Шаг двадцать шестой. Спасение активов.

Я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны.

Она еще как-то держалась в Москве. Из гордости. Из вредности. На дурном характере делала вид, что ничего не случилось. Сестры с ней не разговаривали. Родители ничего не понимали. Еще два дня - и она вернулась. Когда уезжала, даже не знала, через сколько вернется – такое было состояние, что на все было плевать - лишь бы вырваться из этого города, лишь бы домой, туда, где поймут, пожалеют. Шеф разрешил ей отпуск без лишних разговоров – наверное, хватило мудрости понять, в каком состоянии его подчиненная. А теперь – надо возвращаться. На осколки разбитой парижской жизни. Той, прошлой жизни. Жизни с Сержем.
И по возращении она сколько-то продержалась. А потом, раскладывая одежду в шкафу, она зацепилась взглядом за пакет на второй полке. Достает. Это вещи Сержа. Те самые, в которых он тогда пришел к ней. Серая рубашка, темно-серые брюки. Как же давно она видела его в этих вещах. Как давно… В другой жизни. Стягивает с себя футболку. Пальцы дрожат. Но это не помеха – пуговиц на рубашке все равно нет, застегивать нечего. Потому что он был такой тогда… когда пришел к ней, весь сотканный из дождя и отчаянных глаз. Когда так хотел ее. Он уже тогда… тогда любил ее. Может, тогда не понимал – но уже любил. А она… она не поняла этого в Москве. Отвернулась. Оттолкнула.
Кутается в серый мягкий шелк. От рубашки еще слабо пахнет – его парфюмом, тем дождем, той грозой, ароматом любимого мужчины. С ногами на диван, уткнуться носом в воротник рубашки. А сколько раз на этом диване они… А как Серж однажды свалился с него – в самый ответственный момент. И потом сидел вон там, на полу, голый, смотрел на нее снизу вверх и хохотал. А затем вдруг перестал смеяться – и резко сдернул ее за ногу с дивана. И они продолжили на том, на чем прервались – но уже на полу.
Он везде - в ее квартире, в ее голове, в ее воспоминаниях. Вот он сидит за столом, в одном белье, босые ступни обнимают ножки стула, взгляд вперен в телефон, лучи почти уже полуденного солнца путаются в и без того запутанных после сна волосах, мягких, как у ребенка. Она ставит перед ним кружку с кофе – и, он, не отрывая взгляда от экрана, обнимает Соню за талию, притягивает к себе, кратко прижимается щекой к ее животу, трется по-кошачьи. Она знает, что этот жест означает. «Спасибо, милая, я ценю твою заботу. Я сейчас на срочные сообщения отвечу – и весь твой».
А вот он выглядывает из ванной за звук зазвонившего телефона – за щекой зубная щетка, одной рукой ловит развязавшееся на бедрах полотенце.
- Соф, посмотри, пожалуйста, кто там звонит? – немного невнятно.
- Какой-то Фортрен.
- Это не какой-то Фортрен, это вице-президент «Society Generale»!
Двух рук не хватает на три предмета – зубную щетку, полотенце и телефон. Выбор делается не в пользу полотенца. И Серж так и стоит – нагой, у ног - упавшее полотенце, в одной руке телефон, прижатый к уху, в другой – зубная щетка, тыльным концом которой он чешет в затылке, ведя разговор в таких терминах, что Соне кажется, что это говорит Матье – все его любимые словечки: «платежеспособность эмитентов», «аннуитент постнумерандо». Бррр… Голый – и «аннуитент постнумерандо». Только Бетанкур так может.
Серж тут, он везде. И его нет. Она не просто оттолкнула его, его признание, его любовь. Соня мазохистски вспоминает его последние слова. «Я же тебе поверил. Зря поверил. Зря».
Она. Его. Предала. Она предала самого дорогого в своей жизни человека. Предала его любовь, его доверие.
И он ее не простит.
Сами собой всплывают в голове слова мадам Нинон. «Он умеет любить. Наверное, это не слишком очевидно. Он редко позволяет кому-то это увидеть. Он не подпускает к себе близко. И еще – так трудно прощает предательство». Мадам Нинон права во всем. Он умеет любить. А предательство – не простит. Если за столько лет так и не смог простить родителей – то что говорить о ней?
Что делать? Позвонить ему? Не возьмет трубку - она уверена. Гордый же до невозможности. Приехать к нему домой? И что сказать? Да что бы она ни сказала – не простит. На колени падать? Не поможет, да и ей собственная гордость не позволит. Если бы быть точно уверенной, что это даст хоть какой-то результат…
Вместо этого Соня позвонила Катажине. Та не взяла трубку. А после пятого звонка пришло сообщение: «Я с предателями не разговариваю». Что и требовалось доказать…
И все равно Софья еще держалась. Как-то – но держалась. А потом все же – сорвалась.
____________

Она уже минут десять бессмысленно пялится в монитор. На экране – фото. То самое, что она увидела в тот день, когда рухнул ее мир. Серж и Амандин. Только теперь их на фото разделяет нарисованная ломаная линия. И текст под заметкой иной.

Дамы, можете выдохнуть: Серж Бетанкур не женится! Известие о его скором браке с Амандин Русси было всего лишь пиаром со стороны президента «Бетанкур Косметик» в преддверии подписания важного контракта. «Я надеялся, что облик почти женатого человека пойдет мне на пользу, - со смехом сообщил нашему изданию сам Серж Бетанкур. – А Амандин согласилась подыграть мне по старой дружбе». Так это или нет – знает только сам Серж Бетанкур. Единственное, что по-настоящему важно – Серж Бетанкур снова свободен. Сколько тысяч женских сердец радостно забились при этих словах? Мы думаем – немало.

Наверное, автор заметки прав – немало женских сердец забилось радостно от этой новости. Но одно сердце загибалось от тоски.
Звук зазвонившего телефона заставил Софью вздрогнуть. Перевела взгляд на высветившийся номер. Шеф. Выдохнула, собираясь с мыслями, провела рукой по лицу и взяла трубку.
- Да, мсье де Лилль?
- Софи, зайдите ко мне.
__________

- Софи, я понимаю, что это несколько не ваш профиль… - Соня с удивлением понимает, что ее великолепный шеф несколько… смущен? – Но у этого изделия русские корни, а владелец настоятельно просил, чтобы именно вы занялись подготовкой данного лота к аукциону.
Соня растерянно кивнула. Странное что-то.
- Вот, собственно, о чем речь, - мсье де Лилль обернулся, взял со стола фирменную черную с золотом коробочку и открыл ее. – Это…
Завораживающий блеск граней старинных сапфиров, тусклое золото.
- Это фамильное кольцо князей Бобровских, - словно со стороны слышит свой голос. – Фамильное обручальное кольцо.
- Я вижу, эта вещь вам действительно знакома! – с облегчением выдохнул шеф.

Не представляете себе, насколько.

- Владелец собирается избавиться от кольца в кратчайшие сроки. Вопрос цены его не слишком волнует, как я понял, - деловитый голос мсье де Лилля звучит словно сквозь вату. – Займетесь им, Софи?
- Да, конечно, - кивает медленно.
Нож поворачивается в ране. А она думала, больнее уже не будет.
В ту ночь она сорвалась. И рыдала – долго, мучительно, вытирая слезы рукавом жемчужно-серой шелковой рубашки, пахнущей дождем, грозой и потерянной любовью.
___________

Звонок шефа выдернул ее из состояния тусклой задумчивости.
- Зайдите ко мне, Софи.
Однако, начальство в последнее время ее балует своим вниманием.
Выходя из кабинета, Софья привычно бросила взгляд на свое отражение в настенном зеркале. Ей нужно выглядеть прилично. Но никакая косметика не сотрет это тоскливое выражение из глаз.
Она успела улыбнуться шефу с наскоро надетым на лицо выражением умеренной заинтересованности. А потом заметила стоящую у окна мужскую фигуру. Сердце замерло, больно сжалось и оказалось в горле – и все это одновременно.
Безукоризненно сидящий костюм, безупречно лежащие волосы, красивые черты лица. Совершенная золотая маска. Идеальный мсье Серж Бетанкур. Улыбка застыла у Сони на лице. Серж молчал с каменным выражением.
- Софи, это… - мсье де Лилль прокашлялся. – Это Серж Бетанкур, владелец того самого кольца, о котором мы вчера говорили. Он хотел с вами обсудить кое-какие детали… - и, поскольку никто мсье де Лиллю не ответил, закончил неловко, обращаясь куда-то в пространство между нею и Сержем. - У меня дела… срочные. Прошу извинить, мсье Бетанкур. Я вас пока оставлю.
Щелкнул дверной замок. Они остались вдвоем.

Зачем ты пришел? Еще раз показать мне, чего я лишилась? Унизить? Пройтись катком по моему самолюбию? Подразнить? Это жестоко. Но ты имеешь на это право. Только вот я тебе задачу облегчать не собираюсь. Это моя боль. И я ее никому не покажу.

Выдох вышел совсем тихий и незаметный – так она надеется.
- Здравствуй, Серж, - впору гордиться тем, как звучит ее голос. Ровно. Вежливо. Почти равнодушно.
- Здравствуй, Софи, - и его голос под стать ее.

Но ты же пришел не только поздороваться? Я не буду о тебе думать – не сейчас. Я не буду ничего чувствовать – это потом. Мы, очень вежливые и предельно корректные сотрудники лучшего аукционного дома Европы, не имеем права на эмоции на рабочем месте. При общении с клиентом.

- Ты удивил меня, Серж.
- Чем же?
- Тем, что решил продать фамильную реликвию. Это же…
- … обручальное кольцо князей Бобровских, - ровно закончил он за нее. – Спасибо, Софи, я помню. Просто оно мне больше не нужно.
Она не выдержала и зажмурилась. Да, ему больше не нужно обручальное кольцо, которое в течение почти трех сотен лет его предки надевали на пальцы своим избранницам. Потому что… потому что… Сколько продлится эта пытка? Сил терпеть совсем не осталось. На остатках самоконтроля заставила себя открыть глаза и посмотреть на него.
- А что сказала на это мадам Нинон?
- Что сказала мадам Нинон? - задумчиво повторил за ней Серж, словно не расслышал. А потом почему-то отвернулся в сторону. И так и продолжил, не глядя на Софью. – Она сказала, что ее не интересует судьба этого кольца. Коль скоро единственный наследник Бобровских оказался не в состоянии убедить свою избранницу в серьезности собственных намерений. Оказался не способен добиться взаимности от… любимой женщины.
На последних словах Софья вздрогнула. Моргнула пару раз. Ей не послышалось? Соня переваривала услышанное пару минут. Серж молчал.
Спиной, кожей, кончиками пальцев – почему-то именно так она чувствовала, как невероятно важны эти слова. Нет, Серж пришел не за тем, чтобы насладиться ее унижением. Нет. Он так и продолжал смотреть в стену. И, глядя на его идеальный профиль, она вдруг поняла – это шаг. Это шаг ей навстречу. Шанс все исправить. Маленький, почти незаметный, но иного она не заслужила, и иного не будет. Или… или ей это все-таки кажется?..
Нервы сдали. Голова отключилась. Горячая волна эмоций понесла ее куда-то – навстречу любимому. Или - в пропасть.
- Не смей! – ее звонкий крик разорвал тишину кабинета. А Софья еще и ножкой притопнула для усугубления эффекта. – Слышишь – не смей!
- Извини? – Серж снова повернул лицо к ней, идеальная золотистая бровь вопросительно выгнулась. – Не сметь – что?
- Не смей! Продавать! Мое! Обручальное! Кольцо!
Она смогла его удивить. Золотая маска сползла на миг, и Серж с совершенно нормальным ошалевшим выражением лица наблюдал, как Софья схватила со стола фирменную черную с золотым коробочку. Еще секунда – и фамильное обручальное трехсотлетнее кольцо князей Бобровских украсило ее безымянный палец. Вытянула руку вперед, практически под нос Сержу.
- Это МОЕ обручальное кольцо, и не смей его продавать!
Он справился с изумлением быстро. Маска снова вернулась на место.
- Я слышал, что в «Кристис» работают настоящие профессионалы. Но чтобы вопрос решился настолько быстро, и кольцо уже сегодня сменило владельца – не ожидал.

Иронизируем? Фокус не выйдет!

- Это обручальное кольцо князей Бобровских! И они надевают его на палец своим любимым женщинам!
- Так мило с твоей стороны рассказать мне о моих семейных традициях.
- Ты сказал мне, что любишь меня! Значит, это кольцо – мое!
Только тут она поняла, что – все. Обратного пути нет. Она или получит его, или… Или лучше об этом не думать. Но они вернулись туда, где все сломалось.
- Тебе напомнить, что ты ответила на мое признание там, в Москве?
Он изо всех сил делал вид, что ему все равно. Но даже сквозь эту его чертову золотую маску она видела – как непросто ему произнести эти слова. Как больно. Это не только ее пытка и истязание. Его – тоже.
- Я не буду валяться у тебя в ногах и вымаливать прощения за то, что так сказала тогда! Ты не представляешь, что я пережила! Как мне было больно, когда я думала, что ты меня бросил! Это… - замолчала. Выдохнула. – Я была не в себе, когда говорила с тобой. И поэтому сказала неправду. И ты это знаешь. Я соврала тебе. На самом деле… я люблю тебя, Серж.
- Нет, - ответ прозвучал быстро. Он ждал этих ее слов. Чтобы швырнуть их ей обратно в лицо. Чтобы отомстить.
- Да!
- Нет. Я тебе не верю.
Соня шагнула к нему.

Браво, Серж. Играем до последнего? Ты такой упрямый… Гордый и упрямый.

- Нет. Ты веришь. Ты просто боишься поверить в это.
Он молчал. Лицо - маска. А потом идеальные губы дрогнули.
- Нет. Я. Тебе. Не. Верю.
Непрошибаем. Стоит до упора. Играет до конца. Делая больно им обоим.

Да иди ты к черту, гордость!

- Ладно! - вскинула перед собой руки, и синие сапфиры сверкнули в лучах утреннего солнца. – Ты прав. Я должна извиниться. Как бы плохо мне ни было тогда, я не имела права так отвечать тебе. Так лгать. Это было подло. Прости меня. Пожалуйста.
Она снова видит перед собой маску. На его лице вообще нет эмоций. Молчит.
- Значит, вот так, Серж, да? Извинений недостаточно? Чего еще изволит ваша милость? Я должна на колени упасть? Ладно, пожалуйста, мне не трудно!
Соня успела поддернуть штанины узких офисных брюк. А потом он шагнул, две руки легли ей на спину крест-накрест, притянули, прижали к мужской груди. И негромко, на ухо.
- Не надо. Никто не должен больше вставать на колени. Одного меня хватит.
Ей кажется, что она чувствует каждую подушечку его пальцев на своей пояснице – так идеально, так знакомо, каждый палец на своем месте. И стук его сердца – она узнает этот уникальный ритм из тысяч других. Аромат сандала и можжевельника. Неровное дыхание.
Прижимаясь щекой к гладкой ткани лацкана его пиджака, Софья поняла одну простую вещь. Дальше он может говорить и делать все, что угодно – но она его уже не отпустит.

Ты сдался, Серж Бетанкур. Вот только что ты выбросил белый флаг. Ты – мой.

Подняла лицо к нему и сказала – просто и почти без эмоций, словно лишь констатируя факт:
- Я люблю тебя, Серж.
Он снова промолчал.

У тебя не выйдет этот фокус, милый. Я буду сражаться за тебя, за нас. Даже если придется сражаться с тобой. Тем более, ты мне уже сдался.

- Серж, ты не собираешься сказать мне то же самое? - спросила обманчиво мягко.
- Я говорил тебе это в Москве! - от былого ровного тона не осталось и следа. Теперь его голос звучит сердито.
- И?..
– И с тех пор ничего не поменялось!
Он разжал руки, и она тут же отстранилась. Он не сказал этих слов сейчас. Но он сказал их тогда. И с тех пор ничего не поменялось. Он любит ее. Остальное – неважно.
- Я очень рада, что у нас все так замечательно, - нежно промурлыкала Соня. И ведь почти не играла – никакие его слова и жесты уже не могли изменить того, что свершилось. Любит ее. Вернулся к ней. С остальным она справится сама. – Ты любишь меня. Я люблю тебя. Полная взаимность. Но этого недостаточно.
- Недостаточно? Ну, что там еще? – произнес он тоном капризного наследного принца. Соня с усилием сдержала неожиданную улыбку. Сейчас он ровно такой, каким был в начале их знакомства. Тогда она все принимала за чистую монету. Теперь знает, что это все – игра, маска, на публику.

Тебе не надоело еще, хороший мой?

- Как - что еще? – Софья демонстративно округлила глаза. А потом уперла руки в бедра. – Я хочу за тебя замуж!
- Все хотят за меня замуж! – передернул плечами, сдул с лица упавшую светлую прядь, руки, с независимым видом, в карманы.

Ты переигрываешь, мальчик мой. Это вообще не твоя роль.

- Я – не все.
Она сказал это спокойно. Но Серж не нашелся, что ответить. И этот взгляд – взгляд пойманного в капкан, загнанного хищника, сказал ей о многом.

Конечно, ты это понимаешь. Я – не все. Я – та единственная, которая тебе нужна. Та, которую ты любишь. Ну, давай уже, смирись с этим.

- Господи, женщина! – он раздраженно взмахнул рукой. – У тебя на пальце обручальное кольцо семьи Бобровских! Чего тебе еще надо?

Все еще рычишь? Какой же ты упрямый…

- Я хочу, чтобы мне сделали предложение. Как положено! – и ножкой еще раз решила притопнуть.

Не только ты можешь изображать из себя капризных наследных титулованных особ!

Серж шумно выдохнул. Сузил глаза.
- Так, да? Ладно. Выходи за меня замуж!
- Почему у меня такое ощущение, что ты не любимой женщине предложение руки и сердца делаешь, а с жизнью прощаешься?
- Ну, знаешь ли! – он выдернул руки из карманов брюк и тоже подбоченился. – Я, собственно, не собирался, не планировал, не готовился, в первый раз и вообще… Уж как умею!
- Ладно, - царственно склонила голову Соня. – Учту смягчающие обстоятельства.
- И это все?!
- А что тебе еще надо?
- Вообще-то, на предложение руки и сердца принято отвечать! Нормально! Как положено!
- Господи, мужчина, - Софья снова сунула ему под нос свою руку. – У меня на пальце – обручальное кольцо князей Бобровских. Что тебе еще нужно?
- Чтобы ты сказала – «Да, я согласна»!
- Да, я согласна!
И тут они оба замолчали, осознав, что последние пару минут уже просто орут друг на друга. Чудесно. Замечательно. Они тут признаются друг другу в любви, решают вопрос о будущем браке – а все это выглядит так, будто еще чуть-чуть – и в драку кинутся.
Софья смотрела на мужчину напротив. Он тоже остыл. И… и она видела, как едва-едва, на тонких ниточках держится на нем эта его чертова золотая маска. Слов мало, слов недостаточно. Я знаю, как снять ее. Соня шагнула вперед и просто поцеловала в любимые губы.
И тут же его руки снова вернулись на ее талию, и невинное прикосновение губ превратилось во влажное проникновение языков. Его руки и губы точнее хозяина знали, что ему нужно.
Соня позволила себе насладиться поцелуем. А потом, отстранившись лишь чуть-чуть и глядя прямо в глаза:
- Серж, поехали к тебе, а? Нам нужно… сменить обстановку. На более… интимную. Поехали к тебе. Или ко мне. Неважно. Отсюда поехали. Нам нужно поговорить. И не только… поговорить.
Раздавшийся звук открывшейся двери заставил их отпрянуть друг от друга. Прозвучали невнятные извинения, и дверь снова закрылась.
- Вот видишь? – усмехнулась. - Мсье де Лиллю нужен его кабинет. Поехали, Серж. Мириться окончательно. В постели.
Он смотрел на нее как-то странно. Потом вдруг перевел взгляд на свои наручные часы.
- Софи, ты предлагаешь вот так вот сорваться в постель в середине рабочего дня? У меня встреча через пятнадцать минут. Важная.
- Что?! – даже после всего только что произошедшего он сумел ее удивить. – Ты приехал мириться со мной накануне важной встречи? Ты… выделил мне время в своем плотном графике?! Сколько минут?!
- Я не собирался с тобой… как ты выразилась - мириться, - буркнул Серж неожиданно мрачно. – Я вообще не собирался больше с тобой видеться. Никогда. Кольцо это… затеял, чтобы напомнить тебе просто. От чего ты отказалась. Да, это мелко и гнусно, я знаю! – хотя она не сказал и слова. – Я не собирался больше тебя видеть – никогда в жизни. Господи, Соф… - он провел рукой по лбу, оглянулся, словно впервые увидел этот кабинет. – Я вообще не понимаю, как я очутился здесь. Я ехал на встречу с Норманденом. Просто проезжал мимо, увидел вывеску и…Слушай, я не знаю… нога сама нажала на тормоз, руки сами повернули руль. Я сам не понял, как оказался здесь.
Он выглядел таким растерянным. А она вдруг четко поняла, на какой тонкой ниточке удержалось ее счастье. На чуде.
- Поехали, - крепко взяла его за руку. – К черту Нормандена, кто бы он ни был – хоть президент Франции.
- Софи, у президента Франции другая фамилия, - ей показалось, еще чуть-чуть – и Серж улыбнется.
- Да плевать мне на него! – сжала его ладонь крепче. – Поехали. У тебя есть дела важнее.
Он наклонил голову. Улыбка определенно уже притаилась в уголках глаз.
- А как же твой шеф, Софи? Он отпустит тебя?
- Еще бы не отпустил, - фыркнула Соня. Подняла руку к лицу Сержа. – Я ведь пристроила кольцо Бобровских в хорошие руки в кратчайшие сроки!
- А руки и правда хорошие, - произнес Серж задумчиво. А потом быстро поцеловал ее пальцы прямо поверх синих сапфиров. – Поехали!

Шаг двадцать седьмой. Смена собственника и оформление пожизненной ренты.

А ты знаешь, что только раз в жизни выпадает влюблённым день, когда у них всё получается...

Он действительно позвонил какому-то Нормандену. И вообще, всю дорогу, пока они ехали до его квартиры («Сегодня он на белой машине, - слегка отстраненно отметила Софья. - В тон моей блузки и его рубашки»), Серж был занят тем, что кому-то звонил, отменял или переносил встречи, раздавал указания, стоя на светофорах, отсылал сообщения. На нее внимания почти не обращал, словно Сони нет в машине. Ее бы это могло обидеть. Но почему-то не обижало.
Значит, он ей не соврал. Действительно, ее не было в его планах на этот день. И на всю оставшуюся жизнь. А теперь – теперь все изменилось. В одно утро. Соня чувствовала себя человеком, постоявшим на краю пропасти. Так близко, когда ты увидел дно, и чувство равновесия почти утрачено, и ты падаешь…. А потом словно порыв ветра откинул ее назад, и теперь она стоит, в безопасности, и пытается отдышаться. Жива. С ним – а потому жива. И пусть он и дальше звонит по своему телефону. Она в это время тихо, но искренне поблагодарит те силы, что привели Сержа сегодня утром в кабинет ее шефа.
Так они и доехали – не разговаривая. Он подал ей руку, открыв дверь машины. И не отпустил уже ее ладонь до самой квартиры. А там обнаружилось внезапное препятствие – в виде огнедышащего дракона. На самом деле, это была Катажина, но в дверях квартиры, на фоне алой прихожей, со сложенными под грудью руками она смотрелась даже еще более угрожающе – куда там дракону.
Зеленые глаза сверкнули, смерив Соню уничтожающим взглядом. А потом Катажина обернулась к Сержу.
- Что эта… - тут рыжеволосая женщина что-то неразборчиво прошипела, - делает в твоем доме, Серж?!
- Эээ… Катиш, погоди… - сам хозяин квартиры выглядел несколько опешившим.
- Ты хочешь, чтобы она еще раз разбила тебе сердце?! У тебя что – есть запасное? Учти, я не буду больше утирать тебе слезы и сопли! Справляйся сам, если такой дурак! Она же не человек - если так поступила с тобой!
- А что ты скажешь на это?! – словно волшебный талисман, Софья вытянула вперед руку, на пальце которой красовалось уже ставшее ей родным старинное кольцо с тремя синими сапфирами.
Катиш разглядывала протянутое ей несколько секунд. А потом усмехнулась.
- Простите, мадам Бетанкур. Не узнала вас… сразу, - улыбка стала шире. – Примите мои поздравления. Это же совсем другое дело!
А потом вдруг порывисто обняла Соню. И шепнула на ухо:
- Только попробуй его еще раз обидеть. Прикопаю под бегониями самолично.
- Не переживай, - так же шепотом ответила Соня. – Я два раза одну и ту же глупость не делаю.
Катажина отстранилась. А потом решила еще обнять и Сержа – за компанию. Оглядела их сияющим от удовольствия взглядом.
- А я-то думала, как трактовать твое сообщение, Серж. Но все сделала – белье свежее, шампанское у постели. А я… я испаряюсь. И завтра раньше обеда не приду – так и знайте!
Сверкнув на прощание белозубой улыбкой, Катажина выпорхнула за дверь. И они остались одни. Наконец-то по-настоящему вдвоем. Соня спустила с плеча ремешок, бросила сумочку на столик для ключей, рядом с красным фонарем.
- Мсье Бетанкур, я хочу сделать заявление.
- Слушаю вас крайне внимательно, мадам Бетанкур.
Соня на секундочку позволила себе счастливо зажмуриться. Ей ужасно нравится, как это звучит – «мадам Бетанкур»! Когда эти слова произносит Серж в ее адрес.
- Я имею намерение заняться с вами любовью, мсье Бетанкур.
Он улыбнулся. И тут Софья поняла, что эта первая улыбка – за всю их сегодняшнюю встречу. Почти настоящая, искренняя.
- Целиком и полностью поддерживаю вас, мадам Бетанкур.
- Тогда пошли, - протянула ему руку. И он не отпускал ее ладонь до самой спальни.
__________

Раздевались они по отдельности – почему-то. Но не сводили друг с друга жадных глаз.
Ее завораживают его пальцы. Как он медленно расстегивает запонки, вынимает их из манжет, наклоняется и кладет на столик. Как начинает расстегивать пуговицы – одну за одной. И вот белоснежная рубашка скользит с плеч, обнажая совершенный мужской торс.
- Твоя очередь, Софи, - голос его звучит чуть ниже обычного.
Ей кажется, что она справляется со своей одеждой на порядок хуже Сержа – пальцы не слушаются, дурацкие вытянутые пуговицы не лезут в петли. Но вот она все-таки расправляется с блузкой. И тут же принимается за остальное – нелепо стоять в одних только строгих офисных черных брюках.
Слышится шумный выдох.
- У тебя очень красивое белье, Софи.
На ней подаренный им комплект – белый, атласный, с отделкой из плетеного кружева. Довольной приличный. Сверху. А вот низ частями бесстыдно прозрачный.
- Это подарок любимого мужчины.
- У него хороший вкус… в части белья.
- Покажешь мне свое?
Серж усмехнулся.
- Вряд ли ты там увидишь что-то новое, Соф. Но…
Брюки и носки он снял быстро. И под ними действительно обнаружились белые боксеры от «D&G». Иногда такая предсказуемость приятна. А уж то, что так увесисто наполняло эту предсказуемость – видеть приятно вдвойне.
- Бюстгальтер, Софи.
- Слушаюсь.
Еще один выдох – восхищенный. Потемневший взгляд.
- Ты прекрасна.
- У моего мужчины отличный вкус не только в плане белья…
- Черт, Соф, все, хватит! – он в два шага оказался рядом, нетерпеливые ладони скользнули под прозрачное кружево трусиков. – Пойдем в постель…
Она не успела ответить – он поцеловал ее. Все. Все вернулось к ней. Ее мужчина – обнаженный, возбужденный, любящий ее – с ней. Спасибо.
__________

Все до умопомрачения знакомо. Его хриплое дыхание и вездесущие руки. Запах сандала и можжевельника. Идеальный изгиб ключиц. Вкусная ямочка в основании шеи - Соня любит вылизывать ее. Маленькие твердые соски – чувствительные к ее ласке, тем не менее. Обвести языком каждый прямоугольник напряженного пресса под его шумные выдохи. Спуститься ниже, к русому вьющемуся шелку. Я так скучала, не представляешь…
- Не надо, Соф… - он потянул ее плечо на себя. – Не надо так. Я хочу с тобой. Вместе. Внутри. Иди ко мне.
Она сделала вид, что послушалась. Положила ладонь на его грудь, прямо на сердце, уперлась в нее подбородком. Глаза в глаза.
- Знаешь, ты такой красивый… когда кончаешь.
Серж поперхнулся ответом. Но справился с неожиданным комплиментом.
- Я думал, что всегда красивый, - смог даже усмехнуться. – А, оказывается, только когда кончаю.

Шути. Пока можешь.

Коснулась пальцем острой скулы. Обвела контур губ.
- Ты глаза прикрываешь. И у тебя перед оргазмом такой взгляд… из-под ресниц. Ух просто!
Серж молчал.

Удивила? Это только начало, милый.

- А губы ты приоткрываешь. Так, что видно краешек зубов. Это очень… красиво. У тебя вообще губы красивые, ты же знаешь, - Серж, однако, не ответил. – А потом, в самом конце… Ты запрокидываешь голову назад. И тогда у тебя вот здесь, - провела пальцем по линии челюсти, подбородку, шее – до ключиц, - вот здесь все так натягивается. Остро. Тонко. Красиво.
- Соф… - у него тихий голос.
- Подари мне. Подари мне свое наслаждение, любимый. Подари мне свой оргазм – до самой последней капли.
Он ей не ответил. Но и мешать не стал. И она сделала так, как хотела. Губами, языком – сначала медленно и нежно, потом глубоко и страстно. И руками тоже – так, как ему нравится. Раз, другой – бережно, но сильно. Точно зная, как нужно сжать, чтобы он там сошел с ума от наслаждения. Третье сжатие ее пальцев стало последней каплей. Впрочем, нет. Последняя капля пролилась спустя несколько секунд.
__________

- Зачем, Соф? – его дыхание еще бурное, Соня это чувствует, потому что лежит на его плече. – Зачем… так?
- Можно подумать, у тебя в первый раз так.
- Нет. Не в первый. Но…
- А у меня – в первый.
Он помолчал. Провел кончиками пальцев по ее спине. И спросил тихо.
- Почему?
- Потому что ты, - просто ответила она. А потом приподнялась на локте. Он смотрел на нее растерянно. Что-то еще осталось между нами, да? Что-то не растаявшее окончательно. Наверное, теперь нужно еще сказать кое-что. Не так, как там, в кабинете мсье де Лилля.
- Знаешь, – устроилась подбородком на его груди – так же, как до. – Я поняла про тебя одну вещь.
- Какую? - он уже вполне справился с голосом. А рука его привычно легла на ее поясницу.
- Ты очень сильный человек, Серж. На мое счастье. Я дважды… отворачивалась от тебя. И ты дважды возвращался ко мне. Во второй раз я обидела тебя очень сильно. Я знаю. Прости.
- Не нужно, Соф.
- Нужно. Я ведь прогнала тебя – причем во второй раз с особой... жестокостью. А ты… ты пришел ко мне. Все равно пришел, вернулся. При твоей гордости – это подвиг. Ты очень сильный человек, Серж Бетанкур. Гораздо сильнее меня. Не знаю, смогла ли бы я так же. Возможно, нет. Не смогла бы.
- Я тоже не смог, Софи. Без тебя… не смог.
Тут у нее не нашлось ответных слов. А Серж продолжил, глядя почему-то в потолок.
- Знаешь, это так… странно. Вот живешь ты, и все в твоей жизни понятно. Есть вещи, которые у тебя есть. Они тебе нужны или не очень, но они у тебя есть. Есть вещи, которых у тебя нет, но ты знаешь, что можешь получить их – если предпримешь определенные усилия. Есть то, что ты получить не можешь ни при каких обстоятельствах – например, луну с неба. Но такие правила тебе более-менее понятны. А потом случается… вот это. И все встает с ног на голову. Ты знаешь, умом понимаешь, что должен сделать это и то. А вместо этого делаешь что-то совершенно другое. Не делаешь то, что нужно. Зато творишь какие-то непонятные другие вещи. Словно… - он помолчал, а Соня просто замерла вся, превратившись в слух, боясь пропустить хоть слово в этом неожиданном откровении. – Словно не хозяин себе, своему телу, своей голове. Или как будто… руки у тебя нет. Или ноги. Или вовсе половину тела отрезало, и она, эта половина, тебе не принадлежит. А принадлежит другому человеку. Это… это страшно, Соф. Я чувствовал себя таким… никчемным. Инвалидом. Неспособным ни на что. Меня словно не было. Страшная это штука – любовь, Соф. Она делает из целого человека – половину. И так и живешь – в полтела. Постоянно оглядываясь на свою уже не принадлежащую тебе часть. А вторая половина… когда она вдруг становится не твоей – это больно, Соф. Трудно так жить – без половины себя. Я вот… не смог. Без тебя. Без себя. Без нас.
Ей кажется, что она даже дышать перестала. От этих слов. От тихого голоса. От этой интонации, от этого выражения лица – сдавшийся, признавший свое поражение, отказавшийся от борьбы и смирившийся с неволей благородный, сильный и гордый хищник.
В ту их первую, настоящую ночь, ночь грозы и чувственных откровений, ей так хотелось осыпать его всем, что уже тогда просило ее сердце – нежными поцелуями, прикосновениями, одарить лаской и откровенными признаниями. Но тогда она себе это не позволила - не позволила так, как хотела. Что могло остановить ее сейчас? Ничего. Не просто хотелось этого - требовалось. До комка в горле.
И поцелуи посыпались градом, нежные и горячие - на его плечи, грудь, шею, в ухо. И, туда, на ухо, в светлые волосы, а потом куда уж придется – слова. И, почему-то – на родном языке. Иногда замолкая, потому что то целует, то дыхание пресекается, то слова все куда-то деваются – даже те немногие, что получается произнести: нелепые, где-то детские, простые, но ужасно искренние:
- Сереженька, хороший мой… Ты прости меня, а? Я больше не буду, честное слово! Я ведь твоя половина, и больше никогда… никуда… только с тобой… всегда. Люблю тебя! Сережка, я тебя так люблю, ты не представляешь. Любимый мой, родной… хороший мой… Мой Сереженька… Сережка… Серенький…
А потом слова и вовсе кончились, и именно в этот момент руки его снова легли на спину ее, крест-накрест, прижали крепко прямо туда, к бьющемуся быстро-быстро сердцу. И ответил он ей на том же языке.
- Я тебя люблю. Моя девочка. Моя любимая Сонечка. Софьюшка. Сонька моя любимая.
Тут она все-таки всхлипнула и затихла под его руками. И они так и лежали какое-то время молча. Все было сказано. Жизнь начала новый отсчет.
А потом Серж шевельнулся, и тут же Соня оказалась на спине. Навис над ней, а у нее снова – комок в горле. Она наконец-то исчезла полностью, окончательно – эта чертова золотая маска, и перед Софьей - родное, знакомое до мельчайших черт любимое лицо – мягкие серые глаза, губы слегка улыбаются, крошечная родинке в уголке верхней. Протянула руку, коснулась щеки.
- Ты вернулся, любимый.

Настоящий ты.

Он повернул голову и поцеловал прижимающуюся к своей щеке ладонь. И сказал вдруг неожиданно:
- Прости меня, Соф.
- Тебе не за что просить прощения.
- Есть за что. Я вел себя как капризный, избалованный, обиженный ребенок. Характер тут демонстрировал – не с самой лучшей стороны. Выделывался как принцесса.
- Но я тебя и в самом деле обидела.
- Ну и что? – он потерся щекой о ее ладонь. – Знаешь, я понял одну вещь. Если любишь – надо прощать. Сразу. Все равно ведь, если любишь – простишь. Так что прости меня, Соф.
- Разумеется, прощу, если ты этого хочешь. Ведь если любишь – надо прощать, - она улыбнулась. Провела пальцами по лицу, очертила бровь, скулу. – У тебя глаза сейчас такие… теплые.
- Теплые? Это как?
- Не знаю, как объяснить, - она обхватила ладонями любимое лицо, вглядываясь в глаза. – Они сейчас такие… Уютные. Теплые. Как серый пуховой платок – в них можно закутаться, и они согреют. Хотя, бред, конечно, в глаза не закутаешься. Или как серая шерсть у британского кота – мягкая, в которую так и хочется запустить пальцы. Не знаю, как сказать, - улыбнулась своему косноязычию. – Я смотрю в твои глаза, и мне очень уютно и тепло. Мягко и комфортно. Как-то… Не знаю, как.
- Тепло? – он улыбнулся в ответ, передвинул ее руки себе на шею. – Надеюсь, что скоро станет горячо. - И резко сменил тему. Чуть понизив голос и глядя прямо в глаза: - Хочешь?
Она не стала кокетничать и выпендриваться, и ответила просто. Чуть выгнувшись и прижавшись к нему бедрам:
- Да. Хочу. Очень, - а потом, вдруг, с усмешкой: - Попросить?
- Не надо, - покачал Серж головой. – Я сам тебя попрошу. Знаешь… Ты, когда кончаешь, такая красивая…
Соня замерла. В отличие от Сержа, слов для ответа она не нашла. А он продолжил.
- Ты глаза перед оргазмом прикрываешь, и у тебя такие тени от ресниц – вот здесь. А губу ты прикусываешь – нижнюю. И это так эротично выглядит. А, самое главное… Ты розовеешь. У тебя румянец появляется - тут, - провел пальцем по скуле. – И – вот тут, - его рука скользнула ниже, на начало груди. – У тебя даже животик розовеет, - Серж усмехнулся. – Вот здесь, - рука его опустилась дальше. А потом еще дальше и ниже. – А вот тут… - хриплым шепотом, - ты всегда розовая. Но, когда кончаешь, становишься темно-розовой.
- Серж… - всхлипнула она.
- Прошу тебя. Подари мне свое наслаждение, любимая. Подари мне свой оргазм – до самой последней капли.
- Забирай. Бери… - она еще раз то ли всхлипнула, то ли простонала. - Все бери. Все твое.
- Мое, - накрывая ладонью. – Все мое.
__________

Они лежали, обнявшись - тесно, близко. Кажется, их тела для того и созданы – чтобы после, утомленные, в неге, лежать вот так – вместе. Ей удобно лежать на его руке. Его ладонь идеально обнимает ее затылок. Как-то переплелись ноги – его колено между ее бедер, ее нога закинута на его талию – но совершенно комфортно и удобно обоим. Лежать. Молчать. Иногда касаться пальцами. Улыбаться. Быть счастливыми.
- Знаешь, - в освещенной полуденным солнцем спальне звучит негромкий мужской голос. – Я понял, чем отличается любовь от секса.
- Тебя посткоитально тянет на философию, Серж? - женский голос, со смешком.
В ответ тишина. Соня находит в себе силы шевельнуться, приподняться на локте.
- Эй? Обиделся? – легко целует в кончик носа. – Не дуйся. Расскажи, до чего додумался.
- Я не дуюсь, я торможу. Хорошо… - с кошачьей улыбкой. – Очень.
- Ну, так что там с отличиями?
- Когда занимаешься сексом, после оргазма хочется отвернуться и заснуть. Когда занимаешься любовью, после оргазма хочется обнять и не отпускать.
- Да. Ты прав, - и вдруг снова обвивает его руками. – Обнять и не отпускать. Не отпущу!
- Только п