Жабью икру» действительно надо брать, чего на нее смотреть-то.

А ботинок-мокроступ – тот, который в Зоне можно у ученых арендовать, – это не просто обувь. И даже не просто обувь для хождения по воде, основанная на аномальной физике Зоны. Это именно что для настоящих мужчин. Ну как хоккей, картофельный самогон и женитьба на женщине с двумя детьми.

Хождение в мокроступе требует сноровки, внимания и в конечном итоге – недюжинной физической силы, ибо утомляет почище верховой езды без седла. Особенно – когда за плечами приличный такой рюкзак с хабаром.

Хабара у нас с Тополем не было, но вот «две вещи», полученные мной от Трофима, оказались клетками из осмистого иридия.

В каждой клетке сидел злющий крысиный волк. В потолок и дно клетки были вмонтированы разнообразные датчики – в том числе и обычные видеокамеры. После нажатия кнопки вся информация, идущая от камер и датчиков, начинала писаться на флэшку.

Забавная деталь: на клетках стояли клейма Сестрорецкого электромеханического завода. Скольким производствам Зона занятость обеспечивает!

Ну а весили эти клетки ой-ой-ой сколько. Что, в общем, нормально: у крысиного волка зубы такие, что обычные стальные прутья он рано или поздно раскрошит. Конечно, пару своих зубов он ради этого источит, чудес не бывает, но зубы-то новые отрастут…

Хождение в мокроступах выглядит вот как.

Включаем мокроступы. При этом в трубочки, проложенные вокруг артефактов, вделанных в подошвы, неравномерным потоком подается специальная магнитная жидкость. Воздействие подвижного магнитного поля в течение нескольких минут «прогревает» артефакты. Именно «прогревает», то есть, так сказать, строит в них диполи шеренгами, но еще не инициирует.

Затем мы подходим к водоему, осторожно опускаем левую ногу на поверхность воды.

Вот тут-то, при контакте с водой, в подошве мокроступа инициируются артефакты «лед-девять». Локально, в радиусе полуметра, вода кристаллизуется.

Обычные кристаллы воды, как все знают, получаются при ее охлаждении ниже нуля градусов по Цельсию и называются льдом. А «лед-девять» временно превращает воду в своего рода полимер, который имеет комнатную температуру и напоминает твердый, плотный пластик.

Более того: получившийся «пластмассовый» блин за счет особых физических и механических эффектов временно стабилизируется в жидкости. Он не скользит по воде, не погружается в нее. Вокруг ноги формируется маленькая устойчивая площадка.

Теперь осторожно ставим вторую ногу. Происходит то же самое.

Сложность техники заключается в том, что ногу нельзя опускать слишком поспешно – тогда полимеризация воды произойдет уже после того как ботинок погрузится по верхний срез подошвы или, того хуже, по щиколотку. А это чревато различными осложнениями.

Если обе ноги введены в дело аккуратно, человек в мокроступах превращается в большого игрушечного солдатика на подставке. Который стоит на воде как влитой.

Самая непростая задача теперь – пойти вперед.

– Ну что же ты, Комбат? Давай! – Тополь прошел по Янтарному озеру уже метров десять и обернулся ко мне. Я все никак не мог решиться сделать третий шаг.

– А я-то отвык, оказывается, – пробормотал я. – Ты ведь небось, – я заговорил громче, – в таких регулярно ходил у себя на Речном Кордоне, а?

– Случалось, – согласился Тополь.

– Ну а я уже забыл, когда последний раз такое делал.

– Комбат, не позорься. Начинаешь тянуть левую ногу вверх, отключаешь мокроступ, он почти сразу высвободится. Проносишь ботинок вперед, пока он в воздухе – включаешь мокроступ. А по равновесию – вперед заваливайся, ну как на коньках.

Ага, легко сказать… На коньках… Совсем не так на твоих коньках. На коньках мы катаемся без тяжелого рюкзака за плечами, без автомата… А с такими разновесами вероятность завалиться на бок – процентов семьдесят.

От подошв мокроступов в ступни и выше, в колени, шло странное тепло. Нагревалась будто не поверхность кожи, а кровь в сосудах и капиллярах. Это тоже не придавало мне уверенности. Вроде так быть не должно. Все из-за этого Каменного Неба, черт бы его побрал…

Эх, была не была!

Я проделал все движения в точности так, как сказал Тополь. Но, увы, малость не рассчитал и вогнал с маху левую ногу в воду по щиколотку. После чего она завязла насмерть в стремительно загустевшей, отвердевшей воде.

Т-твою дивизию…

Я же говорил!

Короче говоря, пришлось Тополю возвращаться и мне ассистировать – его техника хождения по воде была в разы совершеннее моей. Но потом я кое-как освоился.

Взмок – как мышь. Устал – как собака. В общем, все из разряда «не было печали – черти накачали»!

До западного берега оставалось рукой подать, когда мой левый мокроступ отдал в ногу не только очередную порцию тепла, но еще и легкую, едва ощутимую дрожь.

Мы с Тополем как раз доковыляли до края затопленного кладбища техники. Там, в последнем ряду, под водой смутно угадывалась скорбная шеренга проржавелых автобусов «Икарус».

Кстати, здесь техника стояла поглубже, чем у восточного берега.

Крыши автобусов и грузовиков находились на глубине метр-полтора, а местами и все два.

– А ну-ка стой, – сказал я Тополю.

Тот, как и любой нормальный сталкер, без лишних вопросов подчинился.

Я покосился на детектор аномалий. Ну что? Да вроде чисто.

– Твой детектор что-нибудь показывает? – спросил я у Тополя.

– Абсолютно ничего.

– Абсолютно ничего, – задумчиво повторил я, как вдруг уже обе мои ступни почувствовали подозрительный зуд.

Такой зуд, как если бы… если бы, скажем, где-то под водой зазвонил мобильный телефон, поставленный на виброзвонок. Только телефон размером, положим, с полено. А то и с легковую машину.

– Почувствовал? – спросил я у Тополя.

– Да.

– Наши действия?

– Есть мнение, надо на все забить и идти к берегу.

– Согласен.

– Тогда пошли.

Мы не успели сделать и пары шагов, как дрожь стала такой сильной, что у меня застучали зубы.

– Самое странное, – сказал я, следя за тем, чтобы мой голос звучал как можно беспечнее, – самое странное в том, как оно распространяется, это воздействие. Потому что по всей логике…

Тополь мне вежливо, участливо кивал, как больному, а сам тянул с плеча «Грозу», снимал ее с предохранителя, проверял наличие патронов, возвращал на предохранитель, менял полупустой магазин на полный. Человек действия!

Не переставая говорить, я попробовал сделать шаг вбок. Вроде получилось и вроде бы даже дрожь стала послабее. Я тоже снял «Грозу» с плеча и жестом пригласил Тополя поближе.

– …Вот такие вопросы, друг мой, – закончил я свою речь о загадках природы, когда множество серебристых блесток, метнувшись из окон ближайшего «Икаруса», едва не заставили меня с перепугу выпустить в них треть магазина.

Это были мальки, всего лишь мальки какой-то безобидной рыбы вроде карася, как видно, напуганные невидимой опасностью.

Мальки так рьяно устремились к поверхности, что вылетели из воды. Они описали в воздухе блестящие дуги, и, шлепнувшись назад, зигзагом поплыли на восток – туда, откуда мы пришли.

– Давай-ка сюда. – Я сделал еще один шаг вбок. Дрожь там стала еще слабее. Похоже, я угадал верное направление.

Тополь, пристально вглядываясь в воду, охотно последовал за мной.

Так, бочком, бочком, мы постепенно удалялись от источника нехороших вибраций.

Неужели разойдемся тихо-мирно?

Неуже…

Рак-гороскоп грациозно выскользнул из-под «Икаруса» и, поднявшись поближе к поверхности, помахивая пышным хвостом, царственно уселся на крышу грузовика.

Одного взмаха клешни этого двухметрового чудища было достаточно, чтобы оставить человека без ноги. А то и без обоих.

– Это он, что ли, жужжал? – спросил Тополь, беря рака на мушку.

– Погоди стрелять. Раки вроде не жужжат. Боюсь, мы имеем дело с припять-плавунцом…

– По-моему, его проще завалить, чем думать.

– Тебе бы только валить, солдафон… Это крупный рак, очень крупный. Думаю, ты его только поцарапаешь.

– Ну и?

– Знаешь что, а давай мы его просто напугаем.

С этими словами я взял РГД, снял с нее осколочную рубашку и швырнул гранату так, чтобы она упала между нами и раком. Но – поближе к раку, само собой.

Бу-бум-м!

Сработало! Зверюга, перепугавшись до смерти, юркнула в достаточно широкий просвет между двумя «Икарусами» и была такова.

– Так кто же все-таки жужжал?..

Я не успел ответить Тополю, ибо из враждебных глубин озера поднялся…

О нет, только не это!..

Водянка-сварщик!

Господи Иисусе, ну зачем здесь я? Лучше бы здесь был некробиотик Трофим! Значительно лучше! Вот кто всю жизнь мечтает о встрече с этим экзотическим мутантом!

О да, в ту минуту я понял рака-гороскопа. Действительно, даже монстр с метровыми клешнями почтет за лучшее держаться подальше от мутировавшего водяного паука величиной с письменный стол! Паутинные железы которого преобразованы в две форсунки, распыляющие невероятно едкую кислоту, по своей природе близкую к «студню» – пресловутой аномальной субстанции, одинаково легко пожирающей и сталь, и кевлар, и живую плоть!

Только кислота, которую выделяет паук-мутант, не полностью растворяет все эти материалы, а лишь временно их разжижает. Так что паук может, орудуя челюстями, задними лапами и подвижным брюшком с паутинными железами, намертво склеивать, считай – сваривать разные предметы друг с другом. Я, например, как-то видел его подводное жилище, сваренное из трех кабин тракторов – более чем впечатляет!

Вопрос лишь в том, на кой ляд водянке-сварщику потребовалось вылезать наверх. Он есть хочет или…

Или его самого что-то спугнуло?!

Кстати, к вопросу о спугнуло. А будем-ка мы экономить патроны…

Я со вздохом вытащил вторую РГД.

Удивительно, но повторить фокус удалось: получив тяжелую оплеуху гидроудара, водянка-сварщик почел за лучшее продуть трахеи и, как заправская подлодка, исчез в зловещих глубинах Янтарного.

Когда я решил, что мы подозрительно легко отделались, и вот-вот будем на берегу, жужжание повторилось с новой силой. И, я бы сказал, теперь в каком-то новом регистре.

– Я вспомнил. – Тополь вдруг спал с лица. – Я такую штуку слышал. В рации одного военного сталкера.

– Ну и? – Я напрягся.

– Он доложил, что наблюдает какое-то «веретено». Доложил, что оно приближается. В рации зажужжало. И всё. Больше его никто никогда…

Тополь осекся.

Из той точки, куда погрузился водянка-сварщик, поднималось нечто. Я не успел глазом моргнуть, как расплывчатое пятно света превратилось в огромный сияющий… кокон? волчок? веретено?

Ну, пусть будет веретено, хотя пропорции не очень подходили.

Веретено выскочило из воды прямо перед нами, подлетело вверх, упало вниз (поверхность озера при этом оставалась невозмутимой!) и вдруг замерло.

Замерли, не дыша, и мы.

Это была настоящая, полноценная НБА – неопознанная блуждающая аномалия. Контактов с различными неопознанными объектами в Зоне фиксируется несколько сотен в год, но они, как правило, имеют достаточно скромные размеры. О таких гигантах – два человеческих роста в высоту, метра полтора в поперечнике – мне слыхать не доводилось.

Веретено вращалось, будто специально предоставляя нам возможность рассмотреть его со всех сторон. Будто красовалось перед нами.

Ну что же, спасибо. Оно того стоило.

В мутной, непроглядной поверхности объекта кое-где имелись как бы окошки размером примерно с блюдце. Сквозь них было видно, что веретено имеет сложную внутреннюю структуру, которую вкратце я бы охарактеризовал как спутанные рыболовные сети. Сети эти едва заметно шевелились, точно кишки… Картина была настолько омерзительной, что меня едва не вытошнило.

Но страшнее всего было то, что внутри веретена помимо этих «рыболовных сетей» просматривалась еще и… добыча?

По мере того как объект проворачивался, перед нашими перекошенными от ужаса физиономиями последовательно проплывали: крупная рыбина-мутант с тремя парами глаз; припять-плавунец; наконец, разбухшая человеческая фигура!..

Несчастный пленник веретена, похоже, висел вниз головой, растопырив руки. Его пояс и ноги видны не были, но в одном из верхних «окошек» веретена просматривался сапог-мокроступ.

Почти наверняка человек в веретене был одним из вчерашних визитеров лагеря, о которых рассказывал Трофим. Не повезло же бедолаге!

Страховидная НБА находилась от нас в считанных метрах. И ничто не мешало ей поглотить нас в любую секунду.

В такой ситуации – это мы с Тополем оба прекрасно понимали – сделать нельзя вообще ничего.

Убежать – не успеешь.

Спрятаться – негде.

Надо стоять, не шевелясь, молча просить Хозяев Зоны о снисхождении и, по возможности, не издавать звуков.

Итак, представьте себе эту инсталляцию из музея восковых фигур с элементами сюрреализма и неогуманизма. Широко расставив ноги, на поверхности Янтарного озера стоим мы с Тополем. В наших руках – автоматы «Гроза». Вид у нас донельзя боевитый, но в глазах – смертная тоска. Ибо мы не знаем, как вести себя с проклятым веретеном, и, главное, не уверены, существует ли вообще какая-либо выигрышная линия поведения. Или же история наша закончилась на самом интересном месте? А знаем мы лишь то, что я сказал: стоять, молчать, молиться.

Увы, крысиные короли в наших клетках не могли похвастаться подобной верностью кодексу истинного самурая Зоны.

Чуя дерьмище не хуже нашего, они вдруг заверещали дурными голосами. Оба сразу. И громко.

Веретено отреагировало на это наихудшим образом из возможных: замедляя вращение, стронулось с места и поползло к нам.

Ну Трофим, ну спасибо, отплатил ты мне за все хорошее! Подсунул ценное научное оборудование, сучонок! И нет бы пасти этому оборудованию скотчем как следует замотать, чтобы оно и пикнуть не могло!

Но вместо того, чтобы продолжить костерить Трофима, я вдруг совершенно некстати подумал о другом: а ведь для мировой науки, между прочим, может выйти очень даже большая выгода, если сейчас включить запись на датчиках клеток с крысиными королями.

Когда веретено проглотит нас вместе с этими клетками, то клетки продолжат вести запись информации с датчиков. Когда-нибудь в будущем ученые придумают способ поймать и вскрыть этот аномальный объект, извлекут из него наши сгнившие тушки и нетленные иридиевые клетки. И вот тогда, прочитав информацию с датчиков…

Не знаю, до чего бы я додумался, если бы справа от нас на крыше «КамАЗа» не объявился давешний водянка-сварщик.

Паук имел какой-то, я бы сказал, всклокоченный вид и, судя по всему, совсем ничего не соображал.

В ту же секунду Тополь выстрелил в паука-переростка из «Грозы» от бедра одиночным. Так, будто только и ждал его появления.

Самое удивительное – попал!

Паук сразу подобрался, разозлился и, игнорируя опасную близость веретена (а веретено, между прочим, было к нам с Тополем так близко, что я уже готовился подорвать нас обоих гранатой, чтобы не мучиться потом в его утробе), ринулся на обидчика.

Выглядело это так: мохнатые лапы паука сложились в некое подобие водных лыж, а паутинные железы исторгли ревущие, дымящиеся струи кислоты. Вступая в реакцию с водой, кислота порождала огонь – это возвратно воссоединялся с кислородом едва успевший высвободиться из объятий его же валентности водород.

Паук пробкой вылетел из воды и, заскользив на водных лыжах сложенных лап, полетел на Тополя что твой глиссер.

Потом Тополь уверял меня, что случившееся было следствием его тонкого расчета. Не знаю, не знаю…

Как независимый наблюдатель я бы сказал, что действовал он от балды, а нам обоим просто очень крепко повезло.

Итак, когда водянка мчался на Тополя со скоростью ракетного катера, а я лихорадочно соображал, в какой момент имеет смысл выстрелить из подствольника, веретено издало свой роковой глас – зажужжало. А затем метнулось к пауку со скоростью молнии.

Блеснула мертвенная зеленоватая вспышка, мелькнули в воздухе беспомощно колотящиеся лапы паука-водянки…

И одним пленником блуждающей аномалии стало больше. Следующим, что я успел разглядеть, была уже голова водянки внутри веретена.

А после этого наш страшный гость, раскрутившись вдруг до оборотов хорошей электродрели, подпрыгнул ввысь и пошел куда-то на север по параболической траектории.

Я же, не мешкая ни секунды, сдавленно прохрипел:

– Линяем!

– Линяем, брат, – согласился Тополь.

Через три шага я, растеряв с перепугу остатки техники хождения в мокроступах, провалился в воду по колено. Не удержав равновесия, начал падать. Боясь, что зафиксированная полимеризованной водой нога сломается, мгновенно выключил оба мокроступа.

Разумеется, я сразу же оказался в воде.

Я перепугался еще больше – слишком много на мне было всего навешано, я мог пойти ко дну камнем.

Но берег был уже совсем близко. А потому ноги мои нащупали илистый грунт быстрее, чем я заорал: «Костян! Полундра! Тону!»

Так что в итоге все обошлось. Понукаемый шуточками Тополя, который вышагивал рядом со мной в своих мокроступах заправским спецназовцем, я дотопал до берега по дну и упал на твердую землю ничком.

– Тысяча чертей… тысяча долбаных аномальных чертей, – простонал я.

– Интересно, – задумчиво произнес Тополь, – сколько времени мы сэкономили, пойдя через озеро вместо того, чтобы его обойти, с учетом того, что целый час ты раздобывал мокроступы? А теперь мы еще полчаса потратим на то, чтобы тебя обсушить? Минут десять? Или пять?

Я посмотрел на Тополя исподлобья.

– Ну, ты, это, радиоактивное мясо, – проворчал я, – не считай себя самым умным. Подумаешь, его сам Ньютон фоткал! Зато меня когда-то сам Дима Шухов на хабар кинул!

Мы помолчали пару секунд, а потом громко расхохотались.

Как меня Шухов на хабар кинул – знает вся зона-ин–дустрия. А кто не знает – тот, значит, зеленый салабон и сам себе злобный буратино.

Наши рекомендации