Наука и мировоззренческие формы

Т Е О Р И Я

Н А У К И

САМАРА

ГЛАВА 1 СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ОСНОВЫ НАУКИ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАУКИ

Задача науки – поиск устойчивых закономерностей окружаю­щего мира, выражение их в виде законов. Как не странно, в данном случае наука не противопоставляет себя тра­диции, а вместо до­вольно неустойчивой формы традиции создает подобие ин­стинкта, который дает четкие и беспрекослов­ные правила поведения в определенном диапазоне заданных со­бытий. Потому идеология механицизма так свойственна науке, именно также механически действуют и низшие животные. Созданные на базе науки искусственные объекты, по крайней мере, до нашего времени, представляют конструк­ции, действую­щие по этому принципу ме­ханического или инстинктивного действия. Природа же, как мы видим, действует не­сколько иными путями и создает конструкции иного типа, кон­фигурации и принципов действия. Наиболее яркий пример этому идет на сопоставле­нии, к примеру, с ЭВМ. ЭВМ отличается от мозга, как по используемым материалам, так и по принципам дейст­вия. Потому разум, как идеология науки, есть, по сути, переход­ный этап именно от тра­диции к более низшей форме – инстинкту. Здесь действует механизм упрощения.

Расширение области влияния науки в ментальной области неоспоримо. Как бы не ут­верждали многие в наше время, как бы не появлялись разного рода рецидивы идей воз­ро­ждения прежних парадигм мировоззрения в виде призывов возро­ждения религии, создания не­оязыческих систем мировоззрения имеют патологический характер и поро­ждены такими же па­тологическими отклонениями от общего стратегического пути «сциентизации» культуры чело­вечества, или же порождаются ре­альными сложностями и противоречиями при движении по этому пути.

Тяжело найти адекватное определение науки, правильно писал известный ис­торик науки Дж. Бернал: «Наука так стара, на протяжении своей истории она претерпевала столько изменений, и каждое ее положение настолько связано с другими аспектами че­ловеческой дея­тельности, что любая попытка дать определение науки, а таких имеется немало, может выразить более или менее точно лишь одни из аспектов, и часто второстепенный, существо­вавший в какой-либо период её развития» (Бернал Дж. Наука в истории общества. М.,1956. С.17). Хотя научное знание ведут со времен античной культуры, но разные формы научной деятельности присутство­вали на протяжении всей истории че­ло­вечества. Преднаучное знание сопоставимо с на­учным знанием. В противном случае невозможно объяснить, - как фундаментальные ос­новы человеческой культуры были за­ложены в период полного господства мифологи­ческого мировоззре­ния. А это создание и совершенствование языка, создание основопо­лагающих априорных категорий и форм восприятия мира, это достижения в области генной ин­женерии – до­местикация растений была проведена именно первобытным че­ловеком, это и открытие всех исходных типов простейших механиз­мов. Нет ни одной области современного знания, которое не имеет аналога в ментальных формах первобытного человека, нет ни одной области технической и иной деятельности чело­века, которая не имеет архетипа в пер­вобытной деятельности человека. Наука сформировалась на базе первобытной ма­гии, которая строила свои конструкции знания на мистическом мировоззрении. Здесь можно согласиться с мне­нием известного иссле­дователя античной философии К. Йоля: «…в целом познание природы есть изобилие понятий, взятых из мистики или, точнее, общ­ности с ней: мир как един­ство и бесконечность, мир как единство множественности (разнооб­разия), как гармоническая система, мир как по­рядок, законность и необходи­мость, мир как развертывание силы и жизни и в противоположность этому как материя и элементы, в целом как объект в противопо­ложность субъекту, мир как изменение и круговорот, как каузальная последователь­ность, как развитие..» (Joel K. Der Ursprung der Naturphilosophie aus dem Geiste der Mystik Jena, 1926. S.125-126)

Потому, в данном случае, нельзя согласиться с В. Виндельбандом, который писал: «Человеку, свыкнувшемуся с условиями современной культуры и знакомому с ценностью, приписываемой во всех случаях зна­нию и покоящемуся на нем умению, быть может, трудно составить представление о том, как это положение науки в жизни было достигнуто и завоевано. И все же такое значение знания в социальном укладе жизни отнюдь не есть нечто само собою разумеющееся. Мы не обнаруживаем его при простых и первобытных формах человеческого существования, когда физическая сила и преимуще­ства воли играют ре­шающую роль» (Виндельбанд В. Избранное: Дух и ис­тория. М., Юрист, 1995. С.364). Это неверно. Более того, как правильно подчеркивал известный ис­торик науки Майкл Полани: «Наука в большей степени опирается на зна­чимость своего предмета, установившуюся еще в донауч­ный период. Ни зоологи не от­крыли существования животных, ни ботаники – растений: научная же ценность зоологии и бо­таники есть лишь продолже­ние донаучного интереса чело­века к животным и растениям» (Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.,1985. С.203).

Нельзя определить начало науки каким-то определенным временем. Как правильно пи­шет известный современный исследователь научного знания В.В. Ильин: «Вызрева­ние науки в культуре – многоплановый, развернутый в историю процесс, который предстает в виде серии революций, вызвавших глубокие преобразования интеллекта и обусловивших формирование конгениальных типов научных знаний, отвечающих ча­стным и общим критериям научности» (Ильин В.В. Критерии научности знания. М., Высшая школа, 1989. С.3-4)

Превалирование религиозного и магического сознания в первобытных обществах во­обще слишком преувеличивается. Вот что писал известный антрополог Б. Малинов­ский: «В каждом первобытном коллективе, где побывали заслуживающие доверия и компетентные исследователи, были обнаружены две четко различимые сферы – сакрального и профанного, иными словами, сфера магии и религии и сфера науки.

С одной стороны, эти традиционные действия и обряды, которые туземцы считают са­краль­ными, выполняют с благоговением и трепетом, окружают запретами и особыми правилами по­ведения. Такие действия и обряды всегда связаны с верованиями в сверхъестественные силы, особенно в магические силы, или с представлениями о сущ­ностях высшего порядка, духах, призраках, умер­ших предках или о богах. С другой стороны, даже мимолетное размышление делает очевидным тот факт, что ни искусство, ни ремесло, сколь бы примитивными они ни были, ни организованные формы охоты рыбной ловли, земледелия или собирательства не могли существовать без внима­тель­ного наблюдения за природными процессами и без твердой уверенности в их регулярности, без способностей к размышлениям и без веры в силу разума, т.е. без за­чатков науки» (Малиновский Б. Магия, наука и религия \\ Этнографическое обозрение. 1993 №6. С.103-104)

Более того, Б. Малиновский подчеркивал следующий момент, который подкрепляет ут­верждение К. Йоля о магических истоках науки: «Магия не только воплощается че­ло­веком, но и человечна по своей на­правленности: магические действия, как правило, от­носятся к практической деятель­но­сти и со­стояниям человека – к охоте, рыбной ловле, земледелию, торговле, к любви, болезням и смерти. Объектом магии оказыва­ется не сама природа, а человеческое от­ношение к ней и чело­веческое действие с при­родными объек­тами» (Малиновский Б. Магия, наука и религия. \\ Маги­ческий кристалл М.,1992. С.88)

Первобытный человек – это не религиозный человек, это, прежде всего, че­ло­век прак­тический, человек, который познает, стремиться познать, он эксперимента­тор – эмпирик, который активно исследует окружающий мир и использует полученные зна­ния в свою пользу. Потому научная форма деятельности в тех или иных формах сопро­вож­дает всю историю культуры, и бессмысленно искать её начало. Оно совпадает с са­мим началом человеческой культуры. Можно лишь кон­статировать, что это науч­ное познание существовало на протяжении всей истории че­ловечества в тех или иных фор­мах.

Тем не менее, можно установить границы для существования тех или иных форм на­учного знания. Современная наука идет непосредственно от античной формы науки. Античная наука же возникла на базе перехода научного знания на иную методологиче­скую базу – методологическую базу философии, что привело к новой форме науки. Это не значит, что античная наука сделала множество новых открытий, большинство их было известно египетским и вавилонским жрецам. Только именно в изменении исходной парадигмы науки, которая раскрыла для неё новые горизонты для своего раз­вития, состоит качественное отличие античной науки от более древней формы научного знания.

Как писал Ж. Деррида: «..осознать науку как традицию и культурную форму – значит осознать её интегральную историчность» ( Деррида Ж. Введение \\ Гуссерль Э. Начала геометрии. М.,1996 с.142)

2. ЦЕННОСТЬ И ПОЗНАНИЕ

Всякий артефакт культуры должен иметь ценность. Познание обладает ценностью, а потому устойчиво существует в культуре. В свое время Г. Риккерт утверждал, что по­нимание культурного артефакта возможно только путем «отнесения к ценности». Но «ценность» – это предельно общие основы культуры, предельно общая характеристика, которая не может быть основой для четкого понимания культурного явления. Более оп­ределенным является «отнесение к традиции». И это «отнесение к традиции-ценности» имеет идеологический характер, ибо идеалы той или иной традиции задают идеологию этого понимания. А потому вся­кое историографическое исследование, отрываясь от той или иной традиции, современной ему, имеет характер идеологии: оно отражает и пони­мает прошлое таким об­разом, с какой позиции и тради­ции это прошлое рассматрива­ется. Всякое понимание основывается на отнесении факта к точки зрения ка­кой-либо традиции. Эта традиция задает принцип селекции многообразия проявлений факта.

Известно, ставшее традиционным для англо - американской философии противопостав­ление Декарта и Ч. Пирса. Ч. Пирс подверг критике утверждение Декарта о беспредпо­сылочности познания, утверждая, что всякое познание не может быть бес­предпосылоч­ным, оно базируется на исходных верованиях и убеждениях…

3. ПРАГМАТИЗМ ПОЗНАНИЯ

Прагматисты утверждают, что истинно то, что реализуется в результате практиче­ской деятельности. Только та традиция мысли или та или иная форма жизнедеятельно­сти устойчива, если она обладает практической жиз­не­способностью. Действительно, само познание всегда ориентировано на достижение того или иного результата. Требуемый результат может быть различный, все зависит от того, для чего нужно по­знание того или иного явления. Сама цель познания влияет на форму знания и получаемый результат. Если мы хотим достигнуть обоснования той или иной идеологической концепции, то мы выявляем в реальности одни аспекты этой реальности; если мы хотим постигнуть красоту реальности, то она воспроизводится в художественной форме; если мы хотим достигнуть каких-то аспектов реальности, под­дающихся точной интерпретации, то мы выявляем в ней те стороны, которые поддаются этому.

Как подчеркивал, в частности А. Бергсон, наш интеллект постигает предмет только в тех формах, которые пригодны далее в практической деятельности.

НАУКА И МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ФОРМЫ

Наука формируется в поле ментальности, а потому «погружена» в него и тесно взаимодействует с другими ментальными формами, зависит от них и перенимает мно­гие идеи, понятия и категории из этих смежных сфер ментальности.

ФИЛОСОФИЯ И НАУКА

Наука с самого своего начала имеет основой метафизические допущения, все основные поло­жения научных теорий сформированы на базе тех или иных философ­ских концепций. Хотя наука и философия, со времен О. Конта, традиционно противо­постав­ля­ются. Что неверно, ибо, как писал, в частности, К. Яс­перс: «…философия в конечном счете – это мотор, при помощи которого приводятся в движение исследова­ния отдельных наук. Правильное должно быть важным, для того чтобы его икали. Важ­ность может происходить из конечных целей, технических моти­вов, практических по­требностей. Сверх того существует важность, которая сама не мо­жет более строго и обязательно доказываться, но которая следует из отношения к це­лому и экзистенции – философский элемент любой подлинной науки» (Яс­перс К. Все­мирная история философии. Введение. Спб., Наука., 2000. С.104). Т.е. научная дея­тель­ность иницииру­ется исходя из основных, смысловых основ человеческого существова­ния, исходя из основных человеческих интересов.

Основы современной науки были заложены в философии, именно в философии античной. В данном случае правильно писал В. Виндельбанд: «Начала научной жизни, которые.. лежат в античной фило­софии, опреде­ляют все ее дальнейшее развитие. При относительно небольшом объеме познаватель­ного материала – греческая философия с какою-то особенно величествен­ной простотой создает определенные формы для его научной обработки, со смелой не­устрашимостью мысли развивает она все необходи­мейшие основные положения миро­созерцания. В этом и состоит типическое свойство античного мышле­ния и высокопе­дадогическое значение его исто­рии» (В. Виндельбанд История древней философии Киев, 1995. с.17-18)

Ему вторит отечественный лидер в философии науки В. С. Степин: «Теоретическое знание возникает как результат исторического развития культуры и цивилизации. Его первичные образцы были представлены философскими знаниями, которые являлись единственной формой теоретиче­ского на этапе преднауки. Переход от преднауки к науке привел к возникновению научного теоретического знания, которое в дальнейшем развитии культуры становится репрезентантом теоретического» (Степин В.С. Теоретическое знание. С.703). Все научные понятия формиру­ются на базе тех или иных философских кон­цепций. И не только, в формировании научных по­нятий участвуют, кроме философии, другие формы менталитета- религия, искусство и обыденное миро­воззрение. Научное творчество идет в русле современных ему философских концепций, социально-экономических представлений. Те же мысли излагал и французский историк науки Г. Башляр: «…почти каждая фаза в развитии науки протекает под воздействием ме­тафизических, т.е. непроверяемых идей. Эти идеи не только определяют, какие объяснительные программы мы выбираем в нашем исследовании, но и какого рода ответы считаем соответст­вующими удовлетворительными или возможно развивающими и улучшающими прежние от­веты» (Башляр Г. Новый рационализм. М.: Прогресс. 1987. С.115).

Всякая научная или иная идея всегда базируется на каких-то основополагающих ин­тенциях, которые определяют общее умонастроение культуры того или иного периода. Как подчеркивала одна из ведущих американских философов Сьюзен Лангер в своей знаменитой книге «Философия в новом ключе» (1942): «Пределы мышления устанавли­ваются не столько снаружи, то есть в зависимости от обилия и скудности опыта, с ко­торым сталкивается ум, сколько изнутри, то есть обусловленное мощью концепции, бо­гатством фор­мулирующих понятий, с которыми ум встречает опыт. Новейшие открытия – это неожиданно увиденные вещи, которые всегда были в мире. Новая идея – это как бы падающий на них свет. Мы направляем свет туда, сюда, всюду – и границы мысли отступают перед ним» (Лангер С. Философия в новом ключе. Исследование символики разума, ритуала и искусства. М.: Республика, 2000 с..13)

Более того, на формирование научного знания играли огромное значение те исходный образы мира и видения общества, которые были лидирующими в то или иное время, возникнув в той или иной частной области жизни общества, аллегорически переноси­лись на всю сферу общественной жизни – ментальную, социальную или хозяйствен­ную. В свое время Г. Тард подмечал: «В начале каждой науки, как и каждой литера­туры аллегория играла громадную роль. В математике, например, мы имеем аллегори­ческие мечтания Пифагора и Платона ранее солидных обобщений Архимеда» (Тард Г. Социальные за­коны. Личное творчество среди законов природы и общества. Спб., 1906 с.40-41)

НАУКА И РЕЛИГИЯ

Нападки на научное знание традиционны, смысл их состоит в том, что научное знание неполноценно и не в состоянии отразить многообразие бытия. Но наука таких задач и не ста­вит.

Как правильно подчеркивает известный американский философ науки, профессор фи­зики и ис­тории Гарвардского университета Дж. Холтон: «.. вся история человечества от античной Гре­ции до фашист­ской Германии учит нас, что силы, стремящиеся низложить науку, подорвать веру в нее общества, всегда найдутся, что они всегда наготове заключить союз с другими тем­ными силами и попытаться совлечь цивилиза­цию с ма­гистрального пути развития. Для этого они не брезгуют никакими средст­вами, в ход идет безудержная демагогия и популизм, игра на традиционных народных предрассуд­ках и подстрекательство к насилию, прямая ложь и мисти­фикация, идеоло­гические провокации под ло­зунгами «Кровь» и «Земля», развязывающие са­мые нездоровые, сле­пые националистические ин­стинкты, вражду и нетерпимость» (Холтон Дж. Что такое «антинаука?» \\ ВФ 1992 №2 с.98)

«Наука имеет над нами власть, потому что этого хочет общество, в котором мы живем. Далеко не все концепты, даже когда они построены по всем правилам науки, пользу­ются влиянием ис­ключительно благодаря своей объективной ценности. Концептам не­достаточно быть истинными, чтобы пользо­ваться доверием. Если они не находятся в согласии с другими веро­ваниями, мнениями, словом, с со­вокупностью коллективных представлений, они будут отвергнуты; умы для них будут закрыты; сле­довательно, бу­дет так, как если бы их не было. Если сегодня, в общем, им достаточно нести на себе печать науки, чтобы пользоваться доверием, значит, мы верим в науку. Но эта вера, по существу, сродни религиозной. Ценность, придаваемая нами науке, в общем и в целом зависит от коллективно вырабатываемого нами представления о ее природе и роли в жизни. Это значит, что она выражает со­стояние мнения. В самом деле, как и все в обще­ственной жизни, наука держится на мнении. Конечно, мнение можно рассматривать в качестве объекта науки, к этому в основном и сводится социология, Но наука о мнении не создает мнения, она может лишь его прояснить, позволить ему лучше по­знать са­мого себя. На этом пути она действительно может быть причиной его изменения, но наука продолжает зависеть от мнения и в то же время, когда она, как кажется, повелевает им, - и то мнение снабжает ее волей, необходимостью для воздействия на мнение» (Durkheim E. Les Elementairess de la Vie Religieuse . Paris 1960. р. 625-626)

«Из того, что идеи времени, пространства, рода, причины, личности сформулированы с помо­щью социальных элементов, не нужно, следовательно заключать, что они лишены любой объ­ективной ценности. Напротив, их социальное происхождение позволяет ско­рее предположить, что существуют они не без оснований, лежащих в самой природе вещей» (Durkheim E. Les Elementairess de la Vie Religieuse . Paris 1960. р.26)

Эйнштейн правильно подчеркивает, что нет лучше выражения для веры в рациональ­ную при­роду реальности, как религия. В частности, в отношении физики У.Куайн пи­шет следующее: «..с точки зрения эпистемологических оснований разница между фи­зическими объектами и до­мовыми невелика: и те и другие включены в наши концептуальные построения в качестве не­ких культурных постулатов. Миф о существовании физических объектов лучше других мифов, поскольку он позволяет внести управляемую структуры в поток нашего опыта» (Quine W.V.O. From Logical Point of View: Logico- Philosophical Essays. N.Y. 1963 p.44).

Известный химик и философ науки М.Полани (1891-1976) правильно подчеркивал: «Сегодня мы снова должны признать, что вера является источником знания. Неявное согласие, интеллектуальная страстность, владение языком, наследование культуры, взаимное притяжение братьев по разуму – вот те импульсы, которые определяют наше виденье природы вещей и на которые мы опираемся, осваивая эти вещи»(Полани М. Личностное знание М..1985 с.277)

Как бы не критиковалась наука, то можно согласиться здесь с Дж. Холтоном: «.. вся ис­тория человечества от античной Греции до фашистской Германии учит нас, что силы, стремящиеся низложить науку, подорвать веру в нее общества, всегда найдутся, что они всегда наготове за­ключить союз с другими темными силами и попытаться совлечь цивилизацию с магистраль­ного пути развития. Для этого они никакими средствами, в ход идет безудержная демагогогия и популизм, игра на традиционных народных пред­рассудках и подстрекательствл к насилию, прямая ложь и мистификация, идеологиче­ские провокации под лозунгом типа «Кровь и земля», развязывающие самые нездоровые, слепые националистические инстинкты, вражду и нетерпимость» (Холтон Дж. Что такое «антинаука? \\ 1992, №2.с.98)

Известно типичное противопоставление «истины» и «веры». Действительно факты, противоречащие заданным традициям общества, не воспринимаются соз­нанием, кото­рое формировано этими традициям. Возникает «эффект слепоты». Крайнее выражение противопоставления «веры» и «истины» известно – это позиция Тертуллиана, но эта позиция никогда не обладала должным авторитетом, ибо всегда была более популярна позиция Аврелия Августина, утверждавшего гармонию между «верой» и «знанием». Действительно, та или иная традиция ментальности никогда не может обладать устойчивостью, если она не отвечает элементарным условиям рациональной организации и свойствами адаптированности к реальности (т.е. истинности). Тем не ме­нее, ясно, что всякая истина только тогда становится фундированной в культуре, когда она отвечает исходным принципам тех верований, на которых базируется тот или иной образ жизни. Потому возможна ситуация Тертуллиана, когда человек, даже понимая, что какое-либо положение истинно, тем не менее его отвергает, отдавая предпочтение заданному образу жизни. Для этого совершенно необязательно рассматривать историю христианского общества, для этого достаточно вглядеться в обыденную жизни, где факты такого рода встречаются повсеместно.

Но соотношение между верой и познанием не ограничивается этим. Дело в том, что всякое познание отрывается от посылок, принятых бессознательно и сформированных в данной культуре как основополагающие. Это обусловлено тем, что познавательная дея­тельность есть частный механизм общей жизнедеятельности человека и его культуры, а потому оно действует в этих общекультурных рамках. Потому всегда во всяком познании существует непустое множество бессознательно принятых на веру положе­ний. В этом отношении интересен анализ соотношение между религией и знанием, предпринятый Г. Спенсером в «Основных началах» (1862), где он, отрываясь от идей У. Гамильтона (представителя Шотландской школы «здравого смысла», который пере­нес на английскую почву идей кантовского критицизма), приходит к выводу, что рели­гия и наука приходит к выводу об условности человеческого знания и о невозможности адекватного познания реальности, которая есть «Непознаваемое».

В частности, крайне интерес анализ соотношения разума и откровения у Пауля Тиллиха. Он пра­вильно подчеркивает, что в своей «…эссенциальной структуре разум объединяет формальный и эмо­циональный элементы. В обычной и познавательной функциях разума господствует фор­мальный элемент, эмоциональный элемент же пре­обладает в его эстетической и коммуника­бельной функциях. Но во всех своих действиях эссенциальный разум объединяет эти два эле­мента. В условиях экзистен­ции разум разрушается» (Тиллих П. Систематическое богословие. СПб. 1998. С.100).

Как пишет Пауль Тиллих (1886-1965): «В условиях экзистенции структурные элементы разума восстают друг против друга. Хотя они никогда полностью не разделяются, они впадают в само­дестркуктивные конфликты, которые нельзя разрешить на основе акту­ального разума» (Тиллих П. Систематическое богословие. СПб.1998 С.93-94).

Эйнштейн правильно подчеркивает, что нет лучше выражения для веры в рациональ­ную при­роду реальности, как религия. В частности, в отношении физики У.Куайн пи­шет следующее: «..с точки зрения эпистемологических оснований разница между фи­зическими объектами и до­мовыми невелика: и те и другие включены в наши концептуальные построения в качестве не­ких культурных постулатов. Миф о существовании физических объектов лучше других мифов, поскольку он позволяет внести управляемую структуры в поток нашего опыта» (Quine W.V.O. From Logical Point of View: Logico- Philosophical Essays. N.Y. 1963 p.44).

Известный химик и философ науки М.Полани (1891-1976) правильно подчеркивает: «Сегодня мы снова должны признать, что вера является источником знания. Неявное согласие, интеллектуальная страстность, владение языком, наследование культуры, взаимное притяжение братьев по разуму – вот те импульсы, которые определяют наше виденье природы вещей и на которые мы опираемся, осваивая эти вещи»(Полани М. Личностное знание М..1985 с.277)

Разница между наукой и религией состоит не в структуре их построений, а в различии социальных функций. Религия – это идеология, обращенная к широким массам населения, ко­торая предназначена для решения задач консолидации социальной общ­ности. Для этого она применяет своеобразный набор средств, понятий и символов, об­ладающих этической, эстетической, психологической силой. Как писал П. Гольбах: «если бы религия была понятна и ясна, она была бы менее привлекательна для невежд. Им нужны тайны, ужасы, сказки, чудеса, вещи невероятные и нереальные, которые да­вали бы постоянную нишу их воображению. Ро­маны, сказки, вымыслы о выходцах с того света и колдунах прельщают невежественных людей гораздо больше, чем повести о событиях и вещах реальных» (Гольбах П. Письма к Сирене. Здравый смысл. М.,1956 с.257).

Научное знание для решения задач консолидации общества недостаточно, более того оно не­достаточно для выяснения смысловой плотности человеческого существования. Как писал в свое время Бернард Клервосский: «Можно подниматься, правда, и на крыле знания, но оно не­достаточно. Слишком быстро стремится вперед тот, кто задумал лететь одним этим крылом; и чем выше он поднимается, тем хуже его падение. Испытали это на себе философы языческие, которые хотя и познали Бога, но не воздали Ему чести, как Богу. Но и рвение без знания, чем насильственнее стремится оно вперед, тем скорее оказывается бессильным. Когда же любовь сопровождает разум, а вера – по­знавание, тогда пусть без опасения взлетает тот, кто этой силой обладает: пусть летит беспредельно, ибо он летит навстречу вечности» (цит. Герье В. Западное монашество и папство. М.,1913 с.69)

НАУКА И ИСКУССТВО

Искусство сыграло огромную роль в становлении научной мен­тальности. Как известно – ос­новные принципы научного исследования послужили раз­работки пифагорейцев. Именно они дали исходный первообраз теоретического знания. Основой размышлений пифагорейцев была не природа, а именно совершенство музыкальной гармонии или же соразмерности архитектур­ного произведения. Парадигму соразмерно­сти пифагорейцы перенесли на рассмотрение при­родных явлений. Т.е. наука имеет ос­новой искусство.

По мнению А. Раппорта («The operational philosophy. N.X. 1953) общие теории – это метафоры для описания крайне сложных ситуаций реальности.

«Диалектика Просвещения» Хоркхаймера и Адорно

«.. теоретически - наблюдающее мышление вырабатывало свои приемы и методы, фор­мировало свою технику в эстетической сфере – в музыке, в метрике мелического ис­кусства, в архитек­туре и скульптуре. Принципы структуры, оформленности, созвучия, равновесия, симметрии – вот что формирует технические средства рождающе­гося науч­ного познания» (Ахутин А.В. Ис­тория принципов физического эксперимента (от ан­тичности до XVII в.) М., Наука.,1972 с.36)

Есть о чем призадуматься, но и Хоркхаймер и Адорно тоже дают плод для размышле­ний – но именно для «размышлений», для взвешенной Мысли, а не для эмоции или «зова предков». Есть Мысль, значит встает вопрос о том, что надо сбалансировать ра­зумно развитие науки – этого, вроде бы, традиционного оплота Разума.

Всякое научное знание имеет парадигмы. Этот термин в отношении науки был введен Т. Куном. Прежде всего, он выделяет в па­радигме «дисциплинарную матрицу», которая включает в себя 1) символические формы описания явлений, 2) метафизическую часть парадигм, – т.е. «общепризнан­ные предписания, такие как: теплота представляет собой кинетиче­скую энергию час­тей, со­ставляющих тело; все воспринимаемые нами явления сущест­вуют благодаря взаимодействию в пустоте качественно однородных атомов…, 3) цен­ности, под которыми он понимает «чувство един­ства в сообществе уче­ных» (231)

Кун подчеркивает, что дело нормальной науки, которая строится на базе принятой па­радигме, со­стоит во многом не в открытии новых истин, а в стремлении упорядочить существующее знание на базе той парадигмы, которая принята сообществом ученых. На это и уходит вся энер­гия их деятель­ности, стремление обосновать принятую парадигму является целью их деятельности. В определенное время принятая парадигма раскрывает неожиданные в рамках старой парадигмы стороны действи­тельности, ини­циирует интенсивную разработку новых об­ластей знания. Но всякая парадигма имеет свои рамки. Но сообщество ученых крайне консервативно: «Ученые в русле нормаль­ной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы к созданию таких теорий другими. Напротив, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений, суще­ствование которых парадигма заве­домо предполагает»(43-44)

Но именно эта «зашоренность» ученых позволяет в рамках парадигмы концентрировать свои усилия и достигнуть детальной проработки всех проблем.

Главное, что утверждает Т. Кун, что вызывает много возражений, - это тезис о несо­вместимости па­радигм знания. Он утверждает. Что « переход между несовместимыми структурами, переход между конкурирующими парадигмами не может быть осуществ­лен по­степенно, шаг за шагом посредством логики и нейтрального опыта»(191)

Одними из первых, который выдвинул понятие стиля мышления, был Карл Ман­хейм(1893-1947). Он, взяв понятие «стиля» из искусства, писал следующее: «Я выдвигаю тезис, что чело­веческая мысль также развивается «стилями» и что различные школы мышления можно разли­чать благодаря различ­ным способам использования от­дельных образцов и категорий мышления» (Манхейм К. Диагноз на­шего времени. М.,1994. С.573). Он предлагал рассматривать историю мысли не как обычную историю идей, «а через анализ различных стилей мышления, их рождения и развития, слияния и упадка» (С.572). Основой такого анализа К. Манхейм видит «общественный фон», судьба тех общественных групп, которые являются «носителями» этих стилей мышле­ния. Хотя он отмечает, что отношения ме­жду «стилями мышления» и его носи­телями – общественными классами и группами сложны. Но главным показателем «связи между существованием и судьбой общественных групп, с одной сто­роны, и определенными стилями мышления – с другой, служит то обстоятельство, что неожиданный крах опре­деленного стиля мышления, как правило, совпадает с неожиданным крахом группы – носи­теля этого стиля, так же как слияние двух стилей мышления соответст­вует слиянию групп» (С.575).

В нашей стране концепция «стиля мышления» сформировалась на основе исследования зако­номерностей становления и развития научного знания.

Микешина так определяет понятие стиля научного мышления: «..стиль научного мыш­ления есть ис­торически сложившаяся, устойчивая система общепринятых принци­пов, которыми ру­ководствуются исследователи в данную эпоху. Он проявляется и фиксируется в языке науки, главным образом в её категориальном аппарате. В качестве устойчивых методологических нормативов выступают требова­ния к описанию, объяснению и предсказанию как в процессе научного творчества, так и в конечных ре­зультатах познания» (Микешина Л.А. Детерминация естественнонаучного знания. Л.,1977. С.63)

Но более четко выразил суть понятия стиля мышления, на мой взгляд, В.Н. Порус: «Стиль, или способ, мышления эпохи – это совокупность глобальных, по преимуще­ству имплицитных предпосылок теоретического мышления конкретной эпохи, т.е., почти незаметные для нее очки, через которые она смотрит на мир и которые не го­дятся для другой эпохи. Стиль мышления представляет собой сложную, иерархически упорядоченную систему неявных доми­нант, образцов, принципов, форм и категорий теоретического освоения мира. Эта система из­меняется во времени, она подчинена оп­ределенным циклам, постоянно воспроизводит свою структуру и обусловливает специ­фическую реакцию на каждый включаемый в нее элемент. Иными словами, стиль мышления подобен иерархически организованному живому орга­низму..» (Порус В.Н. Стиль научного мышления в когнитивно - методологическом, социологиче­ском и пси­хологическом аспектах \\ Познание в социальном контексте. М.,1994 с.83) цитату уточ­нить!!!!!!!!!!!

Как пишет Э.Блох в своих «Тюбингенском введении в философию»: «Критерий реально-науч­ного по­знания звучит так: «Независимость от переживающего и пони­мающего субъекта». Не­зависимость от переживающего субъекта должна гарантировать количественно-достоверный метод мышления в естест­венных науках, а независимость от понимающего субъекта – метод мышления в науках об истории о духе, свободных от оценки»(с.79)

Как говорит Жан Пиаже: «Интеллект – это определенная форма равновесия, к которой тяготеют все структуры, образующиеся на базе восприятия, навыка и элементарных сенсорно-моторных механиз­мов» (Пиаже Ж. Избранные психологические труды М.,1994. С.59)

И он продолжает далее: «Гибкое и одновременно устойчивое структурное равновесие поведения – вот что такое интеллект, являющийся по своему существу системой наи­более жиз­ненных и активных операций. Будучи самой совершенной из психических адаптаций, интеллект служит, так сказать, наиболее необходимым и эффективным ору­дием во взаимодей­ствиях субъекта с окружающим ми­ром» (С.60)

Каждая сфера деятельности использует, как было видно из предыдущего изложения определенные устойчивые «эйдосы», которые формируют ту или иную сферу деятель­ности, создают возможность коммуникации в данной сфере и трансляции в истории. Эти «эйдосы» ис­торически обусловлены. Как правильно подчеркивает В.С. Стёпин:

«Отражение мира в науке всегда осуществляется в соответствии с исторически складывающи­мися идеалами и нормами исследовательской деятельности. Их можно разделить на три основ­ные группы: 1) идеалы и нормы объяснения и описания; 2) идеалы и нормы доказательности и обоснования зна­ний; 3) идеалы строения (организа­ции) знаний.»(Ид.и норм. С.18-19)

НАУКА И КУЛЬТУРА

Научное познание внешне «асоциально», ибо если знание социально фундировано, то нет возможности произвести его фальсификацию без потери самих смысловых основ существования социальной общности.

Такая «асоциальность» важна также при условии передачи этого знания другой социальной общности, ибо отсутствует трудность «перекодирования» знания для того, чтобы это знание было бы включено в культуру другой социальной общности.