Постнеклассическое естествознание и поиск нового типа рациональности. Возможности и перспективы междисциплинарной методологии?
Механизмы, трансформирующие идеалы современного научного знания, особенно интенсивно входят в науку во второй половине ХХ столетия через разработку концепции ноосферы, идей нелинейной, "сильно неравновесной" термодинамики (школа И. Пригожина), синергетики, современной космологии, развитие системных и кибернетических подходов, идей глобального эволюционализма, так называемого "антропного космологического принципа". Рассмотрим некоторые из этих концепций, чтобы выявить гуманитарно-ценностные ориентации и границы современной науки.
Вхождение "человекоцентристских" аргументов четко наблюдается прежде всего в концепции ноосферы В.И. Вернадского, основанной на идее целостности человека и космоса, а также целостности современной науки, в которой стираются грани между ее отдельными областями и происходит специализация скорее по проблемам, чем по специальным наукам. В 1926г. в "Мыслях о современном значении истории знаний" Вернадский писал о том, что "ХХ век вносит со все увеличивающейся интенсивностью уже коренные изменения в миропонимание нового времени", что это время интенсивной перестройки нашего научного миропонимания, нас самих и окружающего, в искании смысла бытия. Эти процессы, связанные с революционными изменениями и открытиями в физике, химии, астрономии изменяют не только наши представления о материи, энергии, пространстве и времени, но означают и особый перелом, и скачок научного творчества и в другой области - "понимании положения человека в научно создаваемом строе мира"[51].
Задача научно строить мир, с точки зрения Вернадского, отказавшись от себя и стараясь найти какое-нибудь независимое от природы человека понимание мира, ему не по силам, это иллюзия. Сам наблюдатель, сам субъект с необходимостью включен в картину исследуемой реальности, а саму природу. Ноосфера является лишь новым качественным состоянием биосферы, в котором разум человека призван играть решающую роль. В соответствии с этим идея господства над природой, рассмотрение ее как независимого от человека объекта, с необходимостью сменяется идеей гармонизации человека и природы, человека и космоса, возрастанием ответственности человечества перед последующей эволюцией Земли во имя выживания и быстрейшего достижения ноосферы на всей планете и во всех областях.
"Гордо-независимый" идеал научной рациональности классической науки, в котором любой объект выступал как данный "сам по себе" вне точки зрения наблюдателя, субъекта познания трансформируется в неклассический, в рамках которого человек, субъект познания помещается "внутрь" природы, биосферы вместе со своими ценностными и мировоззренческими установками. Наука не существует помимо человека и есть его создание, как его созданием является слово, без которого не может быть науки, замечал Вернадский. В научно выраженной истине всегда есть отображение духовной личности человека, его разума.
Во многом учение Вернадского о ноосфере обязано наследию "русского космизма", в котором ярко и убедительно выражались гуманистические ценности, лежащие в самих истоках европейской цивилизации. Уже во второй половине ХIХ в. многие представители русской мысли улавливали разрыв между рациональным "холодным" видением мира и бытием человеческого "Я", который силой возрождения гуманистических традиций пытались преодолеть и в области художественной литературы (Н. Гоголь, Ф. Достоевский, Л. Толстой), и в рамках естественнонаучного поиска посредством построения целостных системных моделей (периодическая система Д.И. Менделеева; учение И. Сеченова, в котором человек выступает в единстве психического, физического и окружающей среды; научно-технические проекты Циолковского о выходе человека в космос и регуляции природных стихий; учение о единстве Земли и Космоса А.Л. Чижевского и др.), и в философской традиции (альтернативный рационализму, возрождающий гуманистические европейские традиции призыв к построению общей картины мира И. Киреевского, идеи о "регуляции природы" и земно-космической взаимосвязи Н.Ф. Федорова).
Современная наука обогащает учение о ноосфере новыми данными астрофизики и космологии, что позволяет рассматривать представления Вернадского о возникновении жизни и разума на Земле как результат самоорганизации материи во всей Вселенной, т.е. космического процесса, в котором человеческий разум становится основным фактором его развития, детерминируя возможность наступления эпохи ноосферы.
Доминирующие в науке длительное время представления о принадлежности самоорганизации лишь живым системам постепенно утрачивали свои позиции под напором накопленных фактов, свидетельствующих о возникновении порядка из хаоса, новых структур и самоорганизации при определенных условиях и в неорганических системах. В настоящее время рассматриваются различные сценарии самоорганизации в широком классе неравновесных физических, химических, биологических и социальных систем: в физике (гидродинамика, лазеры, нелинейные колебания); в электротехнике и электронике; в химии (реакция Белоусова-Жаботинского); в биологии (морфогенез, динамика популяций, эволюция новых видов, иммунная система); в общей теории вычислительных систем, в экономике, экологии, социологии.
Как показало дальнейшее развитие науки, обнаружение таких закономерностей в самых различных областях несло за собой существенную перестройку наших представлений о мире, способов аргументации научного знания, означало обновление диалога человека с природой и обществом, легитимизировало статус нелинейности, неравновесности, неустойчивости, непредсказуемости.
Изменение каузально-однозначной схемы обоснования научного знания, достраивание ее "человекоразмерными" аргументами и подходами происходит не только через развитие концепции биосферы, идеи самоорганизации материи, но и благодаря исследованиям, предпринятым в области термодинамики неравновесных процессов. Если термодинамика ХIХ в. предметом своего изучения имела только равновесные системы и не описывала протекание процессов во времени, то в начале ХХ в. начинаются исследования термодинамики неравновесных процессов, вводящей в аргументацию научного знания "стрелу времени". Наиболее существенные результаты в этой области были получены в середине ХХ столетия, когда Л. Онсагер и И. Пригожин создают соответственно в 1931 и 1947 гг. основные теоремы термодинамики неравновесных процессов. Проводимые в 50-е годы Б.Н. Белоусовым и А.М. Жаботинским эксперименты с самоорганизующимися химическими реакциями послужили основой для построения в школе И. Пригожина "брюсселятора" - математической модели самоорганизующихся процессов. Новую дисциплину, в которой исследуется совместное действие многих подсистем самой различной природы, в результате которого возникает структура и соответствующее функционирование Г. Хакен (1978 г.) предложил назвать синергетикой.
Важнейшими характеристиками самоорганизующихся систем является их нелинейность, стохастичность (непредсказуемость), наличие большого числа подсистем, открытость, необратимость (неповторимость). Фундаментальность проявлений этих характеристик в различных областях, биологические и космические факты, а также данные о необратимых процессах в области элементарных частиц приводят к революционным концептуальным изменениям в наших представлениях о мире. Термодинамический и синергетический подходы задают методологическую установку на поиск и исследование альтернативы природной тенденции к хаосу и деградации, фиксируемой вторым началом термодинамики. В качестве такой антитезы выступают диссипативные ("рассеивающие") структуры или системы, которые отличаются более дифференцированным и более высоким по сравнению с предшествующим им уровнем организации и упорядоченности.
Открытый характер подавляющего большинства систем во Вселенной, наличие большого числа подсистем в их структуре приводят их к постоянным флуктуациям, т.е. случайным отклонениям величин, характеризующих системы, от их среднего значения. Иногда отдельные флуктуации или их комбинации могут быть настолько сильными, что существующая прежде структура или организация не выдерживает и разрушается. В такие переломные моменты (бифуркации) принципиально невозможно предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие, в какое состояние перейдет система, какой из вариантов структур "выберет" система. Возникновение макроскопических структур обусловлено рождением коллективных мод под действием флуктуаций, пишет Г. Хакен, их конкуренцией, и, наконец, отбором "наиболее приспособленной" моды или комбинации таких мод.
1. Переход от прошлого к будущему (проявление "стрелы времени" и необратимости), процесс самоорганизации материи осуществляется через достаточное проявление случайности и переход от неустойчивости к устойчивости, "порядку".
Именно необратимые, неповторимые процессы являются источником порядка. После того, как один из возможных путей развития системы уже выбран и на смену старой неустойчивости приходит новый порядок, в силу снова вступает детерминизм, до тех пор, пока снова, благодаря усилению флуктуаций, не возникнет новая точка бифуркации. Эта смесь необходимости и случайности и составляет "историю" системы.
2. В состояниях, когда прежний порядок и основанная на них структура достаточно "расшатана" и система далека от равновесия, даже очень слабые флуктуации или возмущения способны усиливаться от сильной и мощной волны, способной разрушить старую сложившуюся структуру. Флуктуации определяют глобальный исход эволюции системы. Модели "порядка через флуктуации" открывают перед нами, с точки зрения И. Пригожина, неустойчивый мир, в котором малые причины порождают большие следствия, но мир этот не произволен. Напротив, причины усиления малых событий - вполне "законный" предмет рационального анализа. Флуктуации не вызывают преобразования активности системы. Кроме того, если флуктуация становится неуправляемой, это еще не означает, что мы не можем локализовать принципы неустойчивости, вызванной усилением флуктуаций.
3. Детерминизм в таких неравновесных системах проявляется лишь в отдельных случаях в противовес рациональной модели динамики, где детерминизм представляется неизбежным следствием. Совместное действие стохастических и детерминированных "сил" ("случайность" и "необходимость") переводит системы из исходных состояний в новые, определяя при этом, какие именно новые конфигурации реализуются.
4. В рамках данного подхода несомненно возникает потребность в пересмотре сложившихся идеалов научного знания. Это связано не только с признанием неотъемлемости таких понятий, как вероятность, неопределенность, плюрализм, многовариантность, непредсказуемость и т.д. при формулировке доказываемых в науке положений и привлекаемых для этих целей аргументов, но и изменением формы отношений между доказываемой мыслью и мыслями, с помощью которых обосновывается истинность и приемлемость аргументируемого тезиса, т.е. меняется само понятие логического следования. Эта форма связи становится более гибкой, многоплановой, "релевантной", исключающей строго однозначный подход, поскольку появляется "веер возможностей" развития системы в точках бифуркации, когда система теряет стабильность и способна развиваться в сторону многовариантных режимов функционирования.
5. Несмотря на то, что в такие моменты, когда система теряет стабильность, нельзя обосновать и предсказать характер развития системы с "желаемой" точностью, тем не менее анализ причин усиления слабых флуктуаций до огромных, воздействующих на дальнейшее развитие системы, а также обоснование возможных вариантов развития "расшатанной" системы, далекой от равновесия, системы вполне рациональный и необходимый акт.
6. При этом "раздвигаются" рамки материальной импликации, не предполагающей содержательной, смысловой, связи между антецентом (первым членом предложения "если ... то") и консеквентом (вторым членом импликации), и преобладающей формой аргументации становится строгая импликация, учитывающая смысловую связь между ее членами и использующая понятие "возможно" и релевантные отношения следования. "Дело заключается в том, - отмечает Е.К. Войшвилло, - что при оценке информации, которую заключает логическая форма некоторого высказывания А, здесь добавляются некоторые предпосылки относительно "возможных миров", к которым могут относиться высказывания. Оказывается, что различия отношений следования, характерных для ряда логических систем ... обусловлены характером указанных предпосылок"[52].
7. Предполагается также оценочный анализ возникающих вопросов и возможных вариантов ответов на них. Что произойдет, если ..., какой ценой будет установлен порядок из хаоса, какие последствия вызовет такое слабое "воздействие" на систему как..., какова значимость того, что погибнет и что возникает, если ... - такого рода вопросы свидетельствуют о необходимости отказа от позиции беспрекословной "манипуляции" и жесткого контроля над изучаемыми системами.
"Свобода выбора", случайность являются неотъемлемыми спутниками сложных объектов, как бы скрепляющими их структуру. "В наиболее интересных своих выражениях случайность, как указывает Ю.В. Сачков, не есть нечто внешнее, побочное, не связанное с внутренней сущностью исследуемых объектов. Специфические свойства сложных статистических систем появляются у нее в результате увеличения "степеней свободы" и взаимодействия между элементами системы. Поскольку случайность является обязательным и существенным фактором развития природных и социальных объектов, то "свобода выбора определяется не столько мерой познания или осознания необходимости (т.е. прошлого), сколько мерой осознания еще не реализованной действительности (т.е. будущего), мерой понимания ее возможных и случайных путей становления"[53]. И если даже в областях, где по традиции принято считать все процессы однозначно задаваемыми посредством начальных условий (например, в динамических системах третьего порядка, где могут существовать устойчивые области, внутри которых движение хаотично - так называемые странные аттракторы), случайность и неопределенность выступают неотъемлемыми параметрами физических объектов, то какова же их значимость в социальной среде, когда речь идет о людях, чей язык делает их способными воспринимать бесконечное множество вариантов прошлого или будущего, которого они могут страшиться или ожидать с надеждой (И. Пригожин).
Посредством разработки термодинамических и синергетических подходов происходит не только синтез, объединение физических, химических, биологических и социальных компонентов как самоорганизующихся систем, имеющих свою "историю", направленность и необратимость развития, в единую, целостную, взаимосвязанную и взаимообусловленную систему, но осуществляется и "великое" объединение, синтез динамического (учитывающего вполне детерминистическое поведение системы в период ее устойчивости и "порядка"), термодинамического (настаивающего на необратимости, непредсказуемости развития системы) и квантовомеханического (связывающего "фундаментальную стохастичность" развивающихся систем с принципами классической механики) описания, которое И. Пригожин назвал единым математическим (операторным) описанием.
Глубинные мировоззренческие переориентации в способах описания и аргументации научного знания, связанные с развитием учения о биологической эволюции и ноосфере, неравновесной термодинамики и синергетики способствовали возрождению в 60 - 70-е годы ХХ столетия принципа глобального или универсального эволюционизма, посредством которого описываются закономерности эволюционного процесса - в неживой природе, живом веществе и обществе. Язык глобального эволюционизма позволяет на современном этапе нарисовать некоторую целостную, непротиворечивую картину мира. Но самое главное, через разработку принципа глобального эволюционизма, являющегося стержневой, фундаментальной, общей "конструкцией", происходит включение человека в эволюцию мирового процесса, что детерминирует глубокую мировоззренческую переоценку роли, места и сути современной науки, идеалов ее аргументации[54].
Мир предстает при таком подходе как единая целостная система, в которой "самобытность", "исключительность" и "своеобразность" элементов детерминирована свойствами целого, а при изменении определенных условий (управляющих параметров) в системе образуются качественно новые структуры.
Такова специфика саморазвивающихся систем и их отличие от сложных самоорганизующихся, ибо в саморазвивающихся системах "каждый вновь возникающий уровень выступает как порождение предшествующего, но он начинает управлять ими по принципу обратной связи и трансформирует их"[55].
Целостная модель Вселенной ориентирует методологию науки на изучение особенностей аргументации при описании сложных систем, в которых обосновываемый тезис не может быть однозначным, заданным, "беспрекословным" в силу его постоянного, многоступенчатого корректирования привлекаемыми основаниями, аргументами, изменяющимися при определенных условиях и иницирующими качественно новые структуры в исследуемых системах. Это, в частности, раскрывает природу трудностей управления развитием сложных систем, зависящего от большого числа взаимодействующих элементов. "Каждое отдельное действие или локальное вмешательство в систему обретает коллективный аспект, который может повлечь за собой совершенно неожиданные глобальные изменения... Очень часто отклик системы на возмущение оказывается противоположным тому, что предсказывает нам наша интуиция"[56].
В свете этих идей, рассматривающих мир как самоорганизующуюся систему, получивших на современном этапе строгое физико-математическое обоснование, по-новому вырисовывается концепция Вернадского о единстве человека и биосферы. Дальнейшее развитие человеческой цивилизации представляется с этих позиций как коэволюция человека и биосферы, не подчинение одного другому, а гармоничный процесс совместного развития. Идеи синергетики о взаимодействии системы и среды, приводящем в результате самоорганизации к коллективному согласованному, кооперативному поведению элементов системы, являются важнейшими моментами в концепции "глобального эволюционизма", делая человека "высшим цветом", "точкой Омега", посредством которого эволюционизирующая Вселенная "осознает себя".
Концептуальные подходы о взаимосвязи и взаимообусловленности человека и Вселенной, синтез данных физики элементарных частиц, молекулярной биологии и космологии "молодой" Вселенной привели к появлению "антропной аргументации" и "антропных аргументов", выявляя тем самым "параллель между историей Вселенной и ее логической структурой".
Сформулированный в 1973 г. В. Картером "антропный космологический принцип" предметом своего анализа делает условия реализации реальной истории, событий (которые в принципе могли бы и не осуществиться), если бы не было чрезвычайно "тонкой подгонки", "подстройки" численных значений универсальных физических параметров, и в результате не существовало бы физиков, способных размышлять над этими проблемами, т.е. речь идет о происхождении и обусловленности системы законов Вселенной (номической ее структуры), определяющих ее строение и эволюцию. Если бы законы, которые определяют процесс самоорганизации материи во Вселенной были иными, то нас просто не было: в мире все происходит так только потому, что мы есть в нем. Та "деликатная" ситуация, которая фиксирует, что почти невероятная, логическая возможность появления человека с его разумом состоялась, что условия "проигрывания" истории Вселенной были с самого начала "обеспечены" системой физических законов и значениями природных констант с высокой степенью точности, нашла отражение в формулировке двух вариантов - слабого и сильного - антропного космологического принципа. Первый утверждает: наше положение во Вселенной с необходимостью является привилегированным в том смысле, что оно должно быть совместимо с нашим существованием в качестве наблюдателей. Второй гласит: Вселенная (и, следовательно, фундаментальные постоянные, от которых она зависит) должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей. Такая аргументация «от человека», «довод к человеку» («argumentation ad hominem»), резко расходится с традиционным в классической науке подходом, когда истинным считалось то, что может быть установлено без ссылок на человека, вне его деятельности и способов познания.
В рамках «антропного космологического принципа» в современной науке появляются такие вопросы, как: является ли "тонкая подстройка" физических параметров "счастливой случайностью", обеспечившей необходимые для формирования высокоорганизованных структур, жизни и разума условия, достаточна ли "причинная аргументация", объясняющая связь между наличием разумных существ во Вселенной и фундаментальными физическими параметрами нашего мира или нет (хотя бы потому, что более раннее событие не подвергается влиянию более позднего), в результате чего формируются предпосылки появлений человека и человеческого разума во Вселенной уже на уровне фундаментальных законов природы, уникальна ли Вселенная или существует ансамбль миров с различным физическим устройством, задающий потенциальную "модальность" выбора и вариантов физического устройства Вселенной - эти и другие вопросы в рамках "антропного космологического принципа" не только ломают привычные каноны аргументации, вносят в нее интегрирующее многообразие, выбор, логику повествования (историю), но и нацеливают ученых на дальнейший научный поиск.
"Антропная аргументация" и "антропные аргументы" по-своему "вдыхают" историю в процесс глобальной эволюции Вселенной, ибо любая история, как подчеркивает И. Пригожин, должна отвечать условиям необратимости, вероятности, возможности появления новых связей. "Для того, чтобы имело смысл говорить об истории, необходимо вообразить, что то, что имело место, могло бы и не произойти, необходимо, чтобы события вероятные играли бы неустранимую роль. Но череда случайностей тем более не история. Так же необходимо, чтобы некоторые из этих событий были в состоянии дать дорогу возможностям, условием которых они являются"[57].
Отказ от жестких средств обоснования научного знания, учет различных, действующих на систему параметров и обращение к концепциям случайных, вероятностных процессов демонстрируют на современном этапе и многие медицинские дисциплины. Кризис советской клинической психиатрии, как отмечают некоторые исследователи, во многом объясняется "пристрастием" к линейному принципу, согласно которому каждая (психическая) болезнь должна включать единые причины, проявления, течение, исход и анатомические изменения (т.е. одна причина дает одинаковый эффект). Такая "жесткость" в формулировке тезиса (постановке клинического диагноза), как свидетельствует современная медицина, ничем не оправдана, ибо нельзя не учитывать тот фактор, что как неповторимы физические и духовные свойства отдельных индивидов, так индивидуальны проявления и течение болезни у отдельных больных.
Аргументация на основе "непогрешимого", "объективного", "непредвзятого" клинического метода, изложения "без личного толкования" является несостоятельной не только с логической точки зрения, демонстрируя неадекватность претензий клинического метода на индуктивное выведение законов, ибо в данном случае, как справедливо указывает Н.А. Зорин, система постановки клинического диагноза представляет собой не что иное, как суждение по аналогии, или индуктивное доказательство, когда на основе повторяемости симптомов и синдромов конструируется представление о законе, (нозологической форме), но и в морально-психологическом плане, поскольку лечение адресуется не к личности, как декларируется клинической психиатрией, а к болезни, т.е. лечится "болезнь, а не больной".
Отход от однолинейности и жесткости, обращение к теориям случайных процессов, диссипативных структур приведет, как считают некоторые специалисты, к обновлению психиатрии, ибо понятие болезни будет вероятностным, а ее возникновение в ряде случаев - принципиально непредсказуемым. В психиатрии появится свобода воли в ее термодинамическом выражении, что повлечет за собой и изменение суждения о "норме" и болезни, к размыванию "границы" между нормой и болезнью широким спектром адаптационных реакций, а суждение о "нормальном" будет изменяться вместе с обществом и в зависимости от модели медицины.
Осознание чрезвычайной сложности и целостности объекта исследования ставит современную психиатрию перед необходимостью включения в ее аргументационную систему описаний различного уровня (биохимического, поведенческого, социального), подобно принципу дополнительности Н. Бора, гибкости и многовариантности в постановке диагноза болезни, ориентации на конкретного человека, во имя фундаментального принципа медицины - "лечить не болезнь, а больного" и избежания этических "перекосов" (гипердиагностики и наоборот, презумпции болезни и т.п.).
В современной науке появились отчетливо выраженные реальные основания междисциплинарного синтеза знания. Предпосылкой междисциплинарного и трансдисциплинарного синтеза научных знаний выступили междисциплинарные взаимодействия, четко заявившие о себе во второй половине ХХ века, но корнями уходившие еще в период завершения классической науки, когда возникли первые «стыковые» науки (например, физическая химия). Междисциплинарные исследования – это способ организации исследовательской деятельности, предусматривающий взаимодействие в изучении одного и того же класса объектов и систем представителями различных дисциплин. При этом выявляются такие типы междисциплинарного взаимодействия как взаимодействие между системами дисциплинарного знания в процессе функционирования наук, их интеграция и дифференциация, и взаимодействие исследователей в совместном изучении различных аспектов одного и того же объекта (Э.М. Мирский).
Методология и практика современных междисциплинарных исследований предусматривает решение сложных взаимосвязанных проблем и в сфере философско-методологической рефлексии, когда речь идет о формировании предмета исследований таким образом, чтобы его можно было изучать средствами участвующих в исследовании дисциплин, а полученные результаты направлять на уточнение и совершенствование исследуемого объекта, и в организационно-исследовательской сфере, обеспечивая создание сети коммуникаций и взаимодействия ученых различных направлений для их профессионального участия в исследовании и обсуждении полученных результатов, и в информационной сфере, нацеленной на обеспечение передачи прикладных результатов междисциплинарного исследования в практику принятия решений и их технологического воплощения с одновременной трансляцией полученных участниками результатов и знаний для экспертизы и вписывания их в систему дисциплинарного знания.
Методологическими механизмами реализации междисциплинарных исследований и проектов являются такие конструктивные шаги и одновременно компоненты, как системно-организациованное представление эмпирических данных об объекте в виде классификаций, многомерных изображений в виде карт и баз данных; описание исследовательских средств, экспериментальных методов, математических и физических моделей, соответствующих языковых средств для теоретического описания и т.п.; отбор разработанных в различных дисциплинах теорий; обоснование философско-методологических принципов и оснований, в контексте которых осуществляется интерпретация новых результатов; обоснование механизмов передачи научных результатов междисциплинарных проектов для экспертизы и включения в системы знания соответствующих дисциплин, организационно-правового обеспечения реализации прикладных исследований и принятия политических и управленческих решений.
К реальным основаниям междисциплинарного синтеза знания можно отнести онтологические, методологические и аксиологические основания. Онтологическим основанием междисциплинарного синтеза в современной науке, в том числе и основанием преодоления демаркации между естественнонаучным и социально-гуманитарным знанием является вовлечение наукой в сферу исследования объектов, которые носят системный, эволюционный характер[58]. Это не означает, что там, где есть необходимость в исследовании простых систем, наука исключает их из своего анализа. Но все чаще предметом научного исследования становятся не отдельные, выделенные части целого, которые раньше исследовались изолированно, а целостные комплексы, которые в качестве неотъемлемого компонента включают человека. К таким объектам относятся комплексы «человек – машина», «человек – машина – производственная среда», «человека и биосфера», объекты генной инженерии и т.д. Это так называемые человекоразмерные объекты (В.С. Степин).
Изучение таких объектов не ограничивается поэлементным их анализом, поскольку в процессе изучения может быть обнаружен такой уровень организации, когда экспериментирование над частью с необходимостью затрагивает целое, а это, в свою очередь, может привести к радикальной трансформации человекоразмерной системы, создавая опасность ее разрушения, а значит, угрожает самому бытию человека. С такими ситуациями все чаще сталкивается генная инженерия, особенно в связи с развитием высоких технологий. Достижения генетики позволяют получить целый ряд медикаментозных средств, позволяющих избавить людей от наследственных болезней путем замены патологических нормальными генами и т.д. Но, с другой стороны, применяемые генетикой средства и методы, могут затронуть тонкие механизмы генетических процессов, и даже малейшая неточность, небрежность в осуществлении экспериментов с этими объектами может привести к созданию организмов с совершенно новыми генетическими качествами, эволюционно не обусловленными.
Анализ человекоразмерных объектов невозможно осуществить в рамках одной научной дисциплины, только ее методами, поскольку любая отдельно взятая дисциплинарная онтология может задать лишь один срез объекта, но не в состоянии дать его целостное видение. Поэтому необходимо их анализировать не изолированно, а как часть более широкой, целостной системы, учитывая, что от манипулирования с этой частью зависит сохранение целостной системы.
Для рассмотрения таких объектов требуется выработка особых методов, носящих общенаучный характер. Подобная универсализация методов также может быть рассмотрена в качестве основания междисциплинарного синтеза знания (методологические основания).
При изучении «человекоразмерных» объектов, которые становятся доминирующими в современном естествознании, поиск истины связан с гуманистическими ценностями и ориентирами.
В современной науке происходит трансформация идеала ценностно-нейтрального исследования. Объективное описание «человекоразмерных» объектов уже не только допускает, но имманентно предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений. Возникает необходимость установления связей между внутренними ценностями науки и ценностями общесоциального характера. Если раньше аксиологические ориентации были имманентны лишь гуманитарному знанию, то в современной науке, в том числе и в естествознании, они приобретают универсальный характер. И эта общность ценностных параметров тоже может служить основанием междисциплинарного синтеза.
В 20 веке достаточно отчетливо обнаружилась новая тенденция взаимосвязи наук – интеграция естественнонаучного и социогуманитарного знания. В философско-методологической литературе отмечалось, что, например, многие успехи современной лингвистики, обязаны применению в этой области образов кибернетики, идей теории информации и представлений генетики. В частности, рассмотрение естественного языка в терминах кибернетики и теории информации, а также использование представлений о генетическом коде, как особом языке наследственности, оказалось продуктивным при обсуждении проблемы порождающих грамматик. Аналогия между социокодом и генетическим кодом открыла новые возможности обобщения проблемы порождающей грамматики, развитой школой Н. Хомского[59].
Речь сегодня идет о взаимодействии биологического и социогуманитарного знания; взаимодействия, которое может повлиять на изменение в целом стратегии научного исследования и становление новых научных направлений.
Общность биологического и социогуманитарного знания обнаруживается, во-первых, в видении объекта (биология исследует явления жизни во всех ее проявлениях, и человек имманентно включается в сферу исследовательского интереса); во-вторых, в использовании общих принципов исследования (например, таких, как принцип историзма, исторической реконструкции, принципы системности и целостности, метод аналогий, который позволяет вскрыть общее между органической и культурной эволюцией и др.); в-третьих, в достаточно активном обмене концептуальными средствами (понятиями), такими как культурный код, лакуна, информация, гомеостаз и др. Все эти понятия используются как в биологическом, так и в социогуманитарном знании, причем трансляция их из одной отрасли в другую приводит к наполнению новым содержанием.
Взаимодействие биологического и социогуманитарного знания обнаруживает себя в становлении новых междисциплинарных направлений. Это касается, прежде всего, такого междисциплинарного направления, как биофилософия. Термин «биофилософия» стал использоваться приблизительно с 70-х годов нашего столетия. Идеи биофилософии были представлены в работах Rensh B. Biophilosophy. Columbio Un Press. 1971. и Sattler R. Biophilosophy. Analytic and Holistic Perspectives. N.Y.; Tokio. 1986. В отечественной философско-методологической литературе термин “биофилософия” был использован Р.С. Карпинской для обозначения самостоятельного научно-философского подхода, фиксирующего новый синтез биологического и философского знания.
С точки зрения содержательного анализа «биофилософия» рассматривается как комплексная, междисциплинарная отрасль знания, вскрывающая проблемы Универсума через призму феномена жизни.
Становлению биофилософии предшествовала ориентация биологии на исследование надорганизменных уровней организации живых систем, что позволило подойти к изучению биологического феномена жизни как целостного явления. Важной причиной становления биофилософии явились также факторы социокультурной детерминации картины биологической реальности и в целом ценностно-гуманистическая ориентация биологии. Формирование новой мировоззренческой парадигмы, связанной с изменением места и роли общества в Универсуме как специфической форме бытия живого вещества выступил весь комплекс экологических наук, в том числе экология человека, социальная экология, глобальная экология, выступило в качестве необходимого условия возникновения биофилософии.
В структуре биофилософского знания выделяют два основных уровня:
1. Фундаментальный уровень, представленный философской рефлексией над жизнью, исследованием ее возникновения, места и роль в универсуме и позволяющий с достаточной отчетливостью проследить теоретическую связь биофилософии с естествознанием, философией науки, науковедением.