А что же мы, собственно говоря, читаем?

Хоть и ограничены мы в досуге, хотя всего лишь несмышлёные студенты, а не умудрённые опытом греческие философы, но, коли мы собираемся погрузиться в мир философии, коли хотим научиться работать в группе, а это значит уметь вести конструктивную дискуссию, коли хотим этого, - мы считаем, что форма диалога наиболее уместна в нашей ситуации, тем более, если мы исследуем произведения столь неоднозначно оцениваемого в студенческих кругах автора как В.М.Розин. Надеемся, что его не обидит наш анализ, как произведения, так и автора.

Ю (читает): Какие проблемы волнуют автора, и как он пытается их разрешить?

Н: Для разрешения этого вопроса, наверное, в первую очередь, нужно понять, в каком отношении всё-таки находится автор и его герой. Несмотря на предисловие, в котором автор утверждает, что не стоит полностью отождествлять Марка Вадимова и В.М.Розина, для меня лично этот вопрос пока не решён. А что вы думаете?

Ю: Я думаю, что не стоит ставить знак равенства между понятиями “автор” и ”герой” т.к. считаю, что герой – это всего лишь художественный образ, в отличие от автора, который представляет собой реально существующего человека, личность. А литературный герой – это прием, один из способов выразить некоторые мысли, идеи автора, донести их до читателя. Бесспорно, что есть в герое немало и от самого автора, ведь это его создание, плод его воображения. Некоторые фрагменты, события жизни М. Вадимова «позаимствованы» из действительности В.М.Розина (и это очевидно, так как, уже прочитав роман, много подобного слышала на лекциях Розина, причем он их приводил в качестве примеров из своего жизненного опыта). Нельзя слишком легко решать этот вопрос, т.е. отождествлять автора и героя, ведь если бы это было так, жанр произведения определялся как автобиографический роман, а мы имеем дело с методологическим романом, поэтому, я думаю, надо уделить внимание решению других проблем. Ведь действительно, «не Марк Вадимов пишет обо мне, а я о нем»,– говорит В.М.Розин.

Н: Я говорила немножко не об этом. Безусловно, герой – это художественный образ. Интересна для меня другая проблема – как сам автор решает для себя проблему этого взаимоотношения. Воспринимает ли он героя как проекцию своей личности, либо пишет о человеке, с которым имеет лишь общие моменты биографии, некоторые идеи

(А: Некоторые?) и образы людей, которых ему доводилось встречать в своей жизни. А., ты, кажется, что-то говорил по этому поводу.

А: Да, говорил. Попытаюсь сформулировать. Во-первых, объяснение этому отчасти кроется в самом названии книги, в том, что она именно о реальности и сновидениях. Мне кажется, что В.М.Розин ставит себя здесь в позицию Чжуан-цзы, который пребывал в сомнении: ”снилось ли ему, что он бабочка, или бабочке снится, что она – Чжуан-цзы?” Т.е. мне кажется, что Розин относится к своему герою как этот самый Чжуан-цзы к бабочке, которая ему снилась (в данном случае, которого он придумал).

Н: Поясни, пожалуйста.

А: Очень просто. Я заключил из отрицания Розиным в 7-ой главе его первой книги существования единой объективной реальности, цитирую: “мир распался на тысячу осколков и мы потеряли критерий общезначимости”. Т.е. Розин вполне допускает возможность того, что реальность Марка Вадимова является настоящей, а реальность В.М.Розина – сном Марка Вадимова.

Н: Как может художественный герой претендовать на истинную реальность, если он всего лишь создание В.М.Розина? Он же и есть порождение реальности автора!

Ю: Да, Андрей, я тоже тебя не совсем понимаю… Как может реальность живого, существующего человека может быть сном вымышленного персонажа романа???!!!

А: А как мы можем быть уверены в том, что мы сидим в этой комнате, а не являемся персонажами книги какого-нибудь Васи Пупкина? Но это только, во-первых. Во-вторых, эта ситуация напоминает мне ситуацию с разбором лирических стихотворений в школе, когда, чтобы обозначить личность человека, вводится неуклюжий термин “лирический герой”, в то время как, по-моему это очевидно, поэт пишет в таких стихотворениях о себе. Но это делалось для того, чтобы не сводить личность, переживания и мысли автора к той маленькой части их, которая сформулирована в стихотворении. Здесь, на мой взгляд, ситуация та же. То есть Марк Вадимов – это просто часть В.М.Розина, которая, будучи вырвана из общего контекста жизни и творчества В.М.Розина, подобно “лирическому герою” в описанном мною примере, потребовала собственного, так сказать, наименования, чтобы не сводить её к личности автора.

Н: С этим я определённо соглашусь. Мне тоже так показалось в ходе чтения “Бесед…”. Но, тем не менее, как это согласовывается с твоим утверждением о возможности признания реальности героя истинной, в отличие от реальности автора?

А: Розин просто имеет двоякое отношение к этому вопросу. Это в частности выражается в том, что иногда он сам путается в том, о ком он собственно пишет. Например, на стр. 69 “Бесед…” Рощин, в телефонном разговоре с Вадимовым, называет героя Вадимом. С чего бы это? J Т.е. Розин случайно (оговорка конечно не по Фрейду, но всё-таки это о чём-то говорит – “Жж – это неспроста”) называет героя своим именем, он, пусть невольно, но демонстрирует нам, что реальность героя может быть в действительности объективной. Не говоря уже о том, что имя героя – это видоизменённое имя автора. В общем, тут сложно.

Ю: Нет… я никак не могу согласиться с подобным утверждением … Более, чем просто опечатку, подобную ошибку я не воспринимаю, по моему мнению, не стоит делать столь поспешных выводов. А насчет имени героя, это лишний раз подтверждает, что у автора и героя есть много общего.

Н: Мне кажется, что эту мысль мы можем взять лишь как гипотезу, произвольное допущение, поскольку оговорка может нам говорить только в лишнее подтверждение нашего предположения относительно лирического героя, но ничего не значить в пользу нашего предположения об объективности реальности его героя. Эти аргументы были бы слишком зыбкими, недостаточными для такого серьезного утверждения. Для меня это лично ничего не доказывает. Кроме того, что тогда в данном случае будет объективной реальностью? То есть, как мы сможем себе представить реализацию нашего предположения? Здесь нам придется столкнуться с рядом трудностей. Предлагаю не забираться в дебри подсознательного и смысла понятия объективная реальность. Давайте останемся каждый при своем мнении.

А: Стало быть, разобрались. Марк Вадимов – тот аспект личности В.М. Розина, который нам был выдан на “растерзание”, т.е. на оценку, вообще на восприятие.

Ю: Но всё же вы не допускаете, что здесь есть место художественному вымыслу?

Н: О каком вымысле ты говоришь?

Ю: Я все же по-прежнему утверждаю, что в произведении есть место художественному вымыслу, это относится не только к созданию образа героя, но и к описанию сновидений. Мне кажется, что немалая их часть является плодом воображения автора, фантазией. Но, что интересно, так это то, что они как бы спровоцированы, т.е. их появление в сюжете не хаотично, а закономерно, так, что вместе с остальной событийной канвой они связаны в единое целое. Причем появление снов не беспричинно, они являются следствием напряженной внутренней работы героя, постоянного движения мысли. Но некоторые сны являются настолько странными, что мне с трудом вериться, что подобное могло присниться …

Насчет лирического героя… Что касается поэтических произведений, то их созидание требует творческого воображения, полета мысли, отвлечения, абстрагирования, как никакие другие. Поэтому здесь легче всего спутать автора и героя.

А: Большинство снов Марка Вадимова явно являются иллюстрациями к теориям, постулируемым в этом произведении. Например, в одном из последних снов, где описывается путешествия Вадимова в прошлое, все трое (Уш, Апиль-Адат и Якоб) являются моделями людей этих эпох, созданными Розиным для наглядной иллюстрации культурологических реконструкций автора. Мне, например, с трудов верится, что подобный сон (а некоторые отрывки его я помню по лекциям Вадима Марковича) действительно мог кому бы то ни было приснится. Я правильно тебя понял, Ю.?

Ю: Да… верно…

Н: Немного по поводу художественного вымысла. Мне кажется, в присутствии художественного вымысла в произведении и соответствии автора своему литературному герою нет никакого противоречия. Ведь автор никогда не может быть абсолютно объективен в своем изложении хотя бы потому, что в момент написания произведения им могут владеть чувства, отличные от тех, которые обуревали его в то время, о котором идет речь в произведении. Кроме того, для любого автора характерно гипертрофирование своих впечатлений для того, чтобы приблизить читателя к понимаю описываемого именно таким образом, как это понимает автор и как он хочет, чтобы понимали другие. Я не исключаю возможность у человека снов такого рода. Почему бы и нет? Другое дело, что они могут не быть столь конкретно очерченными и логически последовательными и носят скорее фрагментарный характер. Когда человек долго и напряженно занимается одной проблемой, она начинает преследовать его даже во сне. Поэтому вполне вероятно, что В.М.Розин мог собрать некоторые разрозненные сюжеты своих снов и придать им некие вымышленные повороты и логическую последовательность, чтобы склонить читателя к пониманию своей точки зрения именно в авторской манере.