Редуктивные представления о сознании
В предыдущем разделе была описана феноменальная специфика сознания и предположена возможность редукции как процедуры, призванной «бороться» с упомянутыми эпистемическими качествами. Таким образом, редукцию можно охарактеризовать как сведение ментальных явлений к некоторым иным по отношению к сознанию сущностям.
В философии принято различать понятия философские и понятия научные. Если в философии понятие выступает в качестве категории, предельного общего концепта с безграничным объемом, то в конкретных науках то же понятие может обладать вполне конкретным содержанием, соответствующим заданной предметной области и объекту исследования. Представляется уместным подобным же образом различать философское и конкретно-научное понятия сознания. Исходя из этого редукцию можно также определить как подмену философского понятия сознания конкретно-научным, что, как будет показано, и приводит к мнимой победе в «борьбе» с сознанием.
В истории учения о сознании целесообразно выделить две основные разновидности редукционизма: позитивный редукционизм и негативный. В случае позитивного редукционизма сознание сводится к некоторым вещам-первоэлементам. Известны две формы позитивного редукционизма: физикализм и ментализм. Негативный редукционизм сводит сознание к некоторой совокупности свойств и отношений, лишает его самостоятельного онтологического статуса с точки зрения классической рациональности. Здесь также выделяется две формы: бихевиоризм и функционализм. Возникает желание рассматривать негативный редукционизм как вообще нередукционизм, однако, как будет показано ниже, он содержит скрытую онтологию и поэтому сам является частным случаем редукционизма. Рассмотрим перечисленные четыре наиболее характерные формы научного редукционизма подробнее.
Физикализм. Эту форму редукционизма можно охарактеризовать как позицию, согласно которой наши вопросы о природе сознания полностью исчерпываются нашим знанием о таком физическом объекте, как головной мозг. Представление о природе этого знания может носить различный характер – в зависимости от характера научной проблематики.
Метод изучения макроструктур головного мозга при помощи анатомирования и трепанации позволял объяснить лишь небольшую долю всего многообразия ментальных феноменов. Дальнейшие исследования нервной организации головного мозга достигли больших успехов, однако открытие нейрона дало возможность объяснить лишь функциональные особенности тех или иных отделов головного мозга. Тесная связь ментальных и макрофизических явлений, на основании которых сознание отождествлялось с головным мозгом, очевидна, связь психических макрофеноменов и физических микроявлений, напротив, оказалась не столь наглядной. Понятие сознания как бы «растворилось» в обширных и сложных нейрофизиологических исследованиях. Толчком к преобразованию физикализма явилось развитие кибернетики. Кибернетический подход позволил очень удачно интерпретировать процессы в головном мозге как процессы информационные и логические. В определение сознания наряду с представлением о физико-химических структурах и процессах включили представление об отношениях между элементами мозга – нейронами, трактуемыми как простые логические ячейки.
Таким образом, в зависимости от характера проблематики сознание отождествлялось либо с мозгом как материальным объектом, либо с процессами в нем, либо с каузальными и/или логическими отношениями между его элементами. Тем не менее общим для всех исследований в рамках физикализма остается именно объективация сознания в виде некоторых материальных структур головного мозга. Изучение сознания, следовательно, возможно в физикализме только как изучение материальной организации мозга, нервной системы и биологического организма в целом. Считается, что сами ментальные события в действительности являются событиями физическими. Постулируется, что спонтанных в собственном смысле слова, не обусловленных актов сознания не существует. Возможно, что искомые физические события пока не наблюдаемы, однако это случайный факт, – подразумевается, что при должном развитии науки и техники можно будет обнаружить данные события эмпирически. Выявлением причин, порождающих акты сознания, должна заниматься такая дисциплина, как психофизиология и ее ответвления, использующие различные химические, макрофизические и квантово-физические методы.
Тем не менее не следует полностью отождествлять физикализм как редуктивную позицию с материализмом как философским учением. В настоящее время физикализм, претендующий на всеобщую значимость, в чистом виде встретить достаточно сложно. Существующие материалистические концепции стараются избегать прямых отождествлений сознания с физическими объектами. Например, современный философ Дж. Марголис именует свою концепцию «нередуктивным материализмом». Среди современных материалистических концепций большой интерес представляет теория психофизического тождества. В соответствии с тезисом о ковариативности (supervenience) сознания, сформулированным Д.Дэвидсоном, признается существование только одного класса объектов – физических, которые либо обладают ментальными свойствами, либо не обладают ими. Дэвидсон полагает уместной демаркацию феноменов на ментальные и физические, из чего следует логическое различение ментальных и физических предикатов. С точки зрения постулируемого тождества может показаться, что данное различение условно и онтологически избыточно, однако это не так – оно есть феноменальная данность и методологически является чрезвычайно оправданным. Дэвидсон признает, что редукция психологии к физическим наукам не имеет смысла: «Легко понять тот факт, что хотя каждое психологическое событие или состояние имеет физическое описание, это не дает нам оснований надеяться на то, что любой физический предикат вне зависимости от своей сложности имеет такой же объем, как и данный психологический предикат, и в меньшей степени следует надеяться на то, что существует физический предикат, законоподобным образом соотносящийся с данным психологическим предикатом» [6]. Психология обладает своим самостоятельным предметом, каковым являются высшие когнитивные состояния, а именно интенциональные, в отличие от простых качественных состояний – так называемых кволий (qualia), которые гораздо более успешно объясняются физиологически.
Ментализм. Данная форма редукционизма в некотором смысле является «изнанкой» физикализма. Основные положения ментализма прямо противоречат основным положениям физикализма. Менталисты полагают, что сознание есть нефизическая, или имматериальная, структура, организованная согласно нефизическим принципам. Базовые предпосылки ментализма как доктрины удачно изложил Д.Дубровский: «…Явления сознания могут адекватно описываться лишь средствами естественного языка, художественной литературы или с помощью философских и психологических терминов, выражающих понятия ценности, интенциональности, смысла. Однако, последние не имеют прямых логических связей с основными понятиями естествознания, посредством которых описываются нейрофизилогические процессы, протекающие в головном мозге, функционирование отдельных его структур и целостная деятельность головного мозга как материальной системы. Сюда относятся понятия массы и энергии, всевозможные пространственные характеристики, понятия физической причинности и химического взаимодействия, которые не могут служить для описания феномена сознания» [7]. В целом же антифизикалистская аргументация менталистов носит разнообразный характер, и здесь можно выделить четыре основные позиции.
1. В психофизиологических исследованиях вполне удовлетворительно описываются в физико-химических терминах простейшие психические акты, например акты чувственного восприятия, тактильного ощущения или эмоционального переживания. Иногда удается выявить и высшую когнитивную активность сознания. В частности, эксперименты Ливанова, записавшего электро-энцефалограмму по 50 каналам и вычислившего 1225 парных корреляций, свидетельствуют о синхронизации многих слабых в обычном состоянии коррелятов при решении арифметических задач. Однако содержательный аспект сознания в рамках подобных исследований до сих пор практически недоступен для изучения. Психофизиология бессильна описать предметную и содержательную сторону интенционального акта и выявить акт рефлексии, составляющий сущность самосознания. Проблема поиска соответствующих физических предикатов, которыми следует заменить предикаты психические, разделила исследователей на два лагеря. Последовательные физикалисты считают, что до сих пор просто не обнаружены те простые физические признаки, которые соответствуют признакам ментальным, либо искомый физический предикат обладает объемом, превышающим тот, для определения которого у нас достаточно экспериментальных и аналитических возможностей. Менталисты разрешают эту проблему радикальным путем: утверждается, что психические функции независимы от своей физической реализации и именно поэтому мы не способны найти приемлемый коррелят для данных явлений.
2. Клиническая практика свидетельствует о том, что оценка возможностей психофармакологических методов, применяемых для лечения психических расстройств, оказалась завышенной, а во многих случаях применение этих методов признано избыточным. Существует класс психических расстройств, которые следует лечить сугубо психотерапевтическими методами либо надо вовсе воздержаться от лечения. Более того, использование психотропных веществ, например транквилизаторов, для блокирования пограничных психических состояний затрудняет диагностику последних и применение психотерапевтических методов, поскольку психические данные, важные для выявления проблемы, оказываются искаженными физическим воздействием.
3. Существует класс простых психических состояний, вообще независимых от известных физических состояний. Это прежде всего психосоматические боли – боли, переживаемые независимо от наличия физических повреждений, однако имеющие конкретные психотравматические причины. Более того, в определенных случаях удается обнаружить так называемый «нервный след», т.е. психическую причину того или иного физиологического искажения, – например, при спазматических явлениях или постоянном мышечном напряжении. Фантомные боли представляют собой один из самых загадочных психофизических феноменов: человек продолжает субъективно воспринимать потерянную в результате ампутации конечность. В самом деле, боль без наличия соответствующих физических нарушений и боль в отсутствующих конечностях могут навести на мысль о нефизической природе этого психического феномена.
4. Интроспективные отчеты в психофармакологических исследованиях с применением веществ алкалоидной группы свидетельствуют о явных переживаниях диссоциации и дереализации сознания. Некоторые исследователи, например С.Гроф или Р.Дасс, оказались настолько поражены содержанием этих отчетов, что создали собственные фантастические доктрины квазифилософского характера. Действительно, многие отчеты поразительно напоминают описание пограничных переживаний у такого маститого идеалиста и мистика, как Плотин. Масштабность отчетов с подобным содержанием побудила сделать индуктивный вывод о достоверности этого содержания. Характерно, что упомянутые исследователи настаивают именно на эмпирическом характере своих результатов. Определенными методами они берутся воспроизвести «измененные» состояния сознания и даже некоторое содержание.
Наиболее радикальные психологисты исходят из предпосылки, что абсолютно автономных физических состояний организма не существует: всякое состояние нашего тела доступно для осознания. «Другими характерными особенностями, наблюдающимися при этих состояниях, являются ощущение функций своих внутренних органов, которые обычно выполняются на неосознанном уровне, восстановление памяти на события раннего детства, которая обычно утрачена, высвобождение материала, относящегося к бессознательному уровню в символической форме, а также регрессия и явное оживление в памяти события далекого прошлого, включая рождение. Типичными являются ретроспективная рефлексия и глубокое понимание религиозных и философских идей» [8].
Таким образом, ментализм вполне можно характеризовать как идеологию борьбы представителей гуманистического направления в психологии и психиатрии против физическо-химических методов диагностики и лечения психических болезней. Подразумевается, что при условии должного внимания к психическому содержанию и очищения чувственных данных возможно обнаружить нефизические, интенциональные причины искомых психофизических событий. По сравнению с физикализмом ментализм исходит из гораздо большего доверия к интроспективным отчетам, пребывание в определенном состоянии сознания полагается очевидным благодаря интроспективному наблюдению. Кроме того, считается, что опытный психолог способен успешно распознавать состояния сознания некоторого субъекта без посредничества технических средств. Характерным примером менталистской теории является аналитическая психология. Задача выявления и описания тех предметов и того содержания, на которые направлено сознание субъекта, причем образом, по возможности максимально приближенным к тому, каковым это содержание воспринимает сам субъект, предполагает процедуру очищения данных от конкретных физических условий реализации тех актов сознания, в которых указанное содержание дано.
Несомненно, что ментализм также совершает подмену философского понятия сознания конкретно-научным, а именно, психологическим. Та критика, которая была направлена против физикализма, справедлива и по отношению к ментализму. Попытка объяснения всех явлений физиологии и человеческого поведения сугубо психическими причинами есть не что иное, как ментальный редукционизм, являющийся разновидностью редукционизма позитивного.
Бихевиоризм. Пожалуй, наибольший интерес в контексте настоящей статьи представляет философское направление, известное как логический бихевиоризм. Основной тезис логического бихевиоризма состоит в том, что любое высказывание о сознании может быть без изменения значения переведено в некоторое высказывание относительно доступного общему наблюдению поведения.
Согласно логическим бихевиористам, попытки объяснить сознание, привлекая идеи ментальной и физической субстанции, суть результат категориальной ошибки. В этом нет никакой насущной необходимости: как физический объект сознание очевидно не существует, не существует сознание и как идеальный объект, ибо бихевиоризм вообще отказывает идеальному в онтологическом статусе. Разработав изощренный аппарат анализа эмпирического сознания, разложив его на структурные составляющие, логические бихевиористы утратили необходимость в понятии сознания, полностью элиминировали его. Это направление можно трактовать как попытку метатеоретического осмысления понятия сознания по отношению к таким теориям объектного типа, как ментализм и физикализм. Выявив ошибку гипостазирования в структуре научного понятия сознания и изучив способ функционирования понятия сознания в качестве теоретического термина, бихевиоризм «расправился» с сознанием как псевдопонятием, расчистив, как ни странно, почву для обновленного понимания сознания как философской категории. Возможно, К.Гемпель и Г.Райл, наиболее радикальные в этом отношении мыслители, столь жестоко расправились с этим фундаментальным понятием классической философии, поскольку считали его запятнавшим себя негативным религиозно-идеалистическим содержанием и, следовательно, достойным изгнания из научной практики.
Однако камнем преткновения для бихевиоризма оказалось явление, известное как интенциональность, которое рядом мыслителей считается наиболее ярко отражающим сущностную специфику сознания. Сознание содержательно по преимуществу, его содержание определяется тем, на какой объект, реальный или воображаемый, это сознание направлено и какой объект в нем дан. Бихевиористы полагали, что это содержание определяется исключительно тем, на какой реальный объект направлено сознание. Это является если не прямым заблуждением, то очень сильным методологическим требованием – как оказалось, практически невыполнимым.
Тем не менее бихевиоризм был одним из наиболее последовательных направлений в упомянутой «борьбе с сознанием». В почти героическом стремлении к предельной объективности в изучении субъективного бихевиоризм акцентировал внимание на структурном аспекте сознания здорового, социально активного субъекта, на тех отношениях, в которые данный субъект вступает. Чем с физической точки зрения этот субъект является, для бихевиоризма совершенно неважно. Подобно функционализму, методологическое ядро бихевиоризма в принципе совместимо и с физикализмом, и с ментализмом. Так, В.Куайн полагал, что зазор между рецепцией и перцепцией следует объяснять различиями в физической организации субъекта. А согласно Д.Фоллесдалю, «с интенционалистской точки зрения бихевиоризм можно рассматривать как попытку разработать методы и экспериментальные процедуры, обеспечивающие по возможности наиболее надежные данные, в особенности за счет минимизации неясностей, происходящих из-за интенциональности» [9]. Таким образом, бихевиоризм представляет собой яркий случай негативного редукционизма относительно проблемы психического.
Функционализм. Как теория сознания функционализм развивался двумя различными путями. С одной стороны, первые представления о функциональном характере сознания относятся к психофизиологическим исследованиям, – в качестве примера можно привести теорию функциональных систем П.Анохина. С другой стороны, функционализм сформировался в результате попыток описать деятельность сознания по аналогии с деятельностью вычислительного автомата.
Важным аргументом функционализма является положение об «автономности» ментального. Понятие автономности обладает двумя достаточно независимыми смыслами. С одной стороны, для высших когнитивных функций эмпирически не удалось найти характерный физический коррелят. С другой стороны, сторонники расширенного понимания автономности ментального полагают, что сознание есть некоторая чисто информационная, идеальная структура, нередко рассматриваемая по аналогии с компьютерной программой, для которой совершенно безразлично, на каком физическом носителе она будет исполнена. Как в свое время заявил Х.Патнэм, «мы могли бы быть сделаны из швейцарского сыра, но это не имело бы никакого значения» [10].
В принципе функционализм логически совместим как с материализмом, так и с ментализмом. Согласно Х.Патнэму, и физикалисты, и менталисты ошибались, считая, что если наши сознания субстанциальны, то существует физическое (или ментальное) объяснение нашего поведения. Строго говоря, последовательный функционализм избегает прямых онтологических вопросов о сущности сознания, рассматривая проблему сознания в качественно иной плоскости. Фактически функционализм исходит из того, что ответ на вопрос «для чего нужно сознание?» будет тождествен ответу на вопрос «что такое сознание?». Функционализм пытается редуцировать сознание к некоторой совокупности функциональных отношений. Однако не следует путать функционализм с бихевиоризмом, поскольку функционализм не утверждает, что состояния сознания представляют собой диспозиционные отношения, но подразумевает, что состояния сознания суть причина этих отношений. Функциональное состояние есть следствие входящей информации и причина информации исходящей. Бихевиоризм сводит сознание к совокупности отношений субъекта с внешней средой, функционализм – к отношениям внутри самого субъекта.
Таким образом, объем понятия сознания ограничивается известным нам набором функциональных отношений. В этом смысле функционализм, за исключением вульгарного варианта отождествления сознания с вычислительной машиной, являет собой характерный случай негативного редукционизма.